Царство бури и безумия

Глава 34

Кайра

Свет за узким окном моей спальни — размытый тусклый луч воскресным утром. Птицы не поют. Наверху не слышно шагов, но я нахожу пару темных брюк и подходящую к ним тунику — и то, и другое слишком велико для меня — ожидающие меня за дверью. Быстро схватив одежду, я осматриваю коридор, прежде чем закрыть дверь, и быстро снимаю коричневое платье, которое ношу уже несколько дней. Оно начинает вонять.

Брюки свободно сидят на бедрах, и я использую один из своих кинжалов, чтобы вырезать прорези в поясе, прежде чем продеть пояс платья в отверстия, чтобы они не спадали. Заправляя тунику на место и засовывая ноги в сапоги, я хватаю плащ и через несколько минут выбегаю из комнаты.

В коридорах тихо, когда солнце заглядывает в окна, и я иду быстрее, практически мчась сквозь медленно отступающую темноту, пока не начинаю потеть под новой одеждой и задыхаться от боли в легких. Холодный воздух хлещет меня по щекам, когда я выхожу наружу, и я набрасываю капюшон, спеша к южным воротам.

Я замечаю фигуру, одетую в темные ткани, ожидающую меня. Руэн поворачивается, когда я подхожу. Я не знаю, как он отреагировал на мое приближение, мои шаги стали тише теперь, когда я действительно пытаюсь, но выражение его лица не меняется, когда он замечает меня.

— Как мы это сделаем? — Спрашиваю я, останавливаясь рядом с ним. Я смотрю поверх него на запертые ворота и хмуро смотрю на него. — Мы выходим через эти ворота, верно?

Руэн поднимает руку и этим движением успокаивает меня. Звук шагов за спиной предупреждает меня о приближении третьего человека. Я смотрю на него с возмущением и предательством. Опять? Однако прежде чем я успеваю что-либо сказать, рука Руэна протягивается, и он хватает меня за руку, прижимая к своему телу.

Пульсирующие мышцы под мягкой одеждой и тепло проникают в мои мысли, когда я прижимаюсь боком к его груди. Обхватив меня руками, Руэн отрывает меня от земли и делает несколько шагов назад, в тень большого, идеально разросшегося куста. Одной рукой все еще обнимая меня за бедра, прижимая своей грудью к моей спине, он поднимает другую и зажимает ей мой рот, чтобы я не издала ни звука.

Мы вместе стоим в тишине, пока третий человек чертыхается, их шаги слегка запинаются по заснеженной земле и расчищенным камням под ногами. Они не подозревают о нашем присутствии, осознаю я мгновение спустя, когда они обходят нас и направляются к ожидающим их воротам. Моя голова запрокидывается, и я всматриваюсь в жесткие черты лица Руэна, искаженные напряжением, когда он выходит из тени и смотрит на затылок человека.

Это неправильно, я знаю, что это так, но когда его грудь прижимается к моему позвоночнику, я закрываю глаза и не могу не представлять, как он выглядел на уроках владения мечом. Руэн бледнее, чем Теос и Каликс, но не менее подтянутый. Его пресс безупречно вырисовывается под тканью туники, но в те необычно теплые дни, когда он чувствует необходимость снять ее, все женщины и даже несколько мужчин поблизости приходят в восторг от впадин его фигуры. Руэн может наслаждаться книгами и одиночеством, но его тело — произведение искусства.

Даже сейчас я чувствую очертания его бедер, когда они прижимаются ко мне. Что-то толстое и длинное упирается в мои ягодицы. Блядь. Мои глаза распахиваются, как будто это может разрушить воспоминание о Руэне, тяжело дышащем перед противником с мечом в руке, когда пот блестит на его мощных плечах и груди. Это не так. Воспоминание продолжается видом капельки пота, скользящей по одной из двух глубоких линий на его бедрах, которые образуют стрелу прямо к его…

— Давай двигаться, — шепчет Руэн, прерывая мои беспорядочные мысли.

Он отпускает меня, и мое тело покачивается от разочарования. К счастью, Руэн тянется назад, хватая меня за руку. Я удивленно моргаю, и он поворачивается, хмуря губы. — Иллюзия будет лучше, если я прикоснусь к тебе.

Правда? Я хочу спросить. Тогда как он смог показать мне иллюзию во время моего наказания? Однако я ничего не комментирую и не вырываю свою руку из его хватки, пока он ведет меня к воротам. Когда до меня доходят его слова, я понимаю его намерения. Мы ускользаем под прикрытием его иллюзии, и каким-то образом Руэн узнал, что кто-то здесь воспользуется этими вратами.

Еще больше вопросов заполняет мою голову, но когда я замечаю фигуру впереди — я узнаю Гейла, — я замолкаю. Гейл отпирает ворота чем-то похожим на длинный металлический ключ, а затем изо всех сил пытается отодвинуть в сторону одну большую железную часть двери. Вдалеке доносится грохот повозки, доносящийся с территории Академии. Я оглядываюсь, но ничего не вижу, поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гейл открывает одну сторону ворот. Как только он разводит их до конца, он пинает камень побольше, чтобы удержать их, а затем спешит к другой, и снова ему приходится с трудом передвигать тяжелый металл своими костлявыми руками.

Стук колес и лошадиное фырканье становятся все ближе, пока из-за угла одной из территорий Терр, недалеко от южных ворот, не появляется седобородый мужчина, цокающий языком на лошадь, тащащую открытую повозку у него за спиной. Я приподнимаюсь на цыпочки, прищурившись, пытаясь разглядеть, что лежит в телеге.

Руэн бросает на меня раздраженный взгляд и отталкивает назад, закрывая мне вид на дорогу. Воздушная рябь проходит через пространство между нами, и мои глаза расширяются, когда она мерцает. Я понимаю, что это Божественность. Он окутывает нас иллюзией.

Гейл с шумом выдыхает холодный воздух, прежде чем подуть на голые руки и отойти в сторону, когда телега с грохотом въезжает в проем. Руэн тянет, и мы вдвоем обходим его сбоку, когда он проскальзывает прямо мимо нас. Ни Гейл, ни кучер не смотрят в нашу сторону, хотя сейчас мы находимся практически на открытом месте.

Что-то серое выпадает из-под брезента, прикрывающего то, с чем мужчина покидает территорию. Я прищуриваюсь. Это палка… Я думаю. Длинная серая палка, почти по форме напоминающая руку со скрюченными пальцами, загнутыми внутрь. Когда телега проезжает перед нами, в нос мне ударяет запах чего-то гнилого, и я зажимаю единственной свободной рукой нос и рот, перекрывая неприятный запах.

На этот раз Руэн не смотрит на меня свирепо, но выражение его лица тоже меняется. Он морщит нос и бледнеет, когда его взгляд останавливается на палочке, торчащей из брезента. Я подавляю очередной вдох, отворачиваюсь, опускаю руку и пытаюсь дышать скорее ртом, чем носом. Это не помогает. Как будто остатки чего-то, из чего состоят эти палки, пропитывают воздух, и я почти чувствую их вкус.

— Поторопись. — За шепотом Руэна следует резкий рывок, когда он крепче сжимает мою руку и тянет меня за собой. Вместе мы выскальзываем из южных ворот вслед за повозкой как раз в тот момент, когда Гейл быстро закрывает за нами железные ворота и снова запирает их.

Я почти ожидаю, что Руэн предложит нам забраться на телегу, и поехать на ней в город, но я действительно не знаю, смогу ли я переварить сидение на этой телеге с едким запахом пепла и дерьма в легких. Я вдыхала запах мертвых тел и спала в пропитанных мочой камерах под штаб-квартирой Преступного Мира, но что-то в этом пыльном запахе разложения вызывает у меня головокружение и тошноту в животе.

Я покачиваюсь на ногах, а телега отъезжает все дальше и дальше. Я понимаю, почему Руэн ничего не говорит о том, чтобы запрыгнуть на нее, мгновение спустя, когда кучер повозки поворачивает и начинает удаляться от города вниз, к обрыву. Наверное, маленькие чудеса.

— Пойдем, это будет долгая прогулка. — Руэн шагает в направлении, противоположном тому, в котором уехала телега, и рябь его Божественности проходит по нам обоим. Разумно, поскольку на стенах Академии все еще стоят часовые, и они могли бы увидеть, как мы направляемся в Ривьер. Он не отпускает мою руку.

— Как ты узнал, что Гейл откроет южные ворота сегодня? — спрашиваю я с любопытством. Что он знает об Академии такого, о чем не упоминает? Как я могу узнать эту информацию и использовать ее в своих интересах?

Руэн не смотрит на меня, когда отвечает. — Просто знал. — Ну, это совсем не помогает.

— Гейл часто это делает? — Я не могу не настаивать на большем. — Как часто? Каждую неделю? Раз в месяц?

Моя рука сжимается сильнее, и Руэн вздрагивает, словно осознав, что так и не выпустил ее. Внезапно он ее отпускает, и холодный воздух омывает мою ладонь. Я вздыхаю и прячу руки под подмышки, скрещивая обе руки и пытаясь согреть их, продолжая идти.

— Это не всегда Гейл, — отвечает Руэн, — но они вывозят мусор несколько раз в год.

— В год? — Я изумленно смотрю на него. Это была не просто чушь. Запах мусора был ничем по сравнению с отвратительной гнилью того, что вывозил Гейл и кучер. Хотя они, казалось, не замечали запаха. Как странно. — Откуда ты узнал, что они будут делать это сегодня? — Именно в тот день, когда это нам было нужно.

Руэн не отвечает мне и просто продолжает идти. Я оценивающе смотрю на него. Поскольку ясно, что он не желает говорить больше, я должна остановить его здесь. — Хорошо, тогда, что ж… — Я бегу трусцой, чтобы догнать его, а затем обхожу его. Разворачиваясь и останавливаясь, я оглядываюсь через его плечо. — Тебе не обязательно идти со мной. Спасибо, что вытащил меня из Академии, чтобы я могла навестить своего брата. Увидимся, когда я вернусь.

Здоровяк останавливается и просто смотрит на меня. Я запрокидываю шею, так что наши глаза встречаются. Я жду. Его взгляд сужается. — Я не собираюсь позволять тебе самой тащиться в город после того, как ты использовала меня, чтобы выбраться с территории Академии, — говорит он мне, глядя на меня свысока. Тень щетины покрывает его нижнюю часть подбородка, как будто он собирался сбрить ее сегодня утром, но проснулся слишком поздно, чтобы сделать это. Мне неприятно это признавать, но он выглядит довольно привлекательно. Даже привлекательнее, чем когда он чисто выбрит. С маленькими прядками волос, усеивающими подбородок, Руэн выглядит почти… по-звериному.

— Ты не можешь пойти со мной, — говорю я ему. — Люди заметили бы Смертного Бога, прогуливающегося по трущобам.

Он моргает. — Ты из трущоб?

— Я из Пограничных Земель. — Я расправляю плечи. — Мой брат остановился в трущобах, так что я сегодня иду туда. — И я сомневаюсь, что приведение с собой большой, шести с лишним футов, неуклюжей задницы Смертного Бога, который все еще не знает, кто я такая, заставит Региса почувствовать желание рассказать мне, какого черта он так торопился. Я прогоняю его обратно к Академии. — Так что, беги. Со мной все будет в порядке. Ты возвращайся в Академию.

Руэн приподнимает бровь. — И как ты собираешься вернуться на территорию до наступления темноты? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами. — Я что-нибудь придумаю. — Если понадобится, спущусь в канализацию. — Не переживай, я не втяну тебя в это. Ты своё дело сделал. Ты выполнил свою часть сделки, выведя меня.

Руэн подходит ко мне ближе, и мои слова мгновенно иссякают. Я смотрю на него, на сверкающее полуночное небо, которое задерживается в его взгляде. — Если ты хочешь увидеть своего брата сегодня, — заявляет он, — я предлагаю тебе отправиться в путь, Кайра Незерак.

Он не отступает. Это нехорошо. Я тихо ругаюсь и, развернувшись, бреду в сторону города. Мне придется придумать другой способ оторваться от него. Нет, это просто сделало бы его более осторожным по отношению ко мне. Я прикусываю губу и пытаюсь придумать, что делать, пока мы продолжаем путь к городу, который находится неподалеку.

Нам требуется целый час, чтобы дойти до окраины города и поймать экипаж. Однако, как только мы ступаем на улицы Ривьера, я замечаю, что Руэн поднимает капюшон, чтобы прикрыть лицо. Подозреваю, он к этому привык. Как еще он мог узнать, что Гейл будет там сегодня, открывая одни из немногих врат? Хотя этим утром они не охранялись, я смутно припоминаю, что, когда я сама осматривала местность, у этих ворот стояло несколько старших Смертных Богов. Была ли у них пересменка? Старшие стражники обычно не уходили, пока не приходили новые.

Все больше и больше я начинаю задаваться вопросом, чем занимались Гейл и тот кучер. Что они вывозили из Академии?

Мы с Руэном едем молча, втиснутые рядом с несколькими другими пассажирами. Я полусижу у него на коленях и на узком сиденье, оставшемся для меня после того, как он втащил свою большую задницу в кабину шаткого экипажа. Колеса скрипят под весом нас и других пассажиров, пока лошадь топает вперед по мощеным улицам. Я поднимаю взгляд на лицо Руэна, но его почти не видно в полумраке салона. Я должна убедить его не следовать за мной к мадам Брион, но… как?

Минуты перетекают в следующий час, и, наконец, экипаж катит по окраине трущоб. Я дергаю Руэна за плащ, давая ему понять, что теперь наша очередь выходить. Холодный ветер хлещет меня по щекам и почти срывает капюшон с головы, когда мы выходим из экипажа на углу улицы. Пряди моих серебристых волос развеваются передо мной, и тут же появляется Руэн, натягивает капюшон обратно и хмуро смотрит на меня сверху вниз.

— Осторожнее, не показывай своего лица, — огрызается он.

Я закатываю глаза. — Осторожнее, ты не показывай свое, — раздраженно отвечаю я, поправляя капюшон. — Ты единственный, чья Божественность сияет сквозь твою кожу, как свеча в темноте.

Когда экипаж отъезжает от тротуара, я замечаю решение своих проблем на другой стороне улицы. Таверна. Я хватаю Руэна за руку, когда он отстраняется, и начинаю тащить его за собой. Он спотыкается, явно удивленный моей сильной хваткой, но идет на шаг позади меня, и я чувствую себя уверенно, позволяя ему идти, потому что знаю, что он последует за мной.

Входя в таверну, я останавливаюсь на пороге и окидываю взглядом странный интерьер, который, насколько я помню, не встречала в других тавернах по всему Анатолю. Внутри темно, но этого и следовало ожидать, поскольку единственные окна расположены в ряд в переднем углу здания. Однако вместо пьяниц за соседними столиками сидят мужчины в костюмах и шляпах, разговаривающие вполголоса и пьющие дымящуюся темную жидкость из кружек, по форме похожих на чайные чашки, но немного глубже. Это вообще не таверна.

— Что это за запах? — Спрашиваю я, принюхиваясь к горькому, но не неприятному запаху, витающему в воздухе и избавляющему от последних воспоминаний о запахе разложения, исходящего от телеги.

— Кофе. — Голос Руэна грохочет у меня за спиной, и он шаркает вперед, насильно уводя меня с порога дальше в помещение. — Ты никогда его не пробовала? — Спрашивает он, смущенный этим фактом.

— Конечно, нет, — выпаливаю я. — Это… — я поднимаю взгляд на доску с ценами, которая висит над баром. Дорого, — мысленно заканчиваю я с болезненной гримасой, глядя на дензу, которую эти мужчины, судя по всему, готовы платить за тёмную жидкость в своих чашках.

Руэн проходит мимо меня и направляется к стойке, и хотя в мои планы входило убедить его остаться здесь и подождать, пока я отправлюсь к мадам Брион, любопытство заставляет меня последовать за ним к стойке. Суетливый мужчина в белой тунике и черном жилете протирает стойку бара, направляясь прямиком к нам.

— Доброе утро, — говорит он, лучезарно улыбаясь. — Что вам принести, ребята?

— Два кофе, — говорит Руэн, поднимая два пальца и кивая на пустой столик в дальнем конце зала. — Мы будем сидеть вон там. Пожалуйста, попросите кого-нибудь принести это нам. — Он бросает на столешницу дюжину денз, добавляя две дензы в качестве чаевых к стоимости двух чашек кофе. Затем, не дожидаясь ответа мужчины, он протягивает руку назад, хватает меня за талию и ведет между различными столиками к тому, на который он указал.

От чашек, которые пьют мужчины, поднимается пар, отчего запах пропитывает всю комнату. Мягкий зеленый диван стоит у стены, а Руэн останавливается в стороне. Он выдвигает стул напротив дивана, и я хмурюсь, обходя его и стул, чтобы сесть на диван спиной к стене. Его губы дергаются, прежде чем он сильно хмурится.

— Этот стул для тебя, — заявляет он, хватаясь за его спинку и свирепо глядя на меня из-под капюшона своего плаща.

— Мне нравится сидеть спиной к стене.

— Мне тоже, — говорит он.

Я пожимаю плечами. — Тогда ты слишком медлителен. Ты можешь занять это место, когда я уйду.

Однако вместо того, чтобы ответить мне или прокомментировать фразу «когда я уйду», Руэн стискивает зубы и задвигает стул назад, прежде чем обогнуть стол. Мои глаза расширяются, и я отползаю в сторону, когда его задница опускается на диван рядом со мной.

— Что ты делаешь? — Я шиплю на него, в моем тоне явственно слышится раздражение.

Он игнорирует меня. Ублюдок.

Мужчина за стойкой останавливается у нашего столика мгновение спустя, ставя на стол две чашки с черной жидкостью. Если он и находит странным, что два человека сидят по одну сторону чертового стола, то это никак не отражается на его лице. Он ставит на поверхность нашего стола маленькую фарфоровую тарелочку в тон с маленьким кувшинчиком чего-то похожего на молоко, чашку без ручки с кубиками сахара и щипцы. Как только он уходит, возвращаясь к другому столику, я хватаю одну из чашек и тащу ее к себе. Фарфор снаружи теплый на ощупь, что неудивительно, учитывая пар, поднимающийся от ободка.

После ледяного ветра на улице я с минуту держу кружку в руках, позволяя ей согреть ладони. Руэн немедленно тянется вперед и подносит свою чашку к губам, чтобы сделать глоток. Я некоторое время наблюдаю за ним, прежде чем поднести свою чашку ко рту и сделать глоток. Я кашляю и немедленно ставлю ее обратно.

— Оно горькое! — Я бросаю обвиняющий взгляд на мужчину рядом со мной.

Уголки губ Руэна приподнимаются, но он ничего не говорит, продолжая потягивать свой напиток. Как он это делает без всякого выражения? Я хмуро смотрю на кружку в своих руках. Как то, что так вкусно пахнет, может быть таким… ужасным на вкус?

— Попробуй с молоком и сахаром, — тихо шепчет Руэн.

Я скептически отношусь к этим двум вещам. Как они могут сделать эту отвратительную на вкус жидкость еще лучше? Как так много чертовых людей в этом заведении все еще пьют ее? Со вздохом Руэн ставит свою чашку на стол и тянется за молоком. Он поднимает мини-кувшинчик и наливает в нее изрядную порцию, а затем берет щипцы и опускает по крайней мере три кубика в мою чашку, пока жидкость, теперь светло-коричневая по сравнению с черной, которая была раньше, не достигает краев. Он помешивает щипцами до тех пор, пока не выглядит удовлетворенным, а затем откидывается на спинку дивана.

— Попробуй сейчас, — командует он.

Я снова подношу чашку к губам и нерешительно делаю глоток. Нотка горечи все еще присутствует, но уже не такая подавляющая. Однако у меня вырывается тихий вздох, когда теплая жидкость льется в мое горло и согревает меня изнутри.

— Это хорошо, — признаю я.

Он что-то напевает и возвращается к своему напитку. После нескольких глотков я решаюсь еще раз взглянуть на него. — Послушай, — начинаю я, — я знаю, что мы с тобой не ладим…

Он фыркает. Кажется, это первый звук веселья, который я от него слышу. — Мягко сказано, — говорит он, ставя свою недопитую чашку на стол, — но продолжай.

— Ты не можешь пойти со мной на встречу с моим братом.

Холодные глаза встречаются с моими. Я ожидаю, что он скажет мне «твои проблемы» или «мне насрать», но вместо этого он наклоняет голову набок и смотрит на меня. Его глаза не светятся, как раньше. Сегодня они обычного прозрачно-голубого цвета. Он не излучает природную Божественность, которая обычно скрывается под поверхностью его кожи. Вместо этого, в этой затемненной кофейне, он выглядит почти нормально. Если бы кого-то вроде него можно было назвать таким заурядным.

— Почему это? — наконец спрашивает он.

Я выдыхаю, сама не осознавая, что задерживала дыхание. — Моему брату не нравятся Смертные Боги. — Я решаю придерживаться некоторых истин. Ложь легче исказить, когда она основана на фактах. — Ему некомфортно рядом с ними, и я хочу убедиться, что он знает, что у меня все хорошо после… всего, что произошло. — Я делаю паузу перед последней частью, ненавязчиво напоминая ему о его роли в моем наказании и о том, почему он думает, что мы здесь.

Между нами повисают долгие мгновения тишины. Пот собирается у основания моей шеи и стекает по спине под позаимствованную тунику. Я жду, мне любопытно узнать, что скажет Руэн, какое он примет решение. В конце концов, я действительно не могу отвести его к мадам Брион, так что, если он откажется слушать, мне придется отменить всю эту поездку, и уход из Академии будет пустой тратой времени.

Руэн отрывает от меня голову и осматривает комнату. В отличие от настоящих таверн, здесь на стенах висят книги. Некоторые посетители за столиками пьют, разложив перед собой бумаги или различные книги. Я собиралась привести его в таверну и немного напоить, прежде чем исчезнуть, но, думаю, это место подходит ему гораздо больше.

— Как далеко от этой кофейни живет твой брат? — он спрашивает.

Я напрягаюсь, раздумывая, как ответить. Правду. Ложь. Или половину на половину. Я предпочитаю правду. — Несколько кварталов, — отвечаю я. — Трущобы глубже, чем окраины, но я могу добежать туда меньше чем за тридцать минут.

Руэн, кажется, обдумывает мои слова. Проходит еще несколько мгновений молчания, и я тянусь за своим кофе, отпивая еще, пока он остывает. Когда моя чашка почти пуста, Руэн вздыхает. — Иди, — тихо говорит он. — У тебя есть ровно три часа, пока я не приду за тобой.

Я выпрямляюсь на стуле. Три часа дают мне всего два, если учесть тридцатиминутную дорогу туда и обратно. — Я вернусь, — заверяю я его.

Его тревожащие глаза, глубокие и необъятные, как могучее море, и похожие на шторм на горизонте, встречаются с моими. — Я знаю, что ты это сделаешь, — говорит он мне. — Потому что, если ты этого не сделаешь, я сам приду за тобой. — Он прижимается ко мне так близко, что его тепло прижимается к моему боку, и все, о чем я могу думать, это о его полуобнаженном теле, покрытом потом, и о том, насколько он чертовски опасен просто потому, что именно он сдал меня Долосу и наказал.

Однако, в отличие от других Смертных Богов и их Терр, Руэн чувствовал вину за то, что он сделал. В его намерения не входило увидеть, как мне причиняют боль, и когда я была наказана, он попытался унять боль. Он здесь, помогает мне из-за этого чувства вины.

— Если ты оставишь меня здесь и исчезнешь, я проведу остаток своей жизни в поисках тебя, Кайра Незерак, — тихо угрожает Руэн. — Тебе негде будет спрятаться, тебе некуда будет убежать от меня. В моем распоряжении больше сил, чем просто иллюзии, хранительница тайны. Помни это. Я буду ждать здесь. — Он поднимает три пальца. — Три часа. — Его голова поворачивается, и я слежу за ней, замечая часы, висящие между двумя книжными полками на стене. Стрелки часов придерживаются соответствующих цифр, отмечая начало часа. — Твое время пошло.