Царство бури и безумия

Глава 30

Кайра

Тренировка заканчивается и Терры освобождаются под звуки эха колокольни, разносящегося по территории Академии. Найл и я выходим и удаляемся от арены, возвращаясь к зданиям, предназначенным исключительно для использования Терр. Мы разделяемся и находим свои раздельные купальни, в то время как большая часть Терр направляются в столовую в поисках воды и еды после долгого дня на свежем воздухе.

Найл достаточно мягкосердечный, чтобы не оставлять меня есть одну, и я пытаюсь принять ванну до того, как остальные поднимутся наверх, чтобы воспользоваться купальней, иначе они увидят мои почти полностью исчезнувшие следы от плети.

Я трачу на мытье тела не больше времени, чем необходимо, морща нос от затвердевших кусочков мыла, которые используют Терры. Соль для ванн Теоса пахла намного лучше.

Именно поэтому ты не должна позволять людям делать для тебя приятные вещи, тихий голосок в глубине моей головы упрекает меня. Ты слишком привыкаешь к этому.

Этот голос не ошибается.

Несмотря ни на что, я быстро выполняю все движения, окунаю голову под воду, а затем со вздохом выныриваю из большой открытой ванны, предназначенной для одновременного приема десятков Терр. Когда я вытираю воду с глаз, по дальней стене проносится тень, и я замираю.

Не поворачивая головы, я перевожу взгляд с одной стороны стены на другую, рассматривая каждый предмет мебели там — от скамеек до стопок купальных простыней и дополнительных кусков мыла, разложенных на деревянном подносе, — в поисках еще одного признака тени. Там ничего нет, но это только усиливает мои подозрения.

Возобновляя свои движения уже более медленно, методично, я наклоняю голову, выглядывая сквозь завесу волос, когда поднимаю ногу из воды, снова намыливаю ее, а затем беру ближайшее ведро, чтобы вымыть дочиста. Мое сердце замедляет свой ритм до ровного, когда я равномерно дышу, наблюдая и ожидая.

Я провожу ритуал очищения своей второй ноги, а затем рук и плеч — тень по-прежнему не появляется. Однако что-то здесь есть, я чувствую это в комнате — тихое присутствие. Возможно, любопытствующее.

Когда мне больше нечего вымыть, и я уверена, что это заняло гораздо больше времени, чем я хотела, я вылезаю из ванны и голышом подхожу к стопке полотенец в дальнем конце большой комнаты.

— Ссссссссссс.

На этот раз я не останавливаюсь. Я вообще никак не реагирую, когда этот шипящий звук доносится до меня, достаточно тихо, что, я уверена, он не достиг бы человеческого слуха так быстро или отчетливо. Я беру банное полотенце и перебрасываю длинные пряди своих светло-серебристых волос через плечо, выжимая воду пальцами, прежде чем промокнуть локоны тканью.

— Ссссссссссс.

Мои пальцы продолжают свою работу, двигаясь по моим волосам, а затем по всему телу. Только когда отчетливый звук погремушки достигает моих ушей — как от маленьких детских игрушек, которые я видела на рынках, — меня охватывает настоящая тревога. Я оглядываюсь через плечо, отмечая, что заперла дверь в ванную комнату изнутри на тот случай, если кому-то из смертных придет в голову подняться во время ужина, и задаюсь вопросом, как быстро я смогу добраться до нее и выбраться из комнаты до того, как он нападет.

Я делаю шаг к дверям, сжимая в кулаке банное полотенце, но не оборачиваю вокруг себя. Нагота ничего не значит перед лицом знания, сможешь ли ты убежать от очень специфического вида монстров. Далее следует мой второй шаг, когда я готовлюсь к взлету. Этот характерный звук погремушки эхом отражается от стен, ближе, чем раньше, и вот так я ныряю вперед.

Мои босые ноги шлепают по мокрому кафельному полу. Я лишь слегка беспокоюсь о том, что могу споткнуться на скользкой поверхности, поскольку все свое внимание сосредотачиваю на дверях, находящихся в пределах моего поля зрения. Я оказываюсь в пяти футах от проклятого замка, когда шипение и грохот становятся громче, а затем резко прекращаются за долю секунды до того, как широкие, сильные руки с характерными отметинами от его предыдущего спарринга обхватывают меня за талию и сбивают с ног.

Ответ, по-видимому, недостаточно быстрый.

Я подавляю инстинктивное желание закричать, нанося ответный удар локтем ему в лицо так быстро, что он хрюкает и ослабляет хватку. Точно так же, как ослабить хватку чьей-то руки — всегда хватайся за слабое место. Я вонзаю ногти во все еще заживающую рану на его предплечье и бросаюсь вперед, вынуждая его ослабить хватку.

— Черт!

Мои губы изгибаются, когда он шипит от боли, но я еще не победила. Вряд ли. Эти двери все еще заперты, и я не по ту сторону. Несмотря на то, что он не произнес ни единого слова, у меня такое чувство, что он играет со мной в какую-то игру. Если я доберусь туда, где есть другие глаза, он, возможно, просто отпустит меня.

Мои ноги отрываются от земли, когда я бегу. Так близко, что я вытягиваю руку, хватаясь за ручку. Она поворачивается под моей хваткой, но дверь не открывается. Другая моя рука тянется к замку но прежде, чем я успеваю ухватиться за него большим и указательным пальцами, руки Каликса снова обхватывают меня за талию, поднимают и перекидывают через одно твердое плечо, буквально отрывая от двери к моей свободе. Банная ткань, которую я держала в руках, когда начала бежать, валяется на кафеле под нами, и он перешагивает через нее заходя в теплую воду.

Я подпрыгиваю, чертыхаясь, и убираю все еще мокрые волосы с лица. Я не могу убить его, потому что тогда откроется все, что я с таким трудом скрывала, но это не значит, что я не буду сопротивляться.

Сжимая пальцы в кулак, я сильно ударяю им по его пояснице и наслаждаюсь стоном боли, который он издает, как только я бью его по почкам. Для любого другого этот удар мог бы свалить его с ног. Однако для Каликса все, что это делает, — это заставляет его мрачно усмехнуться прямо перед тем, как отправить меня в центр бассейна.

Я прикусываю язык, чувствуя вкус крови, и зажмуриваю глаза, когда вода накрывает мою голову. Чувство невесомости захлестывает меня в одно мгновение, и мои глаза снова открываются, чтобы увидеть вокруг темные глубины. Я поворачиваюсь, мои волосы развеваются у лица. Я убираю их в сторону, когда замечаю Смертного Бога, рассекающего воду в моем направлении. Стиснув зубы, я гребу назад, вытягивая руки вверх и дрыгая ногами, когда выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух прямо перед тем, как чья-то рука хватает меня за лодыжку и дергает обратно под воду.

Рот наполняется водой. Вырываясь из хватки Каликса, я стискиваю зубы и бью каблуком ему в лицо. Хрящ хрустит, и он отпускает меня. Я замечаю струйки темно-красной крови, поднимающиеся из его ноздрей. Даже под водой Каликс выглядит жестоким королем, когда улыбается.

Мое сердце без всякой необходимости стучит в ушах. Так громко, что, клянусь, он слышит это даже сквозь окружающую нас воду. Я оскаливаю на него зубы, когда он машет мне пальцами, дразня меня. Мудак. Но мне нужен воздух, поэтому я отрываюсь от него и снова выныриваю на поверхность.

Легкие горят, я высовываю голову над водой и несколько раз жадно хватаю ртом воздух, ожидая, что Каликс всплывет рядом со мной или снова схватит меня за ноги. Я поворачиваюсь по кругу, понимая, как далеко ему удалось меня забросить. В отличие от некоторых общественных бань, в которых я бывала раньше, купальня Терр представляет собой большой и глубокий круг со ступенями, которые начинаются с края и спускаются по мере приближения к середине — как раз там, где мы находимся. Как можно дальше от краев ванны.

Он пытается меня утопить?

Что-то касается моей ноги, и я опускаю голову, вглядываясь в слегка помутневшую воду. Однако я вижу на своей лодыжке не руку, а хвост. Черный, чешуйчатый хвост. Он дергает, не сильно, но достаточно настойчиво, чтобы показать мне, что он чего-то хочет.

Какого хрена?

Я пытаюсь лягнуть тварь снова, но она не отпускает меня, и тогда другая находит мою другую лодыжку. Два чешуйчатых хвоста обвиваются вокруг моих ног, двигаясь вверх. Пузырьки поднимаются из-под поверхности воды в нескольких футах от нас, прежде чем Каликс выныривает, обеими руками зачесывая волосы назад.

Я смотрю на него, разинув рот. Еще больше крови течет по его лицу из обеих ноздрей, а нос совершенно искривлен. Не моргнув глазом, он берет его крепкой хваткой и с тошнотворным хрустом возвращает на место. Затем большим пальцем он вытирает кровь из-под ноздрей и поднимает воду снизу, чтобы промыть лицо.

— Закончила бегать, маленькая лгунья? — спрашивает он, выгибая бровь, когда ступает по глубокой воде.

Я продолжаю брыкаться, но хвосты так и не отпускают меня, и если это не он, то… по моей спине пробегают мурашки. — Что ко мне прицепилось?

Он улыбается и разводит руки в стороны, скользя по воде, придвигаясь ближе, пока наши груди почти не соприкасаются. Я чувствую себя раскрасневшейся, разгоряченной и совсем не такой чистой, какой была после ванны.

— Что ко мне прицепилось, Каликс? — Я требую ответа, повторяя вопрос, пытаясь сбросить всех их еще раз, но безуспешно.

Каликс тянется ко мне, и я пытаюсь отпрянуть назад, но только для того, чтобы штуки, вцепившиеся в мои лодыжки, двинулись к нему. Моя голова откидывается назад, волосы уходят под воду, прежде чем я успеваю выпрямиться. Его рука касается моей талии, и в ту секунду, когда его пальцы оказываются на мне, существа под водой отпускают меня.

Отводя взгляд в сторону, я наблюдаю, как две маленькие водяные змейки скользят по поверхности воды, спеша прочь от нас двоих. Я бросаю обвиняющий взгляд на Смертного Бога, улыбающегося мне с небольшим количеством крови на губе и диким выражением в глазах.

— Часто жульничаешь? — Спрашиваю я.

— На войне все честно, милая маленькая воровка, — говорит он. — С твоей стороны было мошенничеством ослепить меня там, в Майневале, но ты не слышишь, чтобы я жаловался.

Я замираю, мои ноги больше не болтаются под водой, удерживая меня на плаву, когда он крепче прижимает меня к своему твердому телу. Как и я, он обнажен, и я чувствую, как доказательство всей этой твердости прижимается прямо к коже под моим пупком.

— Миневале? — Я повторяю, произнося это слово небрежным и смущенным тоном.

Он хихикает. — Не пытайся отрицать это, — бормочет он, прижимаясь головой к моему горлу.

Я сглатываю, когда он запечатлевает поцелуй прямо там, где бьется мое сердце, улыбаясь в нежную плоть, как будто знает, о чем я думаю. Каликс Даркхейвен Миневала — загадка. Его трудно предсказать, и ему это нравится не просто так. Я не знаю, собирается ли он трахнуть меня, или убить, или, возможно, даже и то и другое.

— Ты почувствовала меня перед тем, как убежать, — шепчет он мне в грудь. — Точно так же, как ты сделала той ночью. — Зубы царапают мою шею сбоку, и я задыхаюсь, выгибаясь дугой, чувствуя покалывание в груди. — Почему ты освободила этих людей?

— Я не…

Его рука запутывается в моих волосах, пряди обвиваются вокруг его пальцев, когда он это делает. Моя шея напрягается, когда ее оттягивают назад, и я вынуждена смотреть в змеиные зрачки, окруженные нефритово-зеленым светом. — Не лги.

Я на мгновение сжимаю губы. — Тогда я ничего не могу тебе сказать, — говорю я. — Я не буду разглашать ничего из того, что я делала до прихода в Академию.

Он выгибает бровь, жестокое выражение его лица несколько смягчается. Такой непостоянный, этот Смертный Бог. — Но ты расскажешь мне что-нибудь с того момента, как вошла? — спрашивает он.

Я моргаю, глядя на него. Учитывая, что я не совсем сделала что-то, что раскрыло бы мою цель, я не вижу причин, почему бы и нет. Если я дам ему то, что заставит его почувствовать, что он получает то, что хочет, он, возможно, перестанет задавать вопросы, которые плохо закончатся для любого из нас. Потому что я не уверена, прикажет ли Офелия мне это, но если она это сделает — я даже не знаю, выживу ли я, пытаясь убить Каликса Даркхейвена, не говоря уже о том, что это сделает с его братьями или моей душой, если мне удастся добиться успеха.

Рука в моих волосах ослабляет хватку, и Каликс тянет ее вниз, к моему горлу, поглаживая большим пальцем трепещущее там сердцебиение, не сводя глаз с того места, где оно бьется. — Как ты так быстро перестала исцеляться после своего наказания?

Вопрос немного неожиданный, но, немного подумав, я решаю, что правда не обязательно повредит. — Яд.

Он наклоняет голову набок. — Яд? Тебя не отравили в подземельях, не так ли? Кто-нибудь…

— Нет! — Быстро говорю я, видя, как тьма расширяется в его взгляде, гнев наполняет зеленый цвет и делает его зловещим и опасным. — Я отравила себя сама, потому что знала, что исцелюсь, но я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, что я исцеляюсь не так медленно, как обычный человек.

Тучи, нависшие в его глазах, немного рассеивается, и я вздыхаю с облегчением. — Понятно. — Каликс отталкивается ногами, кружа нас по кругу. — Интересно. — Он пристально смотрит на меня, как будто пытается разгадать загадку, которую я должна представлять, как будто он видит все эти кусочки, но не совсем уверен, как сложить головоломка.

Я судорожно сглатываю. — Найл ждет меня…

— Твой друг-человек может продолжать ждать, — говорит он, прерывая меня. — Я хочу что бы ты была только со мной.

Я смотрю на него, разинув рот. — Я итак с тобой практически все гребаное время, — огрызаюсь я. — Почему сейчас? И почему это должно было быть в ванных комнатах?

Вместо ответа Каликс поворачивается, крепко обнимая меня одной рукой за талию, и подталкивает нас к одному из краев бассейна. Я неловко брыкаюсь ногами, стараясь при этом не ударить его, но в конце концов начинаю чувствовать, что все мои движения бесполезны, пока он несет меня, пока я не чувствую ступеньки под ногами. Оказавшись там, он резко отпускает меня, и моя рука взлетает, шлепаясь в воду, когда я ловлю себя на том, что не ухожу под воду из-за внезапной перемены.

Я бросаю на него свирепый взгляд, которого он не замечает, когда он выходит из воды, перепрыгивая через две ступеньки за раз, не останавливаясь до тех пор, пока под поверхностью не остается только нижняя половина его икр. Я смотрю все выше и выше, рассматривая его во всю длину во всей его красе.

Каликс высокий и широкоплечий, как древний воин древности — еще в те времена, когда люди были единственными существами на земле и вели войны друг против друга за права на различные территории. Его бедра сильные, а живот бугрится мышцами. Когда я добираюсь до его члена, у меня пересыхает во рту.

Если у Теоса член был длинный и с похожей на гриб головкой, то член Каликса намного толще. Но есть одно важное различие между ним и Теосом, которое я как-то упустила, даже когда он терся об меня в День Нисхождения. Мои щеки пылают, когда я таращусь на штанги, окаймляющие нижнюю сторону, которые становятся еще более заметными из-за эрекции, которой он щеголяет. Там по крайней мере пять кусочков металла, которые протыкают кожу. Я слышала — на задворках, — что такие вещи делаются, но сама никогда этого не видела.

Каликс, заметив выражение моего лица, опускает взгляд на свой член, а затем ухмыляется, прежде чем сжать его в кулаке и полностью повернуться ко мне лицом. — Нравится то, что ты видишь, маленькая лгунья? — спрашивает он, склонив голову набок и поглаживая себя передо мной, как будто демонстрирует пирсинг для моего удовольствия.

Мои глаза ползут вверх от огромной длины между его ног, по затененным выступам мышц живота, а затем по грудным мышцам к его лицу. Он выглядит гордым, почти самодовольным оттого, что ошеломил меня, и я действительно так чертовски потрясена, что не могу скрыть это от него.

— Зачем какому-либо мужчине… делать это с собой? — Я спрашиваю честно.

Он смеется, и смех звучит честнее, чем я когда-либо слышала. Не рассчитанный. Не глубокий, хриплый и соблазнительный. Но настоящий. Этот смех еще более коварен, чем его ненормальный разум.

— Боль мимолетна, — говорит Каликс, делая шаг назад в воду, глубже, пока она не поднимается выше колен. Он останавливается только на бедрах. Я подозреваю, это потому, что он не хочет закрывать свой член от моего взгляда. В конце концов, я изо всех сил пытаюсь оторвать от него свои глаза. Мой взгляд продолжает блуждать там. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой чертовскиневинной — с той ночи, когда умер мой отец и меня забрали в Престумный мир. — Удовольствие можно получить тогда, когда ты захочешь, маленькая воровка.

— Я не хочу этого, — говорю я, возвращая свое внимание к его лицу. — Не с тобой.

Его улыбка ни на йоту не тускнеет. — Мне казалось, я просил тебя не лгать, — небрежно напоминает он мне, убирая руку со своего члена и делая еще один шаг в воду ко мне.

Я резко вдыхаю и отступаю. — Я… — Я вижу как вода движется раньше, чем он, но этого не может быть. Несмотря ни на что, он оказывается рядом в мгновение ока, руки смыкаются вокруг меня, поднимая и поворачивая, пока я не оказываюсь спиной к ступенькам, а вода плещется вокруг наших тел, скользя между нами, как третий любовник.

— Мне придется наказать тебя за то, что ты снова солгала мне, после того, как я предупредил тебя не делать этого. — Слова Каликса долетают до моих ушей за мгновение до того, как моя голова уходит под воду. Я издаю крик, от приглушенного звука лопаются пузыри.

Я борюсь с его хваткой, царапая ногтями по ступенькам ванны, пытаясь отползти назад и подняться. Он тащит меня дальше, обратно в центр, все глубже и глубже. Я пинаю его, но все, что делает Каликс, — это ловит одну ногу и обматывает ее вокруг талии, прежде чем схватить другую и проделать то же самое. Затем я бью его в грудь сжатыми кулаками и изо всех сил пытаюсь заставить его отпустить меня.

Он может трахнуть меня, если захочет, но если он не позволит мне всплыть в ближайшее время, то будет трахать труп. Каликс прижимается губами к моим, облизывая языком уголок моего рта. Дрожь пробегает по моему телу.

Как? Я хочу спросить. Как он это делает? Как ему удается не задыхаться?

Каликс прижимается своим ртом к моему сильнее, требовательнее. И только потому, что я надеюсь, что это заставит его отпустить меня, я наконец открываю свой. В ту секунду, когда мои губы приоткрываются, он оказывается рядом, проникая своим языком по моему, как армия вторжения, берущая и мародерствующая.

Поцелуй Каликса грубый и неистовый. Я царапаю его грудь, и когда он все еще не дает мне вздохнуть, я щелкаю зубами, выкусывая дерьмо из его языка до тех пор, пока кровь не приливает к моему рту. Он откидывает голову назад и улыбается мне сверху вниз, прежде чем пнуть ногами, отправляя нас обоих вверх сильными ударами.

Черные точки пляшут у меня перед глазами, размывая все по краям. Когда наши головы выныривают из воды, я кашляю, вода стекает с моих губ.

— Ты… гребаный… мудак! — выдавливаю я, давясь, когда появляется все больше и больше воды. Как, черт возьми, он смог поцеловать меня, когда у меня во рту было столько чертовой воды?

— Я предупреждал тебя, — говорит Каликс, нисколько не расстроившись. Мои ноги все еще обнимают его за талию, и я обнаруживаю, что настолько измотана борьбой с ним, что если он собирается позволить мне цепляться за него и использовать как нечто, удерживающее меня на плаву, то это его проблема.

Я делаю вдох за выдохом, тяжело дыша, даже когда мои руки сжимаются по обе стороны от его рук, и я прижимаюсь лицом к обнаженной груди передо мной. Я закрываю глаза и просто наслаждаюсь ощущением свежего воздуха в своих легких. Это почти умиротворяюще. Почти.

В этих Даркхейвенах всегда много всякой хуйни.

Член Каликса упирается в мою задницу, и я тут же отпускаю его и барахтаюсь в воде в нескольких футах от него. Он выгибает бровь, когда я смотрю на него в ответ, даже не пытаясь притворяться его Террой в этот момент. — Если бы я хотел трахнуть тебя, я бы взял тебя, маленькая воровка, — говорит он мне. — Бегство только вызывает у меня желание заставить тебя.

Я игнорирую его слова и жестом показываю на ванну вокруг нас и ниже с громким всплеском. — Что, черт возьми, это было? — Я требую ответа. — Как ты можешь задерживать дыхание так чертовски долго?

Он склоняет голову набок, поднимая руку, чтобы еще раз откинуть назад несколько мокрых черных прядей своих волос. — Некоторые змеи могут задерживать дыхание под водой на десять минут или даже на час, — говорит он. — Способности моих фамильяров могут стать моими собственными. Как Смертный Бог, я бы подумал, что ты…

Я ныряю к нему, ударяя тыльной стороной ладони так, что она трескается у него перед носом, приподнимая хрящ, когда кровь брызжет удовлетворительной струей. Блестящие зеленые глаза вспыхивают шире, и улыбка, которую он посылает мне, покрытая его собственной кровью, совсем не злая. Чертов псих.

— Здесь больше никого нет, — уверяет он.

— Ты не можешь знать этого, — огрызаюсь я. — Прости, если я не особо-то доверяю человеку, который гоняется за мной по этой грёбаной купальне, как похотливый грёбаный Господин Бог за смертной служанкой.

— Я знаю, — настаивает он, игнорируя мою язвительность. — Мои фамильяры следят за обстановкой.

Его руки скользят вниз по моим рукам, затем снова к бедрам, и вдруг он обхватывает мои бёдра сзади, поднимая меня на себя, пока мои ноги вновь не обвивают его талию.

Я моргаю. Как это произошло?

Он прижимается носом к моей шее, обдувая теплым воздухом быстро остывающую плоть. — Ты так красиво сопротивляешься мне, маленькая лгунья, — бормочет он мне в лицо. — Ты никогда не сдаешься, даже если тебя одолевают.

Его член снова упирается в мою задницу, и я сильно прикусываю нижнюю губу, когда приподнимаюсь и отстраняюсь от него. Я извиваюсь в его руках, мне неудобно. И в истинной манере Каликса он сжимает мои бедра и опускает меня с огромной силой. Весь воздух, который я только что заменила, вырывается из меня, когда головка его члена проникает в мой вход, а затем просто врезается внутрь.

Я вскрикиваю, прежде чем осознаю, что он сделал — что я позволила ему сделать, — а затем прикрываю рот рукой. Штанги на его члене трутся о мои внутренние стенки, царапая мои внутренности и зажигая маленькие фейерверки по всему телу.

Запоздало я понимаю, что именно это он имел в виду, когда сказал, что боль — это временно, но удовольствие может быть, когда я захочу.

Этот пирсинг ласкает те места в моей киске, о которых я и не подозревала, что их можно ласкать. Двигаясь по ним с каждым толчком, пока он тянет меня вверх, почти снимая со своего члена, прежде чем снова войти. Слезы наворачиваются на мои глаза. Я убираю ладонь ото рта и держусь за его плечи.

— Ты так крепко меня сжимаешь, — говорит он, и в его голосе звучит удовлетворение от этого факта.

Я хочу ударить его по лицу… После того, как у меня перестанут дрожать ноги.

Такое чувство, что каждый раз, когда он погружается в мое лоно, его металлический пирсинг вызывает тысячу маленьких мини-оргазмов, из-за которых я не могу контролировать остальное свое тело. Когда он начинает дрыгать ногами, толкая нас через ванну обратно к ступенькам, я цепляюсь за него изо всех сил, чувствуя, как яркие огни вспыхивают за моими закрытыми веками, когда я их захлопываю.

Женщина может справиться не так уж с многим, и как бы я ни была самоуверенная, я не уверена, что смогу справиться с Каликсом Даркхейвеном, когда он вознамерился трахнуть женщину до бесчувствия.

Моя задница касается ступеньки и падает вниз. Каликс останавливается — вероятно, потому, что его ноги нашли опору несколькими футами ниже. Отпуская его плечо одной рукой, я протягиваю руку назад и хватаюсь за одну из ступенек над головой, удерживаясь, пока Каликс использует свое новообретенное положение и землю, чтобы пронзить меня своим членом. Его толчки становятся все жестче и все более неистовыми.

Вода плещется по бокам, брызгая мне в лицо. Я трясу головой, хватая ртом воздух, когда соскальзываю, и вода накрывает мою голову. Я тянусь к нему, намереваясь подтянуться и снова выбраться, когда его лицо нависает над моим. Однако, как только мои руки сжимают его теперь зажившее предплечье, он отстраняется, не давая мне шанса использовать его в качестве рычага давления.

Мудак! Мысленно кричу я.

Ярость захлестывает меня, и в отместку я впиваюсь ногтями по бокам его живота — в те части, до которых могу дотянуться, — и вонзаю их, разрывая кожу. Кажется, что боль только сильнее давит на него, и на поверхности я чувствую исходящую от него низкую вибрацию стона.

Используя свой новый захват, я выныриваю на поверхность, вода стекает с моего лица, волосы прилипают к щекам, а Каликс смеется. Он проводит рукой по лицу, вытирая брызги, которые я только что направила прямо на него. Однако его член не покидает меня, когда он продолжает толкаться, прижимая меня к ступенькам ванны, положив ладонь на мой живот и надавливая вниз.

Он наклоняется ближе, понижая голос, пока низкий тембр не отдается во мне грохотом. — Знаешь ли ты, — заговорщически шепчет он, засовывая свой член так глубоко и удерживая его внутри меня, что, клянусь, он поднимается к моему горлу, — что когда я так глубоко внутри тебя, я чувствую свой собственный член прямо… здесь. Его ладонь давит сильнее, и мои глаза расширяются, когда все мои мышцы напрягаются, когда я пытаюсь не выпустить мочевой пузырь.

Я свирепо смотрю на него и скалю зубы, чувствуя себя животным, запертым в его хватке. — Это все, что у тебя есть, Даркхейвен? — Я рычу на него. — Или штанги существуют для того, чтобы помочь тебе справиться с плохой игрой?

Его голова откидывается назад, а глаза снова сужаются, зрачки превращаются в щелочки. Его ладонь соскальзывает с моего живота, но прежде чем я вздыхаю с облегчением, он вытаскивает свой член из моего влагалища и переворачивает меня. Мои колени ударяются о ступеньки со слишком большой силой, несмотря на то, что вода замедляет движение, и я знаю, что позже у меня появятся синяки.

Мгновение спустя пальцы Каликса запутываются в моих волосах, хватая меня за голову, когда он использует свою хватку, чтобы откинуть мою голову назад, и его член входит обратно в меня одним длинным движением. Я издаю сдавленный стон, когда эти штанги достигают нового места, вызывая новые мини-оргазмы.

— Я покажу тебе, как плохо ты играешь, маленькая лгунья, — шипит Каликс мне на ухо прямо перед тем, как взять мочку зубами и прикусить. Сильно. Я вскрикиваю, боль пронзает плоть там, и чувствую, как что-то капает мне на плечо, паря над поверхностью воды. Когда он отпускает меня, я поворачиваю голову, вижу там кровь и понимаю, что он сделал это нарочно.

Каликс входит в меня так сильно, что я чуть не ударяюсь головой о следующую ступеньку. Я хлопаю ладонью по ступеньке и поднимаю ногу, пытаясь ослабить его силу, но этого недостаточно. Это было бесцеремонное замечание, сделанное с целью наказать его. Теперь это обернулось против меня, и я снова подвергаюсь наказанию.

Каждый толчок в мою киску заставляет меня чувствовать, что меня толкают вперед. Мои колени царапаются о ступеньки под водой, и только когда я чувствую под ними холодную твердую землю, я понимаю, что он подталкивал меня вперед. Он вывел меня своим членом из ванны на кафельный пол, окружающий ее.

Моя кожа разрывается о шероховатую поверхность, и я стискиваю зубы от пронзающей боли. Каликс хмыкает, его низкие животные звуки эхом разносятся по комнате, точно так же, как влажные шлепки его бедер по моей заднице.

— Мне нравится твоя непокорность, — говорит Каликс таким тоном, словно у него перехватывает дыхание. Его член пульсирует внутри меня, ощущение того, как он набухает, заставляет меня содрогаться, когда искры танцуют по моему позвоночнику, вверх, а затем обратно вниз. — Я даже буду время от времени поощрять это.

Я впиваюсь зубами в губы, ощущая вкус крови. Мои руки пытаются удержать мое собственное тело прямо и устойчиво, но это трудно сделать. Я уверена, что мои ноги исцарапаны на хрен, и я виню его так же сильно, как получаю удовольствие от того, что он делает. Он заставляет меня чувствовать, что я могла бы просто прижаться лицом к прохладному кафелю, выгнуть задницу и просто позволить ему овладеть мной, как будто мы два волка в самых темных уголках Пограничных Земель — жестокие животные, спаривающиеся под полной луной. Но в то же время он вызывает у меня желание обхватить руками его горло и задушить.

Каликс стонет. — Боги, твоя гребаная киска идеальна.

Я больше не могу использовать воду в качестве оправдания, теперь, когда мы находимся на полусухом полу, я могу сказать, что влага, стекающая у меня между ног, — моя собственная. Внизу живота раздается тупая боль, и я со стоном сжимаюсь вокруг него, вырывая еще один стон из его уст.

Я чувствую себя захваченной. Я чувствую себя помеченной. Я чувствую себя принадлежащей.

— Теос мог бы заполучить тебя первым, — говорит Каликс, его слова становятся все более жесткими и отрывистыми по мере того, как он приближается к собственному освобождению, — но я намерен сохранить тебя, маленькая воровка. Пока ты развлекаешь меня, твое тело принадлежит мне. Продолжай развлекать меня, и никто никогда не узнает о твоем маленьком грязном секрете.

Мои глаза застилают слезы, когда ногти впиваются в затирку плитки. Громкий шлепок достигает моих ушей, и я сдерживаю всхлип, когда молния пронзает меня от острой боли в правой ягодице, которая разгорается, а затем переходит во что-то еще. Еще один шлепок приходится по другой заднице, более громкий в тишине ванной комнаты.

Эти чертовы штанги натирают такое чувствительное место внутри меня, что слезы текут по моему лицу, вырываясь из глаз, когда молния возвращается при втором ударе. На этот раз это полностью поглощает меня.

Бедра Каликса неподвижны, и он толкается в последний раз, его член проникает так глубоко, что натыкается на что-то, и тампульсирует боль. Низкий, эротичный стон, полный мужского удовольствия, срывается с его губ, когда он изливается в меня. Его сперма сталкивается с моей собственной, смешиваясь, и когда он отстраняется, она капает из меня на пол под нами, звук похож на легкое постукивание.

Кап.

Кап.

Кап.

Тяжело дыша, обливаясь потом, дрожа, я смотрю вниз на свои руки, которые, кажется, отказываются поднимать меня, а затем перевожу взгляд на свои ноги. Им тоже приходится нелегко. Я закрываю глаза, когда унижение обрушивается на меня гораздо сильнее, чем что-либо когда-либо прежде.

Что… я делаю?

Прежде чем я успеваю обдумать эту мысль, пара грубых рук хватают меня за бедра и приподнимают. — Клянусь Богами, если ты попытаешься трахнуть меня снова после этого, я перережу тебе горло, пока ты спишь, — рычу я.

Веселый смешок Каликса — его единственный ответ, когда он несет меня несколько шагов назад к ванной. Наверное, в этот момент я похожа на сморщенный чернослив, но я не спорю, когда он опускает меня в теплую воду и смывает кровь с моих рук и коленей.

Он садит меня на последнюю ступеньку, и когда мои глаза снова открываются, я смотрю, как он марширует по комнате во всей своей загорелой обнаженной мужской красе, не стесняясь себя. Но мне… мне есть чего стыдиться. Быстро приложив к голове одно из банных полотенец, чтобы высушить волосы, а затем к телу, он отбрасывает его в сторону и берет свежее, прежде чем подойти ко мне.

На этот раз я смотрю на свои ушибленные и порезанные колени. Банное полотенце падает рядом со мной.

— Я попросил своих фамильяров оставить мальчику Терре записку, что ты не голодна и вернулась в северную башню, — говорит Каликс. — Возвращайся, когда закончишь с остальными ритуалами купания.

Шок от признания Каликса заставляет меня резко обернуться, как раз когда он принимает свою змеиную форму — его тело сжимается само по себе, кожа натягивается, а кости расплавляются, принимая новую форму. Длинная, толстая, черная змея моргает на меня раз, другой, а затем поворачивается и ускользает обратно в темноту — вероятно, это одно из различных вентиляционных отверстий, которые проветривают эту комнату, когда пара становится слишком много.

Когда я уверена, что он ушел, я опускаюсь спиной на пол и смотрю в изогнутый потолок. В моей голове масса эмоций и сбивающих с толку вопросов. Эта игра, в которую мы играем «Даркхейвены и я» такое чувство, что я та, кто ее начал, но я также та, у кого не хватает половины деталей.