Царство бури и безумия

Глава 37

Кайра

Я выхожу через парадную дверь магазина мадам Брион, так и не увидев, как сварливая старуха хоть раз покинула свою спальню. Глаза жжёт от солнечного света, который успел взойти за то время, что я провела в тёмной тесной комнате Региса. В основании черепа пульсирует тупая боль, медленно усиливаясь и разрастаясь.

Повернув за угол, я перехожу на бег. Я опаздываю — эта мысль мелькает в голове, когда я добегаю до конца узкой улочки, слишком тесной для проезда повозок. Я избегаю взглядов тех, кто вышел из дверей и переулков, чтобы просить еду или дензу у любого, кто окажется рядом — даже если прохожие сами выглядят так, будто едва ли могут прокормить себя, не то что других..

Как только мне приходит в голову мысль, что Руэн будет особенно зол на меня за мое опоздание, из тени переулка высовывается рука и хватает меня. Движение настолько быстрое и бесшумное, что даже мои натренированные инстинкты на мгновение замирают. Однако эти же инстинкты с ревом возвращаются к жизни мгновение спустя.

Я ударяю ногой в коленную чашечку нападающего, разворачиваясь. Мой противник не издает ни звука, когда сильные мужские руки, покрытые мускулами, которые я чувствую сквозь темную рубашку, надетую на них, обхватывают меня. Они сбивают меня с ног так же легко, как если бы поднимали мешок с бельем. Желание закричать подступает к моему горлу, но я сдерживаюсь.

Я здесь, блядь, самая опытная. Этот человек — никто. Скорее всего, грабитель или пьяница, который слишком устал просить милостыню и решил вместо этого попробовать свои силы в преступлении. Но он научится. Сегодня он узнает, что неправильный выбор жертвы приведет его к смерти.

Мои пальцы медленно спускаются по бедру к кинжалу, который я прикрепила к пояснице. Нападавший увлекает меня дальше в темноту пустого переулка. Ярость гудит в моих костях. У меня действительно нет на это времени. Я и так собираюсь вывести Руэна из себя. Я призываю свою силу, темные нити стекают с моих пальцев, когда я это делаю.

Однако, как ни странно, нам кажется, что темнота окружает нас, закрывая конец переулка, который ведет на улицу. Как будто вокруг нас движется нечто большее, чем маленькие нити моей собственной тьмы. Низкая, рокочущая вибрация за моей спиной щекочет мои уши. Рычание.

— Ты совершила очень роковую ошибку, Кайра.

Ох. Черт. Я знаю этот голос. Я не просто знаю этот голос — он принадлежит мужчине, который меня ждет. Тот, которого здесь совершенно не должно быть.

— Руэн… — Я выдыхаю его имя, и внезапно мы кружимся, и моя спина врезается в каменную стену. Осколки камня и пыли летают вокруг моего лица и на плечи. Моя рука соскальзывает с кинжала, который я была всего в миллисекунде от того, чтобы выхватить и широко перерезать ему горло.

Смертный Бог, который привел меня в город, здесь, нависает надо мной, его лицо — маска ярости, которой я никогда у него не видела. О, я видела раздражение на его идеально вылепленных чертах. Я видела гнев, но я никогда не видела Руэна Даркхейвена в чистой, неподдельной ярости. При виде этого у меня замирает сердце в груди.

Как много он знает? Как много он слышал?

— Что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я. — Ты согласился остаться в кофейне.

Мышцы моих бедер напрягаются и дергаются, танцуя под кожей, когда желание отбиться от него и сбежать поднимается из моего живота. Я подавляю порыв. Нет, пока нет. Мне нужно знать, что знает он.

Глаза, которые когда-то были спокойным морем, превратились в бурный океан, полный гнева и безумия. Они начинают светиться, синий цвет отступает, когда появляется что-то порочное. Багровый цвет крови просачивается сквозь внешние цвета, поглощая их, пока не остается ничего, кроме красной радужки и черного зрачка.

Руэн опускает взгляд, его глаза, кажется, светятся ярче, когда они останавливаются на… моих руках. Я прослеживаю за его взглядом, отмечая, что тени все еще цепляются за мои пальцы. Я стряхиваю их, и они рассеиваются. Обвиняющий взгляд поднимается, чтобы встретиться с моим. Я судорожно сглатываю.

— Я могу объяснить, — начинаю я.

Чья-то рука сжимает мое горло, и я пристально смотрю на Руэна, пока его пальцы сжимают меня до тех пор, пока воздух не перестает проходить через мои легкие. Неужели всего несколько часов назад он прижимался своей грудью к моей спине, и я задавалась вопросом, на что это было бы похоже, когда он со всей этой мощью и сдерживаемой силой входил в меня точно так же, как это делали его братья? Кажется, что это было целую жизнь назад.

Я не пытаюсь разжать его хватку, хотя могла бы, если бы действительно захотела. Руэн, возможно, обучался в Академии, возможно, он сведущ в фехтовании и выживании на боевой арене, но я сведуща в простом акте убийства. Не то зрелище, которое от него ожидали. Я стараюсь не думать о том факте, что мы оба делали это просто ради выживания. Эта информация ничуть не облегчит мне убийство, если придется.

— Ты думаешь, я поверил бы слову запрещенного Божественного ребенка после того, как ты солгала мне? — Вопрос Руэна звучит шипящим обвинением. Я бы выдохнула, если бы могла, и, словно почувствовав это желание, его рука еще крепче сжимается на моем горле.

Мои ресницы трепещут, когда вокруг нас осыпается еще больше пыли, когда он хлопает ладонью по камню над моим плечом. Что-то острое впивается мне в позвоночник. Я не отрываю взгляда от мужчины, стоящего надо мной.

— Ты собираешься убить меня? — Мне удается выдавить из себя, когда его хватка немного ослабевает, чтобы я могла вдохнуть небольшое количество воздуха. Несмотря на это, мой голос все еще звучит сдавленно, когда он скалит зубы на меня и мои слова.

Его взгляд перебегает между моими глазами, а затем, как будто он не может ничего с собой поделать, на секунду опускается на мои губы, прежде чем снова поднимается и сужаются. — Я еще не решил, — заявляет он.

Мои пальцы сжимаются в кулаки. — Я не буду драться с тобой, — говорю я ему. Пока нет. Пока он не примет решение. Мое сердце возобновило работу и колотится в груди, скача все быстрее и быстрее с каждым мгновением, когда моя судьба висит на волоске. Она цепляется за тонкую, как у паука, ниточку между нами двумя.

И я жду.

— Ты, блядь, солгала мне, — рычит Руэн, повторяя некоторые из своих предыдущих обвинений.

Я киваю. — Да.

— Каликс знает.

Я закрываю глаза. Конечно, он бы это понял. Руэн не идиот. И все же я уже чувствую, что моя свобода ускользает все дальше и дальше от меня, если она вообще когда-либо была в пределах досягаемости. Лед наполняет мои вены, холоднее, чем даже водяная сила Божественности Рахелы. Я снова открываю глаза и пристально смотрю на Руэна. — Да.

Еще одно ругательство срывается с его губ. Мои губы подергиваются от удовольствия, несмотря на мое нынешнее затруднительное положение. — Тот мальчик действительно твой брат? — Требует Руэн. Разъяренные красные глаза снова останавливаются на мне.

Тот мальчик? — Регис? — Уточняю я. Я не слышала, чтобы кто-нибудь называл Региса мальчиком с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, и он вырос на добрых шесть дюймов выше всех своих сверстников. Руэн утвердительно опускает голову, его хватка на моей шее немного ослабевает, и я делаю еще один глубокий вдох.

Руэн может быть хорошим союзником, если я смогу удержать его от разглашения моего секрета. Он может быть не просто союзником, он может быть хорошим партнером. Он силен. Это ясно по взглядам, которые я видела в его сторону в Академии. Теос может быть бабником, который кажется неопасным, но Каликс — тот, кого все боятся. Руэн — тот, на кого они рассчитывают, чтобы держать в узде кого-то вроде Каликса. Если я не смогу убедить его сохранить мой секрет, мне придется убить его. Я знаю, что сделаю это, и я действительно, черт возьми, не хочу убивать кого-то, кто не заслуживает моего клинка.

— Регис — мой брат во всех отношениях, которые имеют значение, — честно говорю я ему. — Он знает меня лучше всех, и он хороший человек, Руэн. Если ты расскажешь… — Я позволяю своему голосу наполниться трепетом и небольшой мольбой. Ему не нужно знать, что в ту секунду, когда он открыто решит обратиться к Богам, я выпущу ему кишки. — Они придут за ним, и они не просто убьют его. Боги будут пытать его за то, что он держал мое существование в секрете. — Они будут пытать и убивать всех в Престумном мире, хотя бы для того, чтобы показать пример того, что происходит с теми, кто не поклоняется Богам должным образом, точно так же, как Долос поступил со мной в Академии.

— Неужели он…

Я качаю головой еще до того, как он заканчивает вопрос. — Он полностью человек. И просто чтобы добавить еще немного к тому, что, как я надеюсь, является неопределенностью на его плечах, я добавляю: — Он хрупкий, Руэн. Он не переживет, что бы они с ним ни сделали.

Красный цвет в глазах Руэна слегка тускнеет, и я замечаю, как появляются синие пятна. Надеюсь, это означает, что его гнев утихает. Проходит удар, затем другой. Руэн отпускает мое горло, чтобы схватить за руку, и начинает тащить меня за собой.

— Давай, — выдыхает он. — Мы возвращаемся в Академию.

— Ты собираешься…

Он не дает мне закончить свой вопрос. — Нет, — выпаливает он, сверкая зубами и хмуря брови, прежде чем исправиться, — во всяком случае, пока, блядь, не собираюсь.

Это самый хороший ответ, который, как я подозреваю, я могу получить от него прямо сейчас. Итак, я позволила ему тащить меня через трущобы — наш темп был намного медленнее, чем тот, которым я добиралась сюда из кофейни. Он старается не привлекать к себе внимания в Ривьере так же, как и я. Я обдумываю это, а также все способы, которыми это может пойти не так, как надо.

Если я вернусь в Академию только со словом Руэна, что он не предаст меня — снова, ехидно напоминает мне мой разум — никто не знает, когда он решит, что сохранение моего секрета слишком рискованно для него и его братьев. Но если я не вернусь с ним сейчас, то мне наверняка придется его убить. Я прикусываю язык и продолжаю идти.

Такой женщине, как я, нелегко доверять. Меня избивали, брали в плен и продавали. Меня пытали и обучали. Воспитанная в кандалах и связанная проклятым контрактом крови, который делает меня обязанной Преступному миру, несмотря на то, как я пыталась доказать свою преданность им, Офелии. И все же, что-то подсказывает мне доверять этому человеку. Доверять Руэну Даркхейвену.

И тебе, и тем мальчикам, к которым ты все больше и больше привязываешься, нужно будет преодолеть то, что должно произойти. То есть… если они хотят победить своих собственных монстров.

Слова Кэдмона возвращаются ко мне с того дня в библиотеке. В то время они не имели никакого смысла. Осознание обрушивается на меня так внезапно, что моя нога зацепляется за выступ на углу улицы, и я спотыкаюсь. Только благодаря крепкой хватке, которой Руэн все еще держит меня за плечо, мне удается спастись от того, чтобы не растянуться лицом вниз на булыжниках.

— Что с тобой не так? — Руэн скрипит зубами, вытаскивая меня на угол улицы. Его слова звучат резко, даже когда его глаза сканируют меня, как мне кажется, в поисках ран.

— Он знает. — Я выдыхаю эти слова, шок и замешательство проходят сквозь меня.

Руэн хмурится. — Да, это я уже выяснил, — огрызается он. — Когда я доберусь до Каликса, я…

— Нет. — Я прервала его, поднимая глаза. — Кэдмон.

Руэн замирает. Бог Пророчества все это время знал, кто я — возможно, даже… кто я. Чье Божественное дитя я.

Дребезжание уличного экипажа доносится с улицы, и я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что мы стоим прямо перед кофейней, в которой были раньше, как раз в тот момент, когда общественный экипаж с черным кузовом и потертой дверью, шатаясь, останавливается перед нами. Я смотрю на дверь, которая открывается, и оттуда выходят двое мужчин в серых пиджаках. Мужчины хорошо одеты, но морщинки над их бровями и в уголках рта дают понять, что, независимо от одежды или стиля, они на самом деле люди.

— Вы двое садитесь или как? — кричит кучер с переднего сиденья, переводя свои прищуренные глазки-бусинки на нас с Руэном и раздраженно прищелкивая языком.

Руэн бросает свирепый взгляд на мужчину, и тот вздрагивает, быстро отворачиваясь, как будто у него внезапно появилось важное дело, поправляющее поводья у себя на коленях. Я едва замечаю, мои мысли слишком заняты моим внезапным откровением, чтобы обращать на него внимание. Если Кэдмон уже знает, кто я, тогда убегать бессмысленно.

Что еще он может знать? Интересно. Знает ли он об Офелии? Если он Бог Пророчеств, видел ли он уже будущее? Видел ли он, как Каликс и Руэн узнали о моем наследии? Знает ли он, что со мной будет?

— Кайра. — Я вздрагиваю при звуке голоса Руэна и поднимаю взгляд, когда он придерживает дверь кареты открытой, протягивая ко мне руку. — Давай.

Я смотрю на протянутую руку. Если я возьму ее сейчас, пути назад не будет. Если в Академии вообще когда-нибудь была работа, я, скорее всего, не буду ее выполнять. Потому что, если я возьму Руэна за руку и последую за ним обратно в Академию, я знаю, что там будет еще один человек, которому я открою свои секреты. Теос. Последний Даркхейвен уже выдал свои подозрения на мой счет, когда мы в последний раз…

Я прикусываю нижнюю губу, прерывая это воспоминание покачиванием головы. Это причиняет больше боли, чем я хочу признать. Теос был первым мужчиной, с которым я трахалась не ради работы. Он дарил мне удовольствие снова и снова, а потом лишил меня всего этого ради информации. В уголках моих глаз появляется новое жжение. Передо мной Руэн в замешательстве хмурит брови.

Приняв мой водянистый взгляд за что-то другое, он выходит из экипажа и тянется ко мне. Его руки касаются моих плеч, и я напрягаюсь, не уверенная, должна ли я отбросить их и убежать или просто позволить ему.

— Кайра, посмотри на меня. — Огонь пробегает по мне, когда убеждение в его тоне заставляет мое лицо немедленно приподняться, пока наши взгляды не встречаются.

— Не надо, — выдавливаю я из себя, — использовать на мне свою проклятую Божественность. — Слова произносятся так тихо, что я знаю, что ни проходящие мимо мужчины или женщины, ни кучер экипажа меня не слышат. Но он может.

Лицо Руэна вытягивается. — Я… я и не подозревал, что сделал это. Прости. — Если бы у меня были силы посмеяться прямо сейчас над чопорным Руэном Даркхейвеном, извиняющимся передо мной, я бы посмеялась.

Он вздыхает, а я просто продолжаю пристально смотреть на него, подбивая его сказать те слова, которые он собирался сказать. — Если Кэдмон знает, — говорит он, понижая свой голос до моего собственного, — тогда тебе придется вернуться в Академию. — Он как будто может заглянуть прямо в мои мысли. Я хочу обхватить руками его горло и сжать. — Другие Боги не просто так боятся Кэдмона, Кайра, — бормочет он. — Если он знает, кто ты, и никогда ничего не говорил, даже зная законы, то на то есть очень веская причина.

Я стараюсь не думать о том, на какой риск иду, будучи настолько честной с ним, когда произношу свои следующие слова. — Я не могу рисковать возвращением в Академию, если есть хотя бы малейший шанс, что ты можешь снова предать меня.

Он моргает, вспоминая тот факт, что он был причиной моего наказания все эти недели назад. Со стоном Руэн откидывает голову назад и смотрит в небо. Он бормочет что-то, что могло бы звучать как молитва Богам — то есть, если бы я верила, что он когда-нибудь помолится существам, ответственным за то, через что прошли он и его братья. Затем, прежде чем я успеваю среагировать, он поднимает меня над землей и заталкивает в экипажа.

— Веди, — рявкает он человеку, сидящему перед лошадьми. — Объезжай другие твои остановки и вези нас к северной окраине Ривьера.

— Подождите минутку, — бормочет кучер. — Я не могу…

Мужчина замолкает, когда моя задница ударяется о сиденье, и я слышу характерное позвякивание дензы в кошельке для монет. Я не сомневаюсь, что какую бы сумму Руэн ни вручил мужчине, это определенно больше, чем кучер когда-либо заработал бы за один день перевозки пассажиров по своему обычному маршруту.

— Пристегнитесь, молодой человек, — внезапно говорит мужчина, его тон сразу меняется, когда Руэн забирается в салон, к счастью, пустого общественного экипажа, которое он каким-то образом реквизировал для своего личного пользования. — Мы будем там в мгновение ока!

Дверца захлопывается, и Руэн садится напротив меня, мы вдвоем долго смотрим друг на друга, пока экипаж отъезжает от тротуара со щелкающим звуком хлыста по лошадиному заду. Я с трудом сохраняю невозмутимое выражение лица, когда шум прорывается сквозь меня. Я ненавижу этот гребаный звук.

— Я не собираюсь утруждать себя просьбами не держать на меня зла за это, как бы долго мы ни были вместе, — начинает Руэн.

— Хорошо, — огрызаюсь я. — Потому что как Смертная Богиня, как и ты, моя жизнь такая же длинная, и злопамятна я не меньше.

Его губы подергиваются. Это не может быть насмешкой, не так ли? Не после того, что он только что обнаружил. Но если это и так, то в следующее мгновение она исчезает.

— Нам нужно многое обсудить, когда мы вернемся в Академию и… Нет, не начинай изрыгать свой сарказм, хранительница тайн, — говорит Руэн, останавливая меня, когда я открываю рот. — Я еще не закончил.

Я выдыхаю и скрещиваю руки на груди, прислоняясь спиной к раскачивающейся стенке кабины и пристально смотрю на мужчину, сидящего напротив меня. Теперь, когда в этом помещении нас только двое, я задаюсь вопросом, как нам с ним удалось уместится на одном месте, в то время как другая пара сидела напротив нас по дороге сюда. Он занимает всю сторону, на которой сейчас сидит, его массивные плечи почти занимают всю длину узкой кабины. Даже его аромат пергамента, чернил и мяты, кажется, перекрывает мускусный аромат запаха тела, который остается внутри.

— Тебе нужно многое мне объяснить, Кайра, — продолжает Руэн. — О том, кто ты, почему ты в Академии и как, черт возьми, тебе удалось так долго оставаться незамеченной Богами.

Я фыркаю. — Они не так всевидящи, как им хотелось бы, чтобы вы все верили.

Красный цвет полностью исчез с его радужек, но бурные моря его глаз устремлены на меня. — О, я прекрасно это понимаю, — говорит он мне. — Нам еще многое предстоит обсудить, и я действительно имею в виду всех нас, Кайра. Ты объяснишь все мне и Теосу, а потом Каликс расскажет мне, как он тебя вычислил.

Руэн — ничто иное, как преданность своим братьям. Я смутно задаюсь вопросом, на что было бы похоже иметь такого рода преданность. Самое близкое, что у меня когда-либо было, — это мои отношения с Регисом и Офелией.

Тем не менее, я знаю без тени сомнения, что если бы дело дошло до меня или Офелии, она бы продала меня в мгновение ока, если бы это означало, что она выживет. Она никогда не скрывала этого. Она никогда не обещала верности там, где ее не было, и никогда не лгала о своих приоритетах. Регис гораздо менее измучен, чем она, но я не настолько глупа, чтобы желать, чтобы он отказался от своего будущего ради кого-то вроде меня, отказался от шанса найти своего брата — свою настоящую семью.

— О чем ты думаешь? — Вопрос Руэна вырывает меня из задумчивости, и я моргаю, пристально глядя на него.

— Что? — Спрашиваю я.

— Мне не нравится выражение, которое только что появилось на твоем лице, — отвечает он. Его брови хмурятся, когда он смотрит на меня так, как будто он действительно может заглянуть в мои мысли, используя лишь собственную силу воли. — Я хочу знать, чем это вызвано.

— Не твое собачье дело, — огрызаюсь я, защищаясь, еще сильнее забиваясь в угол своего сиденья, как будто это удержит его на расстоянии.

Проблеск раздражения мелькает на его лице. — Все, что касается тебя, теперь мое гребаное дело, Кайра Незерак, — сообщает он мне. — С этого момента твоя судьба переплетена с моей собственной.

И вот так я точно знаю, что что бы ни случилось — последую ли я за ним обратно в Академию или нет — Руэн не планирует раскрывать мой секрет. Не могу сказать, что меня настораживает, что вселяет в меня такую уверенность. Это может быть жесткий, каменный взгляд его глаз или слова, слетающие с его губ.

Судьба. Слово, о котором я старалась не думать последние десять лет. Судьба — это то, что убило моего отца. Судьба — это то, что привело меня в лапы Преступного Мира. Судьба непоправимо запятнала меня кровью тех, кого я убила. Но судьба также привела меня к этому моменту, к этому человеку. К Руэну Даркхейвену и его братьям, и у меня такое чувство, что она даже не начала показывать мне то, что она для меня приготовила.