Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 6. Вдовий надел

Талира Керьи

Наше везение в какой-то момент должно было закончиться, но к хорошему так быстро привыкаешь. Вот и мы — быстро привыкли к тому, что наши животы были набиты, а ночи мы проводили в отдельной комнате на постоялых дворах. Дорога от поместья до Калдерры занимала не больше трёх суток, даже если передвигаться на телеге очень медленно. Однако мы с Ярой позволили себе задержаться в деревне на самой границе с герцогством Дрейгмор — мне нужно было понять, хватит ли у нас денег на всё запланированное.

Улыбка почти не сходила со смуглого личика Яры с того самого момента, как мы среди ночи покинули поместье. Она едва могла усидеть на месте во время движения, и как только мы оказались в Калдерре, на ярмарке, она тут же начала искать для нас еду и обновки. Но я остановила подругу — мы здесь ради другой цели. Мне нужно было в храм Первородной, в архив. У меня было всего два дня до того, как придётся вернуться на территорию баронства, иначе привязка начнёт медленно убивать меня.

Но сначала я решила продать одну из серебряных пластин. Это было опасно — пластина была высокотехнологичной, выглядела подозрительно, но гарантировала большой доход.

Столица герцогства была настолько огромной, что ярмарка проходила сразу в двух местах города. В этот раз мы выглядели куда приличнее: на моей голове был симпатичный платок и мы обе были одеты в шерстяные платья с новыми юбками, которые мы перешивали в последние дни в поместье, готовясь к отправке. Поэтому, вместо того чтобы изображать двух подростков, мы изображали горожанок из Арлайна, но это в итоге и сыграло против нас.

Когда ювелир уже готов был заплатить нам пять с половиной золотых монет, в лавке неожиданно появился… Освин, ювелир из Арлайна. Города активно торговали друг с другом и находились не так далеко, но почему из всех лавок герцогства он должен был появиться именно здесь?

Освин явно не хотел, чтобы мы продавали серебро кому-то другому, и поэтому обвинил нас, к счастью, не в связи с Тёмным Урго, а в том, что наше серебро… некачественное.

Герцог Дрейгорн нашёл нас, когда вокруг уже собралась толпа, но в опасности был именно Освин — я готова была выцарапать ему глаза, и один из стражников даже встал между нами, желая защитить мужчину. Мы с Ярой громко возмущались, говорили что он уже обвинял нас в краже в Арлайне, и что он нередко проворачивал такие дела с наивными клиентами. Освин же обвинял нас в том, что мы воровки и каждый раз придумываем новую легенду для покупателей.

Стража уже собиралась забрать нас обоих в башню, чтобы задержать и выяснить ситуацию, когда громкий мужской голос прервал гомон толпы:

— Что здесь происходит? Расчистить площадь, немедленно!

Голос принадлежал мужчине верхом на огромном тёмном коне, и толпа мгновенно замолкла, переходя в шёпот:

— Герцог…

— Герцог Дрейгорн…

— Его Светлость.

Воспользовавшись замешательством, худенький мальчишка, стоявший рядом, внезапно выхватил пластину из моей руки и побежал в сторону городских ворот.

— Стой, воришка! — крикнула Яра, бросившись за ним, но не успела пробежать и десяти метров.

— Саймон! — голос герцога был низким, но очень громким. Вдалеке раздалось ругательство мальчишки, и вскоре другой всадник, почти на таком же коне, как у герцога, медленно приблизился, держа воришку за ворот рваной старой рубахи.

Герцог спустился с коня, приблизился к всаднику, вырвал пластину из рук мальчишки, а затем… вручил воришке серебряную монету, прошептал что-то, дал лёгкую затрещину и позволил уйти.

— Это принадлежит вам? — герцог наклонился надо мной, и я впервые разглядела его лицо.

Если бы меня попросили его описать, я не использовала бы слово «красивый», — в нём отсутствовала теплота, но в нём присутствовал магнетизм, который я не могла объяснить, и странная холодная привлекательность. Я буквально застыла, не в силах оторвать взгляд от высокого лба, носа с еле заметной горбинкой, широких бровей и плотно сжатых губ. В них не было и капли мягкости — выражение его лица выдавало нетерпение и раздражение, будто происходящее на ярмарке отвлекало его от настоящих дел.

Но он всё же нашёл время успокоить толпу и вернуть мне пластину. Я настолько привыкла, что все вокруг пытаются воспользоваться нашей беспомощностью, что не сразу поверила, что получила её обратно.

— Хорошее… серебро. Думаю, проблем с продажей у вас не будет, — он кивнул ювелиру, который тут же подскочил к нам. Герцог вложил пластину в мою ладонь и встал, готовясь уйти. Ему не нужна была моя благодарность — он действовал по справедливости.

А раз он такой справедливый, я не могла его отпустить.

Я быстро, почти бесшумно последовала за ним, схватилась за его плащ и потянула, желая привлечь внимание. Мужчина сразу развернулся, сталкиваясь с моими напряжёнными глазами.

— Я баронесса д'Арлейн. И мне нужна ваша помощь.

***

Герцог Теоден Дрейгорн — один из крупнейших феодалов королевства, человек, у которого была своя армия, на землях которого находились целых двенадцать городов и несчётное количество деревень.

Об этом я узнала в деревне на границе герцогства, когда мы с Ярой планировали поездку в Калдерру. Жители любили герцога и были рады его возвращению, хотя мужчина правил такой железной рукой, что его отсутствие почти не замечалось.

Он отсутствовал в королевстве два года, отправившись на восток, и привёз назад не только товары, но и мастеров, способных ввести в герцогстве новые технологии.

А теперь этот человек сидел напротив меня, глядя на меня с подозрением.

Почти гневом.

— У вас не будет больше возможности передумать, как с первым договором, миледи д'Арлейн. Это не шутки и не детские игры.

Я смотрела на него, сузив глаза.

Шутки? Игры?

Я верила, что моя жизнь зависит от этого.

— Я понимаю, — ответила я, надеюсь, с достоинством.

Мне было страшно, ужасно страшно подписывать что-либо. Но возвращаться в баронство без документа, который гарантировал бы хотя бы частичную свободу — от поместья и женщин д'Арлейн — я не собиралась.

Я не могла больше ждать.

Не могла больше провести там и одного дополнительного дня.

— Это не детские игры, Ваша Светлость. Вы правда думаете, что я оказалась бы в такой ситуации, если бы это было для меня шуткой? — я приблизилась к нему ещё ближе, не желая уступать в поединке взглядов.

— Я не знаю вашей ситуации и мне не интересно, почему вы внезапно изменили свое мнение. Всего пять месяцев назад вы хотели совершенно другого. И вы должны понимать, что наносите серьёзный удар по репутации своего мужа. У меня с баронством множество деловых контрактов и я плачу вам за вашу землю такие деньги только потому, что это было долгосрочное соглашение. Я совсем не ожидал, что юная жена моего соседа внезапно просто… передумает.

Никаких денег от герцога я не видела — все они уходили мужу. Но я не собиралась рассказывать ему об этом, хотя это могло бы спасти мою репутацию в его глазах. Почему-то мне ужасно не нравилось, что герцог считал меня легкомысленной и непоследовательной.

Если бы я рассказала ему, как со мной обращаются, он, вероятно, захотел бы лично встретиться с Кайросом, выяснить причины происходящего, узнать, почему я не получаю дохода с моего же вдовьего надела.

Я не боялась возвращения мужа — моя жизнь вряд ли могла стать хуже. Я бы многое ему рассказала — о его семье, о том, как со мной обращались. И я бы обязательно спросила, куда уходят деньги, которые должны были поступать со сдачи моего вдовьего надела и куда уходит мое содержание.

Но меня пугало другое.

Моя священная обязанность — родить наследника рода. Сейчас я не могла даже представить себя связанной с этой семьёй. Пока я не найду способ избежать беременности, я собиралась избегать мужа, всеми возможными способами.

Хотя, возможно, узнав о моих планах, он приедет в любом случае.

— Вы можете оставить себе городской дом и прилегающие земли. Я уже согласилась на ваше предложение.

— Вы не сможете изменить своего решения и больше не будете получать доход со сдачи вдовьего надела.

Точнее, мой муж больше не будет получать эти деньги.

И это меня более чем устраивало.

— Я предпочитаю свежий воздух деревни, — с улыбкой ответила я, продолжая прожигать мужчину взглядом.

Герцог смотрел на меня так, будто не мог решить, глупа я или безумна. А может, и то и другое.

— Эти земли заброшены. Там негде жить. Скоро зима. Я не уверен, что единственный оставшийся дом подойдёт для молодой леди.

Тот факт, что незнакомый человек проявлял ко мне больше заботы, чем обе мои семьи вместе взятые, был удивителен.

— Я справлюсь, — интересно, понимал ли он сам, насколько невозможным он мне казался? — Не в ваших интересах говорить мне о том, насколько плохая там ситуация.

— Я ни за что не стану пользоваться наивностью или глупостью девушки, которая не знает жизни и не понимает, что делает, — почти оскорблённо произнёс герцог, но, встретив мой напряжённый взгляд, сдался. — Хорошо. Вы уверены, что не хотите дождаться мужа и подписать договор с ним?

— Уверена, — интересно, как бы герцог отреагировал, если бы я призналась, что доверяю ему куда больше, чем собственному мужу? В любом случае, я решила подписывать все документы только в присутствии третьих лиц, тех, кто не заинтересован в моём обмане.

Поэтому новый договор мы подписали в храме Первородной, в архиве, в присутствии двух архивариусов. И я взяла с собой копию.

Согласно договору, я отдавала свой вдовий надел — крепкий столичный дом с небольшой территорией вокруг — в обмен на огромную заболоченную землю, покинутую жителями два года назад. Земля носила… многообещающее название «Синяя Трясина», но местные называли её просто «болотом» или же «болотом между Арлайном и Калдеррой».

Уверена, муж будет в ярости, когда доходы от сдачи моего дома перестанут поступать. И ещё больше, когда он узнает, что я обменяла прибыльный столичный дом на «Синюю Трясину» - убыточную территорию, от которой баронство избавилось много лет назад.

***

«Болото» между Арлайном и Калдеррой считалось непроходимым и почти бесполезным и Барон д’Арлейн продал эти земли герцогу Дрейгорну двадцать лет назад, посчитав их обузой для своего баронства. Герцог нашёл этим болотам лучшее применение: он начал вывозить торф и камыш, которые, правда, добывались и на других участках, но основным ресурсом «Синей Трясины» стала болотная руда. Правда, со временем новые железные рудники стали обеспечивать герцогство более качественной рудой, которую, к тому же, было легче добывать.

Пять лет назад сильное наводнение полностью отрезало деревню — дорога, которая и без того была почти непроходимой, полностью исчезла под водой и стала совсем непригодной для передвижения. Деревня оказалась изолирована на целый год.

Герцог в итоге пришёл к тому же выводу, что и барон до него: эта земля требовала больше усилий, чем приносила пользы. Заставить людей жить на заболоченной местности было почти невозможно, и в последние годы, насколько мне было известно, там никто не проживал.

Я уверена, герцог Дрейгорн осознавал всю сложность ситуации и, вероятно, чувствовал себя виноватым, отдавая мне эти земли в обмен на крепкий дом в столице. Дом был хорош, к нему прилагался участок земли, на котором можно было построить жильё для слуг или хозяйственные постройки. Цена на такую землю в столице была огромной, особенно, учитывая то, что его можно сдавать.

Но я не жалела.

Я была невероятно счастлива.

И когда герцог предложил обмен, я сразу согласилась, уверив его, что эти земли идеально мне подходят.

Это был единственный вариант, который позволял мне не беспокоиться о привязке — «Синяя Трясина» находилась достаточно близко к Арлайну и поместью д’Арлейн. В отличие от хорошего дома в столице или других земель герцога, я могла там жить, прямо сегодня, а не через два с половиной года. Кроме того, к востоку от границе баронства и болот, прилегала проклятая земля, принадлежащая Ордену Первородной Велирии.

У меня было множество планов на «Синюю Трясину» и на проклятую землю тоже. Но сперва мне нужно было добраться до моего нового вдовьего надела.

Герцог любезно предложил организовать для меня транспорт до поместья д’Арлейн, но я отказалась, сославшись на необходимость сделать покупки. Я не планировала возвращаться в поместье: там у меня не осталось ничего, кроме одежды, украденной Ариадной, и плохих воспоминаний.

Однако меня, скорее всего, уже искали. Не из-за заботы обо мне, а из-за того, что я пригрозила пожаловаться барону Марлоу. Думаю, Марис уже передала эти слова Фиррузе д’Арлейн, и та теперь не находит себе места. Поэтому я попросила герцога написать мужу об условиях нашей сделки — сама я все равно не могла этого сделать, перед тем как направиться на новые земли.

Я готовилась — мы загрузили две телеги товарами и заплатили каждому извозчику по две серебряные монеты.

Судя по всему, в «Синей Трясине» нас ждёт удручающая картина. Возможно, дом окажется в таком состоянии, что в нём нельзя будет жить, и тогда мы останемся в ближайшей деревне — маленькой, всего на десять домов, но находящейся в полутора часах ходьбы. Но если дом будет в пригодном состоянии, мы занесём туда все наши покупки.

— Четыре связки сена для лежаков, четыре шкуры, глиняная посуда, масляные лампы, запас масла, гвозди, верёвки, простейшие инструменты для починки, метла, тряпки, тростниковые циновки, шерстяные одеяла, два шерстяных плаща, три бочки, два сундука, — громко перечисляла Яра, а я кивала, проверяя предметы, размышляя про себя, что ещё нам понадобится.

Всё это обошлось нам в четыре золотые монеты — огромную сумму. Ещё пол золотого я отдала за сопровождение: два стражника из герцогства согласились провести нас в «Синюю Трясину» и остаться с нами на первые три дня.

Они согласились только потому, что им приказал герцог Дрейгорн.

Смешно, но я ожидала, что ограбить нас может кто угодно — даже наши возницы. Когда у тебя ничего нет, ты никому не интересен. Наши циновки и бочки и сейчас никому не нужны, но кто-то мог подумать, что у нас есть доступ к серебряным пластинам, с которыми нас видели уже дважды.

— Мы ищем баронессу д’Арлейн. Голубые глаза, светлая кожа, лицо может быть покрыто красными пятнами. Одетa в шерстяное платье, на голове платок.

Проклятье!

В приграничной деревне нас уже искали. Очевидно, мой муж поднял старост деревень и глав городов, желая найти свою исчезнувшую жену. Но ведь архивариус в храме сказал, что я имею полное право жить на своём вдовьем наделе!

Стражники, судя по всему, были вызваны из Арлайна. Они тщательно проверяли каждую телегу, каждого всадника, заглядывали даже под капюшоны.

— Я баронесса д’Арлейн, — громко и возмущенно сказала я, не желая быть обнаруженной, словно преступница. Я была в своём праве покинуть баронство — я баронесса, а не пленница.

— Проследуйте за мной, — тут же ответил стражник, пытаясь схватить узду коня, тянущего телегу. Возница посмотрел на меня растерянно, как и стражники из герцогства.

— Какого Урга?! По какому праву? — вспылила я.

Ругаться благородной даме, конечно, не пристало, но я восемнадцать лет росла как сорняк. — Немедленно пропустите нас!

Стражник, держащий узду, на мгновение растерялся от моего гнева и начал озираться, очевидно, в поисках кого-то. И вскоре стало ясно, кого он ждал — к нам быстро приближался староста деревни.

Я зло боролась со своей внутренней привычкой подчиняться. Это менталитет служанки, крестьянки, выросшей среди слуг, знание, что у меня почти нет никаких прав или выбора. То, что вбивалось в меня с детства. Привычка, которую нужно отрезать. Именно из-за неё я оказалась в такой ситуации.

Я пять месяцев пыталась наладить отношения с семьёй мужа, но при этом всё время подчинялась. Почему-то я ожидала, что слуги и его семья будут относиться ко мне как к жене барона просто потому что я ей была. Но это явно не работало.

— Миледи д’Арлейн, как хорошо, что мы вас нашли! Все так волновались! — староста сиял от радости. — Мы немедленно проводим вас в поместье барона.

— Нет, — твёрдо ответила я, стараясь придать своему голосу уверенность. — Я не поеду в поместье. Я отправляюсь в свой вдовий надел и имею на это полное право.

Староста замялся, растерявшись. Ему явно приказали проконтролировать моё возвращение, но тащить меня силой он не мог. В отличие от слуг в поместье, люди баронства почти меня не знали и вряд ли решились бы обращаться со мной подобным образом. Хотя, конечно, были исключения.

— Это приказ его милости… — неуверенно пробормотал староста, но я покачала головой.

— Нет. Я не поеду в поместье. Со мной люди герцога Дрейгорна, они сопровождают меня в мой вдовий надел. Напишите моему мужу, уверена, как только он узнает о герцоге, он всё поймёт.

Я злилась на себя за то, что мне пришлось упоминать герцога, чтобы меня услышали.

— Но… миледи. Приказ...

— Я всё сказала, — отрезала я. — Напишите моему мужу и уберите стражника с дороги. Не будем устраивать скандал на глазах людей герцога Дрейгорна.

Когда староста освободил нам путь, я сдержанно поблагодарила его. Не его вина, что он оказался между приказами барона и баронессы — он всего лишь старался исполнить свой долг. Надеюсь, это не создаст ему проблем.

До «Синей Трясины» мы добрались через шесть часов, главным образом из-за ужасной дороги и тяжёлого груза.

Моё сердце учащённо забилось, когда стражники сообщили, что мы уже близко. Я и сама начала это понимать — воздух стал влажнее и холоднее, а на дороге появились лужи и слякоть, несмотря на солнечный осенний день.

В какой-то момент дорога стала совсем непроходимой, и двое стражников спешились, помогая подталкивать телеги. Яра и я шли рядом, следя за тем, как тяжёлые, обветренные колёса с трудом пробираются через вязкую грязь. Лошади нервно всхрапывали каждый раз, когда колёса попадали в особо глубокие ямы, которых мы не видели из-за прибывающей воды. Яра взглянула на меня с волнением, но я ответила ей широкой, дерзкой улыбкой — мы обязательно справимся.

Сквозь густые кроны деревьев пробивалось солнце, отражаясь в мокрой земле, лужах и бесконечной грязи. Перед нами стоял двухэтажный дом, с каменным первым этажом, и деревянным вторым.

Он казался мне идеальным.

— Пройдём внутрь? — предложила я, добавив с улыбкой: — Приветствую вас в моём доме, милостью Первородной Велирии. Простите, вина не предложу.

Стражники из герцогства усмехнулись, но ничего не сказали. А Яра, в ответ на мою шутку, довольно закивала. Я же продолжала осматривать дом. На первом этаже, к сожалению, были земляные полы — грязные, сырые, с остатками мышиных следов. Они не затвердевали, потому что воздух был слишком влажным, а солнце почти не пробивалось через густые деревья и маленькие окна.

К слову, окна явно когда-то были затянуты бычьим пузырём, но он давно порвался, источая неприятный запах. Я сразу сорвала остатки и выбросила наружу — лучше вообще без «стекла», чем такое зловонное.

На втором этаже было грязно, но деревянные полы можно было подмести и вымыть. Мебель присутствовала, но была полностью прогнившей. Здесь находились три комнаты, и я поняла, что жить в этом доме можно, несмотря на ужасную сырость.

Стражники помогли возницам перенести все наши вещи на второй этаж, так как я решила ничего не хранить на первом. Пока это происходило, Яра и я избавились от всех остатков бычьих пузырей, подмели полы и даже протёрли одну комнату дождевой водой, набранной из сломанной бочки, которую мы нашли за домом. После этого мы приготовили простой ужин, на огне. Кухня в доме была, но я не знала насколько ей можно доверять.

На ночь мы устроились на циновках и связках сена, накрыв их шкурами, и шерстяными одеялами, а стражники заняли другую комнату.

— Что ты думаешь, Яра? — тихо спросила я подругу. — Как тебе это место?

Яра молчала, и я, волнуясь, приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть её в темноте.

— Это место твоё? Только твоё? — спросила она тихо.

Я кивнула, а потом поняла, что она, возможно, не видит меня.

— Да. Наше.

— Тогда это самый красивый дом, который я видела в жизни, — довольно сказала Яра, и я снова легла на спину, укрываясь одеялом и чувствуя… счастье.

Завтра… завтра мы начнём превращать это место в дом.

***

Ариадна д’Арлейн

Девушка равнодушно наблюдала за тем, как её мать нервно мечется по залу, длинные юбки скользили по каменному полу. Ее глаза следили за подолом и в какой-то момент он оказался слишком близко к камину, где весело потрескивал огонь.

— Осторожно! — вскрикнула Ариадна, показав на камин, но её мать только раздражённо всплеснула руками.

— Как ты можешь быть такой спокойной? Мы не видим её, не можем контролировать, и в любой момент она может явиться к барону Марлоу и рассказать свои лживые истории!

Ариадна лишь пожала плечами.

— Почему ты думаешь, что он ей поверит? Талира сама решила сбежать, она хочет жить отдельно и открыто не уважает род д’Арлейн. Впрочем, чего ещё ожидать от дикарки!

На самом деле, Ариадну беспокоило не это. Её тревожило, что Талира смогла встретиться с герцогом Дрейгорном. Она боялась, что жена её брата успела наговорить герцогу гадостей про их семью, и теперь шансы Ариадны завоевать его сердце значительно уменьшились. Теоден Дрейгорн был известен своей замкнутостью и избегал пиров, но она надеялась встретиться с ним на скорой свадьбе соседа, виконта Гримсби.

— Мне нужно новое платье и пелерина, мама. Кайрос оставил меня без сезона, но я справлюсь и здесь. Свадьба виконта Гримсби через полтора месяца, я должна быть самой красивой женщиной на этом балу. Красивее невесты!

— Я посмотрю, что можно придумать. Кайрос ещё больше урезал наше содержание — всё из-за этой Талиры! Быстрее бы он вернулся и научил её послушанию. Я проклинаю тот день, когда он решил жениться на бастарде!

Ариадна раздражённо вздохнула, но всё же решилась задать вопрос, зная, что мать была на взводе из-за денег.

— Почему бы тебе не сдать свою вдовью долю?

— Как ты можешь такое предлагать?! — тут же взорвалась Фирруза д’Арлейн. Женщина даже отошла от дочери, нервно разглаживая складки своего батистового платья. — Марис, принеси мне вина, у меня совсем голова разболелась, — произнесла она жалобно, опускаясь на скамейку с мягкой подушкой.

Ариадна не понимала, почему мать не хочет сдать свой вдовий надел, если они всё равно живут в поместье, но решила не раздражать её ещё больше — та и так пообещала найти деньги на новые наряды.

Проклятая Талира, она вновь умудрилась доставить им хлопот. Почему за непослушание жены её брат наказывал любимую сестру?

И что за ургово отродье вселилось в Талиру? Совсем недавно она старалась угодить им во всём: отдала своё содержание на нужды поместья, даже преподнесла маменьке на день рождения подарок, сделанный собственными руками — искусно вышитый и отделанный кусок шёлка, явно отпоротый от её свадебного платья, на который она, скорее всего, потратила несколько дней. Конечно, маменька тут же высмеяла его, заявив, что аристократам не пристало дарить использованную ткань. Но тогда Талира пыталась, и всем казалось, что они начали её понимать. А теперь она словно в одночасье прекратила всякие попытки поддерживать отношения.

— Вот увидишь, скоро Талира приползёт обратно, но будет уже поздно. Она обменяла прекрасный дом в столице, который никогда не заслуживала, на болота, от которых мой муж едва избавился! Может ли человек быть ещё более глупым и невежественным?

Марис, стоявшая неподалёку и подававшая маменьке вино, лишь ухмыльнулась, как будто тоже ждала момента, когда Талира вернётся.

Ариадне было всё равно, вернётся Талира или нет, хотя маменька и брат ждали этого с нетерпением, намереваясь научить её послушанию. Они оба надеялись, что её жалкое существование на болотах станет для неё уроком и она осознает, что без поддержки рода не справится.

Брат не хотел сейчас возиться с проблемной женой, в своих письмах он постоянно сравнивал её с утончёнными столичными дамами и не скрывал ярости от того, что она променяла дом в столице на «Синюю Трясину». Последнее, чего он хотел — это репутации тирана в столице, заставить Талиру жить в поместье, пока его самого там нет, он не мог. А в столицу, по каким-то причинам, он её не вез.

Поэтому брат решил не вмешиваться в происходящее, полагая, что Талира вскоре сдастся и вернётся сама. Он попросил старосту ближайшей деревни присылать отчёты о её состоянии каждые два дня, уверенный, что её пребывание в «Синей Трясине» долго не продлится. Но новости, которые он начал получать, оказались совсем не такими, как он рассчитывал.