Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 36. Настоящий хозяин/хозяйка рода д’Арлейн

Талира д’Арлейн

Я проснулась с бешено колотящимся сердцем, не сразу понимая, что происходит. Тело горело, было непослушным, неподъемным, и мне казалось, что на меня упала массивная каменная плита.

Это была не каменная плита.

Это был человек — огромный, тяжёлый, горячий, как печка. Он полулежал на мне, обхватив своими руками, и целовал, почему-то — прямо в середину груди, через тонкую ночную сорочку.

На то, чтобы побороть первоначальный страх, ушло несколько секунд. Голова кружилась, сознание путалось спросонья.

— Вы должны радоваться, что я не держу с собой по ночам ножа, — произнесла я хрипло.

— Наоборот, я зол. Обязательно подарю тебе кинжал, чтобы хранила под подушкой, — хмыкнул он прямо в мою грудину, отчего я почувствовала лёгкую щекотку и странное волнение внутри.

— Моё лицо находится в другом месте, — прохладно, как мне казалось, произнесла я.

Какого Урго здесь вообще происходит? После событий в Калдерре я ожидала, что мне могут выделить комнату с секретным ходом и в замке. Но тогда герцог был заинтересован во мне...

А теперь, после того как он прилюдно игнорировал меня, после того как спровоцировал драку, которая могла означать для меня гнев короля и потерю будущих возможностей...

— Не могу поверить, что позволил ему ударить тебя, — зло прорычал мужчина, не сдвинувшись с места, вновь поцеловав меня в то же самое место. Я вспомнила, что именно туда пришёлся случайный удар Кайроса. Правая рука герцога тем временем прижала меня плотнее к нему, и я услышала глубокий жадный вдох. А затем он поднялся до уровня моего лица, навис надо мной, смотря прямо в глаза. Мы были так близко, что почти делили дыхание.

В лунном свете он выглядел как самый настоящий приспешник тёмного Урго — напряжённый, злой, возбуждённый и не способный оторвать от меня взгляда.

Тем не менее ему это удавалось все последние дни.

Поэтому когда герцог наклонился, чтобы поцеловать меня, я отвернула голову вбок, пусть даже кровь прилила к моим щекам, шее, и даже губам. Его запах душил меня, а взгляд, полный жажды, казалось, плавил что-то внутри.

Мужчина не остановился — рыкнув, он присосался к моей шее, окуная меня в кипяток. Перед глазами всё на секунду поплыло, тело вновь сковало болезненным спазмом. Я попыталась отодвинуться, не желая драться, стремясь поговорить и не отвлекаться на сигналы своего тела, но герцог просто притянул меня назад — в свои объятия, в свой запах, в жар своего тела. Так, чтобы его губы вновь могли касаться моей шеи.

На нём были только нижние брюки — брэ, и я постоянно соприкасалась с его раскаленной, чуть вспотевшей кожей своими руками.

Я прекрасно понимала, чего он хочет. Но и сама... чувствовала себя животным, разрываясь между желанием бороться и отдаться, стремясь узнать, каково это — когда хочется самой, когда всё тело горит, когда хочется целовать в ответ, зная, что мужчина рядом сделает всё идеально.

От желания я стиснула зубы, стараясь дышать бесшумно, когда рука герцога спустилась ниже, поднимая юбку и касаясь обнажённого бедра.

Зашипев, я вцепилась в его руку, пытаясь убрать её.

— Не трогайте меня, — прохрипела я.

— Буду. Я буду тебя трогать, Талира. Ты моя, только моя. Я убью его, сделаю тебя вдовой... Как только он посмел… — мои слова, казалось, совсем не волновали мужчину, будто он пришёл сюда уже настроенный, будто накрутил себя. Он целовал меня в шею, в ключицы, в уши, а рука шарила по моему обнажённому бедру, пока я пыталась хоть как-то взять себя в руки.

Убью его…Убью?!

— О чём вы? Не сходите с ума! Это была случайность, я сама не должна была влезать… — я пыталась заговорить, повернувшись к нему, но стоило мне это сделать, как его губы тут же накрыли мои.

Я замычала, хотя в груди от этого прикосновения сразу стало тяжело. Жаркий спазм в теле усилился, когда Теоден Дрейгорн раскрыл мои губы, касаясь моего языка своим. Он целовал жадно, почти кусая, его рука теперь накрыла мои обнажённые ягодицы, прижимая к себе.

— Я убью его, Талира, птичка моя. За то, что прикоснулся к тебе, — он оторвался от моих губ, давая мне возможность сделать жадный глоток воздуха. — Мои люди должны были наблюдать за ним каждую секунду, он не должен был к тебе подобраться. Скажи, что ты моя, Талира. Пожалуйста, — почти с мольбой произнёс он, смотря мне в глаза. — Даже если ты беременна...

— Что?! — до меня наконец дошёл смысл его безумного бормотания. Я упёрлась ладонями в его грудь, пытаясь сдвинуть мужчину с места, но это было всё равно, что пытаться сдвинуть скалу. — Я не беременна! Он не трогал меня!

Герцог замер, его глаза метались по моему лицу, пытаясь прочитать, говорю ли я правду. Но, не найдя там ничего, кроме праведного возмущения, он закрыл глаза и тихо рассмеялся — отвратительно привлекательным, низким смехом.

— Проклятье, — выругался он, а затем перенёс руку с моего бедра на лицо, удерживая меня на месте, пока вновь целовал — на этот раз нежно, осторожно, медленно. Его губы нежили мои, а шершавые пальцы ласково проводили по коже, большим пальцем поглаживая мою челюсть. — Ты только что спасла ему жизнь.

Я позволила себе насладиться ещё одним медленным, нежным поцелуем, прежде чем решительно отодвинуться.

— Нет, — короткий разговор немного вернул мне здравый смысл, напомнив о последних днях. — Опустите меня. Что вы здесь делаете? И, что важнее, ваши слова про убийство — это настоящее безумие.

Он послушался — перестал целовать, но его взгляд остался прикован ко мне. Лежа на подушке рядом, он сократил расстояние между нами до считанных сантиметров. Его рука всё так же скользила по моему лицу, словно боясь потерять контакт.

— Ты злишься на меня? За то, что я подрался с Кайросом?

Не только и не столько за это. И хотя мне было неловко говорить подобное, я решила не молчать. Так как сама ненавидела, когда люди умалчивали то, что у них на душе.

— Я не понимаю вас. То, что вы говорили в прошлый раз… а затем вы сделали вид, что почти не знаете меня. Публично поругались с Кайросом, прекрасно зная, что именно я отвечаю за делегацию и общую безопасность! Зная, что от этого зависит отношение короля ко мне! — По мере того как я говорила, обида и злость снова всплывали наружу. — И после этого вы просто приходите ночью, как ни в чём не бывало, не спросив разрешения, и ещё угрожаете убить моего мужа!

Герцог молчал, пока я изливала ему всё, что накопилось. Это были одни из самых напряжённых дней в моей жизни, дни, когда мне как никогда была нужна поддержка.

Но от Теодена Дрейгорна я её не видела. Наоборот, его присутствие вытягивало из меня силы, энергию, заставляло волноваться.

— Прости меня, птичка. Ты бы первая возненавидела меня, если бы я не сделал этого. Кто бы тогда поверил, что эти достижения принадлежат тебе? Все бы говорили, что Синяя Трясина построена с поддержки герцога Дрейгорна.

Он был прав. Треклятый Урго, он был прав! Но почему он не мог сказать мне об этом заранее? Почему не объяснил, что его поведение — лишь маска? Это ранило меня. Каждый день в Синей Трясине, когда я смотрела на него, вспоминая его прикосновения, его слова, его поцелуи, а он, казалось, полностью забыл о моём существовании.

Исключением была та единственная драка с Кайросом.

— Не хочешь прощать? — он придвинулся ближе, желая поцеловать меня, но я отвернулась, невольно отвечая на его вопрос. Сердце билось как безумное. Мы были одни, почти обнажённые, в замке Его Светлости, в комнате, которая, казалось, была лучшей в этом замке.

Здесь даже были стеклянные окна — купленные в Синей Трясине через каких-то посредников.

— Талира… — его голос стал шёпотом, но, увидев, что я не поворачиваюсь, он силой развернул моё лицо к себе. Мужские губы коснулись моих — мягко, глубоко, нежно. — Мысль о том, что ты принадлежишь другому, убивает меня…

Большая, шершавая ладонь вновь легла на мои ягодицы.

А я…

Зло ответила на его поцелуй, срывая на нём всю свою обиду и накопившиеся нервы.

Теоден Дрейгорн хмыкнул — довольный, возбуждённый — и вернул мне поцелуй с такой же страстью.

— Скажи, что ты моя. Назови меня по имени, — умолял он между поцелуями, поглаживая мои рёбра, вызывая табун мурашек.

Невольно тихо простонала, и он воспользовался этим, чтобы спустить тонкую рубашку с моего плеча, слегка порвав ткань — от этого моя небольшая левая грудь оказалась полностью обнажённой.

Глухо выдохнув, он впился в неё губами, обхватывая вершину языком, вызывая у меня жалкий, хриплый всхлип.

— Скажи, Талира. Назови меня по имени. «Тео»!

Я почти не слышала его слов, вцепившись в его голову, которая оказалась на уровне моей груди. Едва справлялась с дыханием.

— Скажи это!

— Тео…

От этого слова он будто обезумел. В мгновение он стянул с себя брэ, мою разорванную сорочку опустил до талии и приподнял с другой стороны. Его движения были резкими, нервными, будто он не хотел терять ни единой секунды.

Момент, когда мы соприкоснулись обнаженными телами был словно удар молнии. Его рука крепко держала меня за затылок, он пытался управлять мной, но я не поддавалась — сама тянулась к его шее, подбородку, целовала, когда удавалось. Агрессивно, настойчиво. Боролась за главенство каждый раз, когда наши губы встречались.

Воздух между нами кипел, каждый вдох будто сжигал изнутри.

Он подхватил меня сзади на колено, закинув мою ногу на своё бедро, и меня вновь пронзил тот самый болезненно сладкий спазм. Но теперь я отчётливо чувствовала и его возбуждение — совсем рядом, именно там, где нужно.

И это на мгновение отрезвило меня.

— Нет… нет… — всхлипнула я, хотя сейчас, после его слов и извинений, мне как никогда хотелось продолжить. Хотелось узнать, каково это. — Я не беременна и не хочу забеременеть. Я как никто знаю, каково живётся бастардам.

— Талира… пожалуйста. Я могу себя контролировать, обещаю. Ты мне нужна.

Он умолял, касаясь нежно, ласково, обещая. Называл меня птичкой, лелеял в своих руках. От сознания того, что я имела такую власть над этим сильным, могущественным мужчиной, у меня кружилась голова. Казалось, я могла достичь пика удовольствия лишь от его запаха, от его слов. От мысли, что мы одни, обнажённые, так близко друг к другу.

— Нет… — с трудом выдавила я. — Ты не понимаешь, каково это. Нет. Я не могу рисковать.

Тело рядом со мной напряглось. Он боролся с собой, едва дыша.

Время застыло в болезненной тишине, которую прерывало лишь моё хриплое дыхание.

— Ты сведёшь меня в могилу… — наконец произнёс он сипло. — Хорошо, мы сделаем это старым способом. Но, поверь, этого я не забуду.

Я не сразу поняла, что он имел в виду. Но вскоре вовсе перестала об этом думать — он снова поцеловал меня, жадно, глубоко, обводя языком уголки моего рта, касаясь нёба. Его крупная ладонь скользнула вниз, между ног, и я вновь всхлипнула, жалобно, прямо в его твёрдые губы.

А затем почувствовала его длинные пальцы там, где всё, казалось, горело. Там, где я нуждалась в разрядке. Нуждалась в нём…

***

Рассвет только начинал разгораться, пробиваясь через густую серость уходящей ночи. Бледные лучи солнца едва касались каменных стен замка, окрашивая их в тёплый золотистый оттенок, мягко отражаясь от влажных плит внутреннего двора. Внизу лишь пара сонных стражников лениво переговаривались у ворот, прислушиваясь к первым звукам пробуждающегося мира. На башнях развевались знамёна, словно и они ещё не успели окончательно проснуться. Воздух был свеж, с лёгким ароматом росы, а где-то вдали доносился едва различимый крик ранней птицы.

Я вновь покинула комнату, не попрощавшись, пока Теоден Дрейгорн нагло спал на моей кровати, подмяв мою подушку. Я не знала, где находится тайный вход в эту комнату, но искать его не собиралась. Закрыла за собой дверь, не желая, чтобы кто-то случайно обнаружил хозяина этих земель в столь компрометирующем положении.

Мое расслабленное, заласканное за ночь тело было полно сил, а мысли казались как никогда ясными. Эта ночь только ешё больше настроила меня на боевой лад.

Его Величество был здесь. Как и огромное количество представителей Ордена.

Как и Кайрос.

Я собиралась просить развод.

А уже потом, став свободной, решу, хочу ли выстраивать отношения с достаточно деспотичным герцогом или предпочту наслаждаться своей свободой и независимостью.

Мои покои во дворце Его Светлости поражали своими размерами. Они состояли из пяти комнат: спальни, гардеробной, гостиной, личной купальни и комнаты служанки, где спала Яра. Со мной также прибыли Сирил и Кири, но они ночевали с остальными слугами в хозяйственных постройках.

Яру будить не стала, одевшись сама, как можно тише. На сегодня я выбрала более торжественные наряды, зная, что вечером Его Величество начнёт раздавать первые награды своим подданным. Это платье было глубокого синего цвета, сшитое из тончайшего шёлка, который переливался при каждом движении. Ткань плотно облегала фигуру, а свободные рукава, украшенные золотой вышивкой, ниспадали ниже колен, придавая образу величественности. Пояс из шёлкового шнура с золотыми кистями завершал ансамбль, гармонируя с вышивкой на ткани.

В столовой было почти пусто — благородные господа ещё спали, но слуги давно уже были готовы принять высоких гостей. Король Эделгард за завтраком не ожидался — я знала, что вчера вечером между ним и терезийцами прошло первое настоящее совещание, которое определит будущее Ксин'теры.

Расторопные слуги поставили передо мной серебряное блюдо с кашей из дроблёного зерна, сваренной на молоке и щедро посыпанной сушёными ягодами. Рядом стоял небольшой кубок с разбавленным вином, а ещё — свежеиспечённый хлеб с блестящей масляной корочкой.

— Благодарю.

Еда была вкусной… и, кажется, безопасной, если верить моему браслету.

— Талира! Доброе утро, красавица моя, — услышала я медовый голос мужа и вздрогнула. Рука со шрамом, который всё никак не заживал, внезапно дёрнулась в короткой судороге, но я не придала этому значения.

За Кайросом следовала настороженная Ариадна, которая давно жила в этом замке чуть ли не на правах невесты герцога.

Ночью Теоден спросил меня, хочу ли я, чтобы родственники мужа уехали.

Конечно же, по «уважительной причине».

Но я отказалась, понимая, что не собираюсь вечно от них бегать. К тому же они вряд ли осмелятся публично оскорбить меня сейчас, на глазах у короля.

Особенно после того, как терезийцы остались совершенно не впечатлены баронством.

— Доброе утро, — заинтересованно произнесла я, наблюдая за мужем и его сестрой. Интересно, что заставило их подняться так рано? — Бессонная ночь?

***

Ариадна смотрела на меня круглыми, испуганными глазами, даже не решаясь присесть. На ней было новое платье — очевидно, она перестала перешивать наряды, которые мне выделили в отцовском доме.

— Доброе утро, — хрипло прошептала она, смутившись под моим взглядом.

Сейчас, чувствуя исходящую от меня силу, она не решалась указать на мои грубые, натруженные руки, которые за это время не стали нежнее. Не пыталась говорить о моих манерах, не упоминала, что я якобы порчу ей аппетит. Даже не называла меня сокращённым именем...

Наконец, слуги герцога поставили перед Ариадной и Кайросом блюда. Девушке достались экзотические фрукты и орехи, а также выпечка. Слуги явно знали её вкусы и готовили для неё отдельно — ведь она уже долгое время жила в этом замке.

Обеденная зала замка поражала своим размахом: высокий сводчатый потолок, опирающийся на массивные каменные колонны, создавал ощущение величия и строгости. По центру стояли длинные дубовые столы, покрытые богатой льняной скатертью. Свет льющихся сквозь узкие окна солнечных лучей играл на серебряной и бронзовой посуде, и отражался в блестящей поверхности гладко отполированного каменного пола.

— Я подал жалобу на то, что нас поселили отдельно. У нас должны быть общие покои, а не раздельные, — непримиримым тоном произнёс Кайрос, садясь рядом со мной, так близко, что его бедро коснулось моего.

Внешне я не выдала своих чувств, хотя внутри всё во мне протестовало против его близости. Сегодня в делегации присутствовало множество супружеских пар, даже мой отец прибыл с мачехой, но все они вели себя сдержанно, не выставляя свои отношения напоказ.

Кайрос же смотрел на меня так, будто я была его любимой собственностью, особенно когда его взгляд задерживался на украшении жены. Как сейчас.

— Я не хочу жить с вами в одних покоях, — прямо сказала я.

Ариадна, сидящая напротив, подняла голову, вслушиваясь в наш разговор.

— Я не выношу ваших прикосновений. Вы это прекрасно знаете.

Муж закрыл глаза, борясь с приступом гнева, и провёл ладонью по моему бедру.

— Я хочу дать тебе то пространство, которое тебе нужно сейчас, но это не продлится вечно. Ты должна понимать, что мы муж и жена перед Первородной, Его Величеством и всей Ксин'терой. Проблемы между супругами случаются. И если ты не сможешь принять меня добровольно, Орден предоставит травы, которые расслабят тебя и помогут тебе принять меня.

К горлу подступила тошнота. Я аккуратно отложила в сторону серебряную ложку, понимая, что есть больше не смогу.

— Я не хочу этого, Талира. Слышишь? Но ты тоже должна сделать шаги навстречу. Мы должны восстановить наши отношения. Я знаю, что в глубине души ты всё ещё любишь меня. Я докажу тебе свою преданность. Не позволю ничему плохому с тобой случиться. У нас всё будет хорошо. Слышишь? Хорошо.

Хорошо?

Его слова звучали как издевательство. Может, не стоило мне переубеждать герцога? «Счастливое будущее», нарисованное мужем, казалось мне кошмаром. Прожив отдельно от его семьи год, я уже не могла представить нас вместе. И не хотела.

В Синей Трясине, даже засыпая на холодном грязном полу в первую ночь, не зная, как мы сможем там выжить, я была счастливее, чем в любом другом месте.

— Как продвигаются дела с герцогом? — вдруг спросил Кайрос, обращаясь к Ариадне.

Та подавилась сладкой сдобой, которую до этого аристократично отщипывала. Она бросила на меня дикий взгляд, явно не понимая, почему брат затеял этот разговор при мне.

А я понимала.

Кайрос решил играть в семью. Вовлекать меня в семейные разговоры, которых, судя по выражению лица Ариадны, даже без меня особо не велось. Скоро он, наверное, попробует примирить меня с Фиррузой д'Арлейн?

— Нормально, — пробурчала Ариадна недовольно, явно желая поскорее прекратить этот разговор.

Интересно, почему она вообще так рано встала и вышла, вместо того чтобы сладко спать в своих покоях?

— Тебе нужна помощь? Я могу поговорить с герцогиней, объяснить, что это была просто пьяная выходка для нас обоих. Восточным гостям это даже понравилось, — с довольным видом произнёс Кайрос, словно именно он спланировал всё, что произошло, и успех визита терезийцев был исключительно его заслугой.

— Ну иди… — шок на лице Ариадны был таким явным, что я сразу поняла: до этого Кайрос даже не пытался ей помочь. — Поговори…

— И поговорю! Твоё замужество — следующая большая цель, самое важное для семьи. И, конечно, наши с Талирой будущие дети. Когда уже Его Светлость назовёт тебя своей невестой?

Ариадна побледнела и напряглась, замкнулась, явно не зная, что ответить. Она жила здесь уже несколько недель, и все ожидали объявления о помолвке со дня на день, особенно теперь, когда рядом с ней поселилась её мать.

Я не понимала, на что она рассчитывает. Теоден Дрейгорн точно не был тем, кого можно заставить принять решение давлением общественности. И я не видела в нём никакого интереса к Ариадне.

— Мы потратили столько денег на твой гардероб и на то, чтобы ты сопровождала тур делегации. Ты уже не так юна и должна выйти замуж, прежде чем тебя начнут называть старой девой. Герцог — хорошая партия. Но если он не сделает тебе предложение, мне придётся вмешаться…

— О, прекратите этот бред! — не выдержала я. — Неудивительно, что Ариадна считает нужным воровать мои платья и перешивать их, если вы внушали ей подобную чушь с самого детства.

Мои слова вызвали самый настоящий шок. Однако оставить такое без ответа Кайрос конечно, не мог.

— О чём ты? Я знаю, что у тебя был конфликт с моей матерью, но Ариадна здесь ни при чём.

Ариадна громко выдохнула, хотя до этого сидела, прямая как палка, вероятно, после моего обвинения. А может, это случилось после того, как Кайрос почти назвал её старой девой.

— Знаете… У меня есть предложение. Почему бы вам не позвать одну из служанок, что приехала с вашей матушкой, но не Марис. Пообещайте, что увезёте её работать в столицу. А в обмен она расскажет вам, как ваша семья на самом деле ко мне относилась. Раз уж вы до сих пор делаете вид, что это был всего лишь некий конфликт. Ваша мать издевалась надо мной, как и слуги вашего дома. Фирруза д’Арлейн хотела либо свести меня в могилу, либо отправить в Обитель на Скорбном Хребте. И меня достало слушать, как вы хотите «работать над нашими отношениями», продолжая делать вид, что мы обе виноваты в том, что случилось.

— Талира… в конфликте всегда виноваты двое, и ты преувеличиваешь… — стараясь говорить мягко, он провёл рукой по моему колену, явно пытаясь меня успокоить.

Я повернулась к нему, поймав его взгляд, и ощутила, как он попал в ловушку.

Кайрос не мог отвести глаз.

— Пригласите сюда служанку, — продолжила я, понизив голос до мягкого, почти зазывающего тона. — И спросите её. Если вы действительно хозяин, барон д’Арлейн. Обещайте ей работу в столице, если она расскажет правду. Спросите, в каких покоях я жила и в каких условиях. Если всё так, как вы говорите, вам нечего бояться. Правда?

Сомнение мелькнуло в его глазах. Или, может, он давно уже знал правду, но просто не хотел её признавать.

— Кайрос, не надо. Матушке это не понравится... — перебила Ариадна, но и она уже сидела у меня в печёнках.

— Конечно, не понравится. Потому что она перестанет быть хозяйкой д’Арлейн. Сейчас она чувствует, что не должна выполнять указания своего сына. И это включает в себя всё: и заботу о вашей жене, и такую малость, как передать мне серьги, которые, я уверена, вы нашли в её шкатулках, — холодно заметила я, хмыкнув.

— Не говори так о моей матушке. Ты будешь относиться к ней с уважением! — Кайрос сдержался и не повысил голос, но его тон стал злым и раздражённым.

Слуги и немногочисленны гости, что подтянулись к завтраку в это время, уже и так постоянно поглядывали на нас.

— Нет, не буду. Уважение нужно заслужить. Или хотя бы не предавать. Я больше не позволю вытирать о себя ноги, особенно тому, кто боится узнать правду.

— Я не боюсь, — возразил он.

Мой взгляд был красноречивее любых слов.

— Пригласите сюда Пами. Она должна быть в комнатах служанок рядом с покоями Ариадны и вдовствующей баронессы, — наконец попросил он ближайшую служанку.

Теперь мне стало ясно, почему Ариадна так рано оказалась здесь. Фирруза д'Арлейн поселилась в её покоях, и, судя по всему, близкое общение с матушкой доставляло девушке мало удовольствия, особенно после долгой свободы.

Я не позволила себе торжествующей улыбки — кто знает, что скажет эта Пами?

***

Мы встретили служанку в малой гостиной, недалеко от огромной торжественной обеденной залы. Бледная девушка с мышиными волосами, собранными в пучок, выглядела напуганной.

И к сожалению, на вопросы Кайроса она… врала.

— Миледи… жила в покоях баронессы. А потом, после того как она уехала, их закрыли. Она не сказала нам, что не может питаться определённой едой… — лепетала девушка, и с каждым её словом мои ожидания падали всё ниже, хотя и так не были высокими.

Кайрос стоял рядом, «поддерживая» меня, пока мои обвинения против его семьи рушились на моих же глазах.

— Спросите её про наставника. И вам, мисс Пами, лучше не врать. Помните, что вы врёте настоящему хозяину поместья д’Арлейн, от которого зависит ваша долгосрочная работа, — сказала я холодно.

Девушка побледнела ещё сильнее, тяжело дыша, её глаза забегали от паники.

— Как звали наставника миледи Талиры? И чему он её учил? Как часто он приходил в дом?

— Я не… — Пами замялась, но страх перед Фиррузой д'Арлейн был сильнее страха перед нами. — М… мистер Брил…санд! Он учил миледи письму и истории великих родов. Приходил дважды в неделю, пока миледи… не убежала.

Кайрос закрыл глаза, но успокаивающе провёл ладонью по моим плечам, словно великодушно «прощая» меня за наговоры на его семью. Его лицо выражало то же, что он говорил раньше: «В конфликте всегда виноваты двое».

Дверь в малую гостиную резко отворилась, заставив Ариадну вздрогнуть на своём месте. В комнату вошли Фирруза д'Арлейн и Марис, и я едва сдержалась чтобы не зашипеть — настолько я не хотела видеть их обеих.

Муж полуобнял меня за плечи, удерживая на месте.

— Что здесь происходит? — властно спросила вдовствующая баронесса, глядя на меня с гневом и превосходством. Сейчас, в окружении своей семьи и слуг, пока я находилась в руках Кайроса, она вновь чувствовала себя уверенно.

Я не отвела взгляда, продолжая смотреть на неё с обвинением и презрением. Мы обе знали, на чьей стороне на самом деле правда.

— Тшш, Тали, всё будет хорошо, — попытался успокоить меня Кайрос, прилипнув ко мне, как репей.

За открытыми дверями я заметила несколько любопытных лиц — сплетники и слуги толпились, ловя каждое слово. Мне даже показалось, что в толпе мелькнуло полное любопытства лицо Белизара ан Дорна.

— Почему бы вам не спросить вашу матушку, как звали моего наставника и чему он меня учил?

Кайрос только покачал головой, показывая, что всё это бессмысленно, но всё же устало спросил:

— Как звали наставника Талиры, мама? И чему он её учил? Как часто он приходил в поместье?

Нужно было отдать вдовствующей баронессе должное — лицо женщины не выдало ни малейшего волнения.

— Мистер Моррэй, он живёт в Арлайне, все его знают. Я могу познакомить тебя с ним, Кайрос. Первые месяцы он буквально жил у нас в поместье…

По мере того как она расписывала достоинства распрекрасно мистера Моррэя, на моём лице расплывалась наглая улыбка. Если муж хоть немного соображает, он поймёт, почему слова его матери противоречат словам служанки Пами.

Свекровь заметила мою реакцию и замолчала, насторожённо глядя на меня. Узкое лицо побледнело ещё больше, до болезненности. По нашей реакции она поняла, что сказала что-то, что разрушило образ её хорошести.

— Пами, уходим! Мне нужна твоя помощь, — бросила она служанке. Та тут же вскочила и быстро направилась к Марис.

— Нет, подожди, матушка. Это я пригласил Пами, — вмешался Кайрос.

— Она мне нужна. Думаю, ты можешь это понять, сын. Тем более, она приехала со мной, — голос вдовствующей баронессы был ледяным. Она явно собиралась допросить служанку, узнать, что та сказала.

Ариадна всё так же молчала, боясь вмешиваться. Её желание оказаться как можно дальше от этой сцены было слишком очевидным.

Я развернулась к мужу, заметив, как он смотрит на меня почти жадно, словно ожидая моего одобрения. Надо же, как изменилась его готовность слушать, под влиянием моей новой внешности.

— Ваша мать — настоящая хозяйка поместья д'Арлейн, — хрипло усмехнулась я.

Он понял.

Желваки заиграли на его лице, челюсть сжалась, а рука, обнимающая меня, напряглась, словно он боялся отпустить.

— Пами, именно я являюсь бароном д'Арлейн, — наконец заявил он, глядя на служанку. — Если ты сейчас обманешь меня, и я узнаю об этом, ты больше нигде в баронстве не найдёшь работы. Помни, что баронессой является Талира. Наши дети унаследуют всё, и она будет хозяйкой долгие годы.

Наверное, это был самый серьёзный поступок, который я видела от Кайроса за всё время. Он открыто пошёл против своей матери, причём сделал это при её заклятом враге — мне.

Вот только внутри меня ничего не откликнулось. Я ничего не чувствовала к этому потрясающе красивому мужчине. Ничего, кроме физического отвращения.

— Кайрос, дорогой, о чём ты…

— Скажи мне правду, Пами, — он даже не посмотрел на мать, полностью сосредоточившись на служанке.

И тут Пами не выдержала — упала на колени, сотрясаясь всем телом.

— Простите меня! Простите! Я не могла не следовать приказам! Все им следовали! Марис даже готова была запороть новую хозяйку, что уж говорить о нас? — завыла она, обхватив руками колени.

Фирруза д'Арлейн схватилась за сердце:

— Мне плохо… пожалуйста…

Но её никто не услышал. Всё внимание было приковано к Пами.

— Расскажи всё по порядку, — попросил побледневший Кайрос.

— Миледи Талиру выселили из покоев баронессы через час после вашего отъезда, милорд. И поселили в новую пристройку слева от конюшен.

— В нежилую пристройку? — его голос потерял все эмоции.

— Да, милорд. Даже покрывала с собой не дали взять, ни единой одёжки. Тщательно проверили, чтобы она ничего не взяла. Сказали, что вы одобрили это. Я была новенькой, я просто делала, что велели. Не губите!