Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 37. Выбор женщины

Пами рассказывала всё так, будто решила для себя, что поддерживать баронессу дальше — слишком опасно.

И многое из того, что она поведала, стало откровением даже для меня.

Например, то, что слугам было запрещено показывать, как в поместье функционирует что угодно, а также учить меня готовить. Им запрещалось обращаться ко мне «Ваша Милость» или откликаться, если я звала их.

— Вы урезали Талиру в еде? — безэмоциональным голосом спросил Кайрос.

— Да. Миледи не может есть многие крупы и плохо переносит почти все специи. Её Милость... миледи Фирруза просила добавлять эти специи практически во всё, кроме некоторых каш и хлеба. Со временем миледи Талира стала питаться только ими. Время от времени нам приказывали не готовить каши и хлеб, чаще всего сроком на неделю, — голос девушки дрожал. Она заметно тряслась и плакала, но Кайрос не отпускал её.

Спрашивал, не глядя на свою мать, о том, почему у меня не было одежды, в каких условиях я спала, почему мне не приносили дров.

— Как ты могла участвовать в этом? — переключился он на Ариадну, которая явно хотела сбежать, постоянно косясь на чуть приоткрытую дверь, за которой, слава богине, никого не было видно. — Ариадна?!

— Не кричи на меня! — взорвалась она. — Тебя не было там! Я уже полтора года как не жила дома, а ты вернул меня в эту глухомань! Думаешь, мне хотелось брать платья твоей жены на перешивание? Все слушались маменьку, и я тоже. Почему я должна была усложнять свою жизнь, когда ты сам не захотел?!

Моё лицо скривилось в непроизвольной ухмылке.

Марис стояла такая же бледная, как и её хозяйка, и явно ожидала от Фиррузы д'Арлейн каких-то действий. Но та лишь сидела с идеально прямой спиной на резном кресле с широкими подлокотниками. И молчала.

Так, словно чувствовала что она была в своем праве.

— Почему мне никто не говорил об этом, когда я спрашивал?! — впервые по-настоящему закричал Кайрос. На этот раз он, к счастью, отпустил меня, иначе я бы оглохла. — По какой причине вы, Марис, когда были ключницей, врали мне в лицо в ответ на мои прямые вопросы?!

Огромная женщина вновь посмотрела с ожиданием на свою хозяйку, но та, казалось, совсем не собиралась ей помогать, оставляя своих слуг отвечать за её же приказы.

— Хозяйка… — голос Марис охрип. — Она приказала молчать о том, что происходило в первые пять месяцев.

— Вы говорите о моей матери?! — всё тем же повышенным тоном спросил он, буквально сгорая от ярости.

— Д-да.

— Это она платит вашу зарплату?! Это она содержит поместье?!

Я бы и сама не стала врать такому Кайросу. Что уж говорить о Марис, которая всю жизнь была служанкой и привыкла подчиняться. Просто она выбрала не того человека. Хотя, возможно, если бы я не намекнула сейчас, что настоящий хозяин рода д'Арлейн вовсе не Кайрос, правда бы никогда не всплыла.

— Н-нет, — еле слышно произнесла Марис, продолжая смотреть на Фиррузу д'Арлейн с отчаянием.

— Вы уволены, — тихо бросил Кайрос. — Убирайтесь. Вы больше нигде не найдёте работы в баронстве. Вы многократно нарушали мои прямые приказы и врали мне на протяжении многих месяцев. Вам даётся два дня на то, чтобы покинуть поместье. Когда я вернусь домой, всех ожидает большая чистка.

— Кайрос… — Фирруза д'Арлейн наконец поднялась, поняв, что её помощницу сейчас просто выгоняют. Без её согласия. — Я думаю, нам следует поговорить без посторонних.

— Зачем? Чтобы ты продолжила подрывать мою власть в баронстве? Ты даже на лорда Тиу нашла управу. Именно поэтому мы оказались в этой ситуации — потому что вы пытались избавиться от Тали.

Как я и подозревала, основная ярость Кайроса была направлена вовсе не на то, что со мной поступали несправедливо, а на то, что его приказы игнорировались, и вдовствующая баронесса создала для него объективно тяжёлую ситуацию. Однако я всё равно испытывала удовлетворение, понимая, что теперь он не сможет просто закрыть глаза на происходящее.

— Кайрос, ты уехал и не знаешь, как мне было тяжело. Ты сам виноват. Чего ты ожидал? — её явно раздражало оправдываться перед нами, но её сын, к её удивлению, не собирался давать ей то, к чему она привыкла..

— Не знаю, может, я ожидал, что моя мать не будет пытаться убить мою жену? Почти пытать её, морить голодом? А что, если бы Талира была тогда беременна моим наследником? Глупо было ожидать, что моя мать не будет подрывать мою власть? Внушать слугам, что это она хозяйка, а не я? Это слишком много?!

Я только закатила глаза, понимая, что Кайрос в какой-то мере наслаждается своей ролью обманутой жертвы, хотя это было не совсем так...

— Ты немедленно переедешь в свой вдовий надел, матушка. И я проверю всю документацию в поместье, потому что ты потеряла моё доверие.

— Я не могу... — Фирруза д'Арлейн теперь смотрела в пол и впервые позволила эмоциям проявиться в своём голосе.

Это был страх.

Высокая, тонкая женщина почти не замечала моего присутствия. Казалось, даже мнение Марис для неё было важнее. Сейчас она боялась своего собственного сына, но одновременно не верила, что он действительно может её наказать.

— Я... продала его. Свой вдовий надел.

Встав, я направилась к выходу.

Это не моё дело.

Я не вижу своего будущего в этой семье и не вижу смысла оставаться здесь. Правда уже известна, надеюсь, тема нашего так называемого «конфликта» теперь закрыта.

— Тали! — Кайрос схватил меня за локоть, останавливая, вдавливая в себя, спиной к своей груди. А после он обнял меня обеими руками, наклонился к моей макушке и глубоко вдохнул.

Я знаю, что всё это далось ему непросто... узнать, что его мать все это время подрывала его власть и была настоящей хозяйкой в баронстве. Именно она, не он...

— Я не знал, красавица моя. Прости, я возмещу тебе все те страдания, что тебе пришлось перенести по вине моей матери.

Я знаю, что всё это далось ему непросто...

Но...

— По вине вашей матери? — я вырвалась из его объятий, развернулась и посмотрела на него снизу вверх, не отводя взгляда. Я видела, насколько уязвимым он сейчас казался. — Вам достаточно было представить меня хозяйкой слугам, и ничего этого бы не случилось. Это заняло бы у вас пять минут. Но вы не нашли их, даже не подумали об этом. И разве не вы говорили мне, что вам не нужно моё прощение? Тогда, когда я сказала, что никогда вас не прощу? Тогда, когда вы унижали меня при толпе гостей и вашей же семье, требуя заткнуться и извиниться перед вашей любовницей, которая пришла меня оскорблять? Именно вы показали всем, что меня можно унижать. Именно вы воспользовались моей безграмотностью и украли у меня даже те крохи, что мне полагались. Вы, конечно, не пытались убить меня, как ваша откровенно жестокая и опасная мать, но вы виноваты не меньше. И не стоит сейчас строить из себя жертву и изображать, что вы ничего не знали. Я не верю ни единому вашему слову. И... я никогда вас не прощу.

Кайрос отпустил меня ещё в середине моего монолога. Только смотрел на меня страшным, потерянным взглядом, пока я делала шаги назад.

Я не кричала — наоборот, говорила шёпотом, не желая выносить ещё больший сор из избы. То, что детали месяцев моих унижений теперь станут достоянием общественности, вызывало у меня почти ненависть. Словно даже сейчас эта семья умудрилась в последний раз опустить меня на самое дно.

— Тали... — голос Кайроса сломался, но я не собиралась его поддерживать. Видимо, он и правда считал, что достаточно сделать этот шаг против своей матери, и теперь я, независимая, признанная обществом, стану на его сторону.

— Меня. Зовут. Талира, — процеживаю я.

Интересно, почему из всей их семьи только Ариадна умеет читать и понимать ситуацию? Она быстро перестала называть меня по короткому имени.

Я развернулась к ним спиной и вышла за дверь, повторяя себе: дышать, не показывать эмоций. Держать голову высоко, словно всё это никак не задевает меня.

Потому что снаружи очень тихо сидела целая толпа сплетников.

***

Общение с семьёй мужа истощило почти всю мою энергию, но я понимала, что это не конец — скорее, начало. Теперь муж знает, что я не собираюсь просто так его прощать.

Кайрос не казался мне жестоким человеком. Вряд ли он сразу побежит к храмовникам за травами для непослушных жён, но кто его знает? Медлить в любом случае нельзя — этот разговор от силы выиграл мне несколько дней или пару недель.

И действительно — уже через несколько часов Кайрос начал вести себя так, будто ничего не произошло. Тур делегации отправился огромным составом на рудники Его Светлости, кроме, конечно, Его Величества. Я понимала, что у мужа нет выбора, кроме как изображать что у нас все нормально — мы постоянно находились на виду у множества аристократов.

Серебряные рудники герцога славились на всё королевство, и именно они обеспечивали процветание древнему роду Дрейгорн. Рудники были самыми глубокими и богатыми в королевстве, но терезийцев планировали впечатлять не только этим, а системой безопасности и контроля. Причём эти системы были одинаковы для всех рудников — как для тех, что находились далеко и приносили меньше дохода, так и для самых старых, крупных и богатых, к одному из которых мы сейчас и направлялись.

Кайрос ехал верхом рядом с крытой повозкой, в которой я находилась, словно мой личный тэн. Его декорированный конь и блестящие парадные доспехи, на мой взгляд, проигрывали серьёзному, просто одетому и напряжённому Кири, который смотрел на мужа так, будто тот и сам был угрозой.

— У вас прямо настоящее военное сопровождение. А ведь до поездки делегации на ваши земли Синюю Трясину почти высмеивали — подумать только, превратить вдовий надел в отдельный феод, — миледи Миллия Янкэ сидела со мной в одной повозке вместе с более взрослой дамой, женой виконта Мадигаса.

— Слухи, конечно, неприятны, но время всегда расставляет всё по своим местам, — пожала я плечами. — Если бы не случился тур делегации, репутация Синей Трясины изменилась бы чуть позднее — с нашими окнами или другим производством, которое я запланировала.

— Поделитесь, что у вас на уме, Ваша Милость, — деловито спросила виконтесса Мадигас. — Мы живём не слишком далеко, возможно, вы сможете добывать необходимые компоненты и ингредиенты на нашей земле?

Слова женщины радовали моё самолюбие — когда люди сами хотят работать с тобой, это куда приятнее, чем когда приходится ломиться в закрытые двери, получая постоянные отказы и проблемы, убеждая себя, что справлюсь, убеждая себя, что не расстраиваюсь. Но с другой стороны, огромные земли Теодена Дрейгорна были намного ближе и обладали всем, что мне нужно. Если же он откажет, остаются ещё земли графа ан Дорна и барона Марлоу.

О сотрудничестве с д’Арлейнами, нашими настоящими ближайшими соседями, я даже не думала. Несмотря на свои извинения, Кайрос всё ещё не разрешил мне там торговать.

Скорее всего, он просто забыл.

Потому что это не касалось его.

— Приехали! — радостно сообщила миледи Янкэ, указывая на происходящее за окном.

Вход в серебряный рудник поражал величием и строгостью. Высокая каменная арка была укреплена массивными деревянными балками, почерневшими от времени, с резьбой в виде кирки, молота и лопаты. Перед входом, у ворот, обитых железом, выстроились рабочие в парадных одеждах с гербами герцога Дрейгорна, добавляя моменту торжественности. По обе стороны от дороги, ведущей к руднику, располагались крытые навесы с простыми лавками и столами для отдыха работников. Воздух был пропитан запахом влажного камня, дерева и угля.

Вокруг кипела жизнь: множество повозок, всадники спешивались, собираясь в группы, пока люди Его Светлости подготавливали небольшую экскурсию по производству. Терезийцы находились, конечно, в отдельной группе, и там же был Теоден Дрейгорн.

Кайрос подал мне руку, и, когда я спустилась, уже не отпустил её. Напротив, молча, решительно направился вместе со мной в сторону барона Марлоу и его семьи. Фиррузы д’Арлейн не наблюдалось — посещение производства было не обязательным, и на такие экскурсии ездили, как правило, наиболее деятельные представители делегации и сопровождения.

Муж держал голову прямо и никак не демонстрировал обиды, хотя я понимала, что происходящее с утра невероятно ранило его. Кайрос учтиво пропускал меня вперёд и даже нежно поправил на мне тёмную нарядную накидку — сегодня было ветрено.

— Надо же, вы прямо от своей жены не можете оторвать рук, — ехидно протянул лорд Пэпин, которого я на дух не переносила. Для семьи Марлоу он был настоящим паразитом. — А ведь отсутствовали почти полтора года.

— Уверяю вас, подобного больше не произойдёт. Наше с Талирой счастливое время только начинается. Я буду управлять баронством железной рукой. И баронство, и Синюю Трясину ждут десятки лет процветания и благоденствия.

— Уверен, Ваша Милость, — довольно осклабился лорд Пэпин. — Я готов оказать вам и вашей жене любую поддержку, вы же знаете.

Поддержку? Этот мужчина был способен на невероятно глупые деловые решения, и единственной нормальной стратегией было бы никогда не связываться с ним.

Но браслет на него молчал — лорд Пэпин не представлял опасности для здоровья. Только для финансов.

На каком-то зверином уровне я почувствовала долгий, злой и напряжённый взгляд. Обернулась — герцог Дрейгорн почти не отрываясь смотрел на меня, точнее, на руку Кайроса, которая всё ещё лежала на моих плечах после того, как он поправил накидку.

Его Светлость больше не изображал равнодушие и явно сгорал от ярости. Не из-за того ли, что я ушла, не попрощавшись и не поговорив с ним? Так же, как и в прошлый раз.

А я… вспомнила прошлую ночь. То, сколько раз я теряла контроль. И герцог… тоже его терял. Воспоминания о той нашей совместной беспомощности никогда меня не отпустят.

К моим щекам прилила кровь, и я смущённо опустила глаза, пытаясь вновь сосредоточиться на разговоре между Марлоу и Кайросом.

В какой-то момент вся группа разделилась. Кайроса позвали работать с документацией и записывать вопросы терезийцев, остальные мужчины начали обсуждать предстоящую охоту, и я осталась одна с Нейритой Марлоу, которая оказалась самой настоящей первой язвой делегации.

Но меня из списка своих врагинь она вроде-как вычеркнула?

— Признаться, я ожидала, что вы будете холоднее с Его Милостью, — заметила она без робости. — После всего, что с вами сделали.

— Я не люблю выносить сор из избы, — признаюсь я. Откровенность девушки была весьма освежающей. — Все решающие действия должны совершаться с холодной головой, а не на эмоциях.

Пусть трактует это как хочет.

На это Нейрита достаточно неприлично указала пальцем на приближающуюся к нам роскошную женщину.

— Посмотрим, насколько хватит вашей холодной головы? Она никогда не выезжала на такие производственные поездки. И то, что она здесь, уже значит так много... — Девушка улыбнулась с ехидным, немного ядовитым знанием и ожиданием в глазах.

К нам, покачивая крутыми бёдрами, подходила первая красавица этого сезона, миледи Лилеана Муради.

Любовница моего мужа.

— Она настроена воинственно. Даже вытащила из своего арсенала самые дорогие украшения, чтобы уязвить вас, — нашёптывала мне дочь Марлоу. — Обратите внимание на рубиновый браслет и серьги — она надела их впервые. Такие могут принадлежать только древнейшему роду.

***

Миледи Лилеана Муради с нашей последней встречи, на мой взгляд, стала ещё красивее, хотя я и замечала на ней следы усталости — мешки под глазами, некое отчаяние во взгляде. У любовницы моего мужа были крупные черты лица, пухлые губы, большие тёмные глаза.

Кайрос называл красавицей меня, но, глядя на эту яркую, чувственную девушку, я понимала, что проигрываю ей. Просто я была необычнее — со светлыми глазами и волосами.

Однако отчаяние и отсутствие уверенности в себе никого не красят. И сегодня леди Муради была в злом отчаянии.

Мой браслет горел насыщенным синим, явно показывая, что она действительно опасна для меня.

— Я могу вам помочь? — спросила я Лилеану Муради в лоб, прекрасно понимая, что впереди меня ждёт очередной тяжёлый и, скорее всего, бессмысленный разговор. Глазами я внимательно следила за её руками, неуверенная, собирается ли она напасть на меня.

Нейрита Марлоу рядом со мной напоминала лисичку, готовую вцепиться в мелкую жертву при первой же возможности. Жертвой в данном случае были новые «вкусные» слухи и скандалы, которые мне совершенно не хотелось начинать.

— Да, вы можете мне помочь, — наконец произнесла любовница моего мужа, глядя на меня с откровенной ненавистью, будто это я увела её мужчину, а не наоборот.

Подняла брови, ожидая продолжения, но миледи Муради только бросила недовольный взгляд на Нейриту Марлоу. Та пожала плечами, делая вид, что её совершенно не интересует этот скандал, и отошла на несколько шагов. Хотя все мы прекрасно знали, что она умирает от желания услышать каждое слово.

— Значит, вы помирились с Кайросом? — спросила миледи Муради, скрестив руки на груди.

Невольно отошла на шаг, чувствуя, как браслет на моём плече продолжает ярко светиться синим. Глаза девушки загорелись удовлетворением: ей было приятно видеть, что я её боюсь?

Что если браслет отражает не только момент нападения? Может, она ничего не сделает сейчас, а просто настроена ко мне агрессивно? Действительно способна причинить мне вред?

Струящаяся ткань её платья выглядела слишком мягкой, никаких твёрдых предметов, вроде ножа, я не заметила.

— Вы слышите меня?! — раздражённо спросила красавица.

— Что? — я действительно прослушала её вопрос, сосредоточившись на возможной опасности.

— Значит, вы помирились с Кайросом? — процедила она раздражённо, вынужденная повторить.

— Не думаю, что это ваше дело, — ласково улыбнулась я в ответ, понимая, что миледи Муради с её заметными, медлительными и драматичными движениями не сможет в открытую напасть на меня — выросшую среди деревенских, в постоянных драках.

Но это не означало, что она не могла отравить меня или попытаться подстроить несчастный случай.

Мой ответ её не устроил. Она, наверное, ожидала, что я начну отрицать или, наоборот, с восторгом подтверждать, как у нас с мужем всё прекрасно.

— Не думала, что вы так низко падёте. После всех ваших громких пустых слов. — Я не знала, чего она добивалась. Конфликта? Так я не постесняюсь и вновь назову её любовницей, если до этого дойдет.

Скрестив руки на груди, девушка немного поиграла запястьем, словно хотела, чтобы я обратила внимание на браслет.

Украшение было изысканным произведением ювелирного искусства — массивная серебряная основа, тонко украшенная гравировкой, напоминала переплетение лоз и цветов. В центре переливались крупные рубины, сияющие в лучах света, будто заключённые в огонь. Более мелкие рубины были разбросаны почти по всему периметру широкого браслета.

У меня таких драгоценностей не было, даже родовые украшения д’Арлейн, подаренные мне Кайросом, проигрывали этому браслету.

Ну и что?!

Это был подарок Кайроса? Она демонстрировала мне браслет в надежде уязвить? Это даже не камни рода д’Арлейн.

Её серьги тоже были красивыми, и что-то знакомое в её облике, в её украшениях, не давало мне покоя. Царапало воспоминания, вызывало смутные сомнения.

Я никак не могла понять, что именно.

— Вы собираетесь переходить к делу? Или вы не умеете ничего другого, кроме как пытаться оскорбить и унизить других женщин, которые не имеют к вам никакого отношения?

— Не имеют ко мне никакого отношения?! Вы не пустили меня в Синюю Трясину, пообещав унизить и прогнать, если я там окажусь! И об этом знают почти все! — прошипела она, правда, шёпотом.

А ещё… Она смотрела на меня так, будто я была идиоткой, не понимающей чего-то, по её мнению, совершенно очевидного.

— Это мои земли, и вы для меня никто. Мало того, вы пытались публично меня унизить, и да, если вы даже сунетесь к моим землям, я нареку вас врагом и прогоню. Можете завести свой собственный феод и не пускать меня туда — мне совершенно плевать, вы будете в своём праве. Но знаете... я никому не рассказывала, что не пускаю вас. Вы сделали это сами, желая изобразить из себя жертву, — скучающим голосом произнесла я, на самом деле внимательно наблюдая за ней.

Насколько же она меня ненавидит, что браслет так на неё реагирует?

— Да как вы... — она не закончила, глядя на моё лицо, наполненное равнодушным ожиданием.

Она всё больше понимала, что её гнев никак меня не задевает.

Никак меня не унижает.

— Вы изображаете из себя такую независимую, ту, в которой все заинтересованы. А при этом подбираете объедки за мной. Показываете, что вас можно унижать, что вам можно изменять, а вы всё равно будете улыбаться изменщику и принимать его обратно. Всем видно, что о вас можно вытирать ноги, — Лилеане Муради было приятно произносить это, глаза девушки почти светились.

Как бы мне не было отвратительно это признавать, в чём-то она была права. Общественность верила, что я рано или поздно прощу мужа, особенно после сегодняшней поездки и моего сдержанного поведения. И при этом все понимали насколько плохо со мной обращались до этого.

Однако я молчала не из-за слабости или страха. Я собиралась просить развода, и не видела смысла устраивать скандалы, которые не изменят моего решения.

— Чего вы хотите? У меня нет времени на ваши домыслы, — холодно отвечаю я, не собираясь переубеждать Лилеану Муради. Конечно, я могла бы сказать, что это она подбирает объедки за мной, но её это всё равно не убедит.

Красавица растерялась, отступив на шаг. Даже браслет на моём плече слегка поблёк. Видимо, она ожидала, что я вступлю в спор, как в прошлый раз, возможно, даже выстроила целую стратегию, как публично меня унизить. Или надеялась, что я ударю её, я же дикарка.

На моё собственное удивление, она не вызывала у меня сильных эмоций.

— Уби… Сидите в своей Синей Трясине, на своих болотах, и не высовывайтесь! Думаете, теперь, когда вы стали симпатичнее, вы интересны высшему свету? Вы чужая здесь. И Кайрос по-прежнему ценит меня куда больше, чем вас, — она вновь демонстративно заиграла браслетом.

Я снова пыталась вспомнить, почему он так тревожит меня… но не смогла.

— Я здесь по приказу Его Величества. Мнение Кайроса или ваше совершенно неважно. Но знаете, я не понимаю одного: почему вы всё это говорите мне?

— Что?

— Почему вы не высказываете это моему мужу? — Она нахмурилась, глядя на меня агрессивно, словно ненавидя сам факт того, что я назвала его своим супругом. — Думаете, я обвиняла вас в том, что он мне изменил? Нет. Это был его выбор. И сейчас ваше общение со мной… оно пахнет отчаянием. Но обвинять в потере его интереса стоит именно Кайроса, не меня.

— Если бы не вы… — Она сделала несколько шагов ко мне, но я легко извернулась, обошла её, не позволяя приблизиться.

— Если бы не я, была бы другая. Вы забываете, что это вы являетесь любовницей, не я. И хотя я считаю, что быть с женатым мужчиной — это настоящее дно, это ваш выбор, если вас всё устраивает… вот только это, похоже, не так. Вы явно хотите большего, но оправдываете того, кто большее дать вам не хочет, нападая на женщину, которой до вас, на самом деле, нет никакого дела. Это не я спала с вами, будучи замужем. А вы… так и будете всю жизнь бегать за теми, на кого он бросит взгляд, даже если этим людям плевать и на него, и на вас?

— Я должна бороться за своего мужчину! — зло и страшно прошептала она.

— Вам бы не пришлось этого делать, если бы вы боролись за себя и думали о том, кто на самом деле является причиной ваших страданий.

Я ядовито усмехнулась, зная, что пора уходить. Внутри меня едва заметно заворочалось сочуствие, но я подавила его, понимая, что Лилеана Муради опасна для меня. Её больная любовь и желание обвинять другую женщину вместо того, кто её предал, делает её непредсказуемой.

Но развернувшись, я замерла.

Потому что столкнулась взглядом с растерянной Ариадной, стоявшей прямо за моей спиной. Во взгляде девушки был страх — глубокий, тёмный, причин которого я не понимала.

И волнение.

Браслет на моём плече сошёл с ума, ослепляя меня ярко-синим, обжигая кожу даже через одежду, пока я отходила от них обеих, не понимая, что происходит.

— Миледи! — ко мне подбежал запыхавшийся мистер Шойн. Несмотря на лишний вес, он оказался удивительно быстрым, словно шустрый бочонок на ножках. — Почему вы не с первой группой?! Терезийцы желают отправиться на экскурсию с вами, спуститься в шахты и узнать ваше мнение о... как там её... вентиляции в рудниках!