Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 32. Кайрос д’Арлейн. Предложение

Кайрос д’Арлейн

Момент, когда он увидел свою жену, был подобен внезапному удару под дых — настолько Кайрос был ошеломлён тем, что увидел.

Конечно, он знал, что она изменилась. Не мог не знать — об этом сообщили и близкие друзья, и лорд Тиу, и даже матушка.

— Тали твоя загуляет, вокруг неё одни мужчины! Вот что бывает без мужского контроля или же контроля свекрови!

Кайрос не хотел ещё больше ссориться с матушкой — с таким «контролем свекрови» жена скорее умрёт, если верить всем вокруг. Но эти угрозы матери тогда его не особенно взволновали — в его глазах Тали оставалась всё той же худой, бледной, почти прозрачной девушкой, на которую ни один мужчина не взглянет с интересом. Не могла же она настолько измениться?

Кайроса вполне устраивало, что Тали была непривлекательна для других мужчин — его самого она очень возбуждала, даже в прежнем облике.

И к таким изменениям он оказался совершенно не готов.

Барон подумал, что глаза его обманывают, когда он разглядел всадницу, приближающуюся к ним. На тот момент он уже минут пятнадцать пытался убедить стражу пропустить его, барона д'Арлейн, на земли баронессы д’Арлейн. Но взгляды и ответы были холодными, короткими — велено ждать указа хозяйки.

Жену Кайрос узнал сразу — по мятежным синим глазам, хмурым, словно штормовое море. Она смотрела на них так, будто все они были её врагами — точно так же, как смотрела на свадьбе виконта Гримсби. Но всё остальное в её внешности изменилось почти до неузнаваемости. Будто кто-то щедро вылил на неё краску: её кожа приобрела здоровый румянец и почти светилась, пухлые губы алели, светлые волосы отливали золотом, а брови и ресницы потемнели, обрамляя яркую, контрастную красоту девушки. Она набрала вес — не слишком много, но болезненная худоба ушла, и она даже немного подросла.

Удивительно.

В тот момент первая осознанная мысль, пронзившая его сознание, была о том, что, видимо, её магия пробудилась. Она была слишком красивой, слишком яркой, слишком необычной для простой женщины, и барон буквально не мог оторвать от неё глаз.

Как и Белизар, стоявший рядом с Кайросом и тихо присвистнувший, разглядев жену своего друга.

Если бы они были одни, то наверняка не обошлось бы без сальных шуток, и эта мысль неожиданно невероятно разозлила Кайроса.

Это была его жена!

И наверняка на неё так пялились десятки, сотни раз в день, представляя её без одежды, представляя, как она лежит перед ними, беззащитная, обнажённая, на кровати, ожидая…

Острое возбуждение пронзило Кайроса, когда он осознал, что она не будет беззащитной — нет, она будет впиваться в него взглядом, ожидая его следующего шага, ожидая, когда он окажется между её сильных бедер. В их слиянии не будет покорности, только борьба и страсть.

Уже сегодня.

Это может произойти уже сегодня.

Они здесь, вместе, рядом, и Тали принадлежит ему, перед Первородной и всем королевством.

— Тали, — он попытался подойти к жене, заговорить с ней, игнорируя глупые попытки Белизара затеять разговор, но путь ему преградил молодой высокий и широкоплечий всадник… стражник Талиры? Этот безбородый сопляк с самого начала смотрел на него волком, словно у них с Кайросом были личные счёты.

А Тали позволяла своему стражнику такое.

И, оказавшись в поместье, сразу же убежала, разместив его в покоях далеко от своих, явно смущённая их встречей.

Ничего, Кайрос покажет ей, что между ними всё может быть прекрасно, более чем прекрасно — идеально. Он быстрыми шагами направился за ней, настолько поглощённый мыслью о прикосновении к собственной жене, что не обращал внимания ни на богатые украшения на стенах, ни на удивительные строительные решения, ни на чудную мебель, ни на застеклённые окна.

Он думал лишь о том, как вновь завоевать свою жену.

— Почему ты не носишь украшения рода, что я тебе послал? Это твоя обязанность, как жены… люди должны знать, что ты несвободна.

Эйдриг был совершенно прав — такая женщина не может ходить без украшений рода, иначе каждый подумает, что её можно присвоить. И Кайрос был полнейшим глупцом, что до недавнего времени проявлял такую невнимательность.

— Какие ещё украшения? — она прищурилась, синие глаза её кололи, словно острый лёд. — В тех ситуациях, когда у женщины лишь одно украшение жены, его не стоит носить — на всякий случай, ведь оно служит подтверждением личности.

— Но я же послал тебе серьги с камнями нашего рода, совсем недавно, — его рука как раз коснулась её шеи, и он легко провёл по ней, не замечая, что девушка напротив словно окаменела, напряжённая, будто в ожидании удара.

— У меня лишь одно украшение, то самое, что вы надели на меня в день нашей свадьбы, — она отошла на шаг, будто с трудом, и Кайрос в душе ликовал, приняв её реакцию за волнение.

Он знал, что привлекал женщин, и верил, что Талира была влюблена в него. Немного ласки — и всё непременно вернётся. И будет гораздо лучше, чем прежде; уж теперь-то он не обидит свою красавицу жену.

— Врушка, — улыбнулся он, делая ещё шаг вперёд, так, что она оказалась у стены. Он коснулся её пушистых светлых волос, удивляясь их мягкости. — Я послал их буквально полторы недели назад.

Розовые губы, созданные для поцелуев, скривились в усмешке.

— Вы посылали их через свою матушку? Возможно, вам стоит проверить её шкатулки для драгоценностей, — неожиданно ядовито ответила жена.

— Что это значит?! Не смей так говорить о ней! — Кайроса буквально вело от присутствия жены; ему казалось, что их конфликт уже исчерпан, и он жаждал перейти к более приятной части.

Но не мог же он позволить ей оскорблять свою мать? Пусть и завуалированно.

Талира покачала головой, словно освобождаясь от наваждения, и, пересилив себя, отступила.

— Тали…

— Не называйте меня сокращённым именем! Ваша мать делала то же самое, потому что не признаёт волю Первородной. Она до сих пор считает меня бастардом, относится ко мне как к простолюдинке, и она открыто это признала при десятке свидетелей. При них же она открыто оскорбляла меня, будучи гостьей на моей земле! Ни вы, ни она никогда не получали права на моё сокращённое имя. И если вы всерьёз думаете, что, послав что-то ей, это дойдёт до меня, то вы совсем выжили из ума! Она не передаст мне даже корки хлеба, не говоря уже о чём-то действительно ценном.

Она повернулась, намереваясь скрыться в своих покоях, но Кайрос быстро зашёл следом, схватив её за плечо и закрывая дверь ногой.

Всё его внимание было сосредоточено на этом первом, настоящем диалоге, полном обид и недосказанностей.

— Тали! Давай поговорим, выговорись — ты поймёшь, что всё это не более чем глупые недоразумения. Я уже поговорил с матерью; она утверждает, что ты просто неправильно всё поняла. Она даже не знала, что ты не можешь есть определённую пищу, не вини её за незнание!

Он надеялся, что этот разговор будет куда спокойнее и что он случится не в первые же минуты их встречи. И уж точно не тогда, когда Тали буквально пыталась от него отделаться. Сделав несколько шагов, он подошёл к жене — невысокой и худенькой — и обнял её всем телом, обеими руками.

А потом он утопил свой нос в её волосах, наслаждаясь холодным ароматом леса, хвои, терпких растений. Её тело дрожало под его руками; возможно, она была сильно расстроена?

Кайрос провёл своими большими, широкими ладонями по её плечам, опускаясь ниже, к талии, и наконец решил — пора. Наклонившись, он коснулся ледяной кожи её шеи горячими губами, сначала нежно, потом всё страстнее, пробуя её на вкус горячим языком, намереваясь перейти на лицо, на розовые губы, пока она всё так же мелко дрожала.

— Тали, всё будет хорошо, между нами...

— Нет… Нет!

Внезапно он ощутил резкий удар в грудь — пусть и с близкого расстояния, но вполне ощутимый.

Рассмеявшись, он нежно поцеловал её в ухо, обнимая крепче, ощущая через одежду упругие небольшие груди, всё больше заводясь от мысли о том, что между ними произойдёт совсем скоро.

— Маленькая воительница. Ты не из тех, кто притворно смущается, правда? Именно это мне в тебе и нравится.

Его рука коснулась её толстой косы, и только сейчас он заметил, что в неё что-то вплетено…

Красные ленты?

— Нет! Не прикасайся ко мне! — её руки, скованные в перчатки, оттолкнули его с неожиданной силой, отбрасывая на несколько шагов. И тогда он впервые за последнее время посмотрел на лицо своей жены.

Здоровый румянец сошёл с её щёк, а глаза метались, как у загнанного зверя, тяжело дышащего. Её всё так же мелко трясло, но она не позволяла себе съёжиться; напротив, с хрустом выпрямилась во весь свой небольшой рост, будто не желая показывать слабости.

Но Кайрос видел…

Она боялась. Боялась и отвергала его прикосновения, именно от этого была так напряжена, именно поэтому её трясло, а вовсе не от влюблённого волнения.

— Тали…

— Меня. Зовут. Талира! — рявкнула она, но Кайрос только покачал головой — он не позволит возводить между ними глупые границы.

— Мы просто поговорим, и ты вновь привыкнешь к моим рукам, как было до…

Дверь неожиданно громко распахнулась, ударившись о противоположную стену, и в комнату влетела смуглая, смутно знакомая Кайросу симпатичная девица. Увидев его в спальне своей хозяйки, её глаза округлились, но, собравшись, она выпалила:

— Тали! Там на заставе… Ты срочно нужна!

***

Талира молча ушла, оставив Кайроса наедине с его мыслями. Возбуждение, вызванное близостью жены и мыслями о скором единении, постепенно утихло. Он всё яснее понимал: ночи любви сегодня, скорее всего, не будет. Слишком напряжённой казалась Талира, её тело отталкивало его.

А ведь полтора года назад всё было иначе.

Она тянулась к нему, раскрывалась, не боялась, смотрела с теплотой, любовью и заметным вызовом. Позволяла ему снова и снова брать её, ласкать, даже сама разделась.

Как много он бы отдал, чтобы вернуть ту, прежнюю Талиру.

И всё же… новая Талира притягивала его своей загадочностью. Она будоражила, заставляла теряться в догадках. Прятать такую жену было преступлением, но одновременно и благодатью — мало ли кому она могла попасться на глаза.

Кайрос не из тех, кто скрывает свои сокровища. Напротив, такая жена только возвысит его в обществе. Каждый мужчина будет завидовать ему, а слухи о красоте Талиры вскоре затмят рассказы о красоте её же матери.

А значит, нужно переносить привязку на себя, перевозить жену в столицу, чтобы она сияла при дворе. К тому же, по законам, она могла жить на своем вдовьем наделе только при условии, что муж живёт отдельно, или если у них уже есть наследник.

Синюю Трясину ждут перемены. После завершения делегации Талира оставит эту жизнь и заживёт так, как и должна — жизнью благородной красавицы при дворе. А может, её идеи даже заинтересуют Его Величество.

Нет, не «может». Точно заинтересуют.

Именно поэтому она уже сейчас находилась в возможном списке для посещения делегацией. Кайрос не был безнадёжным глупцом — он понимал, что его результаты оставляли желать лучшего. Настроить производство за столь короткий срок, да ещё и столь сложное, как изготовление стекла, было практически невозможно. И хотя у них начали получаться некие первые заготовки, они отличались от стекла, которое члены делегации уже видели в поместье графа ан Дорна, как небо и земля.

Предложить делегации, а следовательно, королю, ему было откровенно нечего — ни добыча жемчуга, ни производство стекла не увенчались успехом. Совсем скоро, всего через три дня, люди короля это поймут. Конечно, в баронстве было хорошо развито сельское хозяйство, а также трудились умелые гончары и кузнецы, но ничто из этого не выделялось особенной ценностью.

Ему нужно было нечто иное. Выдать хотя бы одно из производств Талиры за своё, а лучше — всю эту землю представить как общее дело. В конце концов, они были семьёй, мужем и женой, единым целым. Она не могла не понимать, что тур делегации рано или поздно завершится, и тогда настанет время думать о другом — о будущем поколении д’Арлейнов, и о том, как выдать замуж Ариадну...

Та как раз гостила у герцога Дрейгорна, совершенно неожиданно получив приглашение от его матушки. Кайрос не ожидал многого от её идеи выйти замуж за Теодена Дрейгорна, но, к его удивлению, сестра оказалась куда более пробивной, чем он думал. Правда, её недавнее письмо свидетельствовало о том, что не всё складывается гладко — судя по всему, герцог был сильно увлечён некой простолюдинкой.

Кто бы мог подумать, что даже холодному, бесчувственному герцогу не чужды влюблённость и страсть к женщине, такая, которая заставила его потерять самообладание и демонстрировать привязанность при других, даже при собственной матери! А ведь Теоден Дрейгорн всегда славился своей выдержкой — застать его за подобным поведением казалось невозможным.

Всё это неважно. Если Ариадне и правда удастся стать герцогиней, она быстро избавится от любовницы герцога. Главное, чтобы в попытке стать герцогиней не пострадала ее репутация.

Кайрос внимательно осматривал дом, те зоны, куда ему позволяли войти, пока Тали отсутствовала. На этот раз он подмечал гораздо больше: необычную мебель, удивительное тепло чистых деревянных полов, часто покрытых пушистыми шкурами, и высокие конструкции, выглядевшие крайне устойчиво. Внутри дома даже был внутренний балкон, благодаря которому обычное поместье казалось почти дворцом!

Больше всего его поразила так называемая «туалетная комната» — здесь не было ни привычных ночных ваз, ни горшков, которые могли бы унести слуги. Вместо них стоял странный керамический стул, к которому вела узкая керамическая труба. Служанка показала барону, как им пользоваться, и объяснила, что в купальне действует похожая система подачи воды, причём нагретую воду можно подать из другой комнаты, где её и подогревают.

Им не нужно было ни убирать за каждым гостем, ни носить воду, и при этом в хорошо проветриваемых комнатах не ощущалось дурных запахов. Это позволяло создавать по-настоящему основательные, богато украшенные купальни. Даже «туалетная комната» не была лишена декора — её украшали резьба на стыках стен и потолка и плетёная циновка с узором.

Кто и как мог создать подобное поместье? Кайрос никогда в жизни не видел ничего подобного.

Стоило всё это очень дорого — уж Кайрос мог представить. Но, скорее всего, одна только платная дорога уже приносила Тали огромный доход. Барон видел сотни телег, гружённых товаром. Поток казался почти непрерывным. Наверняка на то, чтобы собрать пять тысяч золотых, у неё ушло всего несколько месяцев. Для такой крохотной земли это были колоссальные доходы.

— Кайрос, надо же! — Белизар сидел в большом зале, в одной из зон отдыха, устроенных прямо под высокими окнами, и упивался вином. — Присаживайся, дружище. Смотрю, слухи не врали: жизнь вдали от твоего поместья явно пошла твоей жене на пользу…

— Белизар!

— Думаю, весь высший свет будет ждать вашего развода, особенно когда делегация окажется здесь. А она окажется...

— Никакого развода. Она моя — перед Первородной и всей Ксин’терой.

Белизар бросил на него острый взгляд, затем сделал ещё один большой глоток вина. Кайрос уже потянулся было за своим бокалом, когда к нему подскочил незнакомый юноша, судя по виду, работник конюшен.

— Милорд! Ваш жеребец не подпускает к себе никого, похоже, у него небольшое повреждение! Пожалуйста, пройдёмте со мной!

Закатив глаза, барон последовал за неумелым конюхом, всё больше убеждаясь, насколько хозяйство Талиры нуждается в умелой мужской руке. Конечно, его Гояр был далеко не самым лёгким в обращении конём, но ведь другие аристократы как-то справлялись с такими упрямыми, крупными и дорогими породами.

Проблема оказалась банальной: у коня что-то застряло рядом с подковой, из-за чего он отказывался наступать на «больную» ногу. Но на мальчишку-конюха Гояр действительно реагировал резко.

Однако это дало Кайросу возможность изучить первую из хозяйственных построек. Как и повсюду, здесь было чисто. Подходы к зданию организованы удобно и логично, все дорожки аккуратно вымощены камнем, так что грязь не скапливалась. Повсюду, буквально повсюду виднелись каналы для оттока воды, которые соединялись в более крупные и целой системой уходили куда-то вдаль.

— Вот, милорд, — тот самый парнишка из конюшен подошёл к Кайросу, подавая кувшин с водой. Керамический, украшенный, на нём даже была изображена знакомая барону эмблема Синей Трясины — домик на сваях. Такую эмблему он замечал всё чаще: на одежде, на постройках — словно местные жители гордились тем, что производится на этой земле.

Сделав несколько глубоких глотков, барон передал кувшин служке, не заметив внимательного, цепкого взгляда юноши.

— Думаю, Гояр теперь будет куда спокойнее. Как тебя зовут?

— Ишка. А вы надолго сюда, Ваша Милость?

— Насколько нужно. Это земли баронессы д’Арлейн, а я — барон д’Арлейн, — сухо ответил Кайрос.

Он не хотел открыто заявлять, что они муж и жена, и собственность у них общая. Кайрос понимал, что до сих пор был слишком скуп по отношению к Талире. Даже мысль о проведении её по баронству в церемонии представления хозяйки никогда не приходила ему в голову.

Что уж говорить, он и представить не мог, что у Талиры окажется управленческая жилка. Она была оборванкой, дикаркой, бастардом, неспособной справиться даже с поместьем…

— Разве вам не нужно готовиться к приезду делегации? — спросил юноша между делом, начав чистить лоснящуюся шкуру Гояра и даже не взглянув на барона. Казалось, ему было безразлично, продолжит Кайрос разговор или уйдёт.

— Конечно. Я отбуду туда через два дня. Баронесса поедет со мной, как моя жена.

— А как же слухи о вашей матушке? Все знают, что она хотела убить нашу госпожу.

Кайрос поразился наглости этого безродного конюха, но, обернувшись, увидел, что тот был полностью сосредоточен на коне.

— Моя мать никого не хотела убивать. Конфликты между старой и новой хозяйкой — дело нередкое, — произнёс Кайрос, но тут же разозлился на себя. Почему он вообще оправдывается перед этим юнцом?

Вернувшись в поместье быстрыми шагами, он обнаружил, что покои Талиры крепко заперты, а сама девушка где-то пропадала. На все его вопросы слуги отвечали невыносимым: «Хозяйка лучше знает, не будем же мы за ней следить». Это тихо выводило Кайроса из себя. Ему раз за разом показывали, что хозяином, даже теоретическим, его здесь не считают, пусть приказы и выполняли, и разместили с комфортом.

Он не привык к подобному отношению, особенно в самом сердце своих земель. Но долго думать об этом не пришлось: неожиданно накатила чудовищная усталость. Предупредив служанку, чтобы его разбудили, как только Талира вернётся, барон прилёг отдохнуть.

А проснулся только на следующий день, не понимая, что произошло.

За открытым окном пели птицы, шелестели листья высоких деревьев, доносился гомон толпы с площади.

— Какого Урго?!

Неужели он проспал четырнадцать часов? И Талира... его же должны были разбудить, когда она вернётся!

Быстро освежившись, он выскочил из своих покоев и направился в светлую обеденную комнату. Её украшали огромные, почти прозрачные окна и высокие растения в горшках. За большим столом собралась внушительная группа людей, включая старосту, которого Талира переманила из одной из его деревень, того же безбородого юнца, который встречал их на заставе, и, конечно, Белизара, который улыбался так, словно завтракал с самим королём.

А ведь вчера они с другом собирались поговорить с Талирой. Но сначала Кайрос надеялся успокоить жену, подобрать слова, чтобы она поняла: с ним ей нечего бояться.

— Кайрос! Признаться, я уже начал волноваться!

— Почему меня никто не разбудил вчера?! — Барона невероятно раздражало, что Белизар позволил себе занять место по правую руку от Талиры. Они знали, что он здесь, но позволяли себе такое открытое неуважение?! — Белизар…

Друг невинно поднял руки вверх и пересел по левую сторону от Тали, а сама жена недоуменно посмотрела на служанку, стоявшую за их спинами.

— Мы стучались много раз, но Его Милость не просыпались, — смущённо ответила служанка. Кайрос готов был раздражённо рыкнуть, но сдержался. Все и так смотрели на него с отвратительно довольными лицами, явно не понимая, почему барон был таким мрачным.

Сев рядом с Талирой, Кайрос тут же впился взглядом в её лицо. Нет, его жена не была плодом волшебной фантазии или чудесным сном. Она выглядела так же, как вчера: яркая, красивая. На ней было добротное, но не слишком богатое платье, толстая светлая коса украшена двумя красными лентами, а на шее и руках — ни одного украшения.

Её напряжённость была очевидна. Только по отношению к нему. Остальным она улыбалась, даже Белизару.

Очевидно, они смогли вчера пообщаться? И судя по довольной улыбке друга - даже пришли к каким то соглашениям.

— Прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал Кайрос, улыбнувшись. Он почувствовал ненавидящий взгляд высокого юноши, но проигнорировал его, сосредоточившись на жене. Барон стал подкладывать Тали в тарелку блюда, которые, хоть и были незамысловатыми, казались очень вкусными.

— Подождите, — Тали мягко положила ладонь на его руку, державшую большую ложку с омлетом с зеленью. — Мне нельзя этого есть.

Маленькая ладонь на его руке притягивала взгляд. Кайрос накрыл её своей другой рукой и мягко улыбнулся. Он заметил, как она вздрогнула, но не прокомментировал этого.

Ничего.

Он будет приучать её к себе. Медленно. Но не слишком. Через пару месяцев Талира уже должна быть беременна — иначе угроза развода начнёт становиться всё более реальной.

— Ты сможешь поговорить со мной? У меня к тебе предложение, — мягко произнёс Кайрос, глядя ей прямо в глаза. Его взгляд, полный восхищения и терпения, словно переносил их в спальню, полностью игнорируя всех остальных вокруг.

Но вместо того чтобы смутить, это неожиданно разозлило Тали. Она кивнула и принялась за еду, оставаясь напряжённой из-за его прикосновений.

— Да. После завтрака. У меня не более получаса — меня вызвал Орден Первородной.

— И это не может подождать несколько дней? — приподнял он одну бровь.

— Вы хотите сами объясняться с Орденом? — язвительно ответила Тали, и Кайрос почувствовал лёгкий прилив возбуждения. Ему нравилось, когда она была дерзкой с ним. Это отличало её от всех остальных.

И уж точно это было лучше того страха, который он впервые увидел вчера.

— Ты права, с Орденом шутить не стоит, — он ласково улыбнулся. — Тем более, к вечеру ты всё равно вернёшься.

***

— Я обещаю, что привезу тебя в столицу, я уверен, рано или поздно я займу место лорда Тугрима. Я буду заботиться о тебе, уважать тебя, относиться к тебе так, как положено относиться к баронессе. И никому не позволю запятнать твоё имя, — с пылом сказал Кайрос, стоя совсем рядом с Талирой. Он понимал, что её угнетает его близость, но считал, что ей нужно привыкать.

Она его жена. Его.

— А взамен вы хотите сказать, что всё наше производство — общее? Что эти земли мы поднимали вместе? — Она засмеялась, и её чуть хрипловатый смех никак не вязался с юным обликом. Но очень ей шел.

Он только что изложил ей все свои планы, пообещав измениться.

— Мы семья, Тали…

Произнеся это, Кайрос вытащил из внутреннего кармана своего камзола маленькую коробочку и открыл ее — внутри находился золотой браслет с камнями рода д'Арлейн.

Браслет задумывался подарком к этой поездке, но одновременно Кайрос хотел, чтобы Талира наконец-то начала постоянно носить хотя бы одно украшение, говорящее всем вокруг, что она замужем.

И за кем она замужем.

— Семья… — она ядовито рассмеялась.

— Да, семья. Ты моя, я твой муж и господин. И я тоже твой, Тали!

— Перестаньте так меня называть! Вы совсем не думали о том, что мы семья, когда создали для меня невыносимые условия в поместье. Или когда ваша любовница прилюдно унижала меня перед всеми. Когда вы сказали мне заткнуться и извиниться перед ней. При ваших друзьях, при высшем свете, при всех наших соседях.

В её голосе не было обиды, только злость. Словно Тали уже сделала выводы о Кайросе и больше не собиралась их менять. Казалось, сокращённое имя, которым он её называл, раздражало её куда больше, чем то, что произошло тогда.

Коробочку с браслетом она приняла и поставила на тумбочку рядом с ними, даже не взглянув второй раз.

— Этого больше не повторится, — решительно ответил барон, понимая, насколько унизительной для неё была та ситуация. — Я просто хотел остановить разрастающийся конфликт. Мисс Муради начала плакать, и я подумал, что, если бы ты извинилась, всё бы быстро утихло. Я в это верил.

— А вы не подумали, как это выглядит для меня? Для всех? — Талира смотрела прямо на него, словно в упор. — Вы при всех сказали, что ваша любовница, та, кто пришла и оскорбила вашу законную жену, жертва. И ваша мать, та, кто хочет меня убить, поступила так же. Вы унизили меня сильнее, чем ваша любовница, и сильнее, чем ваша мать. И делать вид, что у нас всё нормально после этого, я не могу и не буду. Это в первую очередь втаптывает в грязь меня. Не говоря уже о том, что для меня нет никакой выгоды в вашем предложении!

— Тали… — вот как ему даже начать разговор с ней?

Она была права. Проклятье, она была права. Тогда он действительно должен был поддержать жену, но вместо этого поддержал Лилеану, решив, что с Тали можно обращаться подобным образом. Как с кем-то ниже Лилеаны.

И этим навсегда продемонстрировал своё открытое неуважение.

— Меня зовут Талира. И пока вы не научитесь хотя бы этому, никакого разговора между нами быть не может.

— Тали, мы семья, — Кайрос подошёл к ней ближе, положил руку на плечо и легонько сжал. В его глазах была только мягкость.

— Семья начинается с уважения. Вы не проявили его ко мне ни разу, ни капли. Вы даже не можете соблюсти моего требования об имени, — выплюнула она, пытаясь вырваться, но он мягко удержал её на месте.

— Подожди... Давай поговорим. Ты можешь называть меня Каем, если хочешь, — неожиданно предложил он.

Кайрос никому не давал такого разрешения, даже от семьи в своё время потребовал обращаться к нему только полным именем. Длинное имя придавало ему солидности, но ради демонстрации единства с Тали он готов был пойти на многое.

Мысль о том, что она будет называть его «Кай», а он её — «Тали», казалась ему неожиданно острой и приятной. Только представить лица Белизара и Эйдрига, когда они это услышат… Они ведь уже решили что она ненавидит его, а Белизар даже стал разговаривать о разводе и о том, сколько людей будет его ожидать.

— Я не хочу.

— Что? — он настолько увлёкся своими фантазиями, что не сразу понял, о чём она говорит.

— Я не хочу называть вас Каем. И не даю вам права на своё короткое имя, — отрезала она.

Её слова поразили его настолько, что в первое мгновение он даже не знал, что ответить. Взглянув в её лицо, он был поражён: там не было ни следа радости или смущения — только холодное недоумение и равнодушие.

Ей действительно было всё равно, называть его Каем или нет.

Это неожиданно вызвало в нём глухую обиду и боль. Его прежние пассии убили бы за подобное разрешение. Даже Лилеана мечтала об этом. А его собственной жене было всё равно.

Все равно…

— И я повторюсь. Какая мне выгода от вашего предложения? Вы не помогли мне ни медяком, так почему я сейчас должна помогать вам? За ваше внимание? Ваше так называемое уважение? Оно мне не нужно. А в то, что вы сможете заткнуть вашу любовницу, я не верю — она так и продолжает пачкать моё имя, как и ваша мать.

От растерянности Кайрос чуть было не отступил на шаг, но это означало бы, что ему придётся отпустить Талиру, а он не собирался этого делать. Только сейчас он осознал, насколько взволнован. Нечто подобное он никогда не испытывал в общении с женщинами, тем более с теми, с кем уже был близок.

Напряжение между ними было физически ощутимым. Он слышал её дыхание — свежее, почти спокойное, словно этот разговор был для неё лишь унылой обязанностью, в то время как сам Кайрос заметно нервничал, и от этого совершал ошибки.

Сердце колотилось громко, сильно, и наверное, Талира могла его слышать.

— Лилеаны не будет с тобой даже рядом, — пообещал Кайрос, впервые за всё это время вспомнив свою любовницу. Это было удивительно: полтора года они делили постель, но только сейчас он полностью осознал, что никогда не видел в миледи Муради большего, чем просто удобную любовницу — ту, кто всегда рядом и готова отдавать.

Он закончит эти отношения, поставит точку. Конечно, он не мог выгнать её из сопровождения делегации, а потому будет обязан принять в своём поместье. Но он сделает всё, чтобы они даже случайно не пересеклись.

Второй рукой он мягко схватил Талиру за запястье и, почти не встречая сопротивления, провёл её к мягкой кушетке. Мебель здесь была куда удобнее, чем всё, к чему он привык.

— Я собираюсь перенести привязку на себя. Завтра. Ты поедешь со мной в поместье.

Как только он это сказал, Талира резко изменилась. Штормовые глаза потемнели, сузились, дыхание сбилось. Она нервно пошевелилась на кушетке, но Кайрос усилил хватку на её плече.

— Я не буду принуждать тебя, слышишь? Мы начнём жить как муж и жена, как и должны были жить. Я понимаю, что тебе это не нравится, что ты обижена на меня, — говорил он проникновенно, надеясь достучаться до неё. — Но я постараюсь изменить это. Я хочу, чтобы ты доверяла мне, Талира, слышишь? Я хочу работать над нашими отношениями. Скажи, что мне сделать, чтобы ты забыла свои обиды.

Его красавица жена не двигалась, но её глаза бегали, словно она быстро обдумывала своё решение.

Нечего там обдумывать!

У них все будет хорошо, все обиды уйдут, Лилеана не побеспокоит ее.

Кайрос вновь начал теряться в её присутствии. Знание, что он имеет право трогать её, что это его жена, невольно воздействовало на него. Она была так близко, в его руках.

Юная, прекрасная, его.

— Я всё равно не выдам своё производство за ваше, как бы вы этого ни хотели, — хрипло ответила она.

Не сдержавшись, он наклонился и поцеловал её.

Секунда, две. Прикосновение обжигало.

Он глубоко вдохнул, вбирая её запах, касаясь языком пухлых розовых губ.

А через мгновение оказался на полу. Талира оттолкнула его со значительной силой, ударив кулаком в грудь.

— Вы вообще слышите меня?! Не прикасайтесь ко мне!

Рука Кайроса скользнула по пушистой шкуре на полу, пока он поднимался. Его губы всё ещё горели от короткого поцелуя, но он не разозлился — она была в своём праве.

— Конечно. Я обещал дать тебе время, — усмехнулся он. — Не смог сдержаться.

Он не стал комментировать её отказ передать производство. Несколько дней назад один из его людей в большой секретности купил в Синей Трясины два стекла — он собирался представить делегации именно это как продукт своей стекольной мастерской. Но даже если им не поверят... Ещё вчера он решил, что это не так важно. Он муж и господин Талиры. Король знает, что в конечном итоге Тали будет с ним, особенно когда у них появится ребёнок. Один из детей д’Арлейн унаследует Синюю Трясину.

Она должна будет уехать. И совсем скоро. Если производство Талиры понравится терезийцам, благодарность Его Величества в первую очередь направится к нему, Кайросу, хотя конечно, Талиру тоже наградят.

— Мне нужно уходить, — Талира выпрямилась, бросая на него ненавидящий взгляд. — Что касается вашей угрозы о привязке: вы не можете этого сделать. Приказом Ордена ваша мать признана опасной для меня. Я не могу жить в поместье, пока она там находится. Или вы прогоните любимую матушку?

Кайрос хотел уже сказать, что сможет их помирить, но вовремя прикусил язык. Орден действительно вынес решение. Он не мог привести Талиру в поместье, пока там находилась мать.

Значит, придётся поселить матушку в богатом доме в Арлайне, а затем сменить привязку на себя.

И всё.

Тогда всё будет решено. Она больше не сможет убегать. Орден будет на его стороне.

Барон замер, глядя в её штормовые глаза, и ласково улыбнулся. Ещё немного, всего несколько дней, и они будут единым целым. Кто бы мог подумать, что привязка, созданная для бастардов, окажется настолько полезной?

Но чего Кайрос не ожидал, так это того, что Талира опередит его.