Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 21. Точка невозврата

В поместье д'Арлейн я не вернулась — уверена, новости о признании моей дороги уже дошли до мужа, будь то от барона Марлоу, либо от лорда Пэпина, который, во время визита к соседям, смотрел на меня так, что у меня внутри все сжималось от отвращения.

Я долго не решалась написать письмо мужу, понимая, что лишь усугубляю наш конфликт — я не подчинилась его приказу вернуться в поместье, а теперь и вовсе обезопасила дорогу от вмешательства Кайроса.

Значит, пора ответить ему… правдой. Объяснить, почему я поступаю так, а не иначе.

«Уважаемый Кайрос д'Арлейн,

Я не вернулась в поместье, потому что жизнь там убивает меня — вы наверняка уже слышали, что мое здоровье значительно улучшилось после того, как я поселилась на болотах. Люди из Ордена приезжали меня проверять — мое состояние отличное, и условия жизни здесь замечательные.

Пока вы не проживаете в поместье, я имею полное право жить на своем вдовьем наделе. Я понимаю, что вы против этого, и мы обсудим вашу позицию, когда вы вернетесь. Просить меня вернуться в поместье, зная, что это вредит моему здоровью, — просто жестоко. Я верю, что вы не желаете мне зла или смерти, и позволите остаться в Синей Трясине.

Что касается товаров, производимых в Синей Трясине, я сознательно не конкурирую с баронством. Однако мои независимые хозяйства вправе заниматься тем, чем считают нужным, поэтому небольшая доля наших товаров, возможно, пересекается с вашими. Я понимаю и принимаю, что мы больше не можем продавать их в лавки баронства.

Вы в своем праве.

Надеюсь, тур делегации продвигается успешно.

Талира д'Арлейн.»

Это было мое первое письмо, которое никто не проверял, и, вероятно, в нем были грамматические ошибки. Оно вышло сухим и равнодушным — я лишь ответила на ключевые вопросы, не позволяя себе выразить всю боль от несправедливости, с которой столкнулась в его семье. Теперь, если он снова прикажет мне вернуться в поместье, это будет равнозначно попытке мне навредить. Кроме того, я надеялась, что это письмо разъяснит мои внешние изменения, если кто-то сообщил о них Кайросу.

Дорога была защищена, хотя я все еще планировала встретиться с виконтом Гримсби. Несмотря на некую удаленность его земель, его торговцы наверняка пользовались моей дорогой, как и все остальные. Его решение укрепило бы мою позицию на случай, если герцог Дрейгорн или барон Марлоу решат отменить признание моей дороги.

Кроме того, я наконец могла бы узнать у виконта или его слуг, как отравленное вино, которое чуть не убило Яру, оказалось в моей комнате. Теперь у меня были небольшое влияние и деньги, что наверняка сделало бы разговоры более… продуктивными.

Вот только у меня совершенно не было времени на эту поездку.

Его Светлость, Теоден Дрейгор неожиданно ответил на мое первое прошение, то, над которым я билась целый месяц, уже размышляя о поиске других поставщиков.

Мне был нужен песок — много песка, чистейшего кварцевого песка, которого у нас не было. Тот, что собирали на берегах рек и озёр, тот, что использовался для шлифовки или в качестве кузнечных форм, мне не подходил. Мне требовался песок из карьеров... которых просто не существовало. Однако я была почти уверена, что знала подходящее место в герцогстве, на границе с баронством. Место это было пустым — никаких деревень, даже случайных домов, только дорога.

Герцог сразу понял, что я неспроста интересуюсь этой землёй.

Через Илвара и Морта Теоден Дрейгорн назначил мне встречу… на которой пробыл всего пять минут. Он согласился предоставить мне доступ к территории, но при условии, что я буду запрашивать разрешение на каждый этап работ отдельно, и каждую стадию он будет оценивать лично.

Герцог не просил денег. Вместо этого он представил мне мужчину по имени Ворран — усатого, крепко сбитого, с опытом в проектировании дорог и повозок. Его Светлость хотел моего участия в этом проекте, потому что то, что он видел в Синей Трясине, убедило его, что я мыслю иначе. А я сразу же предупредила, что не буду делиться своими секретами и идеями, которые могут принести значительный доход, без серьезной выгоды для себя и своих земель.

На этом мы и договорились.

Я наконец могла начать осуществлять идею, которую вынашивала с тех пор, как получила и осознала знания из хранилища данных. Идею, которую считала почти невозможной, с уровнем наших технологий.

Создание чистого, прозрачного стекла.

Первым делом мне нужно было выяснить, возможно ли действительно организовать карьер на этой территории. Получив положительный ответ, я вновь обратилась к герцогу с прошением.

Он назначил встречу… но потом отменил ее, всего за шесть часов до назначенного времени. А когда пришёл на следующую встречу, пробыл со мной только несколько минут.

Какой вообще был смысл в том, что он пришел на встречу?

— Возможно, нам лучше обсуждать дела письменно? Или через кого-то, кто может представлять его светлость? Это просто трата времени, — сказала я Илвару, чувствуя раздражение.

— Его Светлость распорядился, что все дела между герцогством и Синей Трясиной решаются только им, лично. Даже самые мелкие, — ответил Илвар после короткой паузы. — Я подниму вопрос о том, что можно решать письменно. У Его Светлости очень плотный график.

А у меня не плотный?

Следующим шагом было добыть и вывести песок в больших количествах, убрав верхний слой почвы кирками и лопатами. На это, как и на отправку людей, мне снова потребовалось разрешение герцога. Но он откладывал встречу несколько раз, пока наконец не нашёл время, через полторы недели.

За это время я даже получила ответ от мужа — короткое письмо, в котором он обвинял меня во лжи, утверждая, что я жила в поместье как принцесса и совершенно не уважала его и его семью.

— Знаете, такими темпами я ничего не смогу произвести, — пожаловалась я герцогу на очередной встрече. — Это всего лишь первый этап производства, и если я буду каждый раз ждать вашего разрешения, я никогда не добьюсь своей цели.

Лучше бы я просто выкупила эту землю, тогда я смогла бы распоряжаться ею, как захочу.

Но на это Его Светлость был не согласен.

— Таковы мои условия, миледи, — холодно отозвался Теоден Дрейгорн. Сегодня он выделил мне целых десять минут своего драгоценного времени. — Такие вопросы редко решаются быстро. Вам придётся привыкнуть к тому, что как только ваши амбиции выходят за пределы ваших крохотных владений, все будет двигаться гораздо медленнее.

Он что же, решил учить меня?

— Хотите сказать, что ждёте поставщиков и торговцев по полторы-две недели? — я бросила острый взгляд на герцога.

Он, казалось, пристально изучал меня.

— Нет.

Понятно, значит, ко мне можно так относиться, а к нему — нет.

— Я не против ждать положенное время. Но я против постоянных переносов. Я могла бы запланировать что-то другое на это время. После того как вы уходите, мы с Илваром решаем множество вопросов, и весьма продуктивно. Я думаю, вы могли бы доверить ему…

— Нет, — резко отрезал герцог ледяным тоном. — Исключено. Вы будете решать все важные вопросы только со мной.

Прищурившись, я молчала, хотя внутри всё кипело.

Спокойно, Талира, спокойно.

Как только мы подпишем соглашение на регулярные поставки песка, дальнейшие встречи не понадобятся. Производство будет происходить в Синей Трясине, где я уже готовила будущих работников и компоненты, такие как соду, которую получим из морских водорослей. Мы договорились с рыбаками из Калдерры, покупать их за смешные деньги — они не понимали, зачем нам водоросли, но сделали, как было сказано.

— Мне пора, — герцог встал, не дождавшись подписания всех соглашений.

— Подождите! Мы же почти закончили! — не сдержалась я, внутри все бурлило. Он что, издевается? — Если бы я знала, что с вами так сложно, я заставила бы вас подписать все бумаги, пока вы не могли говорить!

Герцог и так почти не участвовал в составлении договорённостей, оставляя всё на Илвара. Просто сидел, молча, задумчиво, бросая на меня долгие взгляды, словно пытаясь решить что-то для себя. В такие моменты я чувствовала, как покрываюсь потом от волнения, а затем злилась на себя за потерю уверенности.

Сирил, сидящий рядом, наблюдал за мной с сочувствием . Он уже понял, что никакие просьбы не убедят герцога, если тот что-то решил.

— Мы вернёмся к этому вопросу через четыре дня, в три часа по полудню. Всего доброго, миледи, — попрощался этот… герцог.

— Он всегда так делает? — спросила я Илвара, когда герцог покинул комнату.

— Да, — с сочувствием произнёс помощник герцога. — Он не доверяет новым поставщикам и ремесленникам. К тому же его сильно беспокоит, почему вам нужно такое большое количество песка именно из этого региона. А вы не объясняете.

Конечно, не объясняю. И не собираюсь — я не хочу, чтобы у меня украли идею. Это производство будет самым новаторским, и я буду защищать секрет прозрачного стекла, передавая его лишь избранным мастерам.

Теперь я хотя бы понимала, почему герцог так себя ведет.

Он не доверял мне, даже после того, как я спасла ему жизнь.

Как ни странно, обиды я не почувствовала, а вместо этого почувствовала… небольшую гордость?

Неужели Теоден Дрейгорн видит во мне конкурентку?

Признание такого человека, как герцог, было бы очень приятно.

— Как вы понимаете, я не могу делиться секретами своего производства, — лукаво улыбнулась я Илвару, поднимаясь, в хорошем настроении. — Увидимся через четыре дня, Илвар. Да хранит вас Первородная.

Однако через четыре дня мы не встретились — герцог вновь перенёс встречу, буквально за день до неё. Мне хотелось взвыть от бессилия.

Я уже почти закончила строительство двух печей: одной — для подготовки стекломассы, другой, с более высокой температурой, — для создания чистого, прозрачного стекла. Печи были настолько массивными и тяжелыми, что мастерские пришлось ставить не только на сваи, но и на кирпичи, врытые глубоко в землю в надежде достичь твердых слоев. Эта мастерская находилась рядом с солеварней, и я планировала превратить этот уголок в производственный район, который нужно было охранять, чтобы никто не украл наши секреты. Дорога для вывоза соли уже существовала, и продлить её до новой мастерской не составляло труда.

У меня были все необходимые компоненты, кроме… песка. Если мы будем задерживаться и дальше, мне придётся начать первые опыты с речным песком, хоть он и не подходил для этих целей. Впрочем, я знала, что первые… очень много попыток, скорее всего, окажутся неудачными, как было с кирпичами.

— Миледи Талира, — поняв, что встреча с герцогом снова откладывается, я углубилась в составление прошения к виконту Гримсби. Я сидела на веранде нашего дома, наслаждаясь тёплым весенним солнцем, где меня и нашёл Олешан, который постепенно становился старостой Синей Трясины — ведь почти все жители Тиховодья уже переселились или работали здесь. — У нас для вас новости. Пройдёмте на площадь?

— Конечно, — кивнула я, следуя за ним.

Площадь была завершена более чем наполовину, но строительство приостановилось, пока я занималась организацией стекольной мастерской. С востока к площади уже подходила дорога, рядом была выделена большая стоянка для будущих повозок.

На мощеной площади собрались почти все жители и работники Синей Трясины — переселенцы из Тиховодья, Эльза, Германн и Марисоль, недавно прибывшая семья из Олдмонда, которая строила дом в «независимом» секторе, сын Германна с женой, и две большие семьи из Рейнлета. Работники солеварни выделялись — в своих синих льняных рубахах, которые носили, почему-то, только вне работы. На этих рубахах, по моему распоряжению, была даже вышита эмблема — домик на сваях над водой.

Сирил отсутствовал, скорее всего, был занят наблюдением за проклятыми землями. Видеть всех этих людей вместе, собравшихся здесь, было одновременно радостно и волнительно. Я вдруг осознала, какое количество людей теперь зависело от меня.

Каранис, глава одной из рейнлетских семей, вышел вперёд, держа в руках небольшую резную шкатулку. Они прибыли в Синюю Трясину больше месяца назад и сразу попросили разрешение добывать торф, обещая платить аренду за участок земли.

Ранее торфом занимались Эльза и Сирил, а я сама никогда не видела смысла вкладываться в это дело — слишком маленький доход. После того как Эльза получила повышение и стала «главной» в солеварне, она тоже не проявляла желания заниматься торфом самостоятельно. Поэтому, взвесив все за и против, я решила дать семье Караниса разрешение.

— Миледи д'Арлейн, — начал Каранис, — под защитой Первородной Велирии и вашим мудрым управлением земли Синей Трясины приносят процветание и удачу всем, кто здесь живёт. Позвольте вручить вам символ верности и преданности этим землям. Пусть свет богини продолжает оберегать вас и всех, кто здесь трудится.

Я была не в силах сразу осознать происходящее. Краем глаза заметила, как Яра, поняв, что происходит, начала радостно прыгать. Тем временем Каранис открыл шкатулку, в которой лежала… длинная плотная красная лента, явно приобретённая в храме Первородной.

Прижав руки к лицу, я с трудом сдерживала эмоции. Во мне боролись радость и страх: а вдруг я их подведу?

Красная лента означала, что семья смогла не только наладить независимый доход, превышающий расходы в три раза, но и самостоятельно нанять хотя бы одного работника. А еще… красная лента обозначала их намерение жить здесь минимум семь лет и платить налоги.

Она была символом доверия, символом принадлежности.

— Спасибо… спасибо за ваше доверие, Каранис, — наконец заговорила я, вспомнив формулу принятия. — Приняв этот знак, я выражаю благодарность семье вашей и труду вашему и Первородной Велирии. Пусть её свет и дальше приносит удачу и успех этим землям и вашему делу.

Раздались аплодисменты — сначала сдержанные, но постепенно они стали намного громче и увереннее. Ко мне подошли Эльза, Германн и Марисоль, а за ними Яра, радовавшаяся, кажется, больше всех.

— У тебя будет красная лента, Тали! — возбуждённо произнесла она. — Не могу поверить! Фирруза д'Арлейн удавится, когда об этом узнает!

О своей свекрови я вспоминала только тогда, когда мне писал муж, но слова Яры вызвали у меня усмешку.

— Нам предстоит кое-что поважнее, — сказала я. — Нужно отправиться в храм Первородной в Арлайн, сделать пожертвование и получить благословение. Заодно купим закуски и напитки, и завтра вечером будем отмечать. Все!

Так и решили. В Арлайн мы отправились на полтора дня, вскоре после вручения ленты.

Я не знала, что вскоре после нашего отъезда в Синюю Трясину прибыл посланник герцога, которого встретил Сирил. Он передал Морту, что обязательно проинформирует меня, но на тот момент не знал, что я вернусь только вечером следующего дня.

И я… пропустила встречу, на которой герцог меня ожидал.

А вернувшись в Синюю Трясину, надеясь организовать празднование для своих людей, я неожиданно обнаружила там самого Теодена Дрейгорна.

Который горел от ярости.

***

— Где вы были? — спросил он, едва мы вернулись. Мужчина быстрыми шагами подошёл ко мне, остановившись рядом с Корицей.

Сказать, что я была в недоумении — это ничего не сказать. За спиной герцога маячил виновато выглядящий Сирил, беспомощно жестикулируя, указывая на себя.

— Добрый вечер, Ваша Светлость, — вежливо ответила я. — Признаться, мы не ожидали вашего приезда и вряд ли сможем устроить вам приём, достойный вашего статуса.

— Перестаньте этот спектакль, — внезапно раздражённо перебил герцог. — Я уже бывал здесь не раз, и мне не нужен никакой «достойный приём». Почему ваши люди не знают, где вы находитесь?

Мои люди знали, где я была, просто Сирил оказался не в курсе в тот момент, когда человек герцога прибыл в Синюю Трясину. А потом… Теоден Дрейгорн, не увидев меня на встрече, на которую он неожиданно нашёл время, настолько разозлился, что прибыл сюда сам? Зачем?

— Прошу прощения за недоразумение, — с лёгким замешательством ответила я. — Чем могу помочь?

— Почему вы уехали, да ещё и не предупредив?

— Я предупредила своих людей. Просто Морту не повезло наткнуться на того, кто не знал, что я вернусь только сейчас, — резко возразила я. Какое право он имеет меня отчитывать? И что он вообще здесь делает? Мог бы отправить кого-то, если его так разозлило моё отсутствие на встрече. — Вы же сами отменили встречу. Неужели вы ожидали, что я буду сидеть у окна и ждать, если у Его Светлости вдруг появятся лишние десять минут на недостойную меня?

Мои слова прозвучали куда резче, чем я планировала, но двойные стандарты герцога давно меня раздражали. Стоило мне один раз не явиться, и он был вне себя от ярости, хотя сам неоднократно отменял наши встречи.

Вместо того чтобы извиниться за свою резкость, я гордо задрала голову, ясно показывая, что ни в чём виноватой себя не считаю.

— Ждать меня... — тихо повторил Теоден Дрейгорн, словно задумавшись. Потом его взгляд задержался на косе около моего лица, косе, в которую была вплетена красная лента. — Поздравляю. Пригласите соседа и его людей на празднество?

И словно он не рычал на меня всего секунду назад. Герцог казался спокойным, собранным. Почти довольным. Будто в его жизни не существовало никаких сомнений или препятствий.

Такая резкая смена настроения настолько меня ошеломила, что я не сразу нашлась с ответом.

— Конечно… Ваша Светлость.

Праздник решили устроить на небольшой мощёной площадке возле нашего временного дома с Ярой. Отсюда можно было подняться на крытую веранду, где уже накрывали еду и напитки. Те, кто не поместится наверху, смогут остаться внизу, на площадке.

Закуски у нас были скромные, не сравнить с тем, что предлагал герцог несколько недель назад. На столе лежал хлеб, ржаной и пшеничный, несколько видов сыров, копчёная птица и свинина. Из напитков — три бочонка пива и две большие амфоры вина.

Вино «мои» почти не пили, зато мне его подносили раз за разом, словно я была благородной леди. Хотя… почему «словно»? Для них я такой и была.

Оказалось, что жена Лаяша и мать Кири, женщина по имени Кедара, прекрасно играла на флейте. Она почти не могла ходить, и Лаяш принёс её на празднество на руках. Именно из-за состояния Кедары их семья не переезжала из Тиховодья, несмотря на то, что в семье было четверо взрослых мужчин, способных работать.

— Поздравляю ещё раз, — герцог Дрейгорн подошёл ко мне и сел на скамью рядом. Марисоль, которая до этого сидела здесь, мгновенно поднялась и ушла к остальным, слишком боясь могущественного герцога.

— Благодарю, — ответила я с удовольствием. Я была в хорошем настроении, слегка выпившая, иногда закрывала глаза и покачивала головой, наслаждаясь музыкой флейты и звуком вечернего леса.

— Надо же, за всё это время вы так и не поинтересовались, как продвигается расследование по моему покушению.

— А вы бы ответили? — усмехнулась я. — Думаю, если бы вы хотели, чтобы я знала, вы бы уже рассказали. Или, может быть, вам нужно, чтобы я вас просила?

На самом деле мне было очень интересно узнать о том, как идет расследование. Но прозрачного стекла мне хотелось больше, а герцог был почти неуловим.

— Может, и хочу. Вы многое могли бы получить, просто попросив.

— Тогда я прошу вас отдать мне землю, на которой я планирую добывать песок, — дерзко сказала я, уверенная, что мне откажут. Алкоголь развязал мне язык. — Ну или хотя бы, чтобы Илвар решал дела вместо вас.

— Исключено, — ответил герцог, оглядываясь по сторонам. — С тех пор, как я был здесь в последний раз, всё сильно изменилось. А ваша дорога… Кажется, будто дожди никак не повлияли на неё, будто вы ремонтируете её каждый день, но с тем количеством людей, что у вас есть, это невозможно.

От его слов я покраснела, словно получила самую лучшую похвалу на свете. Он действительно… восхищался нашей землёй. В груди разлилось приятное тепло, и я не смогла удержать улыбку.

— Думаю, по этой дороге стоит провезти терезийскую делегацию, когда они будут двигаться из Арлайна, — неожиданно предложил герцог.

Масштаба его слов я не осознала. А герцог тем временем забрал у меня почти пустую кружку с вином и подал другую, полную.

— Разве вы можете это организовать? Маршрут для делегации планирует мой муж, камергер короля, — сказала я, хоть это и не слишком меня радовало. Кайрос занимал очень важную роль и вполне мог провести гостей по старой дороге. Хотя слухи о Синей Трясине, конечно, дойдут до них.

— Есть формальная власть, Талира, а есть настоящая. И ваш муж — не настоящая власть, — внезапно очень холодно отозвался Его Светлость.

А я даже не заметила, что он обратился ко мне по имени.

— Как, например, с этим местом. С Синей Трясиной. Эти люди счастливы благодаря тому, что с ними случилось, вы платите им щедро, но скажите, что произойдёт, если я внезапно запрещу вам торговать в Калдерре и отзову признание дороги критически важной?

Я не сразу осознала сказанное им.

Моя улыбка медленно угасла, пока я смотрела на мужчину, с каждой секундой испытывая все больший… страх.

Не за себя.

Если герцог действительно выполнит свою угрозу, люди перестанут пользоваться дорогой, и мы лишимся дохода. А дальше... последствия страшно было даже представить.

Я не знала, что ответить, и опустила глаза, пытаясь справиться с чувством ужаса, поселившимся в груди.

— Ну полно вам, Талира… Вы же улыбались, всего секунду назад. Я не поступлю с вами так… — его голос стал тише, хриплым, но моё настроение было испорчено, и я продолжала смотреть в землю, надеясь, что он уйдёт. — Посмотрите на меня, — вдруг приказал он нетерпеливо.

— Не приказывайте мне! — зашипела я в ответ. — Вы мой гость, а ведёте себя, как… как ургов герцог!

Я снова взглянула на него и поняла что герцог не выглядел напряженным, словно моя злость никак его не задевала.

— Конечно, вы здесь хозяйка, — с улыбкой согласился он, показательно чокнувшись со мной и наблюдая, как я сделала глоток в ответ.

Яра направилась в нашу сторону, но, увидев герцога, резко развернулась и пошла к остальным.

Предательница.

— Вы пугаете моих людей, Ваша Светлость, — недовольно сказала я, бросив на него острый взгляд.

— Значит, ваши люди не слишком храбры, — невозмутимо ответил герцог. — Вряд ли они смогут вас защитить. Вам стоит задуматься о защите не только дороги, но и ваших земель, особенно вашего дома. Я мог бы вам помочь…

Чего он точно не ожидал, так это того, что я в ответ весело рассмеюсь.

— Угу. И года через два, с учётом вашей занятости, мы наконец-то согласуем эту самую защиту. Как только мы добудем песок, я больше с вами работать не буду, — пьяно выпалила я то, чего, наверное, не стоило говорить вслух. — Вот Кири уже подрастает, скоро будет ростом с вас, — я кивнула в сторону юноши, который стоял неподалёку и с неприязнью следил за герцогом, явно опасаясь, что тот может принести мне вред.

— А кто защитит вас от него? — внезапно спросил Теоден Дрейгорн. — Вы не можете быть такой слепой. Он влюблён в вас.

Слепой я не была, конечно. Я давно замечала детские чувства Кири, но предпочитала их игнорировать. Я была уверена что он не причинит мне вреда — рано или поздно это пройдёт.

— Он ещё ребёнок, — зевнув, возразила я.

— И как долго он будет оставаться ребёнком? Вам нужна защита, Талира, в том числе и от тех, кто кажется друзьями.

Зачем он завёл этот серьёзный разговор именно сейчас? Я вдруг поняла, что герцог пил меньше, чем остальные, но при этом пристально следил за каждым моим движением и эмоцией.

— Начинайте костёр! — крикнула я своим, в частности, Кири, широко улыбнувшись. — Будем жарить яблоки!

Я обожала жареные яблоки — старая Эспина ещё в детстве угощала меня этой сладостью, и даже воспоминание об этом вызывало у меня повышенное слюноотделение. А герцог и его серьёзные разговоры… пусть катятся к тёмному Урго.

К моему удивлению, Его Светлость лично помог разжечь костёр, и вскоре все собрались вокруг высокого пламени. Мальчишки из Синей Трясины вытащили несколько палок из костра, пытаясь ими сражаться, словно мечами, под взволнованные крики родителей.

Где-то вдалеке вновь зазвучала флейта, и я, обойдя костёр, нашла Кедару и горячо поблагодарила её за прекрасную музыку. Я даже начала бормотать что-то невнятное о коляске и доме с пандусом, но она меня не поняла, и я вскоре отошла.

Мне тут же всучили палку с нанизанным ярко-красным яблоком, и я с радостью сунула его в огонь, почти ощущая сладкий вкус на языке — настолько сильно я ждала этого момента.

Вечер превратился в ночь, и от выпитого у меня кружилась голова и очень хотелось спать.

— Осторожнее, — воскликнул Теоден Дрейгорн, оказавшийся рядом, когда я чуть не уронила уже третью палку с яблоком, но успела подхватить её до того, как она упала в огонь. Языки пламени на мгновение коснулись моей руки, но не успели причинить никакого вреда. — Вы что, совсем дикая?

Я понимала, что он действовал на инстинктах, пытаясь помочь, но такое обращение разозлило меня - именно так, «дикаркой» называл меня муж.

— На своей земле я имею право быть собой. Хочу быть дикаркой — буду. Хочу совать руки в огонь — буду совать. Возможно, вы принимаете меня за кого-то другого, но мне не нужна ваша защита, уж точно не от этого яблока или огня, — я развернула ладонь, показывая её герцогу. Руки были покрыты мозолями и царапинами, потому что я всегда сама показывала людям, как нужно выполнять ту или иную новую работу, сама убирала свою комнату. Пока у нас нет поместья, у меня не будет и служанок.

Мужчина схватил мою руку и развернул её, внимательно рассматривая.

— Нет... — произнёс он хрипло, не отпуская моей руки. — Я вижу вас. Такой, какая вы есть. Но я не считаю ту жизнь, что вы для себя выбрали, правильной или безопасной.

— Опять будете учить меня? — дерзко улыбнулась я. — Слава Первородной, вы мне не муж и не отец, чтобы решать, как мне жить. Хотя, конечно, вы крупнейший феодал и диктуете правила в этой части королевства.

Мои слова ему явно не понравились. Глаза Теодена Дрейгорна потемнели, и он почти незаметно выдохнул, сдерживая гнев.

— Знаете, я готов решить вопрос с землёй, на которой вы хотите добывать песок. Готов был с того момента, как приехал сюда сегодня. Мы можем обсудить соглашение прямо сейчас, — он кивнул в сторону дома. Герцог жил в этом доме тогда, когда приходил в себя после покушения и знал что там есть гостиная, где мы могли бы подписать документы.

Он что, серьезно?

— Сейчас? — удивлённо выдохнула я, уставившись на него. Сказать, что мои мысли путались, — это ничего не сказать.

— Да, сейчас, — герцог не отводил от меня взгляда.

— Не думаю, что смогу принять самые разумные решения в таком состоянии, — честно призналась я.

— Согласен, — усмехнулся Теоден Дрейгорн, и в его голосе прозвучало неожиданное тепло. — Я спрошу вас ещё раз, утром, не переживайте.

Я настолько была поражена мягкими интонациями его голоса, что даже не осознала смысл его слов.

— Яра, можешь принести мне письменные принадлежности? — попросила я подругу. Увидев, как она кивнула, я направилась в гостиную на втором этаже, захватив с собой кувшин с водой.

А герцог прихватил с собой кувшин с вином.

— Разве вы можете готовить документы без Илвара?

— Я скоро начну думать, что вы считаете герцогом Илвара, а не меня, — произнес он с хриплым смешком.

Мы поднялись в гостиную, но мне было трудно сосредоточиться на деле. Однако Его Светлость, похоже, не спешил. Он налил мне воды и сел рядом, задавая вопросы о мебели в комнате, о том, как мне пришли в голову такие идеи, и почему мы производим её в таких малых объёмах.

— Вы хотите выведать у меня все секреты? — спросила я, хотя его внимание было мне приятно. Голова кружилась от выпитого, и я чувствовала себя очень смелой.

— Конечно, хочу. Все ваши секреты, — улыбнулся он, протягивая мне кружку с вином, из которой сам сделал большой глоток.

Где же Яра?

— Мои секреты стоят дорого, Ваша Светлость. Например, работа с Ворраном... — я заметила, как он полностью развернулся ко мне, явно заинтересованный. — Он хочет узнать метод, по которому строились наши дороги, но это несправедливо — я должна отдать вам этот секрет просто так, хотя вы едва находите на меня пять минут в неделю.

Я чувствовала себя такой смелой, когда говорила это. Мне казалось, что с ним можно общаться, торговаться, шутить…

Услышав это, он наклонился ближе, внимательно смотря мне в глаза.

— Я могу уделять вам столько времени, сколько вы захотите, Талира, — его голос был низким, серьёзным. — Я могу дать вам очень многое.

Я нахмурилась и вдруг осознала, что мы сидим слишком близко. Теоден Дрейгорн не сводил с меня взгляда — тяжёлого, плотного, словно осязаемого. Я ощущала этот взгляд всем телом, как будто он касался меня — моих плеч, рук, лица, волос.

— Ваша Светлость… — я встала, пытаясь отстраниться, но не успела.

Герцог поднялся в ту же секунду, что и я. Его рука оказалась на моём затылке, притягивая меня ближе, пока его губы не коснулись моих в глубоком, жадном поцелуе, от которого у меня сердце провалилось в желудок.

— Не отталкивай меня, Талира, — прошептал он прямо в мои губы, лишь на мгновение отстранившись, чтобы дать мне возможность вдохнуть. — Ты словно яд... Я отравлен, и слишком долго пытался с этим бороться.

От поцелуя меня сразу же бросило в жар, а голова будто погрузилась в вакуум. Я не понимала, что происходит. Слова мужчины, его горячее дыхание, прямой, не отрывающийся взгляд — даже в момент поцелуя его глаза не закрывались — всё это плавило что-то внутри меня.

Внутри закипала непонятная злость, бесформенная, которую я не могла выразить словами, но именно она немного привела меня в себя.

Воздух между нами накалился от моего прерывистого дыхания и жара его тела. Я отвесила герцогу звонкую пощечину, прежде чем Теоден Дрейгорн перехватил мое запястье.

А я поморщилась.

— Прямо превращаюсь в благородную леди, — процедила я сквозь зубы. — По-хорошему, стоило бы врезать вам по яйцам, со всей силы.

Герцог лишь низко рассмеялся, затем, не выпуская мою руку, нежно поцеловал ту ладонь, которой я его ударила.

— Злишься? — хрипло прошептал он, не разжимая объятий. Он был везде — огромный, подавляющий. По сравнению со мной, Теоден Дрейгорн был настоящим великаном. — Имеешь право. Но не беспокойся, я уже всё продумал.

Он снова захватил мои губы в поцелуе. Я пыталась оттолкнуть его, но мои попытки казались бессмысленными — вряд ли он даже ощущал мои руки, упирающиеся в его грудь.

— Какого... урго... — прошептала я, задыхаясь между его поцелуями. Он скользил от моих губ к носу, глазам, лбу, и снова возвращался к губам.

С ужасом я осознала, что моё тело пробуждается. От его прикосновений я буквально горела — его руки были повсюду: на моей спине, боках, плечах, щеках, на изгибе бедра и ягодицах. Он не был груб — наоборот, держал меня осторожно, но крепко. Его поцелуи были мягкими, но глубокими, и каждый раз заставляли меня замирать. Я чувствовала напряжение его тела, ощущала, как горячая плоть упирается чуть выше моего бедра.

Иногда мне удавалось отвернуть голову, но тогда его раскаленные поцелуи смещались на мою шею, ключицы, и это было даже хуже.

Перед глазами всё плыло, от алкоголя мысли разбегались.

— Тише, птичка, тише, — шептал он, прикасаясь к моей шее. — Дыши.

И я дышала.

Тогда, когда он позволял, отрываясь от меня.

Делала судорожные вдохи, вдыхая запах мужчины.

Как долго мы целовались?

Когда я перестала сопротивляться, пытаться оттолкнуть его?

Мир застыл в мучительной неподвижности, я понимала, что происходящее неправильно, чудовищно неправильно, но тело жило своей жизнью — я была невероятно напряжена, грудь болела, а внизу живота образовался спазм. Я даже не замечала того, что кожа лица горела, от контакта с щетиной мужчины, настолько мое тело, которое, казалось, спало до этого момента, откликалось на его действия.

Теоден Дрейгорн наконец отстранился, удерживая моё лицо в ладонях, и посмотрел на меня своими тёмными, штормовыми глазами. Это был мой единственный фокус, все, что я видела, всё остальное расплывалось. Казалось, он окружал меня со всех сторон, заполняя собой пространство, проникая в каждый уголок моего сознания своим запахом, своим присутствием.

— Не могу поверить, что ты настоящая, — прошептал он, мягко касаясь моих щёк большими пальцами, пока я пыталась прийти в себя, тяжело дыша. Он снова поцеловал меня — коротко, влажно — и вновь отстранился, проведя пальцем по моим губам, которые уже болели от прикосновений. Я закрыла глаза, собираясь с мыслями. — Смотри на меня, Талира.

Приказывает. Он приказывает мне, на моей же земле.

Когда я открыла глаза, в них уже не было растерянного марева. Я смотрела прямо, волком, хотя и дышала тяжело, морщась от пульсирующей головной боли.

— Убирайтесь из моего дома, Ваша Светлость.

Он только улыбнулся — нагловато, словно мои слова его развлекали. Смотрел на меня так, как смотрят на любимую зверушку.

— Я серьёзно. Это перешло все границы...

Он вновь наклонился поцеловать меня, но я отвернулась, в последний момент. Горячие губы попали прямо в угол между шеей и плечом, проходясь огнем по обнаженной коже и я издала невнятный жалкий всхлип.

— Проклятье, идите к Темному Урго!

— Уже, я уже проклят, Талира, — его низкий смешок раздался у самой моей шеи. Голос мужчины вибрировал, резонируя с моим телом, как и его запах, как и всё его ургово присутствие, обволакивающее меня.

— Такая злая... Но твоё тело говорит совсем о другом. Думаю, тебе стоит отправиться в свою спальню, — как только он произнёс это, что-то внутри меня оборвалось. Я дёрнулась, но герцог удержал меня, сделав шумный вдох у моей шеи. — Не волнуйся, я не пойду за тобой. Только в этот раз.

Он, наконец, отпустил меня, и я тут же отшатнулась, чувствуя, как гулко пульсирует в голове.

— Уходите, — сказала я твёрдо, выпрямившись. — И прекратите обращаться ко мне на «ты».

— Нет, я не уйду, — его голос стал серьёзным, взгляд — стальным. — Мы поговорим утром. Сейчас ты слишком пьяна, чтобы обсуждать это. Мы обсудим всё — и землю, на которой ты хочешь добывать песок, и твою защиту.

Уйти в свою комнату, сделать вид, что ничего не произошло… Как бы я хотела этого, но теперь я не знала, смогу ли вообще заснуть.

— Что это было… сейчас? — спросила я, встряхнув головой, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Это лишь усилило головную боль, но я смотрела прямо на него, не желая показывать слабость. — И почему вы думаете, что после этого я буду с вами работать?

— Будешь, — он прищурился, — потому что ты одержима этой землёй. Ты не захочешь меня разозлить. Ты знаешь, что я тебе нужен. Ты слишком заинтересована в сотрудничестве. Если ты прогонишь меня сейчас, мы не решим этот вопрос.

На другой мой вопрос он не ответил, но и того, что он сказал, было достаточно.

Он был прав. Я ненавидела это, но он был прав. Я не могла просто устроить сцену и потребовать, чтобы он исчез из моей жизни навсегда.

— Не похоже, что вы хотите обсуждать наши дела, хотя обещали именно это, — усмехнулась я, отступив ещё на шаг.

— Тали! Извиняюсь за задержку! — в комнату внезапно ворвалась Яра с ящиком для письменных принадлежностей. Я сделала ещё несколько шагов назад, но голова закружилась, и я чуть не потеряла равновесие.

Герцог рванулся ко мне, но замер, увидев, что я устояла. Яра растерянно переводила взгляд с меня, тяжело дышащей и не сводящей глаз с герцога, на него самого — стоящего неподвижно, с лицом, на котором не отражалось ни одной эмоции, будто то, что сейчас произошло, совсем его не касалось.

— Яра, помоги, пожалуйста, герцогу и его людям устроиться на ночь, — я не хотела перекладывать это на неё, но понимала, что не смогу быть хорошей хозяйкой сегодня. — Используйте пустые комнаты... Я... перебрала, — попыталась пошутить я, прежде чем скрыться в своей комнате.

Там, обессиленная, я опустилась на кровать и уставилась в высокий деревянный потолок, пытаясь справиться с непонятным давящим чувством в груди. Мысли метались, слишком интенсивные, мешая мне сосредоточиться. Вместо того чтобы обдумывать, какие планы строит на меня Теоден Дрейгорн, чем это грозит моей земле и почему он так поступает, я думала совсем о другом.

О том, что очевидно, лечебная капсула что-то изменила во мне. Мои ощущения очень сильно изменились, прикосновения герцога… возбуждали меня. Был ли это эффект алкоголя или его опытность — я не знала. Но я ощущала то, чего никогда раньше не испытывала.

Даже сейчас.

Грудь всё ещё болела, как и опухшие губы.

Мне не следовало залезать в ту медицинскую капсулу. Наверняка до лечения у меня были серьёзные гормональные проблемы — я вряд ли могла забеременеть, у меня никогда до этого не было женских дней. Если бы я не «вылечилась», герцог не обратил бы на меня внимание. И тогда он бы… не стал работать со мной?

Эта мысль вызвала во мне странную, отдалённую обиду, которой я не могла найти объяснения. Пространство вокруг давило, тяжёлое, темное, голова раскалывалась от напряжения.

Я пообещала себе больше никогда столько не пить. Завтра предстоял новый день — нужно было отстоять Синюю Трясину, отстоять себя, и при этом не разругаться с герцогом окончательно. О каком деловом предложении мог идти разговор? Его действия совсем не сочетались с его словами.

— Проклятье! — громко выругалась я, понимая, что проигрываю. Что бы ни задумал герцог, он выглядел отвратительно довольным. А значит, всё шло по его плану.

Я думала, что долго не смогу заснуть, но провалилась в сон почти сразу. Ночь была беспокойной. Мне казалось, что я задыхаюсь, горю. Несколько раз я просыпалась посреди ночи, чувствуя, будто в комнате кто-то есть.

Лёгкие прикосновения — к голове, лицу, телу, даже к пальцам ног — не сохранились в моей памяти. Ещё менее отчётливо мне запомнился хриплый шёпот, называющий меня птичкой, уверяющий, что меня не тронут… только сегодня. Этот голос говорил о том, что он проиграл, что-то об отраве, о невозможности сопротивляться. О нежелании сопротивляться.