Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 29. Убежище

Проморгавшись, сквозь темноту ночи я начала различать черты лица мужчины напротив, который держался за плечо.

Это был он.

— Талира…

— Зачем так пугать? Я чуть не умерла, к Темному Урго! — я подавила сотни, тысячи оттенков радостных эмоций этим обвинением, потому что вид Теодена Дрейгорна, живого, все такого же невыносимого, не считающегося с правилами приличия, вызывал во мне слишком много…

Слишком много всего.

— Это я чуть не умер, к Темному Урго! — хрипло ответил он, видимо, намекая на мой хорошо поставленный удар. Только сейчас я заметила, что там, где он держал плечо, расползалось темное пятно. Испуганно вскочив, я потянулась к нему... но тут же отдернула руку.

— Нужно срочно позвать Январа! — решительно, но почему-то шепотом произнесла я, осматривая герцога. Лунный свет, проникающий сквозь слюдовые окна, позволял разглядеть его лучше.

Он сидел рядом с моей кроватью, обросший, слегка похудевший и почти весь обмотанный повязками — ими были покрыты торс, плечо, рука и даже часть шеи. Настойчивый запах медицинских настоек щекотал нос, вызывая желание чихнуть.

— Нет! — неожиданно резко, непримиримо отрезал герцог. — Я просто хотел поговорить.

— Тогда немедленно ложитесь. Насколько серьёзно ваше ранение? Швы разошлись? — я слетела с кровати, запутавшись в одеяле и чуть не упав.

Пока я укладывала герцога на кровать, пытаясь понять серьёзность его ранений, он не сводил с меня тяжёлого, плотного взгляда, который я ощущала всем своим телом.

Вот кто так делает? У меня в голове десятки, сотни вопросов, а этот взгляд сбивает меня с настроя.

Мы поменялись местами — теперь он лежал на спине, и я отчётливо видела что мой удар, по видимому, привел к серьезной кровопотере.

— Насколько серьезны ваши ранения? — тихо повторила я, сомневаясь, разумно ли не звать Январа сейчас. Мне почти не верилось, что мужчина передо мной реален — столько раз он был в моих мыслях в последние недели. — Хватит смотреть на меня!

— Почему? — хрипло ответил мужчина. — Почему я не могу смотреть на тебя? Я не видел тебя много недель, волновался, — он усмехнулся.

— Вы собираетесь отвечать на вопрос?

— Ничего не изменилось… совсем ничего, ничто не ушло. Ты всё такая же колючая, — он потянулся ко мне, но затем поморщился и откинул голову на подушку, на мгновение закрыв глаза от боли.

— Я позову Январа! — непримиримо заявила я.

— Нет! Это просто головная боль и синяки. Я… упал с обрыва, в реку.

— А плечо?

Похоже, моя настойчивость забавляла Теодена Дрейгорна, потому что он еле заметно улыбнулся.

— Ранение мечом. Но оно уже заживает. Не переживай.

— Я не переживаю, — соврала я. Переживала. Ещё как. Всю себя измучала сомнениями, жив ли ещё Теоден ургов Дрейгорн. — И перестаньте обращаться ко мне на «ты»! Я никогда не давала вам этого права.

— Выгонишь раненого мужчину, который хочет рассказать тебе о том, что случилось на севере? — он рассмеялся отвратительно привлекательным мужским смехом, низким, уверенным, совсем тихим.

Я уже хотела сказать, что вот расскажет — а после точно выгоню, но поняла, что не смогу, пока не удостоверюсь, что кровь остановилась. Нельзя лгать себе — что-то внутри очень радовалось тому, что Теоден Дрейгорн не забыл меня, что пришёл в мою комнату, несмотря на серьёзное ранение. Не удержался, потому что хотел меня увидеть.

Но одновременно… всё происходящее было так чудовищно неправильно.

— Как вы здесь оказались? — тихо спросила я.

— Это очень старый дом. Много секретных ходов.

Надо же, а я бы никогда в этом не призналась — не хочется, чтобы остальные знали, что хозяева дома могут подслушать их в любой момент. Это же такое оружие против других!

Прислонившись спиной к кровати, я слушала герцога. Он, казалось, и сам жаждал выговориться. Впервые мне пришло в голову, что он вовсе не обязан объяснять мне, как получил ранение.

Теоден Дрейгорн не был безумцем и держался в основном в тылу, пока его люди входили в разоренную деревню — ту самую, что находилась на границе с герцогством. С тех пор, как независимые северные территории начали нападать на Ксин'теру, они полностью уничтожили уже шесть деревень, оставив сотни людей без домов, а беженцы устремились на ближайшие земли — земли герцога Дрейгорна.

— Я думаю, что с беженцами проникли и северяне, — продолжал мужчина. — Не знаю, как иначе объяснить их присутствие в Старой Лагуне. Граница моих земель проходит по Силвердауну, река очень широкая и контролируется патрульными. На каждом мосту пропускная система. Кто-то атаковал изнутри, дождавшись, когда наш отряд будет там.

Почти весь отряд герцога, в который, слава Первородной, не входил Ронан, перебили в Старой Лагуне, деревню подожгли. Оставшиеся удерживали выходы из деревни, ожидая подмоги снаружи. Именно тогда на герцога напали, сзади, ударив в плечо и сбросив с обрыва.

— Они фанатично преданы ему. Наследнику Севера. Когда я скрестил с ними меч и заглянул в их глаза, я понял, что наш соперник куда страшнее, чем мы представляли. Они умрут ради него, они готовы отправляться на задания, точно зная, что не вернутся.

— Вы знаете, чего он хочет? Какова их цель? Набегами им ничего не добиться.

— В Старую Лагуну пришло подкрепление, и мы вытеснили их с территории герцогства. По крайней мере, так мне доложили. Что же касается цели... хотел бы я сам знать.

— Вы собираетесь возвращаться туда? На границу?

— Нет. Не сейчас. Я должен проследить за безопасностью Его Величества здесь, — словно с сожалением ответил герцог.

— Это хорошо… — сонно пробормотала я.

И вдруг почувствовала, как крепкая рука поднимает меня в сторону кровати. Осознав происходящее, я резко отшатнулась и услышала глухой стон боли.

— Все в порядке?!

— Да... — Теоден Дрейгорн больше ничего не сказал, но по глубоким складкам между его бровей и напряженной челюсти я поняла, что ничего не в порядке и, видимо, от моего движения боль усилилась. — Я просто хотел помочь тебе лечь. Кровать огромная, и к тому же я скоро уйду.

— Это… неприлично. Все это неприлично. Ваше присутствие здесь...

— Это ничто по сравнению с тем, что между нами уже было. Я ранен и, в любом случае, никогда не позволю твоей репутации пострадать.

Покачав головой, я вернулась на своё прежнее место, усаживаясь на теплую шкуру на полу, спиной к кровати, рядом с Его Светлостью.

— Почему вы ввязались в эту авантюру с Кайросом? Ваша деловая репутация пострадает, да и на то, чтобы подвозить туда речной жемчуг, ушло очень много денег. Ушло вникуда, — наконец спросила я о том, что давно не давало мне покоя.

— Не веришь, что к тебе это не имеет никакого отношения? — услышала я его вопрос. Мои глаза сузились, но я не смотрела на него, буравя взглядом стену. Не хотела показывать своего волнения. — Правильно делаешь, что не веришь.

Он долгое время молчал, видимо, желая, чтобы я обернулась.

— Конечно, это связано с тобой. За сколько ты выкупила свои деревни?

От его слов в груди потеплело; внутри разлилась затаённая радость, и, посмотрев на него, я утонула в черноте его расширившихся зрачков.

Взгляд я больше не отвела.

— За пять тысяч золотых.

Кривоватая усмешка исказила его жесткие губы.

— Слишком дорого. Надо было предлагать три, он в таком отчаянии, что согласился бы. Тем более, люди в деревнях и так уже работали на тебя.

— Как вы могли знать, что я поступлю именно так?

Он мягко выдохнул, его взгляд смягчился, как будто Теоден Дрейгорн... любовался мной.

— Потому что ты хищник. Не добыча, хотя когда-то я видел тебя только такой. Нет, сначала ты просто пыталась выжить и присматривалась. Ты не любишь своего мужа, ты ищешь свободы от него, собственной силы, стабильности. Достаточно дать тебе возможность, и ты вцепишься в нее, не отступишь, не будешь сомневаться. И если нужно, будешь уничтожать своих врагов.

От каждого его слова воздух между нами становился горячее, комната казалась невыносимо душной, волоски, прилипшие к шее, раздражали кожу. Хотя мужчина не говорил ничего неприличного, его взгляд, восхищение и обожание в нем, пока он говорил о моей мстительности, рушили все мои барьеры, окунали меня в кипяток.

— Вы не знаете меня, — осипшим голосом сердито произнесла я.

Легкий смешок был мне ответом.

— Я хотел бы узнать тебя ещё лучше. Хотел бы сказать, что больше нет необходимости соглашаться на меньшее, искать компромиссы. Я хотел бы увидеть тебя в полной силе, уверенную, знающую, что тебя защитят, не боящуюся. Ты и только ты сейчас диктуешь условия, ты выбираешь. Перестань думать о том, как жить в мире со своим мужем и окружением. Я вытащил бы тебя тогда из лап ордена, но ты не дала мне даже возможности, — его низкий голос проникал в самое нутро, обжигал изнутри, несмотря на расстояние между нами.

Я не была пьяна, но чувствовала себя ненамного лучше.

— Я не доверяю вам.

— Знаю. Ты никому не доверяешь, — напряжение между нами можно было резать ножом. — Потому что никто никогда не попытался дать тебе возможность. Тебе не нужна помощь — лишь шанс, открытая дверь, но даже этого тебе не давали. Твой отец, а затем муж просто пытались сломать, убить тебя настоящую, забрать даже те крохи возможностей, что были тебе положены.

Острая злая обида прошила все мое тело, застряв колючим комком в горле. Он был прав — что стоило моему отцу дать мне образование после признания, научить меня моим правам, прежде чем выдавать замуж? Что стоило моему мужу хотя бы представить меня слугам как хозяйку?

Ничего. Пять минут усилий.

Но даже этого я была недостойна.

Всхлипнула в чужие горячие, сухие губы, но, вместо того чтобы отшатнуться, зло ответила на поцелуй мужчины, который незаметно приблизился ко мне. Наказывала его за то, что он вызвал во мне эти чувства, а он, казалось, только радовался — целовал яростно, почти пожирая мои губы, вызывая перед глазами красные вспышки и тяжесть в груди. И я почти наслаждалась этим мучением, потому что делала выбор сама.

Сама хотела проучить Теодена ургова Дрейгорна за то, что он довел меня до этого состояния.

Не знаю, как я оказалась на кровати рядом с ним. Голова гудела, как колокол после сильного удара, не соображала. Я забыла, что мужчина рядом со мной ранен, а он не напоминал — словно тоже пылал в том же огне, что и я, судорожно скользя руками по моему телу, иногда шипя от боли, но не отпуская, не давая выйти из этого огненного дурмана.

— Ненавижу, — тихо прошептала я, ненавидя его за то, что он проник в самые глубокие уголки моей души. Но тут же я яростно прильнула к нему, ощущая, осознавая, насколько я напряжена.

Грудь болела, и чужое возбуждение, ощутимое сквозь слои одежды, отзывалось лихорадкой внутри меня.

Проклятье, что со мной?

Огромные руки мужчины сжали мои ягодицы, притягивая к себе ближе, и его колено оказалось между моих ног, создавая трение, которое заставило меня заскулить и выгнуться. Я оторвалась от него, дыша тяжело, словно задыхаясь, и сквозь гул крови слышала его невнятное бормотание, прерываемое поцелуями в мою шею, уши и ключицы.

— Всё хорошо, птичка моя. Всё хорошо... Видела бы ты себя. Невозможная...

Ощущения были почти болезненными, особенно когда его рука сжала мою ноющую грудь сквозь разрез в рубашке. Я вцепилась в его бок, чувствуя, как раскалено его тело, боясь, что он, не дай Первородная, отстранится, оставит меня с моим таким незнакомым безумием, напряжением, жаждой…

Пока не утонула в бесконечном электрическом разряде, содрогаясь от спазмов, чувствуя покалывание в ступнях и дрожь до самых кончиков пальцев.

Я обмякла, не приходя в себя долгое время, и повернула голову влево только тогда, когда почувствовала, как его крупное горячее тело отодвинулось от моей ладони.

И сразу увидела большое кровавое пятно, расползающееся от его плеча к груди.

— Проклятье! — Слетев с кровати, я упала и пребольно ударилась коленями о пол, не помогла даже теплая шкура под ногами — после пережитой кульминации ноги не держали меня.

— Куда ты? — хрипло прошептал он, но я его уже не слушала — сразу же полезла в плотную сумку, отыскивая средства первой помощи, которые принесла из Синей Трясины, волнуясь за жизнь Его Светлости.

Пока я осторожно обрабатывала открытую рану тканью с антисептиком, Теоден Дрейгорн не сводил с меня своего черного, напряженного взгляда. Он всё ещё был возбужден, несмотря на сильную боль, но я не показала и доли смущения, хотя внутри меня бушевала целая буря эмоций.

Я не жалела. И это ничего не меняло между нами — я не собиралась соглашаться на его сделку.

Теоден Дрейгорн был прав. Я имела право на выбор. И не обязана искать компромиссы, стремиться к миру с теми, кто мне желает зла.

Напоила упрямого герцога настойкой для сна, зная, что иначе он будет слишком много двигаться, надеясь, что это облегчит хотя бы часть его боли.

— Ты словно светишься... — сонно пробормотал он. — Я думал о тебе каждый день, представлял, как ты борешься со всем миром, совсем одна. Волновался. Спрашивал себя, настоящая ли ты. Я так отравлен, Талира, и больше не буду с этим бороться.

«Отравлен»… «Бороться»?

Я думала, что обрела уверенность, и что после того, что случилось между нами только что, ничто уже не сможет выбить меня из колеи.

Но его слова вызвали неожиданно болезненную и немного наивную женскую обиду.

— А вы… не думали, что ваши чувства не имеют никакого отношения к моей магии? Что я на самом деле вам нравлюсь? Что вы влюблены? — осторожно спросила я, внутренне досадуя на себя за то, что подсознательно ожидала и жаждала признания. Ведь я сама уже точно знала, что не была к нему равнодушна.

Сонный, тихий, низкий смех стал мне ответом, разбивая крохотную, хрупкую надежду, которую я успела выстроить. Надежду на то, что между мной и герцогом когда-нибудь будет возможно нечто большее, когда я сама буду свободна от обязательств перед мужем и стану для Теодена Дрейгорна пусть не ровней, но хотя бы не полным мезальянсом.

— То, что эти чувства вызваны магией, для меня совсем неважно. Нормальная, здоровая любовь такой не бывает… — пробормотал он, засыпая и не видя, как от боли исказилось моё лицо.

Закрыв глаза, я улеглась на самом краю огромной кровати, зная, что, проснувшись, он либо вернётся к себе через тайный проход, либо снова попытается поговорить. От пережитых эмоций внутри образовалась черная, сосущая дыра, и я провалилась в сон, неожиданно быстро и глубоко.

Правая ладонь ужасно чесалась, и мне показалось, что я проснулась через минуту, но за окном уже всходило солнце. Дом ещё спал... Как и герцог, лежавший там же, словно не сдвинувшись ни на дюйм. Всем своим существом я ощущала его близость.

Сколько прошло часов? Три? Четыре?

Его рана выглядела намного лучше, но я осознала, что сейчас не смогу говорить с герцогом — слишком давило на меня знание, что все его чувства навеяны магией. Это осознание не отпускало, задевая меня куда глубже, чем я хотела признавать, хотя, казалось бы, ничего нового я не узнала.

Нужно развеяться, очистить голову. Нас не будут будить ещё три-четыре часа, и к тому моменту я уже вернусь. Сейчас же у меня есть прекрасная возможность ненадолго выйти в Калдерру.

Пройти по просыпающемуся городу.

Дойти до пустующей площади для наказаний. И дальше.

К массивным металлическим дверям в скалах, которые я давно заприметила.

Уж это-то точно отвлечёт меня.

Тихо одевалась и забирала волосы в простую косу, а после накинула неприметную серую накидку с капюшоном, размышляя, что может находиться в этом убежище? База данных? Жилые комплексы? Медицинский центр? Лаборатория? Энергетическая станция?

Азарт начал вытеснять непростые воспоминания о прошлой ночи, и я решительно улыбнулась, толкая тяжёлую входную дверь городского дома.

Но тут же еле сдержала болезненное шипение — ладонь пронзила острая боль, и я впервые посмотрела на неё. В самой её середине был вырезан кривой, уродливый шрам в форме неизвестного символа, свежий, но чуть подживший. Его края были специально неровными, чтобы повреждаться каждый раз, когда я что-то делаю, не давая шраму заживать.

***

Я продолжала разглядывать незнакомый символ на ладони, воспалённые, некрасивые края раны — и не могла понять, откуда он мог взяться. Неужели это дело рук герцога?

Но когда он мог успеть? Он был под сонной настойкой и не двигался ни на дюйм; да и я несомненно проснулась бы, если бы кто-то стал вырезать нечто подобное на моей коже.

И… в глубине души я не верила что Теоден Дрейгорн мог бы причинить мне вред.

Что за напасть?

Моё появление на улице не вызвало большого интереса — несколько стражников бросили задумчивые взгляды, но приняли меня за служанку: накидка была небогатой, а невысокий рост и худая фигура выдавали во мне женщину.

Путь к убежищу пролегал через пустую ярмарку, где несколько работников подметали площадь, и два богатых жилых квартала с многоэтажными домами, в окнах которых нередко блестела слюда. А затем и через более бедные, но всё же ухоженные районы.

Мимо меня проскочили две девушки, и я уловила обрывок их разговора:

— Миледи потребовала новое платье к завтрашнему дню, нам никак не успеть!

— А вдруг она и правда станет герцогиней? Никогда не знаешь, чем всё закончится. Тем более что матуш...

Я нахмурилась, но вскоре пожала плечами и двинулась дальше. Насколько я знала, «будущих герцогинь» уже набралось немало, и только ленивая не пыталась связать себя слухами с Теоденом Дрейгорном…

Так, не думать о нем! Я вышла чтобы выкинуть все произошедшее между нами из головы, хотя бы на время.

Площадь для наказаний пустовала — судебные дела проводились не чаще раза в месяц. Высокий столб в центре площади, стоящий на помосте, пробудил в памяти дурные воспоминания. Я почти чувствовала его шершавость кончиками пальцев, видела каждую отметину на его поверхности, настолько пристально всматривалась в него тогда, с ужасом ожидая следующего удара.

Именно ожидание тогда было самым невыносимым.

Впереди возвышались большие металлические двери убежища, закрытые, в отличие от того, где я нашла хранилище данных. Я знала, что не смогу задержаться здесь надолго — мне нужно было покинуть Калдерру через шесть часов, прежде чем привязка начнёт меня убивать.

— Идентификация начата. Пожалуйста, оставайтесь на месте для проверки доступа, — раздался бесполый голос. Я машинально оглянулась — вокруг никого; площадь была на значительном расстоянии, за деревьями и высокими камнями. Но я всё равно боялась, что кто-то может заметить, как я разговариваю сама с собой.

— Ошибка доступа: генетический профиль не соответствует требуемому уровню допуска. Несовместимость с протоколом идентификации превышает допустимый порог, — продолжил голос, закончив сканирование.

Из моей груди вырвался тяжёлый вздох — чего-то подобного, наверное, следовало ожидать. Убежище с медицинской капсулой впустило меня без проблем, как и хранилище данных, сразу передав информацию о схронах и других убежищах рядом.

Но это убежище в Калдерре было иным, и о нём не было ни слова в хранилище данных.

Случайность?

Или же это убежище принадлежало другой генетической группе, к которой я не имела отношения?

Дверь не хотела меня впускать, но я решила не сдаваться — из состояния других убежищ я поняла, что с момента их последнего использования прошло много времени, и, возможно, здесь есть другой вход, уже открытый. Или, может быть, где-то образовалась дыра в скале?

Попытка обхода ничего не дала — скала была настолько огромной, что обойти её полностью не представлялось возможным; для этого пришлось бы спускаться в глубокий овраг с другой стороны и пробираться через густую и колючую растительность. По всей видимости, вход был единственным, и ни здесь, ни в других убежищах я не встречала вторых проходов.

Вернувшись к входу в убежище, я осмотрела его с недовольством, всё больше осознавая и принимая, что, скорее всего, не смогу попасть внутрь. Разочарование расползалось по моему энтузиазму серой кляксой и я сердито пнула дверь, которая ни в чём передо мной не провинилась.

Наверное, это не имеет значения. Нужно радоваться тому, что убежище с медицинской капсулой открылось, ведь тогда на кону стояла жизнь Яры. А сейчас… чего я добивалась?

Я уже собиралась уходить, когда заметила неровный отблеск солнечного света у самого основания двери. Наклонившись, я разглядела надпись, выцарапанную на металле почти у самой земли:

«Ублюдки, горите в аду. Как вы могли бросить нас с ними?»

Хм, кто бы это ни написал, он явно не испытывал любви к тем, кому это было адресовано. И где находится этот самый «ад»?

Провела пальцем по надписи и тут же заметила новые царапины ниже, грубые, словно выцарапанные другим человеком.

«Наследие».

«Ч-Совпадение — Обход. Три-Пять-Простой-Кин-Терра».

Написанное не говорило мне абсолютно ничего; я смотрела на надпись, будто видела перед собой трёхголового человека — ни малейшего понимания.

Но… я помнила, что операционная панель в убежище рядом с поместьем д’Арлейн реагировала на голосовые команды.

Первородная, надеюсь никто меня не видит.

— Наследие. Ч-Совпадение — Обход. Три-Пять-Простой-Кин-Терра, — прочистив горло, повторила я надпись, не желая сдаваться, пока не попробую все возможные варианты. Чувствовала себя при этом очень глупо.

Скорее всего, эти слова что-то означают, но вряд ли откроют для меня дверь.

Крохотное отверстие в двери засветилось синим светом, и всё тот же голос, заставив меня вздрогнуть, произнёс: — Желаете ли вы активировать критический протокол «Наследие»?

— Д… да.

— Последний зарегистрированный доступ к убежищу был зафиксирован триста шестьдесят два года, семь месяцев и тринадцать дней назад. Условия соответствуют критериям для активации протокола «Наследие». Введите код для активации протокола.

Триста шестьдесят два года... Последний раз эту дверь открывали три века назад.

Сглотнув, я потянулась к светящейся панели, которая словно проявилась на поверхности двери, и ввела код. Получилось далеко не сразу — некоторые символы стёрлись, и лишь последняя часть нацарапанного на двери оказалась нужным кодом.

— Задействован критический протокол «Наследие». Порог совпадения генетического кода снижен до минимально допустимого, — знакомое синее поле просканировало меня, и голос подтвердил: — доступ разрешён.

Я отошла на несколько шагов, волнуясь, не зная что означал этот протокол и что могло меня ждать в убежище. Огромные двери с шипением начали раскрываться, выпуская поток холодного воздуха. Двери открылись не полностью, но достаточно, чтобы могло войти несколько людей.

Внутри было… светло.

Никто не вышел мне навстречу, но я все равно готова была убежать в любой момент.

Глупо, наверное, вот так лезть куда ни попадя, ничего не зная, но сомнения в принципе не были мне свойственны. Да и другого шанса узнать, что скрыто за этими дверями, возможно, уже не будет.

Внутри царила тишина, словно это место застыло во времени. На полу и столах сохранились пластиковые предметы: легкие приборы для связи, потрескавшиеся экраны старых планшетов, обломки игрушек и пустые контейнеры для пищи. Некоторые мониторы мерцают, словно цепляясь за остатки энергии, освещая стерильные стены. На полках пылились блоки данных и пластиковые папки, ожидая рук, которые больше никогда их не коснутся. Я даже заметила фабрикаторы, похожие на те, из которых питались Астрея и Лунара.

Мои шаги гулко раздавались в холодной тишине, но дойдя до конца коридора, я остановилась.

Что я здесь делаю? Чего ищу?

Я просто хотела уйти от эмоций и проблем своей настоящей жизни, надеясь найти здесь... Какой-то ответ. Ведь предыдущие два убежища полностью изменили мою жизнь.

— Протокол «Наследие» активирован. Авторизованный пользователь, чем я могу быть полезна?

— Аааа! — крикнула я от испуга, прижавшись спиной к стене и лихорадочно оглядываясь по сторонам. Голос был совсем другим — не таким, как у «двери», отчётливо женским и, эмоциональным.

Живым?

— Я напугала тебя? — мягко спросил голос, словно стараясь успокоить меня.

— Где ты?! Кто ты?!

Почему я вообще брожу везде без хотя бы кинжала? Вдруг на меня нападут?

— Прошу прощения за неожиданный контакт, — голос раздался снова, мягкий и чуть вибрирующий. — У меня нет физического тела. Меня зовут Целесте — Два-Ноль-Шесть, я управляющий искусственный интеллект этого комплекса. В мои задачи, помимо прочего, входят хранение и передача данных о проекте «Фронтир Вита», а также поддержание протоколов безопасности.

Развернулась к стене, всё ещё не понимая, откуда доносится голос. Казалось, он звучал где-то передо мной, но стоило мне развернуться, как голос уже исходил с другой стороны — прямо из стены.

— Что значит «Два-Ноль-Шесть»? — спросила я, чувствуя, как любопытство постепенно вытесняет страх.

— Меня зовут Целесте, а «Два-Ноль-Шесть» — это мой номер. Я — двести шестая из серии Целесте, искусственных интеллектов, установленных в особых ковчегах проекта «Фронтир Вита». Ковчеги созданы для сохранения генетического наследия и возрождения на разных планетах, включая Лейтен-З. Генетическая линия этого ковчега обозначена кодом NX-TR1b.

На разных планетах?

Слова Целесте приобретали пугающий смысл; отголоски похожих знаний всплывали из того курса, который я получила в Базе Данных. Я пыталась ухватиться за смысл, но он ускользал, словно песок сквозь пальцы.

Я просто не могла постичь сути того, что она говорила, по крайней мере, не сейчас.

— Почему тебя не было в других убежищах… ковчегах? Тех, где я уже бывала?

— Целесте размещены только в руководящих убежищах. На Лейтен-З их всего двадцать пять, и они предназначены для поддержки выживших лидеров, — пояснила она.

Её слова вновь заставили меня нервно оглянуться. Выжившие лидеры? Могли ли они представлять для меня опасность?

— Они здесь? В этом убежище?

— Лидеры, ответственные за код NX-TR1b мертвы, — спокойно ответила Целесте, будто рассказывая о чём-то давно прошедшем.

— Почему? Как они умерли?

— Данная информация засекречена, — её голос оставался доброжелательным, но отчуждённо профессиональным.

Я подавила нарастающее раздражение.

— Почему последний зарегистрированный доступ был триста шестьдесят лет назад? Что тогда произошло?

— Данная информация засекречена.

— Чем эти… лидеры занимались триста лет назад? Что они делали?

— Данная информация засекречена.

Моё терпение лопнуло, и я резко вскинула голову, словно она могла меня увидеть.

— Засекречена? Я активировала какой-то критический протокол «Наследие»! Это значит, что всё уже плохо — какая тебе разница? Тем более, если эти самые лидеры мертвы! — Я надеялась, что смогу убедить Целесте раскрыть правду.

Её ответ прозвучал так же бесстрастно, как и прежде.

— Именно поэтому данная информация засекречена. К твоему сведению, эмоциональная чувствительность и ответные реакции не входят в мой функционал.

Закатила глаза к потолку, но Целесте, конечно же, не видела меня. А может, и видела, просто не реагировала.

— Что означает протокол «Наследие»? Почему он активирован? Потому что прошло три века? — спросила я, чувствуя, что ещё пара таких «засекреченных» ответов — и придётся возвращаться. Времени у меня оставалось совсем немного, если герцог проснется а меня не будет в доме, кто знает, какая у него будет реакция? Надеюсь, он не пошлёт никого на мои поиски.

— Протокол «Наследие» запускается только в случае «полного вымирания». И если программа возрождения полностью провалилась.

— Возрождения чего? — спросила я, нахмурившись.

— Человечества, — невозмутимо ответила Целесте.

— На мой взгляд, человечество не нуждается в возрождении, — хмуро произнесла я. Вымершими мы тоже мне не казались.

— Проект «Фронтир Вита» создан исключительно для сохранения генетического кода с Земли.

— Что ты называешь «Землёй»?

И Целесте ответила, хотя я, конечно, не могла до конца осознать и постичь всё, что она говорила. Уже через десять минут её рассказа у меня начала болеть голова, как это было, когда Астрея и Лунара пытались объяснить мне, что произошло с ними.

Проект «Фронтир Вита» отправил множество ковчегов на разные планеты, включая Лейтен-З, где я и родилась. Но до сегодняшнего дня я даже не знала, что другие планеты существуют, не говоря уже о том, что такое космос.

— Год 4021. Запуск программы «Фронтир Вита». Последняя надежда человечества. Генетический материал собран в отдельных ковчегах. В составе миссии только «чистые» люди, хотя, вероятно, среди них затесались и ранние генно-модифицированные, допущенные в последний момент — у них просто не хватало материала.

— Что означают чистые люди? — несмотря на головную боль, я продолжала заваливать Целесте вопросами, на половину из которых она отказывалась отвечать.

— Те, кто не решился на редактирование своего генома. Те, у кого не начались мутации. Чистые люди, — нейтрально ответила Целесте.

— И… зачем другие согласились на это?

— Люди всегда хотят быть сильнее, красивее, умнее. И делают всё, чтобы их потомство было таким же.

Я понятия не имела, как проводились генетические изменения там, на планете со смешным названием Земля, но подумала о том, что здесь жизнь не сильно отличалась — король старался приблизить магов к себе, подбирал им в супруги своих родственников, и сами правители женились только на тех, кто обладал магией.

— Магия… моя магия, магия моего отца и других местных, родственников короля. Она является генной модификацией?

— Аномалия, идентифицируемая как «Магия», не имеет научно подтверждённого объяснения в наших архивах и обнаружена только у аборигенов, — ответила Целесте, её голос звучал спокойно, почти отстранённо. — Природа этих способностей не изучена. Согласно данным, при жизни лидеров этого ковчега, проявление магии у аборигенов было значительно интенсивнее, чем то, что фиксируется сейчас.

Интересно, почему магия ослабла? И если она так ослабла сейчас, какой она была тогда, триста лет назад? Но, по крайней мере, это означает что можно не волноваться о так называемых мутациях, которые случились с людьми на Земле.

— Почему люди на Земле начали этот проект… как его, Фронтир? Из-за генных изменений и мутаций?

— Нет. Из-за того, что они изменили Землю, пытаясь остановить или замедлить собственные мутации. Правительство одобрило эти изменения, у них не оставалось выбора — только крохотная доля популяции к тому моменту не подвергалась генным модификациям.

— И что случилось, когда они прибыли сюда? Как ты назвала нашу планету?

— Лейтен-3. Другая информация засекречена, — услужливо ответил Искусственный Интеллект.

Я покачала головой и встала — нужно было возвращаться, прошло уже очень много времени. На все вопросы о том, что произошло уже здесь, почему все лидеры вымерли, почему образовались проклятые земли, кто установил там мины, Целесте не отвечала.

— Знаешь ли ты, как я могу найти информацию о своей матери? Я знаю только, что её звали Айгис, — моя мать совершенно точно относилась к «Детям гор», но я не знала, где она жила и как оказалась с отцом.

— Целесте-Два-Ноль-Шесть создана для работы с генетическим кодом NX-TR1b. Если ты хочешь найти информацию о своей матери и потенциальных родственниках, тебе нужно найти Целесте-Один-Девять-Девять и ковчег лидеров MX-OCA2, твоего кода.

Понятно, что ничего не понятно. Где искать этот ковчег? В моем курсе из хранилища данных о нём не было ни слова.

Скорее всего, он территориально находился где-то поблизости, в районе баронства и ближе к землям графа ан Дорн. Однако шанс на поиски появится не скоро — я привязана к поместью д’Арлейн, да и времени на путешествия нет.

— Спасибо, Целесте, — поблагодарила я, собираясь уходить. — Скажи, что означает протокол «Наследие»? Ты так и не ответила тогда.

— Эта информация засекречена. Тебе не о чем волноваться.

Какой бред! Я активировала таинственный протокол, но даже не знаю, что он означает, а Целесте ничего не сообщает, говоря, что это ради этого самого протокола.

Поняв, что я ухожу, Целесте неожиданно «заволновалась», если это вообще было возможно, учитывая, что она не была живой.

— Ты уходишь?

— Да, ухожу. Ты все равно не рассказываешь мне ничего — ни о том, сколько времени прошло с момента создания проекта «Фронтир Вита», ни о том, что произошло между людьми с ковчега и аборигенами, ни о том, живы ли остальные лидеры. Ты даже не говоришь мне о протоколе «Наследие». И прости, но когда мне говорят «не волнуйся», это редко значит, что мне действительно не о чем волноваться — обычно это значит, что уже принято какое-то решение, которое, по их мнению, должно быть мне на благо, хотя меня никто не спрашивал, хочу ли я этого и готова ли!

Вот чего я злюсь? Эта… бездушная женщина все равно не способна реагировать на мои эмоции.

— Твое пребывание в данном ковчеге представляется оптимальным решением в текущих условиях, — голос Целесте звучал уверенно и как-то странно умиротворяюще, будто настраивал меня на нужный ей лад. — Комплекс располагает множеством свободных жилых модулей, адаптированных для продолжительного использования. Я регистрирую высокий уровень угрозы снаружи, а у тебя нет средств защиты.

— Тогда найди мне эти средства защиты. Я хочу жить в доме, который сама построила. Кроме того, у меня есть привязка, мне нужно вернуться в её радиус, так что здесь я остаться не могу, как бы ты ни пыталась давить на меня своими «умными» словами и интонациями.

Целесте ничего не ответила, и я направилась к выходу. Переступая через порог дверей в комплекс, услышала её безэмоциональный голос:

— Анализ завершён. Я открыла для тебя дверь Семь-Б. Там находится единственное персональное средство защиты в комплексе.

Остановилась мгновенно и сделала пару шагов назад, заинтересованно оглядываясь. А ведь я как раз размышляла о защите, думая о кинжале, но здесь, в убежище, наверняка должно быть что-то более продвинутое, благодаря технологиям древних.

Проходя по пустынным коридорам, я не ожидала ничего необычного, пока не добралась до комнаты Семь-Б. Дверь плавно скользнула в сторону, открывая вход в почти стерильную тишину, окутанную приглушённым светом.

Терпкий запах ударил в нос, и я едва не вскрикнула, резко отвернувшись, чтобы прийти в себя.

Желчь подступила к горлу.

На пластиковых кроватях с истлевшей тканью лежали хорошо сохранившиеся скелеты. Кости покрывала лёгкая пыль — время пощадило их, сухой воздух сохранял их жуткую целостность.

Собравшись с силами, я снова посмотрела на кровати, и мой взгляд остановился на одном из скелетов: на его запястье слабо светился синим блестящий браслет.

— Я так понимаю, это и есть твоё «средство защиты»? — спросила я севшим голосом. Ужасно не хотелось трогать скелеты руками.

— Каждый лидерский ковчег получал только два таких браслета. Браслет анализирует окружающее пространство на опасные микрочастицы и химические соединения, а также оценивает физиологические параметры окружающих: отслеживает температуру тела, потоотделение, микродвижения мышц лица, изменения сердечного ритма и дыхания. Эти показатели помогают устройству выявить повышенный стресс или агрессию.

— Можешь объяснить по-человечески? — устало попросила я, подойдя ближе к скелету. Звучало как нечто полезное.

— Конечно. Этот браслет определяет яды и частицы рядом с тобой и даже опасные намерения окружающих, если те вызывают физиологическую реакцию.

Браслет был ценным, но мысли о нём были последним, что мне сейчас приходило в голову. Я находилась совсем близко к скелету и видела всё, что с ним произошло. Он не выглядел целым: пальцы под неправильными углами, словно кто-то осознанно ломал их; челюсть вывернута в сторону; на голове — вмятина. От ужаса я хотела отвернуться, тяжесть кольцами сдавливала грудь, но я взяла себя в руки и потянулась к браслету, не отводя взгляда от страшной надписи, нацарапанной на стене.

«Мы заслужили это. За всё, что сделали с ними. Мы никогда не должны были приближаться к этой планете».

— Ты не скажешь мне, что случилось? — тихо спросила я, снимая браслет.

Пористые, хрупкие кости рассыпались в моих руках, позволяя вытащить браслет без усилий. На моих губах появилась кривая усмешка, когда я услышала знакомое:

— Эта информация засекречена.

Я пробиралась через пробуждающийся город, скрываясь в тени под глубоким капюшоном, прячась от любопытных взглядов. Вдоль улиц почему-то рыскают стражники, внимательно высматривая каждого прохожего. Мне пока удавалось проскользнуть мимо них, сжимая запястье, на котором свободно болтался слишком большой холодный браслет.

Мимо пронеслась повозка с гербом Его Светлости, направляясь к городскому дому, который я и сама уже видела издалека.

— Матушка Его Светлости вместе с гостьей, — услышала я рядом с собой: горожанка объясняла работнице в лавке, кто ехал в повозке. Я впервые заинтересовалась — кто же эта гостья? Скоро, думаю, я увижу её, как и вдовствующую герцогиню… Видимо, именно поэтому в городе сегодня чуть больше стражей, чем обычно.

В голове пронеслась мысль о том, что нужно не задерживаться, возвращаться в Синюю Трясину — времени оставалось совсем мало. Но я не успела даже ухватиться за эту мысль, как…

— Где ты была?! — меня накрыла тень огромного мужчины. Прямо напротив меня стоял герцог Дрейгорн, тяжело дышащий и держащийся за плечо. А в глазах…