Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Глава 4. Женщины дома д’Арлейн

Марис не удостоила меня и словом. Увидев растерявшуюся Яру, она подошла к ней широкими шагами и схватила подругу за запястье, тут же потащив наружу.

— Я приказываю тебе оставить Яру в покое, Марис, — громким, низким голосом произнесла я.

Откуда-то из глубин сознания всплыли уроки одной из дисциплин, которые были вложены в меня — той самой, где учили устанавливать лидерство.

«В случае проявления открытого неуважения, сохраняйте спокойствие и контролируйте свои эмоции, чтобы не утратить управление ситуацией. Говорите уверенно и спокойно, поддерживая низкий тон, демонстрируя невозмутимость. Установите чёткие границы, объяснив, что подобное поведение недопустимо, и не делайте попыток оправдать свою позицию. Ваши жесты, осанка и взгляд должны подкреплять уверенность и подчёркивать ваше лидерство.»

Марис замерла, не веря, что я открыто приказала ей. Это был первый раз, когда я использовала это слово. До этого я всегда верила, что, даже будучи хозяйкой, смогу оставаться вежливой со слугами, несмотря на то, что мои просьбы по сути являлись приказами. И это был первый раз, когда я обратилась к ней на «ты».

Женщина не обернулась ко мне, к ней медленно приходило осознание, что я больше не собираюсь притворяться, будто не замечаю, как ужасно со мной обращаются.

Спустя секунду, она снова потащила Яру к двери.

— Ты открыто игнорируешь мой приказ, Марис?

Ключница замерла и на этот раз повернулась ко мне. Конечно, она не раз уже игнорировала мои слова, но тогда это было по приказу Фиррузы д’Арлейн. Однако сейчас наш разговор касался лишь нас двоих. Моя свекровь, скорее всего, даже не помнила о существовании Яры, и желание «наказать» подругу полностью принадлежало Марис.

Я видела её глаза — расширенные, полные неверия. После пяти месяцев унижений при других слугах, я вдруг обрела голос. Раньше ей было легко игнорировать мои слабые замечания, притворяясь, что их просто не существует.

— Яра ослушалась моего приказа и должна быть наказана, — наконец, ответила Марис. Ни «миледи», ни «Ваша милость» она не произнесла.

— Яра следовала моим приказам, Марис. Повторяю: отпусти её и убирайся из моей комнаты. Это приказ, — мой голос оставался спокойным, низким и размеренным.

Глаза женщины сузились... В гневе?

Сама Яра, не узнавая меня, застыла на месте, её карие глаза растерянно блестели. Она боялась наказания, и правильно: четыре удара плетью дают только за очень серьёзные проступки.

— Яра ослушалась приказа и должна быть наказана, — повторила Марис, словно не слышала меня.

Она собиралась проигнорировать мой приказ. Ключница развернулась и потянула Яру к выходу, сжимая её тонкое запястье с такой силой, что я видела белеющую кожу подруги. Но прежде чем она смогла уйти, я сделала шаг в сторону и с силой пнула тяжеленный деревянный стул. Тот с грохотом покатился по полу и ударил Марис по ногам, перекрыв ей проход. От неожиданности она отпустила Яру, которая быстро отбежала в другой конец комнаты.

Я выпрямилась так сильно, как только могла.

— Ты считаешь, что твои приказы важнее моих? — медленно спросила я, хотя внутри меня всё кипело от гнева. Мне хотелось вцепиться в неё и расцарапать лицо за попытку избить мою подругу, но интуиция подсказывала, что это лишь навредит.

— Я слежу за порядком в этом доме, — ответила она, высоко задрав подбородок, хотя и так была на полторы головы выше меня.

— Ты не ответила на вопрос. Ты считаешь, что твои приказы, приказы служанки, важнее моих, важнее приказов жены хозяина этого дома, твоей госпожи? Отвечай!

Марис молчала, не желая признать вслух, что мои приказы, разумеется, намного важнее. Но и не собираясь произносить обратного.

Она считала свои приказы важнее.

— Я слежу за порядком в этом доме и следую воле хозяйки, — лишь произнесла она.

Хозяйки…

— Пошла вон, — процедила я сквозь зубы, указав на дверь.

Марис замерла. Если она уйдёт без Яры, она… выполнит мой приказ, и всё её нутро противилось этому. Ей казалось, что если она сейчас уйдёт, ничего не сказав, то проиграет эту маленькую битву за лидерство.

Но со стороны лестницы послышались шаги, и Марис, шагнув через стул, быстро удалилась. А меня словно разом лишили всех сил.

Она ушла не потому, что я победила, а потому, что не хотела, чтобы кто-то услышал наш разговор. Одно дело — выслушивать мои приказы и грубость при Яре, и совсем другое — при других слугах, которые сразу поймут, что я на другом уровне и имею право разговаривать с Марис таким тоном.

— Как ты её! Она совсем забыла что почти такая же служанка как и я. Но… Тали, что же теперь будет? Она не даст нам покоя! — взволнованно произнесла Яра, и я кивнула.

— Рано или поздно это должно было случиться, Яра, — я попыталась улыбнуться и растрепала её волосы, от чего она недовольно надулась — наверняка с утра долго старалась уложить свои непослушные тёмные пряди.

Я чувствовала, что это далеко не конец. Нас ждёт новое столкновение, и на этот раз — уже в присутствии остальных.

— Принеси сюда лежанку. С этого дня ты живёшь в соседней со мной комнате.

На второй этаж вела лишь одна дверь. Комнаты в этом крыле были либо пустыми, либо заваленными хозяйственными предметами. Я решила, что, раз уж мне отдали это крыло, я буду здесь хозяйкой до тех пор, пока не найду возможность уехать из этого поместья.

Замок повешу на первую же дверь, ведущую на второй этаж.

— Выбирай любую комнату, Яра. Сегодня можешь спать у меня, а завтра подготовим для тебя одну из пустующих комнат.

***

Яра?

Ночью я проснулась от криков и не сразу пришла в себя. Я уснула так быстро, словно не спала неделю. Крики доносились снаружи, но я не могла понять, как Яра могла там оказаться. Вечером мы поели, она расчистила себе немного места в одной из комнат, не желая меня стеснять, и мы повесили крепкий замок с внутренней стороны двери, так чтобы никто не мог к нам войти.

Я разрешила Яре пользоваться моей уборной, но, возможно, она постеснялась меня беспокоить и вышла наружу?

— Отпустите меня! Тали — моя хозяйка, я исполняла её приказы! — кричала Яра.

Я вскочила и прямо в ночной сорочке выскочила на улицу. Видимо, Марис решила наказать Яру прямо сейчас. Какая же жестокость — дождаться ночи, караулить Яру часами, лишь бы доказать, что она здесь главная. У Марис, казалось, была болезненная тяга к власти.

И ещё... Я подумала о том, что так она могла попытаться настроить Яру против меня. Сказать, что я виновата в её наказании. Возможно, среди слуг и были те, кто поддерживал меня, но усилиями Марис им быстро «объяснили», какую сторону лучше выбрать.

Снаружи накрапывал мелкий дождик, но я почти не замечала его, как и головную боль. Сердце гремело в ушах, пока я бежала к толпе, собравшейся во дворе.

— Неси её к столбу, — короткий приказ Марис. — Ты сама виновата, Яра. Слово Талиры здесь ничего не значит.

Я расталкивала людей на своём пути.

— Отпустите! Я ничего не сделала! — худенькую Яру тащил на плече высокий мужчина с плетью на поясе. Он поставил её у высокого столба в центре двора и в этот момент я с разбегу врезалась в него, ударив в бок.

От удара мужчина отлетел и упал, он явно не ожидал что на него нападут сзади. Я подняла Яру, помогла ей встать и выпрямилась рядом с ней. Луна и несколько факелов освещали двор, подсвечивая недружелюбные лица слуг.

Впереди стояла Марис с факелом в руке, её глаза горели лютой злобой.

И тогда меня осенило.

Марис всю жизнь тяжело работала, чтобы подняться над такими же, как она — людьми без образования, слугами, деревенскими жителями. Она наверняка шла по головам, чтобы получить свою должность. И когда её новой госпожой стала бастард, она просто не могла этого принять. Не могла смириться с тем, что должна подчиняться той, кто по праву рождения ниже её.

Возможно, я могла бы её понять. Я взобралась по социальной лестнице просто потому, что вышла замуж, в то время как ей приходилось тяжело работать. Но в то же время Марис — служанка, она ключница, и за свою работу она получает зарплату, и не те мизерные семь серебрушек, что получала Яра. Если ее что-то не устраивает, она может сменить место работы.

— Ты ослушалась моего прямого приказа, Марис! — громко произнесла я, чтобы остальные услышали.

Лица присутствующих выражали недоумение, никто из них никогда не слышал, чтобы я говорила в таком тоне. Позволит ли такое Марис?

— Яра должна быть наказана, — сухо сказала Марис, строго посмотрев на мужчину с плёткой. Но тот явно не понимал, что делать. Нападать на меня без приказа от «хозяйки» было бы глупо. Хотя Марис, похоже, считала, что уже имеет на это право.

— Для тебя я «Ваша Милость» или «миледи», Марис. Яра — моя служанка, а не твоя. Пошла вон. Думаю, мне стоит сообщить о твоём поведении мужу, — я выплюнула эти слова с ледяным презрением. Мне нужна была угроза, которая сработает. Если моё мнение для них ничего не значило, может быть, угроза жалобы мужу окажется действенной?

Правда, я уже жаловалась раньше — просила свекровь отправить письма в самый первый свой день после отъезда мужа. И теперь мне казалось, что мои жалобы либо не были переданы, либо были сильно искажены.

В ответ Марис усмехнулась. Она знала, что я неграмотная, и была уверена, что я не смогу ничего написать.

— Отойдите. Яра должна быть наказана, — повторила она. На лицах слуг мелькнуло изумление, и почти восхищение: они не верили, что Марис осмеливается открыто так разговаривать со мной, даже когда я грожусь написать мужу.

Она показывала им, что является главной.

— Ты сделала свой выбор, Марис. Поверь, я это так не оставлю. Думаю, мне стоит отправиться к барону Марлоу, раз ты считаешь, что мои письма отсюда не дойдут, — усмехнулась я и заметила страх в её глазах. — Боишься? Правильно. Фиррузе д’Арлейн вряд ли понравится, если слухи о том, что здесь происходит, разлетятся. И виноватой будешь ты. Пошла вон! И не смей попадаться мне на глаза, — мой голос был холоден и размерен, но слова были намеренно грубыми. По-другому мне здесь не выжить, хотя такая манера общения мне совсем не свойственна.

Схватив Яру за руку, я направилась к своему крылу. Мои тряпичные ботинки насквозь промокли, как и подол ночной сорочки, полностью забрызганный грязью.

Дождь усиливался, заглушая невнятное бормотание Марис.

Остальные слуги молчали.

Война так война. Позволять служанке и дальше открыто игнорировать мои приказы я не могла — я ясно понимала, какой урон это уже нанесло моей репутации.

— И принесите мне дров и горячей воды, поживее! — бросила я напоследок, прежде чем войти в своё крыло. Поднявшись наверх, я наконец отпустила руку Яры.

Но она неожиданно подбежала ко мне и обняла, крепко-крепко, и через секунду я почувствовала, как все её худенькое тело дрожит.

— Я так испугалась, — прошептала она. Меня охватила ярость от того, что они смогли напугать мою боевую подругу, ту, кто дралась с мальчишками наравне со мной, кто игнорировала приказы моего отца, несмотря на мой статус, и всегда искала для меня «безопасную» еду.

Только сейчас я заметила, что сама тоже слегка дрожу — от гнева. Мне хотелось высказать этим людям всё, что я о них думаю, с ругательствами, как в старые добрые времена, но что-то внутри удерживало меня. Я должна думать на несколько шагов вперед. Найти способ выбраться отсюда — для себя и для Яры.

Новые знания меняли меня, и это пугало. Но в первый раз в жизни я словно видела себя со стороны.

Себя и Яру.

Мы были как два маленьких волчонка, вдвоём против всего мира. И самое страшное было то, что я понимала: такие, как мы, существуют в каждой деревне, в каждом баронстве. Никому не нужные безграмотные вчерашние дети, чьей наивностью готовы воспользоваться другие — такие же голодные, злые и уставшие люди.

— Закрой дверь, — прошептала я, протягивая ей тяжёлый металлический замок. Яра тут же схватила его и убежала, а вернулась растерянная, с ведром тёплой воды.

Слуги впервые выполнили мой приказ.

За дверью также были оставлены дрова для камина.

— Что теперь, Тали? — тихо спросила Яра.

— Долго это их послушание не продлится, — задумчиво ответила я. — Вряд ли свекровь меня поддержит, но в крайнем случае, мы можем пожаловаться барону Марлоу и попросить его отправить письмо моему мужу.

Фирруза д'Арлейн слишком дорожит своей репутацией, чтобы позволить мне выставить их тиранами. Реакция Марис показала, что это можно использовать как рычаг давления, хоть и временно.

Проблема была в том, что я не хотела писать своему мужу. Не хотела, чтобы он возвращался. Если я забеременею, мне никогда уже не выбраться из этой семьи. Или, что еще хуже, после рождения мага, они найдут способ избавиться от меня, объявив меня отродьем Тёмного Урго.

— Мы отправимся в герцогство Дрейгмор, Яра. И я заберу то, что мне полагается. Но сначала мы согреемся, умоемся и отдохнём.

***

На следующий день я проснулась около полудня. Я чувствовала себя отвратительно и первое время не могла даже подняться с кровати, будто вчерашний день, когда мне нужно было отдыхать, но вместо этого я не только ездила в город, но и влезла в изматывающий конфликт с Марис, отнял у меня все силы. Яра волновалась за меня, она решила, что я заболела, и как-то сумела добыть для меня бульон, в дополнение к хлебным лепешкам, которыми мы перекусили с утра. Заодно она решила разведать обстановку в доме.

Марис молчала о вчерашнем происшествии. Более того, она не давала Яре никаких заданий, словно девушки вообще не существовало, и меня это полностью устраивало.

В следующие дни я сосредоточилась на том, чтобы отдыхать как можно больше и питаться как можно лучше. Хлебные лепешки закончились через день, но Яра сказала, что готова одна отправиться в город, раз её почти не замечают, и ей разрешают свободно передвигаться по многим служебным помещениям. У нас оставалось ещё почти два золотых, но я старалась оставить хоть что-то на поездку в герцогство Дрейгмор.

В дополнение к еде Яра купила для нас несколько шкур, благодаря которым мы обе спали намного лучше. Она также принесла несколько отрезов домотканного полотна и шерсти, а на шёлк я решила не тратиться. Вместо дорогих тканей, Яра купила серебряные нити и украсила ими мою накидку и платье, желая подчеркнуть мой статус.

Все это время я исследовала деревянную табличку, запоминая, как выглядят те или иные буквы. На табличке были вырезаны обычные предметы, которые мы видим каждый день, и буква, с которых начиналось слово. Хлеб начинался с буквы «Х», корзина — с буквы «К». Каждый новый день я учила по две-три буквы, стараясь быть усидчивой, вспоминать все слова, начинавшиеся на эти буквы. Я понимала, что это мой первый настоящий шанс. Конечно, писать я так не научусь, но, возможно, смогу различать хотя бы некоторые слова.

Книга пока была для меня бесполезна — мне нужно было хотя бы первое и второе слово, чтобы узнать молитву. Тогда я смогу различать в книге целые слова и предложения.

Яра словно забыла об инциденте, который произошел всего несколько дней назад, и спросила, стоит ли нам продать другую пластину.

— Нет, мы не можем рисковать, — покачала я головой. — Мы продадим пластину по пути в герцогство.

На шестой день, когда я поняла что достаточно окрепла, в доме появились гости. Проходя мимо единственного в доме окна со слюдой, я заметила, что в светлой гостиной Фиррузы д'Арлейн находился лорд Пэпин с дочерью. Мужчина был кузеном барона Тамази и уже не раз навещал мою свекровь.

В комнате находились также слуги с вином, водой и угощениями.

— Приветствую вас, милорд и миледи Пэпин, в моем доме, милостью Первородной Велирии. Пожалуйста, отведайте Зоряного Вина как знак того, что вам всегда здесь рады.

И лорд Пэпин… потянулся к вину, а я замерла, не веря своим глазам. Соблюдение заветов Первородной Велирии было обязательным, но только хозяйка могла приветствовать гостей.

То, что происходило сейчас, было для меня дурным знаком. Это означало, что вопреки всем правилам, некоторые наши соседи теперь воспринимают мою свекровь как хозяйку дома, несмотря на наличие у барона д'Арлейн молодой жены. Вскоре, в глазах соседей я больше не буду хозяйкой, и единственной моей защитой останется… мой муж.

***

Ариадна д’Арлейн

Симпатичная темноволосая девушка внимательно изучала своё отражение в тусклом бронзовом зеркале, недовольно думая о том, что дочь барона Марлоу могла позволить себе зеркало из полированного серебра. Но Кайрос не разрешал ей делать такие покупки. Брат был одержим идеей поднять их баронство на новый уровень и ради этого даже женился на этой ужасной Тали — её и в обществе-то показывать было стыдно.

Ариадне никогда не нравились женщины, окружавшие ее брата. Он был завидным женихом и весьма привлекательным мужчиной, и женщины постоянно боролись за его внимание. При этом его интерес к ним угасал так же быстро, как и вспыхивал, особенно если в столице появлялась новая красавица.

Полгода назад его внимание привлекла молоденькая Лилеана Муради, у которой, кроме красоты, ничего не было. Она отчаянно искала мужа, но брат не готов был жениться на девушке, не способной принести роду никакой выгоды. Леди Лилеана же, едва увидев Кайроса, потеряла голову, не осознавая, что губит свою репутацию, в то время как её родители надеялись, что красота дочери привлечёт богатого аристократа, и род выберется из долгов.

А потом, неожиданно для всех, брат объявил о браке с Талирой — бастардом знаменитого графа Керьи. Высший свет был в ужасе: первый красавец столицы собирался жениться на дикарке! Женщины верили, что он ни разу не появится с Талирой в обществе, а самые жестокие поговаривали, что после рождения наследника её можно будет отправить в обитель Первородной, тем более, что она была бастардом, и проблем с этим не будет. Некоторые даже рекомендовали сделать это сразу после свадьбы: просто навещать Талиру, в удаленной обители, пока она не родит, а после забрать ребенка.

Несмотря на то, что никто из них не видел Талиру Керьи вживую, её имя всегда звучало среди имён потенциальных невест — начиная с самого её рождения. Когда ей исполнилось восемнадцать, её отцу, вероятно, поступило множество предложений, которые, разумеется, держались в строжайшей тайне. Храм Первородной строго осуждал браки с бастардами и бывшими бастардами, однако, если те были магами, на это закрывали глаза — конечно же, после щедрых пожертвований храму. В случае с Талирой ситуация была ещё более неоднозначной: магия в ней спала, и к тому же, она получила её после того, как Себастиан Керьи, ее старший брат, родился без магии. Многие верили что это произошло благодаря вмешательству Темного Урго.

Для Ариадны самым неприятным было то, что Кайрос заплатил роду Керьи безумные деньги, лишь бы ввести Талиру в семью. Это означало, что в ближайшее время им придётся себя ограничивать — брат не собирался урезать финансирование производства в баронстве или свои личные траты. Вместо этого, он решил что Ариадна пропустит один сезон в высшем свете.

— Так нужно для нашего рода, — холодно сказал он перед отъездом. — Если она не забеременеет, я вернусь через два-три месяца. Следите за тем, чтобы она была здорова и набрала немного веса.

Ариадна запомнила лицо Талиры на следующий день после отъезда брата. Девушка спустилась к завтраку со смущённой улыбкой, одетая в красивое светлое платье, которое, казалось, она боялась даже тронуть. Ариадна с отвращением вспомнила её прошлое.

Талира, должно быть, никогда не видела такой одежды. Бастард, необразованная, она выросла среди слуг, которые, по крайней мере, получали хоть какие-то знания, связанные со своей работой. А вот жена её брата была бесполезна во всём. Она выглядела жалко — короткие волосы, которые только начали отрастать, торчали во все стороны, на лице и теле краснела сыпь — у девушки явно была некая болезнь, хотя на свадьбе этого почти не было заметно. В тот день Талира смело попыталась заговорить с сестрой жениха, но они были из разных миров. Ариадна, с её городским образованием, знанием моды, этикета и умением играть на лире, не представляла, о чём можно говорить с такой, как Талира.

И именно из-за Талиры Ариадна пропускала целый год в высшем свете, а ведь ей было уже двадцать лет! Ещё несколько лет, и она начнёт считаться старой девой!

Во всём виновата Тали.

Небольшим утешением было то, что Ариадна смогла обновить свой гардероб, приказав перешить несколько платьев Талиры. И главное, на севере королевства, где они жили, появились совершенно неожиданные перспективы — герцог Дрейгорн вернулся домой после долгого путешествия на восток, и у каждой благородной леди вновь появился шанс завоевать его сердце. Пока он не ответил ни на одно приглашение, но надежда была.

После свадьбы брата маменька Ариадны отказалась оставаться в столице, опасаясь, что слуги и соседи начнут воспринимать Талиру как хозяйку поместья. Она всячески подчёркивала, что юная жена её сына не имеет к дому никакого отношения, хотя и старалась не вредить девушке напрямую. Талиру просто ничему не обучали, ей запретили задавать вопросы о доме, не говоря уже о том, чтобы допустить к управлению поместьем.

Её даже не представили слугам как хозяйку.

И это сработало. Талира быстро поняла, что друзей здесь у неё не будет. Ариадна заметила, что, кроме одной служанки, никто не помогал новой д’Арлейн.

Ариадна долго думала о том, что брату может не понравиться такое отношение к его жене. С другой стороны, он не оставил никаких указаний, кроме того, что Талира должна быть здорова и набрать немного веса. С последним были проблемы, но они не были в этом виноваты.

— Тебе не кажется, что Талира ведёт себя странно в последнее время? — спросила её маменька в холодный осенний день. Но Ариадна лишь пожала плечами.

— Возможно, она услышала лорда Пэпина и, наконец, поняла, что больше не хозяйка, как ты и хотела, — хмыкнула она. Вскоре за лордом Пэпином последуют и другие соседи, они перестанут признавать Талиру даже формально.

Ариадне все эти битвы за звание хозяйки были неинтересны. Она не хотела жить в провинции, ей нужно было что-то большее: столица, балы, внимание мужчин, и муж с титулом. Такой, как герцог Дрейгорн. Или хотя бы, харизматичный и добрый Эйдриг Марлоу.

— Если твой брат приедет и увидит её в таком состоянии, у нас могут быть проблемы.

Девушка удивлённо посмотрела на маменьку. После того, как та несколько месяцев открыто унижала Талиру, включая прямые приказы слугам, такое заявление было неожиданным. Ариадна, по крайней мере, сама никак не вредила Тали, если не считать одежду.

Но это была такая мелочь.

— Такие, как она, крепче, чем кажутся на первый взгляд. Ты видела её руки? Как у крестьянки! А волосы! А одежда? Я слышала, что она даже дралась с нашими слугами!

— Она не выходила из своей комнаты почти неделю. И даже после этого, она ни разу не пыталась появляться на ужинах или обедах, как делала раньше.

— Разве ты не этого хотела? Не видеть её?

— Всё это слишком внезапно. Она словно совсем перестала стараться. Люди не меняются так быстро. Она явно что-то задумала.

Ариадна не верила, что Талира могла что-то замышлять — она была слишком простой, слишком дикой. Все её эмоции легко читались на лице.

Хотя, надо признать, в последнее время Талира действительно изменилась: она стала держать осанку, словно подражая своим благородным родственницам, начала одеваться приличнее, её кожа больше не была покрыта красными пятнами. Однажды Ариадна даже присмотрелась к ней повнимательнее и заметила... невероятные светло-синие глаза, прозрачные, как лёд. Огромная редкость в Ксин'тере и в соседних королевствах. В столице каждая женщина со светлыми глазами считалась настоящей красавицей, и эта мысль так разозлила Ариадну, что она решила вести себя так, будто Талира просто не существует.

А потом, через несколько дней после визита лорда Пэпина, Талира просто... исчезла, несмотря на то что всё более подозрительная маменька приказала слугам трижды в день докладывать о местонахождении невестки. Сутки слуги искали её по всему поместью, в деревнях и даже в Арлайне, надеясь, что она вернётся к ночи, как бывало раньше. Но этого не случилось — ни в тот день, ни на следующий, ни через день.

— Нам нужно написать Кайросу, — наконец сказала бледная маменька вечером третьего дня.