Зажженный факел

Глава 2

В академии мы с Авеллой распрощались, признав почётную беговую ничью. Я двинулся к себе в комнату, стараясь удерживать разум в боевом режиме.

После того, как сбежала Натсэ, я на многое в себе перестал закрывать глаза. Хорошо говорить «я такой, какой есть», пока всё в твоей жизни решают другие, а тебе остаётся лишь плыть по течению, пусть и довольно бурному. Но рано или поздно приходит время действовать вопреки, и тогда с удивлением замечаешь, сколько в тебе слабого и мерзкого. Как будто стоишь впервые в жизни перед зеркалом и думаешь: «Ну и урод…»

Я начал битву с собой на всех фронтах сразу. Я не хотел спокойно сидеть и ждать Натсэ с войны, с которой она может и не вернуться. Я точно знал, что не смогу стать сильным, но поверил, что ценой неимоверных усилий смогу научиться сильным быть. Или сломаюсь, пусть так. В конце концов, это моя жизнь, и у меня есть право делать с ней всё, что угодно. Остальные уже наигрались.

Я прописался на стадионе, где заставлял своё слабое тело умирать каждый день. Задыхаясь, бегал круги. Когда в глазах темнело, я заставлял себя увидеть далеко впереди стремительно бегущую Натсэ, видел вьющиеся на ветру чёрные волосы — и ускорял бег.

Турник не поддавался мне две недели, вгоняя в отчаяние, но потом дело внезапно пошло́. Что-то в моих мышцах сдалось. Может, поняли, что беззаботных кликов мышкой больше не будет, началась другая пьеса. Сегодня я мог уверенно подтянуться восемь раз.

Тренировки с Лореотисом тоже начались сразу. Я настаивал, чтобы он учил меня жёстко, и Лореотис учил. Первый бой не занял и секунды. Через неделю я научился держать удар. Ещё через одну — наносить удары, несмотря на утратившие чувствительность руки.

Но самое сложное было не в победе над телом. Лореотис зря разозлился, я прекрасно понимал, на кого собираюсь замахнуться. Знал, что эти люди убивают тайно, исподтишка. А это означало, что мне нужно было научиться сохранять бдительность. Не позволять мыслям скакать с пятого на десятое. Постоянно смотреть и слушать, постоянно ждать нападения и быть готовым не защититься — а убить в ответ.

В этой битве мне помогла Авелла. Её магия дыхания стала для меня якорем, привязывающим к здесь и сейчас.

Вдох-выдох. Почувствовать, как воздух наполняет тело и покидает его. Дыхание — то, что происходит с тобой сейчас. Вдох, выдох, и я здесь, а чехарда сумбурных мыслей остаётся в стороне.

Вдох…

— Эй, ты, полезный!

Крик настиг меня из зала недалеко от комнаты.

Я резко развернулся, слегка согнув колени, готовый упасть, прыгнуть, ударить, побежать. Отметил ярко-красным маркером мысль: нужно заглядывать за поворот прежде, чем делать шаг. Прописал эту мысль в расширенную память, чтобы потом перечитать раз сто. Всё это промелькнуло фоном, а здесь и сейчас я был готов к бою.

У окна, в расслабленной и уязвимой позе, стоял Зован. Брат Авеллы. Тот, у которого я отработал меч. Не то мой враг, не то — друг. С этим я пока не разобрался. Рука у него зажила, и теперь он был без повязки.

— Чего напыжился? — фыркнул он. — Выглядишь, как придурок. Сюда иди! Разговор есть.

Первым делом я заглушил в себе все порывы. Как я выгляжу — плевать. Пусть хоть вся академия, глядя на меня, со смеху покатывается. Главное, что я готов и собран.

Вдох, выдох… Я медленно разжал кулаки и выпрямился.

Вторым порывом было подойти. Так всегда было: делай, что говорят, и, возможно, избежишь проблем. Но это нужно оставить в прошлом. Я не раб, чтобы кидаться на зов хозяина. Вдох, выдох…

— Что за разговор?

Зован отлепился от подоконника, почувствовав, что я не собираюсь подчиняться.

— Слышь, я не навязываюсь. Но если хочешь прожить подольше — выслушай. Не угрожаю, — добавил он после паузы.

Я выдержал ещё один вдох и выдох, после чего подошёл к Зовану. Тот огляделся и полушёпотом сказал:

— Есть одно местечко на окраине Сезана. Я там вчера был с девушкой…

— У тебя девушка есть? — удивился я и тут же обругал себя мысленно. Опять поддался случайной мысли. Какое мне дело до его девушки…

Зован почему-то смутился и отвёл взгляд.

— Ну, как бы да… Не суть. Там был Герлим. Внезапно. Он очень редко выползает. С тех пор, как дом в городе сгорел, он из посёлка носа не кажет. А тут — сидит в трактире, недешёвом. И напился — в хлам. Я случайно мимо проходил и услышал, как он говорит какому-то забулдыге: «Скоро этот щенок заплатит за смерть моего сына». И засмеялся. Его прям трясло всего.

Испуг. Его невозможно предотвратить, коли уж родился слабаком. Но можно научиться быстро его подавлять. Вдох — сила и спокойствие. Выдох — страх и слабость.

Я посмотрел в глаза Зовану.

— И что?

Тот кивнул:

— Знал, что ты спросишь. Ответ: ничего. Так, просто, поболтать захотелось.

— Приятно было поболтать, — кивнул я в ответ, постаравшись взглядом выразить благодарность. — Но почему вдруг ты…

Я специально не договорил. Следил за реакцией Зована.

Он опять смутился, отвёл взгляд.

— Кланы в тебе нуждаются.

Ложь. Правдивая, но ложь. Что-то другое заставляло Зована мне помогать. Что-то, вызывавшее в нём чувство вины…

— Спасибо, — сказал я.

Зован, дёрнув плечами, ушёл. А я ещё немного постоял у окна. Герлим… Человек, который по моей милости лишился дома и сына. Он не простит и не забудет. Чего же мне ждать?

Я заставил себя выдохнуть страх. Чего ждать? Ничего. Быть готовым ко всему — это да. Что, Мортегар, как дошло до реальной опасности — поджилки затряслись? Может, забьёшься в угол и порыдаешь, а оно всё как-нибудь само разрешится?

Я пошёл к себе, дыханием разгоняя тревожные мысли, заставляя себя концентрироваться на каждом шаге, каждом движении, звуке…

И не зря. Когда я положил руку на каменную дверь и призвал печать, сзади послышалось сопение. Кто-то подкрался ко мне слишком близко, чтобы счесть это случайностью.

Сердце припустило во всю прыть, и я развернулся так быстро, как только мог.