Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Глава 43

Шок может сотворить с человеком ужасные вещи. Он отключает рациональный ум и заставляет принимать неверные решения. Я уже была достаточно опытна в принятии неверных решений даже без шока, так что ты, наверное, можешь себе представить, как я отреагировала, увидев, как умирают мои друзья. Более мудрая женщина, возможно, побежала бы в их сторону, чтобы найти выживших, взять ситуацию в свои руки и сплотить тех, кто у нас остался. Вместо этого я повернулась к Иштар и схватила ее за воротник.

— Ты сказала, что высадка безопасна! — крикнула я своей наставнице по фехтованию.

Обвинять — дурацкая игра. В ней нет победителей, кроме тех, кто не играет. Дружба, длившаяся всю жизнь, может быть потеряна из-за одного-единственного обвинения. Хуже того, тебе даже не нужно соглашаться играть, любой может втянуть тебя в раздачу даже против твоей воли. Не думаю, что я могла бы выбрать худшего противника для игры, чем Иштар.

— Ты сказала, что уничтожила все ринганы! — Я толкала Иштар назад, пока она не оказалась на краю крыши.

Очень медленно Иштар протянула свои когтистые лапы и схватила меня за руку. Какое-то мгновение мы боролись друг с другом, но она была сильнее меня и гораздо лучше знала, как разорвать хватку человека. Через несколько мгновений я отпустила ее воротник и обнаружила, что обе мои руки неестественно вывернуты. Еще мгновение спустя Иштар поставила меня на колени, шипящую от боли.

— Не принимай мою симпатию к тебе за слепоту, Эскара. Твои большие питомцы-земляне могут позволить тебе изливать на них свою злость, но не я. Никогда. — Иштар не стала указывать на то, что моя вина была не меньше ее — мы не смогли обезвредить все военные машины. Мы все были виноваты. И абсолютная истина состоит в том, что нужно брать вину на себя. Независимо от того, кого ты втягиваешь в раздачу, в итоге ты всегда играешь против самого себя.

Иштар отпустила меня, и я вскочила на ноги, глядя в ее сияющие глаза. Несмотря на свою силу и волю, даже Иштар долго боролась с бурей в моих глазах. Она покачала головой и отвернулась, уже высматривая выход на улицу.

— Эска? — Снизу донесся голос Хардта. Я подошла к краю крыши и увидела, что у моего друга странно свирепый вид. Его лицо было вытянутым и осунувшимся, но в чертах его лица не было печали, только решимость. Я заметила, что его руки были в красных пятнах вокруг металлических кастетов, которые он носил. — Что случилось?

— Второй флаер разбился, — сказала я, указывая в направлении столкновения. — Мы не смогли обезвредить все ринганы. — У меня закончились слова, и я покачала головой. Они были мертвы. Погибли из-за моей ошибки.

— Ужасная ученица, — сказала Иштар, уже спустившаяся на землю. — Прекрати хандрить. Это правильное слово? Хандрить?

Хардт кивнул, а затем обратил свое внимание на меня:

— Кто-нибудь выжил?

— Как мы узнаем отсюда? — спросила Иштар. — Пойдем. Кто-то должен взять на себя ответственность, а эта ужасная ученица слишком занята тем, что плачет и пытается сбросить меня с крыши.

Я посмотрела на пыль, поднимающуюся над местом крушения, и попыталась оценить расстояние. Вероятно, мы могли бы быстро добраться до него бегом, если бы нас не ждали в засаде. Конечно, я могла бы добраться до него гораздо быстрее, воспользовавшись несколькими порталами. Я распахнула один из них перед собой, ведущий на другую крышу, видневшуюся вдалеке. Как раз в тот момент, когда я собиралась пройти, портал замерцал и на мгновение показал не ту крышу, к которой я стремился, а что-то еще. Что-то темное и чужое. И все же я собиралась рискнуть.

Нет! Ты не утащишь меня с собой в небытие, Эскара.

У меня в голове промелькнула мысль о Тамуре и Имико, лежащих ранеными во флаере. Перед глазами возник образ Сильвы, лежащей там, в синяках и крови, заваленной обломками, умирающей в одиночестве. Портал снова замерцал, показывая то, другое место. Есть места, где магия действует странным образом, обычно это места разрушительных сражений, где когда-то сталкивались непостижимые силы. До'шан — одно из таких мест. Или, возможно, это просто потому, что я привлекла внимание того, кто смотрел сквозь великий разрыв.

— Это стоит того, чтобы рискнуть. — Я не уверена, сказала ли я это для себя или для Сссеракиса. Думаю, я пыталась убедить нас обоих или, может быть, просто пыталась оправдать свои действия. Я бросила себя в портал, прежде чем кто-либо успел меня остановить.

Время зависит от восприятия. Оно не линейно, а полностью зависит от наблюдений тех, кто его испытывает. С одной стороны, время продолжается, пока ты спишь, и все же часы могут пролететь, как мгновение. Я потеряла время в этом портале. Луны стояли высоко в ночном небе, когда я вошла, но, когда я вышла, они были всего лишь бледными тенями на ярко-голубом небе, солнце поднималось над восточным горизонтом. Я остановилась на крыше и почувствовала, что дрожу, но не от холода, а от чувства, от которого не могла избавиться. Мое пребывание в этом портале было похоже на сон, который исчез, как только я проснулась, но он оставил после себя впечатление, чувство. Страх, я думаю. Не тот страх, который Сссеракису нравилось внушать мне, а какой-то другой страх. Определенное знание о том, что должно произойти что-то великое и ужасное, или, возможно, уже происходило. Я стояла перед этим порталом, изо всех сил пытаясь осознать то, что я только что пережила, изо всех сил стараясь это запомнить. Затем я почувствовала, как что-то позади меня тянется из портала, вырываясь из какой-то пустоты, которая поймала его в ловушку. Я захлопнула портал, повернулась и споткнулась; упав на задницу, я поползла к краю крыши. Но там ничего не было.

— Что только что произошло? — спросила я Сссеракиса. — Где мы были? Как долго мы там пробыли? — Не знаю, почему я предположила, что у ужаса будут ответы, когда их не было у меня. Меня приветствовала тишина. Это была ненастоящая тишина, меня окружали звуки города. Ветер завывал на улицах, неся с собой обрывки слов или звуков, которые я не могла разобрать. Но внутри меня царила тишина. Сссеракиса там не было. Я не чувствовала ужаса.

Странно ли, что отсутствие ужаса испугало меня больше, чем что-либо еще, что я помню? Сссеракис ежедневно внушал мне страх, играя с моими снами и вселяя сомнения в мой разум, но в том, что он говорил, всегда была доля правды. Я поняла, что привыкла полагаться не только на силу, которую он давал моим конечностям, но и на его советы. Я полагалась на его предупреждения и его мнение. Но больше всего я полагалась на компанию, которую предлагал Сссеракис. С тех пор как я обнаружила ужас, бродящий в самых темных глубинах Ямы, я никогда не была одинока. И как бы сильно Сссеракису ни нравилось пугать меня, я обнаружила, что гораздо больше боюсь этого одиночества.

Отсутствие ужаса напугало меня больше, чем что-либо еще, что я помню. Странно ли это? Сссеракис ежедневно внушал мне страх, играя с моими снами и вселяя сомнения в мой разум, но в том, что он мне говорил, всегда была доля правды. Я поняла, что привыкла полагаться не только на силу, которую он давал моим конечностям, но и на его советы. Я полагалась на его предупреждения и его мнение. Но больше всего я полагалась на компанию, которую предлагал Сссеракис. С тех пор как я обнаружила ужас, бродящий в самых темных глубинах Ямы, я никогда не была одинока. И как бы сильно Сссеракису ни нравилось пугать меня, я обнаружила, что боюсь этого одиночества гораздо больше.

— Сссеракис? — Мой голос прозвучал тихо и жалко даже для моих собственных ушей. Я вдруг почувствовала, что за считанные минуты у меня отняли все. Во-первых, Сильву, Тамуру и Имико, их смерть была почти неизбежна. Хардт, Иштар и даже Хорралейн, по-видимому, исчезли. Прошло по меньшей мере несколько часов, и никто не мог сказать, где они могут быть в городе, и даже живы ли они еще. И теперь мой древний ужас исчез. Мой пассажир. Мой мучитель. Мой напарник. — Сссеракис, где ты? — попробовала я еще раз. Я не могла справиться с заданием без ужаса. У меня ничего не получится.

Меня охватила паника. Мне стыдно в этом признаваться, но так оно и было. Как я могу описать, каково это — так долго чувствовать уверенность в компании, в буквальном смысле никогда не оставаться одной, а потом эта уверенность пропадает? Я полагаю, что, в некотором роде, это похоже на то, как если бы ребенок был разлучен со своей матерью. Ребенок привыкает к тому, что его мать всегда рядом, всегда в его распоряжении, всегда на расстоянии слова или звука. Часто — я это видела, — когда они разлучены, ребенок просто стоит и плачет о том, что он потерял. Эта форма паники вызывает такую реакцию, и именно эту панику я испытывала. В своем состоянии паники я приняла еще одно глупое решение. Я призвала магию, таящуюся в моем животе, и открыла новый портал. Я не указала ему направление. Я просто открыла дыру в мире.

Что-то пробудилось к жизни внутри меня.

Закрой его!

Я захлопнула портал как раз в тот момент, когда чувство страха начало возвращаться. Сссеракис снова был со мной, обвиваясь вокруг моей души. Я почувствовала панику древнего ужаса, копию моей собственной. Долгое время никто из нас не произносил ни слова, наслаждаясь обществом друг друга, облегчением от того, что мы больше не одни. Мой ужас вернулся.

— Что случилось? — спросила я, как только мое собственное бешено колотящееся сердце успокоилось.

Ты оставила меня там. В голосе ужаса смешались паника и обвинение. Если бы это был землянин, я бы сказала, что он был на грани слез.

— Как?

Это существо не давало мне уйти. Оно пыталось разобрать меня на части, понять меня.

— Кто это был?

Монстр.

Справедливости ради стоит отметить, что, когда монстр называет кого-то еще подобным образом, это предупреждение, к которому стоит прислушаться. Я решила, что было бы разумно больше не использовать порталы. Сссеракис полностью согласился.

В конце концов, я встала и взяла себя в руки, чувствуя себя гораздо лучше, теперь, когда древний ужас снова был со мной. Мы все еще были далеко от места крушения, и мне казалось, что лучше всего встретиться с кем-нибудь из остальных. Даже если большинство моих друзей не выжили в катастрофе, я должна была верить, что Хардт и Иштар отправятся туда, чтобы их проведать. Я должна была верить, что некоторые из них выжили после нашего злополучного нападения на До'шан.

Из окон и из переулков за мной наблюдали чьи-то глаза. Я чувствовала их, по моей коже пробегали мурашки, но каждый раз, когда я оборачивалась, там никого не было. Сначала я подумала, что это мое воображение, последствие того, что произошло за время нашего пребывания в портале, но Сссеракис заверил меня, что это не пустая фантазия. За мной наблюдали Дикие. На всякий случай я создала в руке источникоклинок и продолжала идти. Я была готова к нападению любого из существ, но это не означало, что я должна была быть агрессором. Не в этот раз. Если они оставят меня в покое, я буду более чем счастлива.

Наверное, я выглядела сумасшедшей, когда бродила по этим улицам с мерцающим фиолетовым клинком в руках и разговаривала с древним ужасом, который овладел мной. Очевидно, я никогда не была по-настоящему одинока, пока Сссеракис все еще был внутри меня, но так же, как когда Вейнфолд заключил мое сознание в корону, существо из портала заперло Сссеракиса в своем мире. Ужас либо не мог, либо не хотел многое рассказать мне о своем переживании, за исключением того, что ему казалось, будто какая-то огромная рука постоянно теребит его, пытаясь оторвать от ужаса нити сознания. Из этого следует извлечь урок. Сссеракис был одним из самых влиятельных монстров в Другом Мире — все его боялись — и правителем собственного города-государства. В Оваэрисе он был просто еще один монстром, которого следовало бояться и держать на расстоянии. Внутри портала древний ужас был не более чем диковинкой, которую можно было потрогать, изучить, препарировать. Каким бы могущественным ты себя ни считаешь, всегда найдутся те, кто окажется сильнее.

Здания очень походили на здания разрушенного города Джиннов, только стены изгибались в обратном порядке. Когда я шла по подземным залам, стены были наклонены сначала наружу, а затем обратно внутрь, но здесь внешние стены были наклонены сначала от меня, а затем ко мне. Когда я шла по этим улицам, я невольно вспоминала свое пребывание там. Когда Изен и Джозеф еще были живы. Словно по сигналу, я обнаружила, что призрак Изена наблюдает за мной из тени неподалеку. Я послала своего бывшего любовника к черту, но если он и услышал меня, то никак не подал виду. Тогда до меня дошло, что другие мои друзья не явились мне в виде призраков, и я спросила себя, означало ли это, что они все еще живы. Хардт, вероятно, был слишком вежлив, чтобы преследовать меня, но я не сомневалась, что Имико посвятит свою нежизнь тому, чтобы сделать мою оставшуюся жизнь как можно более несчастной. Слабая надежда, но я за нее цеплялась.

К тому времени, как я добралась до места крушения, у меня уже были попутчики, как живые, так и мертвые. К Изену присоединились двое охотников из Леса Десяти, и моя жуткая аудитория наблюдала за мной из разных теней. Из живых за мной следовали несколько диких пахтов. Они не проявляли агрессивности, и я была рада оставить все как есть, но они, казалось, были полны решимости наблюдать за мной издалека, болтая друг с другом на каком-то неизвестном мне языке. Достаточно странно, что Дикие ходили на четвереньках, крадясь за мной, как бродячие собаки, но когда они останавливались, то вставали на задние лапы.

Место крушения представляло собой груду обломков. Флаер снес здания и превратил часть улицы в руины. Он также почти развалился от удара. Я увидела, что половина пропеллера застряла в ближайшей стене, а куски корпуса валялись повсюду. Бочки и ящики были вскрыты, еда, которую мы привезли с собой, разбросана по пыльным улицам. Несколько Диких пробирались между обломками, хватая все, что попадалось им под руку, и либо запихивали это в рот, либо прижимали к себе, ревниво охраняя, как будто еда была ценнее самой жизни. Там тоже было несколько тел, и я их узнала. Я нашла Элига и Гена, помощников Иштар, и еще два тела, которые не смогла опознать. Они были раздавлены обломками корпуса, и у меня не хватило смелости их откопать, но это были пахты, еще двое наемников Иштар. Оператор флаера тоже был мертв, я нашла его тело, насаженное на обломок поручня. Шесть тел, и ни одно из них не принадлежало моим друзьям. Не нашла я и тело Сильвы. Тяжесть в моей груди немного спала. Они выжили. Она выжила. На данный момент.

— Где они? — крикнула я Диким, которые теперь окружали меня. Они переговаривались между собой, некоторые из них слегка переминались с ноги на ногу. В своих рваных одеждах, туго натянутых из-за холодного воздуха, они выглядели жалко. И все же эти существа управляли ринганами. Они сбили флаер и убили по меньшей мере шесть человек. Я снова закричала на них, отчасти потому, что надеялась, что кто-нибудь из моих друзей может оказаться поблизости и услышать меня. Отчасти просто потому, что я хотела выплеснуть свое раздражение, а находившиеся поблизости Дикие были самыми легкими мишенями.

Они мертвы, Эскара. Нам следует направиться к центру города. К сфере.

— Нет, пока не буду знать наверняка. — Я цеплялась за веру в то, что они все еще живы, иначе ко мне явились бы их призраки. Они могут быть ранены, даже умирать, но пока я не увижу их призраки, я не позволю себе поверить, что они мертвы.

Ты не будешь счастлива, пока не найдешь их трупы? Ты действительно хочешь увидеть своих друзей мертвыми? Искалеченными, как тот дурак, в темноте.

Я невольно представила себе Сильву такой же разбитой, как Изен. Ее прекрасное лицо было изуродовано, нога распорота и кровоточит…

— Прекрати!

Сссеракис рассмеялся. У тебя новый призрак, Эскара.

В этом ужас был прав. Ген стоял в стороне от остальных, глядя на свой труп. При жизни он всегда был добрым, всегда шутил, скалил зубы и не скупился на деньги. Не раз я напивалась за его счет. Теперь он был мертв и стал еще одной фигурой в моей жуткой свите. Я все еще не понимала, как вызываю призраков, как тащу их за собой даже спустя годы после их смерти. Но, если бы я могла, я бы с радостью отпустила Гена, чтобы он обрел хоть какой-то покой в своей загробной жизни. Он был более оживленным, чем другие мои призраки, и я спросила себя, не потому ли это, что он был, за неимением лучшего термина, более свежим. Я не уверена, насколько призраки сохранили чувствительность, но я подошла к Гену и встала рядом с ним, пока он смотрел на это тело.

— Мне жаль. — Пустые слова, но я все равно их произнесла. И я не шутила.

Сссеракис снова рассмеялся. Ты извиняешься перед мертвыми, но не перед живыми. Они твои. Ты убила их, ты ими владеешь. Используй их, Эскара.

— Как? Они призраки. Как я могу их использовать? Как они могут мне помочь?

Тогда Ген посмотрел на меня, но, в отличие от Изена, в его глазах не было обвинения. Он обнажил зубы в улыбке, которую я так хорошо у него знала. Затем он указал на соседнее здание.

— Что там внутри? — спросила я. Конечно, я не получила ответа. За годы учения я узнала о призраках одно: они не могут говорить. Большинство из них едва ли обладают разумом.

Вероятно, это ловушка. Твои призраки стремятся заманить тебя в опасную ситуацию.

— В один момент ты говоришь мне использовать их, а в следующий, что они замышляют что-то против меня. — Сссеракис сделал то, что делал всегда, сея сомнения и страх в моем сознании.

Я сформировала источникоклинок в руке и подошла к дверному проему, Ген последовал за мной. Дверь была заперта, но запертые двери мало что могут сделать против обученного взломщика. Возможно, я могла бы действовать мягче, используя кинемантию, чтобы открыть замок, но хитрость никогда не была моей сильной стороной. Я ударила по двери взрывом кинемантической энергии, который отбросил ее в комнату за ней. Дикие позади меня начали переговариваться, как я предполагаю, взволнованными голосами.

— Ты можешь прикрыть мне спину? — спросила я Сссеракиса. По правде говоря, я понятия не имела, как ужас смотрит на мир. Мог ли он видеть только то, что видела я, или он существовал в моей тени? Раньше это не казалось мне уместным, но теперь, когда я была почти одна, я поняла, насколько полезно было бы знать ограничения ужаса. К сожалению, в ответ на свой вопрос я получила только угрожающий смешок.

Большинству людей требуется время, чтобы глаза привыкли к тусклому освещению, но благодаря моей связи с Сссеракисом я отлично видела даже в самых темных местах. В тот день это спасло мне жизнь. Не успела я переступить порог, как на меня набросился Дикий в потрепанной одежде и с грубым ножом в руках. Было тесно, и я выбрала короткий источникоклинок. Я отвела удар в сторону, а затем проделала зияющую дыру в груди нападавшего. На Диком не было доспехов, клинок глубоко вонзился в тело, и дикарь упал на пол, скуля и испуская последние вздохи. Другой Дикий бросился на меня с другого конца комнаты, и я подняла руку, вызывая выброс огня. Дикий вылетел из здания, крича от боли, пока сгорал заживо. Не самый приятный способ умереть. В тот момент я не чувствовала вины. Это пришло позже.

Для полуразрушенных зданий на почти брошенных улицах, и населения, которое, казалось, состояло из одичавших пахтов, мало чем отличавшихся от зверей, внутри здания было на удивление чисто. Там была мебель, хотя и незнакомого мне типа, и стопка горшков в одном углу. Даже когда ветер задувал в дверь, пыль не поднималась. Думаю, тогда я поняла, что До'шан — вовсе не руины. Это был живой город, совершенно непохожий на Ро'шан, почти за пределами узнавания родства, но все же это был город.

Ген вплыл в здание, не обращая внимания на окровавленного Дикого на полу, и остановился в центре комнаты. Затем призрак посмотрел прямо вниз, на маленький деревянный люк. Я поняла намек. В скалу под зданием были встроены каменные ступени, которые вели вниз, в темноту, так далеко, что даже мое ночное зрение не могло проникнуть сквозь нее. Я заколебалась.

Нечего бояться темноты.

— Меня пугает то, что может скрываться в темноте.

Сссеракис усмехнулся. Мы скрываемся в темноту, Эскара. Они должны бояться нас.

С этим чувством в голове я начала спускаться в глубины До'шана.