Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Глава 22

Я с головой погрузилась в тренировки, которые начала, когда мы сбежали из Ямы, только на этот раз я приступила к ним без колебаний. Я ничего не сдерживала. Я стала яростным существом с острой как бритва целью стать сильнее. Я выплескивала свой гнев. Не мой гнев на Террелан за то, что он уничтожил Орран, не мой гнев на Джозефа за то, что он предал меня, и даже не мой гнев на Сссеракиса за то, что он коварно пытался подорвать мою уверенность в себе, каждый день, нашептывая что-то на задворках моего сознания. Это был мой гнев на саму себя. Я была уверена, что поступила правильно, отказавшись от своей дочери, и ненавидела себя за это решение. Хардт тоже перестал сдерживаться, и я быстро поняла, насколько он силен на самом деле. Думаю, его собственный гнев из-за моего решения сделал его более суровым наставником. Он не понимал, почему я так поступила. Он не мог понять. Мне нечего было предложить Кенто, кроме боли и грехов ее матери, и жизни, проведенной в бегах. Вдали от меня она была в бо́льшей безопасности. И я надеялась, что она будет счастливее. Думаю, он даже немного поискал Кенто. Иногда я спрашиваю себя, что бы он сделал, если бы ее нашел. И что бы сделала я?

Каждый день я вставала до восхода солнца и начинала тренироваться в соответствии с инструкциями Хардта, выполняя упражнения, направленные на укрепление мышц и выносливости. Я уже была потной и уставшей к тому времени, когда ко мне присоединялся Хардт и продолжал с того места, на котором мы остановились вчера; он учил меня работать ногами и наносить удары. В конце концов, я произвела на него впечатление скоростью, с которой я совершенствовалась, и, думаю, это во многом способствовало восстановлению отношений между нами. Но я причинила ему боль, гораздо большую, чем могла себе представить, и боль, которую он испытывал, выливалась во время нашего спарринга. В результате я получала весьма сильные удары, и он часто оставлял меня с кровавыми царапинами.

Я также снова тренировалась с Тамурой. Простил ли старик мое решение или просто забыл о существовании Кенто, я не знаю, но Тамура не изменил свое отношение ко мне. Думаю, это было намного хуже, чем гнев Хардта. Я терпела боль, которую причинял Хардт, прекрасно понимая, что заслуживаю ее, но равнодушие Тамуры по непонятным мне причинам вызывало у меня горечь. Он тоже учил меня двигаться. Он учил меня дышать и использовать силу противника против него самого. Во многих отношениях его учение было противоположно учению Хардта. Хардт учил меня быть камнем, Тамура учил меня быть водой. Я изо всех сил старалась объединить эти два учения в одно, но, когда тьма и свет смешиваются, ты получаешь только тени их былой славы.

Я начала каждый день глотать свой Источник кинемантии, заново настраиваясь на то, чтобы проталкивать его в живот и иметь магию в своем полном распоряжении. Поначалу это было неудобно. Прошло уже больше года с тех пор, как я в последний раз проводила значительное время с Источником внутри себя. Неудобно, но придавало сил. Вскоре мое тело вспомнило ощущение кинемантии, и я впервые за долгое время почувствовала себя сильной. Я терпеть не могла отказываться от него каждую ночь, но не было смысла доводить себя до предела отторжения.

Почти незаметно ко мне подкралась Иша; я и забыла, как близко мы были к нашей родине. Всего через две недели после того, как я отдала свою дочь, великий якорь рухнул, вновь оставив шрамы на земле. На этот раз мы были гораздо западнее, в глубине земель, которые раньше назывались Орраном. Я так и не узнала, как Ранд управляет Ро'шаном и направляет его, например, к городу-побратиму, До'шану. Полагаю, это еще одна загадка ее магии. Боги могут делать почти все, что пожелают и когда захотят. Они могут создавать жизнь, они могут заставлять горы летать, и, конечно, они могут заставить эти самые летающие горы двигаться, куда захотят.

Сильва была занята своими официальными городскими делами, а Хардт еще не простил меня, так что я подошла к краю Ро'шана в одиночку. Это пугает — смотреть на землю с такой высоты, зная, что один-единственный промах может положить всему конец. Я почувствовала волну головокружения и проглотила ее, приближаясь все ближе и ближе к краю. Признаюсь, я почувствовала этот внезапный зов пустоты, желание броситься в пропасть и смотреть, как земля несется мне навстречу. Возможно, все дело было в волнении от осознания того, что я могу, что у меня есть сила покончить со всем этим прямо здесь и сейчас. Вся эта боль, гнев и печаль исчезли бы в одно мгновение. Если только таренские жрецы Азакбарна не правы и после смерти ничего нет. С другой стороны, гарны верят, что те, кто умирает, возрождаются в будущих поколениях. Я никогда не встречала никого, кто бы сомневался в этой вере. С третьей стороны, если ты спросишь дюжину землян, во что они верят, ты, скорее всего, получишь дюжину разных ответов. То же самое можно сказать и о пахтах, хотя во многих их городах до сих пор есть святилища умерших Ранд.

Далеко внизу, освещенные полуденным летним солнцем, лежали руины. Город, который когда-то был великим, превратился в сгоревшую оболочку, разбитый камень, населенный призраками. Я узнала многие шрамы, оставшиеся в разрушенном городе — следы сражений Хранителей Источников. Огромные трещины в земле, камни, искривленные за пределы естественных форм, земля, настолько почерневшая от огня, что даже спустя два года природа отказалась ее восстанавливать. Ничто не может сравниться ни с разрушениями, которые может вызвать магия, ни с масштабами, на которые она может воздействовать. Есть и другие долговременные последствия сражений с применением магии, часто невидимые невооруженным глазом, но человек может почувствовать их, если подойдет слишком близко. Вот почему город все еще лежал в руинах. Вот почему никто не пытался его восстановить или, хотя бы, порыться в обломках. На самом деле, в пределах видимости не было ни одного поселения. Должно быть, здесь произошла поистине разрушительная битва. Но меня это не удивило; руины, на которые я смотрела, принадлежали Пикарру, а на западной окраине этого города когда-то стояла Академия Магии Оррана. Теперь на западной стороне остались только разбитые каменные плиты, между обломками пробегали случайные искры молний.

В горле образовался комок, на глаза навернулись слезы. Мой дом, в котором я прожила большую часть своей жизни, лежал в руинах. Почти все, что я когда-либо делала, большинство моих воспоминаний, как хороших, так и плохих… от них ничего не осталось. Я знала, что Пикарр был разграблен наступающей терреланской армией — сообщения поступили, когда мы с Джозефом готовили нашу последнюю оборону в Ланфолле. Но слышать об этом и видеть опустошение и руины, которые остались от места, которое я так долго считала своим домом — две разные вещи. Новая волна горя захлестнула меня, и я не смогла с ней совладать. Я пошатнулась и чуть не перевалилась через край. Мне пришлось отбросить себя назад взрывом кинемантической энергии, и я растянулась на траве.

Вернувшись в наш маленький домик, я обнаружила, что Сильва меня ждет. Она пробыла там недолго, но этого было достаточно, чтобы Хардт впился в нее взглядом. Позже мне сказали, что он чуть ли не угрожал ей, чтобы она сказала, где находится Кенто. Сильва ничего ему не сказала. Интересно, гнев Хардта напугал ее так же сильно, как и меня, или она знала, что находится в полной безопасности от него? На ней была коричневая рубашка в обтяжку и деревянные башмаки — простая одежда по любым меркам, — но и она придавала ей элегантный вид. Она взяла меня за руку и повела в наш маленький сад, где я выращивала спайстраву, а Тамура — чай. Учитывая, что у меня редко проходил день без того, чтобы я не проглотила свой Источник кинемантии, я подумала, что лучше всего выращивать спайстраву самостоятельно. С тех пор я узнала, что у этой травы есть множество разных сортов, и некоторые из них не такие жесткие, как другие. Тот, что я выращивала на Ро'шане, имел привкус ликера, что было не так уж и неприятно. По крайней мере, в течение нескольких мгновений, прежде чем меня начинало тошнить.

— Как ты, Эска? Я уверена, что вернуться сюда было нелегко. — Любезности. Мне никогда не нравилось начинать разговор с любезностей. Я предпочитаю, чтобы люди прямо высказывали свое мнение, так мы тратим меньше времени. Как бы то ни было, я никогда не возражала против того, чтобы Сильва оставалась рядом подольше. Она уже видела меня в худшем состоянии, сгорающей от стыда, печали и огорчения, и находящейся в шаге от того, чтобы согласиться на предложение Лесрей Алдерсон. Я твердо решила, что вскоре она увидит меня в лучшем виде.

— Все в порядке. — Я покачала головой, глядя на нее. Это должно было послужить для нее указанием на то, что я не хочу говорить об этом.

— Признавать боль — это не слабость, Эска. Мы все ее чувствуем. На самом деле, гораздо легче скрывать свои чувства, чем признаться в них…

— Я же сказала, что со мной все в порядке.

Сильва не сдавалась.

— И ты не производишь впечатления человека, который выбирает легкий путь. — Она улыбалась мне своей обычной обезоруживающей улыбкой. — Хотя, полагаю, это не должно меня удивлять.

— Что ты хочешь сказать?

Сильва выпрямилась, ее улыбка исчезла, а взгляд стал пронзительным:

— Я здесь не для того, чтобы осуждать тебя. Но я готова выслушать. Мы снова в Ише, или, по крайней мере, над ней, и, я полагаю, ты провела некоторое время в городе под нами. Мне нравится думать, что мы подруги, а подруги рассказывают друг другу о своих чувствах.

Я фыркнула. Это было не очень вежливо, но, с другой стороны, я никогда не была вежливой. В академии меня учили хорошим манерам, это правда, но меня также воспитывали так, чтобы я была оружием, которое Орран мог направить на своих врагов. Светский этикет был далеко не так важен, как умение превращать людей в пепел. В свою защиту скажу, что в последнем я преуспела.

— Ты же не собираешься сдаваться, верно?

Сильва покачала головой. «Я неумолима, и у меня терпение ледника. Ты могла бы просто сдаться и рассказать мне, как ты себя чувствуешь. Это сэкономит нам обоим время и силы на споры». Она снова улыбнулась.

Я услышала, как Сссеракис рассмеялся в глубине души. Секреты, которые она может использовать против тебя. Еще один друг тебя предаст. Так же, как это сделал Джозеф. И тогда тебе придется убить ее так же, как ты убила Джозефа.

Может быть, это был шепот ужаса или толчок Сильвы. Может быть, это было просто потому, что я хотела впустить ее в себя, хотя бы немного. Но тогда я открылась. Я открыла себя ей, и, к моему удивлению, гнев схлынул.

— Хочешь знать, что я чувствую? Представь, что тебя вырвали отсюда на два года и заперли в тюрьме, полной самого худшего, что может предложить Террелан. Избиения, плети, пытки, предательство. И даже когда ты убегаешь, жизнь уже не та, что прежде. На тебя охотятся и наносят удар мечом. — Я не уверена, когда именно слезы вновь потекли по моим щекам, но я плакала. — Ты отказываешься… от всего. И вот, наконец, ты возвращаешься домой, только его там больше нет. Есть руины. Все, что ты знала, когда росла, исчезло. Все, кого ты знала, мертвы. Люди, которые тебя учили. Люди, которые тебе нравились. Те, кого ты ненавидела. Каждый. Всё. Ушли.

Сильва не произнесла ни слова. Думаю, она знала, что я застыну и замолчу, если она это сделает. И в этой проклятой тишине я не могла не высказаться, не выплеснуть каждый кусочек своих чувств. Сильва просто сидела молча, а я преодолевала себя, чтобы освободиться от своей боли. Я никогда не узнаю, как ей это удалось.

— От моего прошлого не осталось ничего, кроме воспоминаний о гневе, боли и еще большем гневе. — Думаю, тогда я перечислила, кого именно я потеряла. Я рассказала Сильве о многих наставниках: о доброте Белл, спокойной уверенности Эльстет в моих способностях, даже когда я была уверена, что что-то мне не по силам. О Земметене, который начинал каждый урок с корзины фруктов — мне нравились его уроки. Истории так и сыпались из меня потоком, и Сильва выслушала их все.

Долгое время мы сидели в тишине. Это было странно уютно, учитывая, как много о себе я только что ей рассказала. Я подняла глаза и увидела Изена, стоящего в тени нашего дома, его мертвые глаза смотрели на меня с обвинением, которого я не понимала.

— Это был эмоциональный день, — через какое-то время призналась я, и мой голос дрогнул. Я чувствовала себя глупо. Я только что накричала на эту женщину, выплеснула свое горе и гнев. — Как ты думаешь, мы могли бы просто забыть об этой вспышке?

Сильва рассмеялась:

— Боюсь, что нет. Но это очаровательно, когда ты перестаешь прятать все эмоции внутри себя и действительно становишься самой собой.

Я стрельнула в нее взглядом. Я хотела выразить презрение, но, думаю, немного промахнулась, потому что она просто мне улыбнулась. Затем улыбка исчезла с ее лица, и я поняла, что мне не понравится то, что последует дальше.

— У меня плохие новости, Эска. Мы снова над Ишей, и в прошлый раз, когда мы были здесь, ты призналась в военных преступлениях против Терреланской империи.

Сссеракис рассмеялся у меня в голове. Ужасу не нужны были слова, чтобы напомнить мне свое предсказание. Сильва собиралась предать меня.

Я фыркнула. Прошло всего шесть месяцев после признания в преступлениях, которые Террелан возложил на меня, а я уже считал себя дурой из-за своих действий.

— Момент безумия. Я просто хотела отделить Хардта и Тамуру от моих преступлений. Или, по крайней мере, от обвинений, выдвинутых против меня.

— Ты призналась в преступлениях, Эска. Перед Коби и мной, официальными лицами Ро'шана. А также перед Преной Нералис, терреланским чиновником. А теперь, хотя я и хотела бы надеяться, что она забыла о тебе… Я в этом сомневаюсь. И условия твоего убежища были основаны на том, что ты ждала ребенка. Твоя дочь родилась и ушла. Боюсь, что срок твоего пребывания в убежище истек.

Предательство. В конце концов, ты для нее не что иное, как отметка в ее книге.

Я почувствовала холод внутри еще острее, чем раньше. Я почувствовала, что мне становится тяжело с ним жить. Хрупкой. Готовой разбиться вдребезги. Как она могла это сделать? Как Сильва могла выдать меня моим врагам после всего, что я рассказала ей о себе? Я приготовилась к бою, хотя понятия не имела, против кого. Против Сильвы? Я никогда не смогла бы драться с ней. Возможно, Прена преследовала меня, но мы только что прилетели, и ей потребуется время, чтобы доехать до Ро'шана. Это не имело значения. Я чувствовала, что готова сражаться. Я хотела сражаться. Мне просто нужен был враг. Что-то… кто-то, кому можно было бы причинить боль.

Она продала тебя твоим врагам, и как раз в тот момент, когда ты была так близка к ней. Мир вокруг меня потемнел. Они всегда предают тебя, когда ты оказываешься рядом. Ты не можешь лгать мне. Это предательство ранит еще сильнее, потому что ты хотела понравиться ей, чтобы она доверяла тебе. Ты хотела, чтобы она тебя любила.

Я закричала про себя. Я не знала, сработает это или нет, услышит ли меня Сссеракис, и будет ли это вообще важно для древнего ужаса. Я хотела, чтобы он заткнулся, поэтому представила, как кричу на него. Казалось, это сработало, хотя у меня было чувство, что позже мне придется за это расплачиваться. Когда я открыла глаза, то понял, что состроила какую-то ужасную гримасу, а Сильва вскочила на ноги и наблюдает за мной с любопытством кролика, который не уверен, что только что столкнулся с хищником. День вокруг меня прояснился, а неестественная темнота рассеялась.

Я отвернулась и вскочила на ноги.

— Извини, я…

— У меня есть решение, Эска. Хотя я не уверена, что оно тебе понравится. — Сильва стояла поодаль, настороженная и напряженная.

Я горько усмехнулась. «Если ты посоветуешь мне снова забеременеть, я, пожалуй, предпочту предстать перед палачом». Жалкая попытка пошутить.

— Нет. Я предлагаю тебе работу. Моя мать предлагает тебе работу. Приступать немедленно. Как городской чиновник, ты будешь защищена, независимо от того, какие преступления возложат на тебя терреланцы.

— Я согласна! — Чрезмерное рвение всегда было одним из моих недостатков. Я тогда еще даже не знала, что за работа меня ждет, но знала, что мне нужна защита, которую она мне обеспечит. Я не была готова противостоять Террелану в одиночку. Я была недостаточно сильна.

Сильва слегка вздохнула.

— Моей матери нужен охотник за реликвиями. Кто-нибудь, кого она могла бы отправить на поиски предметов, которые она хотела бы вернуть. Предметов, которые, по ее мнению, слишком могущественны, чтобы оставлять их лежать где попало, пока их не найдут другие. Это часть ее ответственности перед миром, как последней из Ранд. Защитить мир и всех вас от артефактов, оставшихся после ее войны с Джиннами.

Если бы она уже не убедила меня в этом, предложив защиту, одного упоминания о силе, несомненно, было бы достаточно, скрепить сделку. Я уже спрашивала себя, сколько из этих могущественных артефактов я могла бы забрать себе, чтобы обратить их силу против моих врагов. Возможно, Сильва и ее мать нашли бы кого-нибудь более подходящего, если бы знали, что я планирую сделать, как только соберусь с силами, чтобы подкрепить свои угрозы.

— Почему бы не послать тебя или Коби? — спросила я. — Зачем для этого понадобилась я?

— Потому что ты расходный материал. — Должна признаться, я даже не заметила, что Хардт стоял неподалеку и подслушивал наш разговор. Для такого крупного мужчины он мог двигаться бесшумно, когда хотел. Я почувствовала необъяснимый гнев на него, как будто он вторгся во что-то личное, интимное. Но его обвинение требовало ответа, и я обратила свой тяжелый взгляд на Сильву.

Она солгала мне.

— Вовсе нет, — сказала она, покачав головой. — И, на самом деле, большую часть времени тебя будет сопровождать моя сестра, Коби. Из моих братьев и сестер она лучше всех подходит для этой задачи. Она сильнее, чем кажется, и никогда не попадала в ситуацию, из которой не смогла бы выбраться. — Я встречалась с Коби всего один раз в свой первый день на Ро'шане, но она выделялась, как сломанный нос. Мне было интересно, каково это — провести время с пахт и той дочерью Ранд, которая не Сильва. Я бы солгала, если бы сказала, что не ждала этого с нетерпением. Не многие из тех, кто знает Коби, признались бы, что с нетерпением ждут возможности провести с ней время.

— Значит, она не расходный материал? — настойчиво спросил Хардт. Он был неумолим, когда на него находило настроение, и чрезмерно опекал меня, даже после того, как я отказалась от его племянницы.

Сильва покачала головой:

— Эска — Хранитель Источников. И они ценны даже для моей матери.

Я не люблю, когда разговаривают обо мне. Это похоже на проявление неуважения, как будто я все еще ребенок, и взрослые спорят о том, что мне следует делать, думать или кем быть. «Эска, — сказала я, и мой голос прозвучал резко даже для моих собственных ушей, — сидит прямо здесь. Я прекрасно могу слышать вас обоих и разговаривать с вами обоими». Сильва склонила голову и извинилась, но Хардт просто скрестил руки на груди и прислонился к внешней стене нашего маленького дома, пристально глядя на нас.

— Вот почему мы здесь, так? — спросила я. — Над руинами Пикарра. Поблизости нет других городов. Торговать не с кем.

— Ты, наверное, удивишься, — улыбнулась Сильва. — К завтрашнему утру к нам будут стекаться повозки и торговцы. Но они и близко не подойдут к руинам города. Со времен войны у них дурная репутация. Там полно ловушек и существ не из этого мира.

Так вот оно что. Им нужен был кто-то, кто мог бы обходить магические ловушки, избегать разломов реальности и сражаться с существами из Другого Мира. Им нужен был Хранитель Источников, обученный сражаться, и в моем лице у них был могущественный специалист. Я могла только надеяться, что они дадут мне инструменты, необходимые для выполнения этой задачи.

ДОМОЙ! мысленно закричал Сссеракис, напоминая мне еще раз, что я обещала отправить ужас обратно в Другой Мир, как только внутри меня появится Источник демонологии. Я вздрогнула от шума в голове и уверена, что Хардт и Сильва это заметили.

— Ты в порядке? — спросила Сильва, нахмурив брови, что сделало ее еще красивее.

Я проигнорировала вопрос:

— Когда мне идти вниз?

— Немедленно. Коби уже спустилась на разведку и немного побродила по окрестностям, но она не подойдет слишком близко к руинам, пока не будет тебя.

— Я тоже иду. — Голос Хардта, грохочущий и хриплый.

Сильва открыла рот, чтобы что-то сказать, но Хардт ее оборвал

— Я иду, Эска. Держу пари, как и сумасшедший старик. — Он перевел взгляд темных глаз на Сильву. — Не пытайся нас остановить.

— Я и не мечтала об этом. Флаер вылетит в полдень. — Она указала на юг, где должно было быть солнце. У нас было самое большее пару часов. — Не опаздывайте.

Как только Сильва ушла, я встала, полная решимости подготовиться. У меня было мало вещей, но я привыкла носить платье почти каждый день, а там, куда мы собирались, оно бы просто мне мешало. Я переоделась в ту одежду, в которой тренировалась, — крепкие брюки и соответствующая ей рубашка, а сверху кожаная куртка. Это не были настоящие доспехи, но они могли обеспечить некоторую защиту. Проходя мимо Хардта, я остановилась, не в силах сдержать свой язык.

— Ты не должен быть таким грубым по отношению к ней. — Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла их остановить.

Он просто рассмеялся надо мной, в его глазах появилось немного веселья:

— Ну, не реке называть море мокрым.

Я ударила его по руке, и он тут же отбил удар. Как всегда, я получила худшую часть этого обмена.