Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Глава 30

— Кошмар! — Джинн каким-то образом превратил это слово в убийственное обвинение.

Сссеракис поднялся из тени, черный бесформенный силуэт, казавшийся таким неуместным на фоне огненного пейзажа. Ужас не столько обретал форму, сколько содрогался, словно не мог определиться со своим внешним видом. Признаюсь, я испытала облегчение и радость, увидев Сссеракиса. Ужас безжалостно терзал меня, питался моими страхами, вызывал у меня гнев, чтобы напугать других, но мне его не хватало. Мне не хватало его общества, его холодной уверенности. Его силы.

Пламя Джинна становилось все ярче, пока я не почувствовала его жар даже за полдюжины шагов от себя:

— Лживая мерзость, тебе здесь не рады. Покинь это место.

Сссеракис, казалось, бурлил, и я ощущала его гнев, как свой собственный. Мы снова соединились, наши тени слились в одну чернильную субстанцию, которая казалась слишком реальной, чтобы быть тенью. Это тело принадлежит мне, Джинн. Я предъявил на него права. Тебе здесь не рады.

Джинн начал кружиться и снова превратился в огненный вихрь. «Я уничтожу твою сущность, как мы должны были сделать в момент вашего сотворения». Его голос становился громче по мере того, как вихрь увеличивался в размерах. Пламя. Ревущий ад. Огонь, с которым давно уже не было никакой надежды справиться.

Сссеракис рассмеялся, холодный как лед и несущий в себе всю угрозу клинка убийцы. Ты стал слабее, Джинн, а я стал сильнее, чем когда-либо снилось любой Ранд.

У меня никогда не получалось стоять в стороне, пока другие решают мою судьбу. Я шагнула вперед, вставая между двумя монстрами. «Это мое тело! И никому из вас в нем не рады. Может, я и на грани смерти, но я скорее увижу, как вас обоих изгонят, чем позволю вам причинить кому-нибудь вред моими руками». Должна признаться, я понятия не имела, как подкрепить свою угрозу. Запертая в короне, я не имела доступа к источникам внутри своего желудка, и я сомневалась, что удар по огненному торнадо принесет хоть какой-то эффект, кроме того, что обожженные руки станут еще хуже. Кроме того, какой толк от того, что я побью Джинна здесь? Нам нужно было найти способ вернуться в мое тело.

Из Джинна высунулась огромная рука и схватила меч, все еще воткнутый в землю. В следующее мгновение вырвалась другая и схватила молот. Сссеракис повернулся ко мне, чернильная тень, бурлящая в ожидании.

Ты была вытеснена из твоего тела, Эскара. Джинн наполнил твое тело огнем и охватил весь мир пламенем. Внезапно я увидела свое тело в короне Вейнфолда, окруженное горящими руинами Пикарра. Пламя распространялось, с каждым мгновением становясь все сильнее и жарче, по мере того как Джинн вливал все больше и больше своей силы в мое слабеющее тело. Но я — то, что тебе нужно. Я пробил себе дорогу сквозь его защиту. Никто из нас не сможет вернуть твое тело в одиночку, но вместе…

Ужас был прав. Даже направляя бо́льшую часть своей силы через мое настоящее тело, Джинн был слишком силен для нас. В конце концов, это был бог. Ослабленный бог, но все же бог. Он выдернул свой огненный меч из земли, готовясь взмахнуть им и прикончить нас обоих.

Сссеракис понял, в какой момент я согласилась, даже без слов. Чернильная тень накрыла меня, проникла в меня, заполнив и окружив чернотой, которая никоим образом не была естественной. В тот момент, когда меч Джинна ударил, из моей правой руки вырвались щупальца, обвились вокруг лезвия и затвердели, остановив меч, и в этот момент я увидела что-то в огненном вихре. Я не знаю, как именно, но я увидела, что он заколебался. Я увидела, как Джинн усомнился в себе. Бог проявил слабость.

Тень продолжала клубиться вокруг меня, вытекая из моей кожи, окружая меня и поднимая ввысь. Я обнаружила, что нахожусь в коконе тьмы, который подчинялся моей воле. И более того, я снова почувствовала силу Источников внутри себя. Мост, который Сссеракис построил между моим миром и этим, позволил моей силе пересечь барьер между мирами. Дугомантия, кинемантия и леденящие тени — все это подпитывалось страхом, которым я кормила Сссеракиса в течение нескольких месяцев. Я не знала, хватит ли этого, чтобы победить Джинна, но я точно знала, что у меня не было другого выбора. Не было другой возможности. Чтобы вернуть то, что осталось от моего тела, чтобы защитить Ро'шан и ребенка, которого я там оставила, мне придется сразиться с богом огня. И я не могла позволить себе проиграть. Ради Кенто я должна была изгнать бога из себя.

Джинн отдернул меч, вырывая лезвие из наших теневых рук, и в то же время высоко поднял молот. Теневая фигура двигалась неуклюже, медленно и неповоротливо, поэтому мы подняли руку, создав щит из кинемантической энергии как раз вовремя, чтобы отразить удар молота. Насколько нам было известно, раньше такого никогда не удавалось никому из кинемантов — создать физический энергетический щит, за которым мы могли бы держаться. Но у нас не было времени оценить это открытие. Другой рукой мы посылали зазубренные черные шипы, вылетающие из бурлящего теневого бассейна под нами. Они проникали в самое сердце огненного шторма, и мы призвали Источник дугомантии, чтобы послать вслед за ними молнию. Нанесла ли атака какой-либо урон Джинну, мы не могли сказать. Вихрящийся огонь пожирал темные шипы, пока они не растворились в свете, а магма, капающая с молота, разъедала кинемантический щит.

Джинн нанес удар своим мечом, и мы отскочили в сторону, уходя от удара, теневой кокон вокруг нас поглотил силу и, обернувшись вокруг клинка, крепко его удержал. Но это тоже сыграло на руку Джинну. Огненный вихрь приближался, разгораясь ярче и жарче, чем раньше. Пламя разорвало наши тени на части, сорвало с нас форму, рассеяло и превратило в ничто. Мы закричали от жгучей боли, вызванной пламенем, и желали, чтобы ледяные тени изверглись вокруг нас, оттесняя вихрь и замораживая магму, формирующуюся под нами.

Подобно сотням цепких рук, мы заставили тени высунуться из черного озера, схватить Джинна, вцепиться в его руки и оружие, заморозить все, что они могли. Мы услышали вой Джинна, и он на мгновение отступил, вырвал меч из нашей хватки, а затем одним молниеносным ударом рассек все тени. Молот последовал за мечом и снова обрушился на нас. Мы подняли обе руки как раз вовремя и окутали оружие массой чернильной тьмы, замедляя удар как раз перед тем, как он обрушился на наше тело в центре тени. Я чувствовала, как из молота сочится жар магмы, пожирая наши тени, даже когда мы пытались его заморозить.

Позволь мне заняться защитой. Делай то, что у тебя получается лучше всего, Эскара. Будь оружием. Атакуй!

Я приняла совет Сссеракиса близко к сердцу. Раньше мы действовали как единое целое, и вся мощь ужаса была передана в мое распоряжение. Но я все еще изучала эту силу, стараясь понять, что я могу с ней делать и как. У меня было мало времени, чтобы чему-то научиться, поскольку бо́льшая часть моего внимания была сосредоточена на том, чтобы помешать Джинну превратить нас в горящие угли. Я перестала защищаться и позволила Сссеракису прикрывать нас, как только он мог. Я атаковала!

Я приказала зазубренным темным шипам высунуться из бассейна под нами и пронзить вихрь в сотне мест, затем послала кинемантический заряд в каждый шип и взорвала их все. Тысячи ледяных осколков разорвали массу кружащегося огня. Я не была уверена, находился ли Джинн внутри вихря или он и был вихрем, но я не видела другой цели, поэтому направила туда всю свою силу, какую только могла собрать. Джинн снова замахнулся на нас, меч испускал такой яркий свет, что на него было больно смотреть. Я проигнорировала удар и доверила Сссеракису защищать нас, и древний ужас выполнил свою часть сделки, блокируя удар меча, даже когда я посылал ледяные молнии в сердце вихря.

Джинн пошатнулся, вихрь отступил, и я увидела, как он замедлился. На мгновение, всего на одно мгновение, я позволила себе поверить, что мы побеждаем. В битве такие моменты — самое опасное, что может испытать воин. Ужас от падающего меча, боль от рассеченного ребра, гордость от хорошо нанесенного удара — это то, что воин может позволить себе почувствовать. Бояться хорошо, потому что это помогает нам переступать границы дозволенного. Боль полезна, она позволяет нам понять, где наши слабые места. Гордость подталкивает нас к тому же, к вечной погоне за следующим удачным ударом. Но вера в то, что ты побеждаешь… В тот момент, когда ты позволяешь себе так думать, ты забываешь ожидать следующей атаки. И чаще всего именно эта атака решает исход битвы.

Я почувствовала, как земля задрожала под нами, и кокон тьмы вокруг меня затвердел всего за мгновение до того, как вокруг нас взметнулись столбы расплавленной магмы. Крик был не мой. Хотела бы я, чтобы это был мой крик. Какая-то часть меня всегда верила, что Сссеракис непобедим, что он неподвластен боли и поражению. Крик ужаса, полный агонии, доказал обратное, и моя вера в то, что мы можем победить, превратилась в убийственную уверенность в том, что мы проиграем. Наше теневое тело сгорело в порыве огня. В панике я приказала массе теней распространиться позади нас и оттащить наше тело подальше от извергающегося столба пламени. Я и не знала, что умею это делать; я считала наше черное тело неуклюжим, но, по правде говоря, я просто понятия не имела, как им пользоваться. Оно было неуклюжим, это правда — темный сгусток пульсирующей тени, — но оно было быстрым, когда нам это было нужно, хотя оно могло двигаться только вдоль теней, которые мы посылали. Я решила не попадаться на ту же атаку во второй раз и разослала теневые щупальца во все стороны, выжидая момента, когда нам нужно будет передислоцироваться на более выгодную позицию.

Джинн снова набросился на нас, и мы снова обменялись ударами. Я не могу сказать, причинила ли я хоть какой-то вред этому существу; каждый раз, когда я разрушала вихрь, пусть даже совсем немного, он вспыхивал еще сильнее и кружился еще быстрее, чем раньше. Я чувствовала, что мы, со своей стороны, слабеем. И дело было не только в Сссеракисе; есть предел тому количеству энергии, которое Хранитель может извлекать из Источника до того, как тело начнет отвергать Источник, и я черпала силу из тела, которое находилось в другом мире. Мы уклонялись от атак Джинна так же часто, как и блокировали их, и дважды я отступала, а затем бросала дальнобойные теневые дротики в вихрь, пытаясь проникнуть в самое сердце бури.

Что ты делаешь, Эскара? Нас побеждают. Мы не можем надеяться убить эту тварь здесь, а ты слишком быстро истощаешь мои силы. Нас удерживает здесь воля Джинна, однажды я прорвался сквозь нее, когда он отвлекся, но его стены стали крепче. Отвлеки его снова, и я перенесу нас обоих обратно в твое настоящее тело. Я услышала усталое разочарование в словах Сссеракиса и почувствовала, как каждое движение становится все тяжелее и медленнее. Мы быстро терпели неудачу, а Джинн, казалось, становился только сильнее.

Сссеракис был прав. Все мои атаки только заставляли Джинна сильнее сосредотачиваться на нас, тогда как на самом деле мне нужно было его отвлечь. Мы не могли надеяться победить такое существо в мире, который оно само создало, там, где сам мир вокруг нас подчинялся его воле. Мне в голову пришла мысль, в голове сформировался план, и я посмотрела назад, на замок из стекла и огня. Дом Джинна внутри его дома. Ухмылка, которую я позволила себе, была злорадной, как у ребенка, радующегося мысли о том, чтобы опрокинуть чужую башню из кубиков. Я выпустила множество щупалец, извивающихся по растрескавшейся земле, пока они не достигли жилища Джинна, а затем потащили нас за собой. Так быстро передвигаться довольно сложно, и я на мгновение почувствовала головокружение.

Джинн на мгновение замер в нерешительности. Возможно, он решил, что я расставляю какую-то ловушку. Этого колебания мне было достаточно. Я выпустила сотни густых темных плетей в сторону замка, хватаясь за каждую его частичку, за какую только могла. Жар, пульсирующий в жилах здания, заставил Сссеракиса зашипеть от боли, но ледяная тень устояла. Я увеличила силу ужаса с помощью собственной кинемантии, и мы потянули за кости замка.

Джинн слишком поздно понял, что мы делаем. Он погрузился в землю и поднялся рядом в струе огня, но к тому времени стекло, удерживавшее огонь, начало трескаться. С последним оглушительным треском большая часть здания разлетелась вдребезги, из нее хлынул расплавленный огонь. Вейнфолд взревел от гнева и отбросил нас в сторону своим молотом, прежде чем броситься к замку и направить свою волю на его восстановление. Отвлекающий маневр, и это все, что было нужно Сссеракису. Я почувствовала, что мое сознание оторвалось от окружающего мира, а зрение начало меркнуть. Победа. Нет. Мы не выиграли, мы проиграли. Эта мысль была горькой. Мы убегали, избитые и окровавленные. Еще одно поражение легло к моим ногам.

Что-то меня схватило. В этом не было ничего материального, ничего, что я могла бы по-настоящему объяснить, но Джинн каким-то образом схватил мое сознание, и я почувствовала, что разрываюсь между двумя силами. Сссеракис отчаянно тянул меня обратно в мое настоящее тело, а Вейнфолд отказывался меня отпускать; один пылал, как солнце, другой был холоден, как ледяная смерть. Но для Джинна было уже слишком поздно, Сссеракису помогала притяжение моего тела, и я почувствовала, что ускользаю из этого огненного мира.

Я почувствовала, что Джинн смеется надо мной, не испытывая ни гнева, ни досады. «Я запомню твое имя, Эскара Хелсене». Вся моя жизнь была не более чем мгновением для существа, столь древнего, как Вейнфолд. Он мог ждать столько, сколько потребуется, пока другой человек, достаточно глупый, не наденет корону. Конечно, для меня не имело значения, запомнил ли он мое имя. Возможно, я и вырвалась из лап Джинна, но даже это была пустая победа. Все, чего мне оставалось ждать, — боль, и тело, настолько израненное, что мне повезет, если я переживу этот день.