Третий флот (СИ)

Глава 25

Получается, Раджа Тенга добрался до Китая.

Наполеон в сердцах выругался.

В Малакке бывшего правителя так и не нашли. Нагари Сембитлан, несмотря на любые посулы и обещания, его также не выдали (говорили, что нет его у них). В Проливе постоянно крейсировали пираты и Ударная Эскадра, останавливали все подозрительные корабли. Но Раджи Тенги и след простыл. Была надежда, что проклятый вечный враг где-нибудь сдох…

Но в империю Мин ведет много дорог. Или это не сам Тенга, а кто-то другой пожаловался на Сингапур. И вот империя идет защищать союзную Малакку.

Судя по сообщению вестников, счет шел уже на часы — Золотой флот Чжэн Хэ двигался со стороны Палембанга. Минцы выбрали не привычную дорогу вдоль континента, а шли «островным путем» (тем самым, которым и сам Наполеон оказался здесь, в Нусантаре). Наверное, именно поэтому о приходе карательной экспедиции никто не сообщал.

«Ну, почему сейчас⁈ — генерал воздел глаза к небесам. — Зима ведь, ветра встречные дуют, трудно, долго. Они же несколько месяцев сюда, наверное, шли…».

Да, что уже возмущаться… Действовать надо.

— Гонцов во все форты: выдвигаться в Цитадель. В каждом форте оставить по две роты, но, чтобы эти гарнизоны в любой момент могли отступить. Пушки вывозить сюда. Все. Белому Кую: пусть выводит корабли в море. До единого! И ждет меня.

На море Ударная Эскадра почти бессильна. Гонец толком не сказал, сколько кораблей у Чжэн Хэ, но выходило, что явно больше, чем было в прошлый раз. Так что вступать в бой Белый Куй не будет (да и пушки почти все сейчас на острове). Но корабли надо вывести из Скалистой гавани. Чтобы спасти. Увести на запад, может быть, найти союзников (хотя, Наполеон сильно сомневался, что хоть кто-нибудь решится выступить против Китая).

На море у них шансов нет, но вот на суше! Ничего особенного про китайскую пехоту Наполеон не слышал. Так что он сдаст гавань без боя. Форты — по ситуации. Если враг распылит силы на все крепости — то пусть роты сражаются. В противном случае — прорываются в Цитадель. И вот тут минский десант будет уничтожен!

«Возникнет патовая ситуация: суша — моя, а море — за Чжэн Хэ, — рассуждал генерал. — Что делать дальше? Подскажет ситуация. Но, если грозные баочуани возьмут остров в долгую осаду — это будет конец…».

Ладно! Осада еще не началась. Значит, есть много вариантов. Возможно… Возможно, даже бескровный! Оставив офицеров готовить Сингапур к обороне, Наполеон поскакал на юг. И вытребовал себе недофрегат — единственное судно, с которого пушки не снимали.

Ри Чинъён без суеты вывел своего любимца в открытое — и весьма неспокойное! — море. От берега до берега — по всему Проливу ни одного суденышка. О приближении Золотого флота слышали уже все, так что даже рыбаки укрылись в лабиринте островков. Недофрегат встал примерно в 20 ли к юго-востоку от Скалистой гавани — и пошли часы тягостного ожидания.

Уже близился вечер, когда из серости сумерек и пелены дождя начали выступать еле приметные силуэты кораблей, распустивших свои ребристые паруса.

«Господи, какие же они огромные! — Наполеон едва сдержался от того, чтобы перекреститься. Баочуани по-прежнему поражали его воображение и подавляли волю. — Вот на этих-то судах можно отправиться куда угодно…».

Одинокий недофрегат, ставший вдруг таким маленьким и хрупким, разразился многоголосьем рева труб и грохота барабанов.

Переговоры!

Многочисленные корабли самых разных размеров приближались, обретали всё более реальные очертания, обступали странное в этих морях суденышко… Фитили дрожали в руках устрашённых Псов, но канониры не собирались сдаваться без боя. Однако… Золотой флот не атаковал.

— Я хочу говорить с Чжэн Хэ! — кричал Наполеон с борта, презрев опасность помереть от шальной стрелы. — Но на моем корабле!

Разумеется, идти на «Драгоценность» означало однозначный плен и конец всему. На фрегате можно будет поговорить. Но рискнет ли Чжэн Хэ?

…— Я предупреждал тебя: не трогать Малакку, — устало пробасил адмирал Золотого Флота.

Чжэн Хэ согласился взойти на борт флагмана Ударной Эскадры только с полусотней мечников. Наполеон согласился — пятьдесят даже самых невероятных бойцов фрегат не захватят. А брать в плен адмирала он тоже не планировал.

Евнух пришел на переговоры с лицом, полным скепсиса. Но и злобы, агрессии в нем Наполеон тоже не заметил. Человек просто пришел сделать свою работу.

Уничтожить Сингапур.

— Мы и не собирались ее трогать. Знал бы ты, сколько и чего мне пришлось от них терпеть… Впрочем, я не для оправдания сюда пришел. Нет смысла в тысяче объяснений, если решение уже принято.

Наполеон предложил Чжэн Хэ кресло и сам сел напротив.

— Эта война не станет для тебя легкой, адмирал. Я надеюсь, готовясь к ней, ты изучил врага. И ты знаешь, насколько мы сильны. Хотя бы, примерно. Ты никогда еще не встречался с настолько сильным противником. Возможности нашего оружия ты уже видел. Теперь его у нас намного больше. Наверное, ты даже сможешь победить. Но поверь, от твоей армии и от твоего Золотого флота мало что останется.

— Выглядит так, будто, ты мне угрожаешь, — прогудел Чжэн Хэ, набычившись. За эти годы он заметно сдал, но выглядел всё еще могучим здоровяком.

— Нет. Просто обрисовываю ситуацию. Я не хочу с тобой воевать. Более того, планирую договориться.

Наполеон глубоко вдохнул.

— Дай нам уйти, Чжэн Хэ.

Китайский адмирал коротко хохотнул в удивлении.

— Ты не поверишь, но я и сам собирался это сделать. Уйти со всем флотом и армией. Собирался сделать это через несколько месяцев, но готов через пару недель. Дай нам собраться, отдохни еще немного в Палембанге — и ты займешь Сингапур без единой пролитой капли крови! Поверь, это ценная добыча даже без нас. За эти годы мы возвели на острове целую серию водохранилищ, увеличили производство риса втрое. Построены отличные укрепления, множество мастерских. Но самое главное — это центр торговли! Две гавани, множество причалов, сухие доки, сотни складов, обустроенные рынки. Через остров проходят товары на сотни даней серебра ежемесячно.

Наполеон почувствовал себя торгашом, расхваливающим товар, и стыдливо смолк. Сингапур — это не товар. Это мечта, которую он воплотил с нуля… Но что делать, если мечты меняются?

— А иначе? — сухо бросил евнух-адмирал.

— А иначе — война. Тяжелая, непростая. При самом лучшем исходе, у тебя останутся ошметки твоих нынешних сил. Остров превратится в пепелище. А ты вернешься в империю, чтобы недобитые нами баочуани продолжили догнивать под Южной столицей.

Помрачневший Чжэн Хэ надолго задумался. Наполеон думал, что китаец приценивается, обдумывает выгоды с получения опустевшего Сингапура… А тот вдруг спросил:

— А куда ты собираешься уйти?

— Мир велик, — улыбнулся генерал. — Не знаю, помнишь ли ты нашу прошлую беседу… Но я рассказывал тебе о нем. Что за Индией, Аравией и Африканским Рогом есть еще огромные земли. Есть великий остров Мадагаскар. За черным континентом — новый океан и новые земли…

— Я очень хорошо запомнил твой разговор, генерал Ли, — остановил его Чжэн Хэ и снова смолк, подперев кулаком мясистую щеку.

Потом медленно встал, заставив страдальчески заскрипеть ротанговое кресло.

— Жди, генерал. Мне надо посоветоваться с моими людьми.

Недофрегат все еще стоял без парусов, полуокруженный двумя десятками кораблей. Конечно, не все они были «Драгоценностями». Таковых капитан Ри Чинъён насчитал восемь или девять. Самый огромный из баочуаней — флагман Чжэн Хэ с цветистым наименованием «Вечная Весна Неба» — тяжко перекатывался на волнах прямо по носу. Гигантской тушей быка нависая над собачонкой-фрегатом.

— Надо бы распускать паруса, — Ри Чинъён обратился к генералу со странным смешком. — Пока мы ветер поймаем, пока с места сдвинемся — нас тридцать раз потопят.

— Не надо, — остановил соратника Наполеон. — Главное, пусть канониры фитили держат наготове.

Тягостная тишина висела на корабле. Все ждали, что в недрах Золотого флота вот-вот заиграют воинственные сигналы — и вся эта армада ринется на бедный-несчастный недофрегат. Да и сам генерал этого опасался: все-таки уничтожить главнокомандующего перед сражением — очень заманчивая идея. Но что-то в словах адмирала, а еще больше — в его странном молчании — заставляло Наполеона ждать.

— Лодка!

Вычурная, богато изукрашенная лодка адмирала снова вынырнула из-за жирного бока баочуаня и направилась к недофрегату.

«По крайней мере, это не атака!».

— Я поговорил со своими советниками, — без предисловий начал евнух-адмирал, едва забрался на палубу. — Они все не хотят терять людей и корабли. Им не нужен сгоревший остров. Но еще больше они не хотят возвращаться на верфь Лунцзян, где мои корабли окончательно догниют. Тут ты попал в точку, генерал Ли. То, что тебя окружает — это всё, что осталось от великого Золотого флота: восемь баочуаней, шесть боевых фучуаней и меньше десятка морских грузовозов.

Чжэн Хэ замолчал, расправив массивные плечи и засунув большие пальцы обеих рук за широкий пояс.

— Я не буду вести с вами войну при одном условии: ты возьмешь нас с собой в свой поход. Ты покажешь мне тот мир, про который рассказывал…

…Зал приемов гудел. Никогда он еще не вмещал столько людей, и никогда еще эти люди с такой тревогой не поглядывали друг на друга. Все высшие офицеры Армии Старого Владыки и Ударной Эскадры, плюс специально приглашенные отдельные ротавачаны, Полукровка с двумя помощниками, Толстяк с выводком из шести чиновников, несколько местных старост… Но и это не всё! По правую руку расселись более двадцати китайцев: самолично Чжэн Хэ, командиры-шаоцзяни, капитаны и какие-то чиновники-шэньши. С Чжэн Хэ из империи выехал целый отряд таких чиновников (все — евнухи и, что удивительно, многие — мусульмане). Наполеону даже казалось, что адмирал заранее планировал внезапный «уход со службы» и забрал с собой всех своих.

Недоверчивые взгляды простреливали помещение насквозь. Конечно, в Сингапуре новость о том, что войны не будет, все без исключения встретили с радостью. Но, конечно, сомнения остались. По обе стороны. По счастью, между Армией Старого Владыки и Золотым Флотом не было пролито крови, так что больший препятствий нет. Доверие — дело наживное.

Суть предстоящего разговора более-менее знали уже все. Наполеон не мог скрыть своего счастья, когда Чжэн Хэ сам предложил поучаствовать в будущем походе. Если честно, только теперь эта кампания и обрела реальные черты. Ибо без океанских громадин-баочуаней генерал не знал, как доставить Армию… хотя бы, в Индию. Большая часть Ударной Эскадры просто не осилит прямой переход через Бенгальский залив. Придется долгие месяцы тащиться вдоль побережья… А это земли многих государств, среди которых грозная Аютия — далеко не самая грозная. У всех них есть свои флоты — и не факт, что в итоге до Индии доберется значительная часть его сил…

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить самое важное! — громко сказал (почти выкрикнул) Наполеон, чтобы притушить общий гомон. — Благодаря поддержке Золотого Флота и адмирала Чжэн Хэ, поход сил Пролива в Индию состоится! Причем, состоится в ближайшие месяцы. Двадцать три имперских судна возьмут на борт большую часть нашей Армии и потребных материалов. Нам достаточно отобрать восемь-десять наших кораблей, что покрупнее. Сиятельный Чжэн Хэ и его капитаны уже бывали на Цейлоне, куда мы держим путь, так что помогут нам своими знаниями. Детали нашего сотрудничества мы еще обсудим отдельно, пока же хочу сказать следующее: наша непобедимая Армия в союзе с таким же непобедимым флотом вместе станут такой силой, которую в этом мире не сможет остановить никто!

Произнося эти слова, Наполеон внутренне ликовал. И понимал, что его чувства видны окружающим. Впрочем, он и хотел на этой встрече больше делиться впечатлениями, нежели говорить о конкретных делах…

— Сиятельный! — командующий Эскадры Белый Куй попросил слова.

— Да.

— Я правильно понял, что наша Эскадра в этом походе не участвует?

— Большая ее часть. «Черепахам», паноксонам и многим другим не преодолеть большого открытого моря.

Куй только молча кивнул. Лицо его выглядело суровым. А руку уже тянул Гото Арита.

— Решено ли уже, когда начнется поход?

— Я хочу успеть всё подготовить до конца весны.

— Когда мы планируем вернуться?

«А торжественность момента тает на глазах» — вздохнул Наполеон. И твердо произнес:

— Мы не вернемся.

Вся левая половина зала ахнула. Кажется, один только Гванук не округлил глаза, не заохал, а лишь криво ухмыльнулся.

— Как? Почему⁈

— С Золотым Флотом у нас появились новые возможности. И новые цели. Они более масштабны и величественны — цели, достойные нашей Армии… А еще я хочу вам напомнить, что такое Армия. Армия всегда выполняет приказ своего командира, а не задает вопрос «почему?». Или, хотя бы, сначала выполняет, а потом уже задает вопрос.

Левая сторона смущенно притихла.

— Вы, здесь собравшиеся, все не раз сталкивались с такими моими решениями, которые вызывали у вас сомнения. Вопросы. Недоверие. Подвел ли я вас хоть раз?

Полковники и ротавачаны опустили головы. Всем стало нестерпимо стыдно. Но наступившую гробовую тишину (китайцы тоже замерли, удивленно разглядывая левую половину — им здесь всё было непривычно и в новинку) прорезал один голос:

— Я не согласен!

Это был толстяк Ивата. Он даже встал, неуклюже исполнил почтительный поклон, но, разогнувшись, повторил:

— Не согласен! Нельзя! Сиятельный, — Даичи Ивата закашлялся от волнения, его круглое лицо наливалось кровью. — Каюсь, я не верил твоим лучезарным проектам, когда мы появились в Нусантаре. Но ты совершил невозможное. Наш Сингапур — это идеальное царство, у которого невероятные перспективы!.. И я не только о торговле! Наш остров — зерно великого будущего. Как можно его бросать… Я никуда не поеду!

Тяжело дыша, почти задыхаясь, расчувствовавшийся казначей плюхнулся в свое кресло.

— Есть еще кому сказать?

Медленно, но непреклонно встал Ли Сунмон. Безупречный Ли был сосредоточен и спокоен — и Наполеон понял, что дело плохо.

— Ты совершенно прав, мой генерал. Мы Армия. Армия должна исполнять приказ своего генерала. Особенно, если тот заслужил ее доверие… Поэтому я прошу принять мою отставку.

И сел. Вот взял просто и сел! Ничего не объясняя!

— Может, добавишь хоть что-нибудь? Причина отставки?

— Я останусь на острове и буду по мере сил спасать то, что ты здесь создал, мой г… сиятельный. Лучше Иваты я не опишу наш Сингапур. Просто постараюсь это сохранить.

Красиво… Наполеон с невольным восхищением посмотрел на своего лучшего командира. Но делать-то теперь что? Надо сбавить градус, после Ли Сунмона все начнут делать тоже самое…

— Гванук?

— Веди нас, генерал! Это мир оказался слишком огромен, а мы еще так мало земель успели покорить! Головорезы не боятся идти дальше!

— Арита?

— Если честно, мне осточертело быть комендантом. Если ты пообещаешь мне, что я и мои бойцы снова станут настоящими воинами — мы пойдем с тобой хоть на край света!

«Я запомню это, мой гордый самурай» — улыбнулся Наполеон. И воздел руки, требуя тишины.

— Мнения разделились. Я принял решение: мы не бросим Сингапур. Здесь останется необходимая для управления администрация, которую возглавит Даичи Ивата. Также останется и гарнизон. Но только столько солдат, сколько я укажу. Господа полковники, вы можете отбирать желающих или метать жребий, если не удастся распределить солдат добровольно. Но, покуда никто не уехал — мы все служим в одной Армии. А значит, с завтрашнего дня все — ВСЕ — начинаем подготовку к западному походу! К маю Девятого года мы должны быть готовы выступить!

«К маю 1427-го» — добавил Наполеон про себя.