Тайна из тайн

ГЛАВА 73

Нужно поторопиться,подумал Лэнгдон, пока лимузин поднимался по крутым серпантинам через парк Хоткова. Дипломатическая резиденция в районе "Прага-6" находилась в нескольких минутах езды, и ему отчаянно хотелось узнать как можно больше о книге Кэтрин и её открытии. До того как мы встретимся с послом,думал он, всё ещё не зная, кому можно доверять.

Кэтрин продолжила: "В модели нелокального сознания ваш мозг — это своего рода приёмник, улавливающий сознание, и, как любой радиоприёмник, он постоянно бомбардируется множеством волн. Поэтому легко понять, почему в приёмнике есть регулятор настройки — механизм, позволяющий выбрать, какую единственную частоту мы хотим получить. Сам радиоприёмник способен принимать все станции, но без возможности фильтрации входящих частот он бы воспроизводил их все одновременно. Человеческий мозг устроен так же: в нём есть сложная система фильтров, предотвращающая перегрузку сознания от избытка сенсорных стимулов... чтобы оно могло сосредоточиться лишь на узкой полоске универсального сознания".В этом есть логика, подумал он. Наше восприятие света и звука фильтруется.

Лэнгдон знал, что большинство людей не осознают, что воспринимают лишь крошечную часть доступного диапазона частот и электромагнитного спектра; остальное проходит мимо нас, за пределами наших "настроечных регуляторов".

"Избирательное внимание — яркий пример мозговой фильтрации", — сказала Кэтрин. — "Это называют 'эффектом коктейльной вечеринки'. Представьте себя на многолюдной вечеринке: ваш мозг сосредоточен только на словах собеседника — но вот вам становится скучно, и внимание легко переключается на более интересный разговор в другом конце зала. Этот механизм позволяет отфильтровывать фоновый шум и не перегружаться каждым звуком в пределах слышимости".

Совещания преподавателей,подумал Лэнгдон, часто ловивший себя на том, что слушает музыку с улицы, пока коллеги обсуждают учебные планы.

"Привыкание — ещё один вид фильтрации", — продолжила Кэтрин. — "Повторяющиеся сенсорные сигналы блокируются мозгом настолько эффективно, что вы буквально перестаёте слышать гул кондиционера или чувствовать очки на носу. Этот фильтр настолько мощный, что мы можем искать по всему дому очки, которые буквально перед глазами, или телефон, зажатый в руке".

Лэнгдон кивнул. Он не ощущал часов Mickey Mouse на своем запястье уже десятки лет.

Концепция "фильтрованной реальности", знал он, была повторяющейся темой в древних писаниях. Индуистская Веданта, вдохновлявшая таких великих физиков, как Нильс Бор и Эрвин Шрёдингер, описывала физический разум как "ограничивающий фактор", способный воспринимать лишь часть универсального сознания, известного как брахман. Суфии называли "разум" завесой, скрывающей свет божественного сознания. Каббалисты описывали клипот разума как препятствие, отсекающее большую часть света Божьего. А буддисты предупреждали, что эго — это ограничивающая линза, заставляющая нас чувствовать себя отделёнными от вселенной — универсума, то есть "всего как единого целого".

"А современная нейронаука", — продолжила Кэтрин, — "теперь выявила конкретный биологический механизм, посредством которого мозг фильтрует входящие данные". На её губах промелькнула лёгкая улыбка. "Он называется ГАМК. Гамма-аминомасляная кислота".

"Ясно". Лэнгдон вспомнил, что большая часть научной работы Кэтрин в аспирантуре была посвящена нейрохимии мозга.

"ГАМК — замечательное соединение, химический посредник в вашем мозге, играющий критическую роль в регуляции мозговой активности. Но, вероятно, не так, как вы подумали. Конкретно, ГАМК — это тормозящее вещество".

"То есть оно угнетает мозговую активность?"

"Именно. Оно фактически снижает нейронную активность и ограничивает общую работу нейронов. Иными словами, ГАМК отключает части мозга, чтобы отфильтровать избыточные сигналы. В самом базовом понимании, фильтрация ГАМК гарантирует, что мозг не перегружается избытком информации. В радио-аналогии ГАМК подобна тюнеру, ограничивающему приём одной частотой, блокируя десятки других".

"Пока всё логично..."

"ГАМК действительно привлекла моё внимание несколько лет назад", — продолжила Кэтрин с энтузиазмом. — "Я прочла, что мозг новорождённого содержит невероятно высокий уровень ГАМК, отфильтровывая всё, кроме того, что находится прямо перед лицом. Поэтому новорождённые практически не осознают детали в другом конце комнаты. Эти фильтры работают как тренировочные колёсики, защищая развивающийся ум ребёнка от избыточной стимуляции. По мере взросления уровень ГАМК постепенно снижается, и мы воспринимаем больше мира, обретая более широкое понимание".

Завораживает,подумал Лэнгдон. Он всегда предполагал, что узость восприятия младенца обусловлена просто плохим зрением.

"Тогда я начала исследовать дальше", — сказала Кэтрин, — "и обнаружила, что у тибетских монахов во время медитации также наблюдается исключительно высокий уровень ГАМК. Медитативный транс, по-видимому, вызывает всплеск этого тормозного нейромедиатора, который почти полностью останавливает нейронную активность, по сути отрезая внешний мир от мозга в состоянии глубокой медитации".Неуловимое пустое сознание, подумал Лэнгдон, знакомый с целью медитации, но никогда не знавший её химического механизма. Буквально отгородиться от мира... вернуться к чистоте младенческого ума.

"Предположу, результаты не были шокирующими", — сказала Кэтрин, — "но они подали мне идею — концепцию человеческого сознания как сигнала... поступающего в мозг через серию ворот".

"Ворот, которые решают, сколько мира впустить".

"Точно, и примерно полтора года назад, во время дальнейших исследований ГАМК, я наткнулась на нейронаучную статью... написанную Бригитой Гесснер".

Да, конечно, подумал Лэнгдон, именно это побудило Кэтрин пригласить её выступить в Праге.

"Статья Гесснер", — рассказала Кэтрин, — "была о чипе против эпилепсии, который она изобрела: он мог предотвратить надвигающийся приступ, активируя естественную реакцию ГАМК, буквально 'успокаивая' нервы. В этом была логика. Как оказалось, эпилепсия часто связана с опасно низким уровнем ГАМК — естественного тормозного механизма мозга. При его недостатке мозг перегружается, нейроны начинают бесконтрольно активироваться, и в конце концов...

"Происходит приступ."

"Да," — сказала она, отхлебнув глоток Kofola. "Электрический хаос эпилептического приступа — полная противоположность сосредоточенной пустоте ума монаха в медитации; припадки связаны с нехваткой ГАМК… а медитация — с её избытком. Я и раньше всё это знала, но её работа напомнила мне, что после эпилептических приступов часто наступает приятный восстановительный период, известный как постиктальное блаженство — состояние мирного расширенного сознания, сопровождающееся всплесками чувства единства, творчества, духовного просветления и внетелесных переживаний."

Лэнгдон вспомнил свой недавний опыт с Сашей, а также описания, данные бесчисленными эпилептиками-визионерами в истории.

"И вдруг я задалась вопросом," — продолжила Кэтрин, — "как мозг эпилептика может так быстро переходить от бури приступа… к миру постиктального блаженства."

Лэнгдон пожал плечами. "Полагаю, естественный всплеск уровня ГАМК… усмиряет бурю?"

"Отличное предположение — я тоже так думала — это называется ребаунд-ингибицией, и это действительно происходит, но не сразу. Как выясняется, сначала происходит кое-что другое. Мозг перезагружается. Вся система выключается. А когда включается обратно, делает это постепенно… выигрывая время для восстановления уровня ГАМК, включения фильтров и защиты бодрствующего мозга от перегрузки информацией."

"Похоже на то, как мы просыпаемся утром… открываем глаза медленно, чтобы дать зрачкам время сузиться и отфильтровать часть утреннего света."

"Точно! Только в этом случае мы никогда не видим настоящего утреннего света, потому что, пока мы просыпаемся, кто-то одновременно задергивает плотные шторы на окнах, чтобы мы не увидели, что на самом деле снаружи."

"И этот кто-то, я полагаю, — ГАМК?"

"Именно. ГАМК обычно закрывает шторы вовремя, до того как наши глаза откроются. Но если время нарушено и шторы не закроются достаточно быстро..."

"Мы мельком видим внешний мир."

"Да," — улыбнулась она. — "И, судя по всему, он прекрасен. Нефильтрованная реальность. Постиктальное блаженство. Чистое сознание."

Удивительно,подумал он, задаваясь вопросом, не являются ли некоторые из известных в истории "озарений" результатом временного сбоя… момента, когда дверь в реальность оказалась случайно приоткрыта.

"Чем больше я думала о ГАМК," — сказала Кэтрин, — "тем больше понимала, что ГАМК — это ключ, который я искала…"

"Ключ к…?"

"Ключ к пониманию сознания!"— воскликнула она. — "У людей невероятно мощный ум, но у нас также есть чрезвычайно эффективные фильтры, предотвращающие перегрузку информацией. ГАМК — это защитная завеса, которая не позволяет нашему мозгу воспринимать то, что мы не в состоянии переработать. Она ограничивает, насколько расширенным может быть ваше сознание. Именно это химическое вещество может быть причиной того, что люди не способны воспринимать реальность такой, какая она есть на самом деле."

Лэнгдон откинулся на мягком сиденье лимузина, осмысливая провокационную идею. "Ты предполагаешь, что вокруг нас есть реальность… которую мы не можем воспринять?"

"Именно это я и предполагаю, Роберт." Её глаза сверкнули от возбуждения. "Но это ещё не всё."

На старом еврейском кладбище шум оживлённых улиц уже не доносился до сознания Голема… его разум ныне окутала желанная тишина. Стоя на коленях, он впитывал силу этого священного места… прислушиваясь к голосу своего предшественника.

Не имея собственного истинного места рождения, Голем считал этот уголок своим домом, возвращаясь сюда время от времени, когда ему нужна была сила.

Первый голем сошёл с ума… но я сильнее него.

Посещения этого места всегда возвращали ему равновесие и наполняли силой, но сегодня он чувствовал себя особенно укреплённым. Когда он открыл глаза и поднялся, чтобы встретить стоящую перед ним задачу, лёгкий ветерок прошелестел над кладбищем. Голем услышал голос первого голема… одно-единственное слово, шелестящее в голых ветвях над головой.

Истина…

Он представил древние буквы на своём лбу. Истина его предназначения в этом мире заключалась в защите прекрасной души, у которой не хватало сил защитить себя. Истина была в том, что она не будет в безопасности, пока Голем не свершит свой акт возмездия.

"Есть только два пути," — прошептал ветер в деревьях. —"Истина или Смерть." Голем уже сделал свой выбор.

Я выбираю и то, и другое.