Тайна из тайн

ГЛАВА 39

Из открытого окна фургона Джонас Фокман слышал пронзительный вой реактивных двигателей. Он знал, что в Бруклине находится малоизвестная военная база США, удивительно близко к Манхэттену, но не мог вспомнить, был ли в Форт-Гамильтоне аэродром. Где бы его ни привезли, похитители явно были замешаны в чем-то более серьезном, чем пиратство книг.

Кому-то влиятельному очень не хочется, чтобы рукопись Кэтрин Соломон увидела свет. Но кому — конкуренту-ученому, возможно?

Дрожа на холодном металлическом полу фургона, Фокман лихорадочно перебирал в памяти подсказки, вспоминая момент, когда впервые узнал о существовании рукописи. Роберт Лэнгдон позвонил, чтобы спросить, не согласится ли Фокман пообедать с его гениальной подругой Кэтрин Соломон и выслушать ее потрясающее предложение о книге. Фокман согласился без колебаний, зная, что слова "гениальная" и "потрясающее" гарвардский профессор разбрасывал не просто так.

Они встретились за любимым столиком Фокмана в Манхэттене — в глубине зала Trattoria Dell'Arte, где подавали аутентичную итальянскую кухню в помещении, оформленном как художественная студия, украшенном, что особенно примечательно, картинами и скульптурами знаменитых итальянских носов. Он прочел присланную Кэтрин Соломон биографическую справку и был глубоко впечатлен ее научными достижениями, опубликованными статьями, докторской степенью в области когнитивных наук и весомым положением в своей области.

Когда они встретились лично, Фокман за несколько минут понял, что вживую Кэтрин Соломон производит еще более сильное впечатление, чем на бумаге. Как и сам Лэнгдон, она оказалась обаятельной, скромной и невероятно остроумной. Кроме того, она была идеальным лицом для продвижения — обладая редким сочетанием обаяния и поразительной красоты, которые идеально подходили для нового мира издательского бизнеса XXI века, столь зависимого от социальных сетей. После светской беседы и открытия бутылки Solaia 2016 года — любимого супертосканского вина Лэнгдона — разговор естественным образом перешел к ее книжной идее.

— Говоря простыми словами, — начала Кэтрин, — книга будет исследованием человеческого сознания. Она основана на моих двадцатилетних исследованиях... а также нескольких недавних научных прорывах. — Она сделала паузу, отхлебнув вина, задумавшись. — Как вам наверняка известно, долгое время считалось, что человеческое сознание — продукт химических процессов в мозге. Это означает, что сознание не может существовать без мозга.

Интересно, но довольно очевидно,подумал Фокман. Его работа требовала сохранять скепсис, пока идея не сразит его наповал.

— Проблема в том, — сказала Кэтрин, и на ее губах появилась загадочная улыбка, — что эта стандартная модель сознания неверна.

Оба мужчины насторожились.

— Я хочу написать книгу, которая откроет революционно новую модель сознания — такую, что поколеблет все наши представления о жизни... включая саму природу "реальности".

Фокман одобрительно поднял брови и улыбнулся."С точки зрения издательского дела, нет ничего лучше амбициозных проектов" — он внимательно посмотрел на Кэтрин. — Но у меня есть один вопрос. Многие предлагают книги с новыми захватывающими теориями… Вы — "

"Конечно, — ответила она. — Моя работа подкреплена серьёзными научными данными".

"Вы читаете мои мысли", — впечатлённо заметил Фокман.

"Я бы не стала тратить ваше время без доказательств", — парировала она. Лэнгдону было забавно видеть, как легко Кэтрин держала свою позицию.

"Что ж, вы определённо привлекли моё внимание, — сказал Фокман. — В чём заключается ваша революционная модель человеческого сознания?"

"Сначала вам это покажется невозможным, — ответила Кэтрин. — Поэтому, чтобы подготовить ваш разум и задать основу…" Она достала из своей сумки Cuyana iPad. "Сначала я покажу вам такое, что, я уверена, все сочтут… невозможным."

Фокман взглянул на Лэнгдона, который выглядел столь же озадаченным. Кэтрин несколько раз нажала на экран, затем поставила планшет на стол перед Фокманом и Лэнгдоном. На экране появились два видео в разделённом экране — два разных аквариума, в каждом из которых одна золотая рыбка лениво плавала кругами.

Золотые рыбки невозможны?

"Это трансляция в прямом эфире, — пояснила Кэтрин. — Из двух стационарных камер в моей лаборатории в Калифорнии."

Они наблюдали за двумя рыбками, которые плавали в одинаковых аквариумах с голубой галькой на дне и небольшими статуэтками. Единственное различие заключалось в самих статуэтке: в одном аквариуме было слово Да, в другом — Нет.

Странно.Фокман поднял взгляд на Кэтрин Соломон, ожидая объяснений, но та лишь кивнула, предлагая продолжить наблюдение. Вежливо опустив глаза, он снова уставился в экран.Две рыбки, плавающие кругами… Что я должен здесь увидеть?

"Невероятно… — прошептал рядом Лэнгдон.

В этот же момент Фокман тоже заметил. Необъяснимо, но рыбки двигались в идеальной синхронности. Когда одна замедлялась, резко поворачивала или подплывала к поверхности, другая повторяла те же движения точь-в-точь… в тот же самый момент! Они были синхронизированы до мельчайших подрагиваний.

Ошеломлённый Фокман наблюдал за рыбками как минимум пятнадцать секунд, прежде чем покачал головой и поднял глаза. "Ладно, это… невозможно".

"Рада, что вы так считаете", — сказала Кэтрин.

"Как они это делают?!" — потребовал он.

"Удивительно, правда? — Она улыбнулась. — Ответ на самом деле довольно прост".

Лэнгдон и Фокман застыли в ожидании.

"Для начала, — сказала она, — сколько рыбок вы здесь видите в общей сложности?"

Фокман перевёл взгляд с одного на другого. "Две", — ответил он.

"А ты, Роберт?"

"Две", — подтвердил Лэнгдон.

"Отлично, вы оба видите то же, что и большинство, и то, что перед вами: две отдельные рыбки в двух отдельных аквариумах".

Как ещё это можно увидеть? подумал Фокман. В одном аквариуме "Да", в другом "Нет", но движения рыб абсолютно идентичны.

"А теперь, — продолжила Кэтрин, — что, если я скажу вам, что их разделённость — это иллюзия? Что, если эти две рыбки на самом деле одно целое… единый организм, управляемый одним сознанием и движущийся синхронно?"

Фокман почувствовал, что сейчас услышит какую-нибудь эзотерическую чушь о всеобщей связи живых существ. Он не представлял, как рыбкам удалось синхронизировать свои движения, но был уверен, что дело не в каком-то "космическом сознании". Чего ты ожидал, Джонас? Она же ноэтик из Калифорнии!

— Перспектива — это выбор, — продолжила Кэтрин, — и перспектива играет ключевую роль в понимании сознания. Вы оба решили видеть в них две рыбки, плывущие в идеальной синхронности. Однако если вы измените перспективу и увидите их как одну рыбу, один разум, единый организм, просто плывущий... тогда это вполне нормально.

Лэнгдон внезапно встревожился, что её речь сходит с рельсов. — Но это же не выбор, правда, Кэтрин? Две раздельные, никак не связанные золотые рыбки не могут рассматриваться как единый организм.

— Это верно. Но они и не два отдельных организма, профессор, — ответила она.

— Они единое целое. И я готова поспорить на ваши часы с Микки Маусом, что могу вам это доказать прямо сейчас. Научно. Без тени сомнения.

Лэнгдон снова изучил два видео: Две отдельные чаши. Две отдельные рыбки. — Я согласен, — наконец сказал Лэнгдон. — Докажите, что это один организм.

— Хорошо. — Кэтрин улыбнулась. — И позвольте процитировать моего любимого символиста: иногда достаточно изменить перспективу, чтобы открыть Истину.

Она дотронулась до экрана iPad. — Вот третья прямая трансляция из той же лаборатории. И вот вам смена перспективы, джентльмены.

Новый ракурс камеры был сверху, глядя вниз на одну аквариумную чашу, похожую на другие, — синий грунт, какая-то статуэтка и одинокая золотая рыбка, плавающая кругами. Любопытно, что с этой высоты было видно две видеокамеры, установленные рядом с чашей и направленные на неё под разными углами.

— Я не понимаю, — сказал Фокман.

— Вы смотрели на два видео одной и той же чаши, — объяснила Кэтрин. — Одна чаша. Одна рыбка. Заснятые с двух разных точек. Их разделённость — это иллюзия. Они представляют собой единый организм.

— Но они явно в двух разных чашах, — возразил Фокман. — А как насчёт статуэток с Да/Нет? Они же разные... как это может быть одна чаша?!

Лэнгдон опустил голову. — Маркус Рэтс, — прошептал он. — Я должен был догадаться.

Кэтрин достала из сумки знакомую статуэтку — копию надписи Да из первой чаши. Она подняла её, позволив Фокману прочитать слово. Затем повернула статуэтку на девяносто градусов, и Фокман услышал собственный вздох. С этого нового угла статуэтка выглядела совершенно иначе. Теперь она читалась как Нет.

— Это произведение искусства, — сказала Кэтрин, — работа скульптора Маркуса Рэтса, который, подобно Вселенной, в которой мы живем, является мастером иллюзий.

Лэнгдон уже расстёгивал ремень часов с Микки Маусом.

— Ты же знаешь, у меня нет детей, Роберт. — Она рассмеялась. — Оставь свои часы. Я просто хотела проиллюстрировать кое-что о невозможном. А идея в том, что то, что я собираюсь рассказать вам о человеческом сознании, сначала покажется невозможным — настолько же невозможным, как две синхронизированные рыбки — но если вы позволите себе изменить перспективу, всё вдруг обретёт смысл… и то, что казалось загадочным, станет ясным, как день.

С этого момента Фокман ловил каждое её слово. Обед превратился в трёхчасовое путешествие, переворачивающее сознание… включая обещание Кэтрин, что в её книге будут описаны передовые эксперименты, которые она провела и чьи результаты не только поддерживают новую парадигму, но и показывают, что наше человеческое восприятие ужасно ограничено по сравнению с тем, каким оно могло бы быть.

К концу обеда Фокман не мог понять, кружится ли у него голова от идей Кэтрин Соломон или от лишнего бокала вина, но одно он знал совершенно точно:

Я определенно опубликую эту книгу.

Он подозревал, что этот обед может стать лучшей издательской инвестицией в его карьере.

Однако теперь, год спустя, связанный по рукам и ногам на полу ледяного фургона, он серьёзно переосмысливал своё решение. Он не прочитал ещё ни единого слова рукописи и ничего не знал о её таинственных экспериментах, но ему было непонятно, зачем кому-то понадобилось её уничтожать.

Ради Бога, это же книга о человеческом сознании!

Похитители Фокмана сидели рядом, уткнувшись в свои гаджеты.

— Эй, ребята? — попытался Фокман, зуб на зуб не попадая. Ему хотелось удержать их разговор. — Что такого особенного в этой книге? Вы знаете, что это про науку, верно? Там нет картинок.

Ответа не последовало.

— Понимаете, я замерзаю. Это безумие. Если бы вы объяснили мне, почему рукопись вас так заинтересовала, может, я... —

— Нам она не интересна, — сказал Короткий Стрижка. — Она интересует нашего работодателя.

— Дарт Вейдер может читать?

Короткий Стрижка фыркнул. — Да, и он хочет поговорить с тобой. У нас заправляют самолёт. Скоро вылетаем в Прагу.

Фокман напрягся. — Погодите! Ну уж нет, я ни за что не полечу в Прагу! У меня нет паспорта! Мне надо покормить кота!

— Я украл твой паспорт из квартиры, — сказал Короткий Стрижка. — И застрелил кота.

Эта шутка не рассмешила Фокмана, напротив, его охватил настоящий страх.

— Это несмешно… у меня нет кота. Может, обсудим это?

— Конечно. — Короткий Стрижка самодовольно ухмыльнулся. — Будет куча времени поговорить в самолёте.