Тайна из тайн

ГЛАВА 32

Где я? — промелькнуло у Саши в голове.

Она ощутила знакомое покалывание, поднимающееся по телу — лёгкое и приятное, словно пузырьки шампанского в жилах. Выходя из эпилептического припадка, Саша часто чувствовала, будто её мозг перезагружается, словно компьютер, начиная с нуля, загружая программу бит за битом.

Инстинктивно она начала свой привычный послеприпадочный ритуал.

"Постиктальная фокусировка" — так доктор Гесснер называл этот метод, помогающий вернуться в реальность, заставляя разум вызвать самое свежее доступное воспоминание.

Сегодня утром я заваривала чай,— вспомнила Саша, воскрешая в памяти аромат гибискуса, утренний свет, льющийся через кухонное окно, и тихое мурлыканье двух её сиамских кошек, трущихся о ноги в ожидании завтрака. По мере того как мозг медленно работал, она пыталась вспомнить, что делала после того, как покормила кошек, но эти воспоминания были пусты, отказываясь всплывать.

Интериктальные провалы памяти, как это называли, были обычным явлением среди эпилептиков и проявлялись периодами забытья, иногда охватывающими многие часы, будто мозг просто забывал записывать происходящее.

Для некоторых эпилептиков провалы памяти были мучительнее припадков, но Саша предпочитала просто смириться. Порой ей даже казалось, что это могло быть благословением.

Есть моменты в моём прошлом, которые я предпочитаю не вспоминать.

Когда Саша росла в России, другие дети дразнили её из-за припадков, дав ей похабное прозвище —"вибратор". Родители водили её по специалистам, но ответ всегда был один: "Лечения нет. Саша умрёт с припадками... но не из-за них".

А я хочу умереть, — часто думала Саша.

Минуты покоя после припадков, хоть и казались волшебными, не могли перевесить душевную боль и физические травмы, которые эти эпизоды приносили в её жизнь.

Врачи в итоге поставили Саше диагноз — хронический обморок и острое психическое расстройство — и предложили поместить её в специализированное учреждение. Единственным вариантом стала психушка — разваливающаяся государственная психиатрическая больница где-то на западе России, на самой окраине. В свой десятый день рождения родители оставили её там и больше не навещали.

Саша плакала в своей крошечной комнате неделями. Приступы случались по нескольку раз в день, и персонал безжалостно сдерживал её, не проявляя ни капли сострадания. Еды давали мало, зато лекарств — с избытком. К подростковому возрасту Саша жила в состоянии постоянной седации и одиночества.

Более десяти лет она провела так — забытой и одинокой. Единственным побегом от реальности были американские фильмы, бесконечно крутившиеся в холле.

Романтические комедии нравились ей больше всего, и Саша часто мечтала влюбиться в Нью-Йорке. Когда-нибудь я увижу Америку, — обещала она себе, порой чувствуя, что только мечта об Америке дает ей силы жить.

Но и этой мечте не суждено было сбыться.

Саше назначили новую ночную сиделку — жестокую медсестру по имени Мальвина, которая развлекалась в безлюдные ночные часы, отбирая у Саши противосудорожные препараты, а затем наблюдала за её припадками, словно за цирковым представлением, после чего избивала её. Неделями Мальвина издевалась над Сашей физически, морально и, возможно, другими способами, которые её разум блокировал.

Однажды утром, едва пережив особенно жестокую и травматичную атаку Мальвины, Саша рыдала в постели, когда в палату ворвались трое санитаров и потащили её в холл.

"Признавайся!" — орали они на неё. —Признавайся!

У ног Саши на полу холла лежало бездыханное тело Мальвины, её голова была почти полностью вывернута назад.

— Это не я, — твердила Саша, но персонал уже решил, что она виновна. Не желая терять государственное финансирование, они списали смерть Мальвины на несчастный случай на скользком полу и в наказание заперли Сашу в карцер.

В темноте одиночной камеры Саша часто думала, кто же мог убить медсестру. Здесь были и другие пациенты с припадками, возможно, Мальвина довела не того человека.А может,— мечтала Саша,её убили, чтобы защитить меня. Эта мысль почему-то делала её одиночество менее невыносимым.

После двух недель в карцере Сашу вытащили, затянули в смирительную рубашку и сообщили, что к ней пришёл посетитель. У Саши никогда не было посетителей, даже родителей.Они оставили меня здесь умирать.

В приёмной её ждала незнакомка — невысокая женщина с иссиня-чёрными волосами, дорогой одеждой и строгим лицом. Она излучала авторитет. Женщина тут же отчитала санитаров, потребовав снять с Саши смирительную рубашку, и, к её изумлению, они подчинились.

— Животные, — прошипела она, отгоняя их. Животные.

Саша щурилась, неделями не видя дневного света. — Кто ты? — спросила она по- русски.— Кто ты?

— Ты говоришь по-чешски? — спросила женщина. Саша покачала головой.

— По-английски?

— Немного, — сказала Саша. — Я смотрю американское телевидение.

— Я тоже, — прошептала женщина почти заговорщицки. — Правда же, это чудесно?

Саша просто смотрела на неё.

— Меня зовут доктор Бригита Гесснер, — сказала женщина. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Я нейрохирург из Европы.

— Врачи мне не помогут, — быстро ответила Саша.

— Мне жаль это слышать. Просто они не понимают твоего состояния.

— У меня безумие и припадки.

Женщина решительно покачала головой. — Нет, Саша, ты совершенно здорова умственно. У тебя височная эпилепсия — она вызывает припадки. Это полностью излечимо. У меня есть клиника в Праге, и я хочу отвезти тебя туда.

— Чтобы исправить меня? — скептически спросила она.

— Ты не сломана, дорогая. В твоём мозгу просто случаются электрические штормы. Но я могу помочь тебе их контролировать. Я лечила многих пациентов с таким же диагнозом, с отличными результатами — включая молодого человека по имени Дмитрий из этого самого учреждения.

Дмитрий?Саша знала этого высокого, эффектного мужчину, но давно его не видела.Я всё думала, куда он пропал!— Ты вылечила Дмитрия?

— Именно так. И он уже вернулся домой в Россию."

Саша отчаянно хотела верить словам доктора Гесснер, но всё это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. "У меня… нет денег".

"Лечение бесплатное, Саша, — ответила женщина. — И довольно простое".

Доктор быстро объяснила процедуру, которая заключалась в имплантации маленького чипа в череп Саши. Если Саша почувствует приближение приступа, она сможет активировать чип, проведя магнитным стилусом по голове. Чип вырабатывал электрические импульсы, прерывающие приступ… предотвращая его ещё до начала.

"Неужели… это возможно?" — прошептала Саша, едва сдерживая слёзы.

"Конечно! Это чип реагирующей нейростимуляции. Я его изобрела."

"Но почему… вы помогаете мне?!"

Доктор Гесснер протянула руку через стол и взяла её ладонь. "Саша, мне в жизни очень повезло. Правда в том, что помощь тебе выгодна и мне. Мне приятно помогать тем, кто в этом нуждается. Если я могу спасти чью-то жизнь, почему бы не сделать это?"

Саша хотела вскочить и обнять эту женщину, но боялась поверить. За свою жизнь она редко сталкивалась с добротой. "Но… что, если они не выпустят меня отсюда?!"

"О, им лучше не препятствовать, — резко сказала Гесснер. — Я заплатила целое состояние за твоё освобождение."

Через четыре дня Саша очнулась в больничной палате в Праге, ошеломлённая анестезией и обезболивающими, но живая. Когда Гесснер сообщила, что операция прошла успешно, Сашу накрыла волна эмоций, и, как часто бывало, это спровоцировало начало приступа. Гесснер спокойно достала магнитный стилус и провела им по голове Саши. Чудом приступ растаял. Ощущение было будто чих, который так и не случился.

Она не верила своим ощущениям.

В последующие дни доктор Гесснер внимательно наблюдала за ней и настраивала устройство для максимальной эффективности. Оно работало идеально, и Саша осознала, что, возможно, больше никогда не столкнётся с приступом. Она даже задумалась, не будет ли скучать по тому ощущению безмятежности и лёгкости, которое наступало после приступа. Но это была ничтожная цена за возможность нормально жить.

Одним днём, во время диагностических тестов, Бригита Гесснер небрежно сказала: "Не знаю, какие у тебя планы, Саша, но мне нужен лаборант, и, честно говоря, ты идеальный кандидат."

"Я?" Саша подумала, что это шутка.

"Почему бы и не ты? Ты, по сути, всю жизнь провела в больницах."

"Как пациент! — рассмеялась Саша. — А не врач!"

"Верно, — согласилась Гесснер, — но ты умная женщина. Я не прошу тебя оперировать или становиться врачом. Речь о канцелярской работе, дезинфекции оборудования и тому подобном. А если будешь работать у меня в лаборатории, мы, возможно, сможем улучшить твоё состояние."

"Улучшить? Я чувствую себя прекрасно!"

"Правда? Больше нет провалов в памяти и отключек?"

"Ах… есть", — призналась Саша.

Они рассмеялись, но на самом деле Саша действительно забыла об этом. Пробелы в памяти были её давней привычкой.

"Интериктальные нарушения памяти, — пояснила Гесснер, — часто встречаются у пациентов с височной эпилепсией. У меня есть идеи, как с этим можно бороться… если ты позволишь мне изредка изучать твой мозг."

"Конечно, но…"

"У меня есть маленькая квартира в городе, которую я купила для матери. Но её нет уже давно, а я так и не удосужилась продать её. Можешь жить там сколько захочешь. Там мебель, но если стиль не по душе, можем…"

"Мне нравится этот стиль", — вырвалось у Саши, и слёзы подступили к глазам.

С тех пор прошло два года, и Саша так и не уехала. Теперь ей было двадцать восемь, скромной зарплаты и бесплатного жилья хватало на жизнь — настоящая мечта. Со временем она перешла от уборки и бумажной работы к помощи доктору Гесснер в исследованиях и освоила базовое оборудование для сканирования.

Бригита регулярно сканировала её мозг, чтобы следить за процессом лечения, включавшего внутривенные витаминные коктейли и упражнения в кресле виртуальной реальности. Иногда, в качестве награды, Гесснер разрешала Саше путешествовать в VR — Эйфелева башня, Большой Барьерный риф, её любимый Манхэттен. Саша обожала парить над небоскрёбами или бродить по Центральному парку.Когда-нибудь я увижу это вживую…

"Саша?" — над ней прозвучал низкий голос. "Ты в порядке?" Голос прозвучал близко, возвращая её в реальность.

"Саша?" — повторил он.

Тепло после восторга начало таять… и внезапно на неё обрушилась горькая печаль, словно волна.

Теперь она всё вспомнила.

Бригита мертва.

Моя единственная настоящая подруга.

Её глаза распахнулись, и она увидела над собой красивое, доброе лицо мужчины, который по-прежнему поддерживал её голову.

Он мягко улыбнулся и прошептал: "Добро пожаловать назад."