Тайна из тайн

ГЛАВА 122

Роберт Лэнгдон осторожно переступил порог светящейся квартиры, пытаясь осмыслить предстоящую картину. Верхняя квартира, казалось, освещалась исключительно ультрафиолетом, а её пустынный интерьер был погружён в призрачное лиловое марево. Стены, пол и потолок были выкрашены в сплошной чёрный цвет. В углу стояли дешёвые стул и стол, на котором находился стакан, наполовину заполненный водой.

Неужели здесь кто-то живёт?

Лэнгдону потребовалось всего мгновение, чтобы понять: загадочный жилец — Дмитрий Сысевич. Это осознание породило кучу неотвеченных вопросов, но Роберт был почти уверен, что этот человек сюда не вернётся.

Скорее всего, он уже погребён под Порогом.

Саша, вероятно, даже не догадывалась, что её квартира открывается тем же ключом, что и заброшенное помещение сверху. Но Дмитрий определённо знал об этом. Саша, её так называемый защитник… имел прямой доступ в её запертую квартиру. От этой мысли кожа Лэнгдона покрылась мурашками.

— Саша? — позвал он, продвигаясь вглубь комнаты. — Это Роберт Лэнгдон! Ты здесь?

Тишина. Воздух был затхлым, а полы скрипели под шагами его и Кэтрин.

— Саша?! — крикнула Кэтрин.

Планировка этой квартиры отличалась от сашиной, хотя была столь же скромной. Методично Лэнгдон и Кэтрин обыскивали помещение. Кухня оказалась пустой, в холодильнике не было ничего, кроме двух больших бутылок минеральной воды "Подьебрадка". В маленькой кладовке перед спальней висела лишь штанга с тремя пустыми вешалками.

Лэнгдон начал подозревать, что это помещение служило не для постоянного проживания, а скорее как странное убежище на случай беды.

— В спальне нет света, — заметила Кэтрин, щёлкая выключателем вверх-вниз. Лэнгдон подошёл к ней у входа в спальню. — Саша?

Не получив ответа, он прошёл мимо Кэтрин в темноту, нащупывая путь вперёд с вытянутыми руками в надежде найти окно и, возможно, открыть ставни. На середине комнаты он наступил на что-то мягкое — похоже, на подушку или коврик.

Позади раздалось шипение зажигающейся спички, и Лэнгдон обернулся, увидев, как Кэтрин склонилась над низким столиком, зажигая свечи. При свете пламени он разглядел нечто вроде алтаря с тремя свечами и композицией из засушенных цветов. Над ними на стене висела фотография женщины.

Лэнгдон мгновенно узнал блондинку на фото. — Боже мой… это Саша, — сказал он Кэтрин, подходя к жуткому "алтарю". Теперь он понимал, что чувства Дмитрия к Саше граничили с… одержимостью.Её защитник,подумал он, всё ещё пытаясь сложить пазл в голове.

— Посмотри, — указала Кэтрин на большой коврик в центре комнаты.

— Наверное, он иногда здесь спал.

— Не думаю, Роберт. Это не для сна.Тут нет подушки. Никакого постельного белья. И… вот кляп.

Действительно, на полу лежал кожаный ремешок с пристёгнутым пластиковым шариком. Перфорированная неопреновая сфера позволяла заклятому человеку дышать. — Значит, это что-то вроде… комнаты для секса?

— Не думаю, что этот кляп для секса,— возразила она. — Думаю, он защищает зубы и язык во время эпилептического приступа.

Лэнгдон вспомнил защитную капу PATI из аптечки в своей аудитории. Эта перфорированная сфера служила той же цели.

— Дмитрий использовал эту комнату как безопасное место для припадков, — сказала Кэтрин. — Подушки опасны удушьем, а простыни могут запутаться. Это идеальная среда. Особенно в кляпе.

Лэнгдона удивляло, что обладатель эпилептического жезла Гесснер не стремился предотвращать приступы. Правда, некоторые эпилептики утверждали, что припадки давали им ясность ума и блаженство, ради которых стоило терпеть физические последствия. Видимо, жезл Дмитрия предлагал лучшее из двух миров. Он мог сам выбирать, когда и где получить приступ… делая это в безопасной, контролируемой обстановке.

Как бы то ни было, Лэнгдон понял одно: Саши здесь не было. Осмотрев ванную, он убедился, что и ванна пуста — если Дмитрий где-то спрятал Сашу, то явно не в этой квартире.

Светильники в ванной, как и во всей квартире, были оснащены ультрафиолетовыми лампами, отчего белая раковина и ванна светились. Но самое странное: зеркало над раковиной было снято, и в стене остались лишь дырки от шурупов.

Рядом с раковиной на полке Лэнгдон нашёл ручное зеркало, мастихин, миску для смешивания и стопку белых резиновых шапочек. Также он обнаружил три банки театрального грима UltraMud, на этикетке которых красовалось пугающее фото актёра с лицом, покрытым толстым слоем потрескавшейся грязи. Эффект был слишком знакомым.

Когда Лэнгдон окинул взглядом комнату, его внимание привлекло что-то светящееся в мусорной корзине под раковиной. Выглядело это как скомканная белая ткань, покрытая… кровью. Очень большим количеством крови.

Встревоженный, он вытряхнул содержимое корзины в раковину и тут же понял свою ошибку. В ней лежала смятая белая шапочка, испачканная грязью.

Не кровь, с облегчением подумал он. Под ультрафиолетом было трудно различить цвет.

Но, разглядывая шапочку, он заметил нечто блестящее — крошечное волокно на резине. Оно было настолько маленьким, что, не светись оно в ультрафиолете, Лэнгдон бы никогда его не увидел.

Этого не может быть…

Он осторожно подцепил предмет и поднёс к свету. Сомнений не было, но Лэнгдон не мог понять, что он делает здесь.

Это совершенно необъяснимо.

И вдруг его охватил внезапный страх. Разве что…

На своих лекциях о символизме Лэнгдон часто цитировал поговорку: Смена точки зрения часто открывает скрытую истину. Во многом именно эта идея определила его карьеру. Его способность смотреть на загадку под неожиданным углом не раз позволяла ему разглядеть то, что упускали другие.

Теперь же, рассматривая крошечный предмет между пальцами, он боялся, что как раз переживает один из таких моментов.

Потеряв равновесие от внезапного прозрения, Лэнгдон опёрся рукой на раковину. В своем воображении он видел все кусочки головоломки, которые собрал за день. И вдруг они рассыпались в воздухе, фрагменты перемешались и снова упали на землю. Постепенно картина в голове Лэнгдона собралась по-новому.

Господи… как я мог этого не заметить?

Мысль, возникшая перед ним, была почти немыслима, и все же он интуитивно знал — это правда. Как и всякая чистая истина, она объясняла все вопросы… устраняла все несоответствия… и всё это время была прямо перед его глазами.

— Нелокальное сознание… — прошептал он. — Кэтрин была права.

— Я понял! — объявил Лэнгдон, выбегая из ванной и направляясь к выходу. — Нам нужно идти — потом объясню!

Что понял?! — в недоумении поспешила за ним Кэтрин. Погоди!

Когда она добралась до двери, Роберт уже несся вниз по темной лестнице. Настигнув его в прихожей, она увидела, что он стоит на коленях на коврике у двери квартиры Саши, словно пытаясь нащупать что-то под дверью.Что он делает?— Роберт, у нас же есть ключ, если…

— Это было даже невозможно! — воскликнул он, вскакивая на ноги, суетливо залезая в карман и доставая листок бумаги, который Кэтрин узнала — это была записка, найденная ранее под дверью Саши.

К изумлению Кэтрин, Лэнгдон несколько раз пытался просунуть записку под дверь, но каждый раз она упиралась в плотную резиновую прокладку, установленную для защиты от холода.

— Это было даже невозможно, — повторил Лэнгдон, наконец поднимаясь. — Я видел эту прокладку раньше, но не сообразил. Просто так записку сюда не засунешь!

— Понимаю это, — сказала Кэтрин, — но я всё же…

— Ты не видишь, Кэтрин? Записку оставили не снаружи… Тот, кто это сделал, был внутри квартиры всё это время!

По спине у нее пробежал холодок. Он прятался внутри. — В прихожем шкафу… — прошептала она, представив темноволосого русского, ожидающего подходящего момента… выходящего из шкафа… подсовывающего записку… громко стучащего по двери изнутри… и снова скрывающегося в шкафу. Блестящий трюк. И Саша, и Роберт попались на удочку.

— Нет, — сказал Лэнгдон, и лицо его побелело. — Не в шкафу. — Он выглядел так, словно переживал одно из самых страшных потрясений в жизни. — В шкафу никого не было. Укрытие было… куда изощреннее. — Теперь его голос дрожал. — Не могу поверить, что я не заметил…

— Что именно? Я не понимаю.

Лэнгдон поднялся. — Ты говорила об этом на своей лекции вчера вечером, — он пристально посмотрел на Кэтрин. — Ты описывала это как доказательство нелокального сознания… подтверждение того, что наш мозг — приемник, и если он поврежден, сигналы могут путаться…

— Ты про синдром внезапной гениальности? — удивилась она. — Ладно, но я не вижу связи…

— Нет! То, что ты сказала сразу после этого!

Кэтрин на мгновение задумалась, вспоминая последовательность своей лекции, и вдруг осознала, о чем говорит Лэнгдон. Лишь секунду спустя она поняла, что он пытается ей сообщить. — О… Роберт… неужели ты думаешь…

— Я нашел это в ванной, — сказал он, поднимая что-то крошечное, зажатое между большим и указательным пальцами. — Оно прилипло к его грязной ермолке.

Кэтрин увидела, что держал Лэнгдон.

Если он был прав, все их представления о фигуре голема рассыпались в прах.