Старшина Гор

Глава 4

Выход из зала один. Коридор широкий, разделяется на два крыла: девочки налево, мальчики направо. Кроме моей комнаты, еще пять комнат. Одна часть меня фиксировала, вторая обдумывала последние сутки, третья к чему-то готовилась. Да, четвертая часть – это, видимо, я – наблюдала за всем и всеми.

– Предлагаю разграничить зоны влияния и внимания, предполагаю, нужно договориться о взаимодействии, – сказала вторая часть. Первая и третья согласились.

– Я главный, решаю, что и как мы делаем, принимаю решения, – заявил я.

– Че это? – возмутилась третья.

– Я могу снять артефакт, и все закончится, – ответил я.

– Предполагаю – тем ослабишь себя, – сказала вторая.

Первая кивнула, соглашаясь, что я главный.

– Согласна, – принялась рассуждать вторая, – разделение ослабит тебя – нас, пускай ты главный.

– Третья?

– Вас интересует мое мнение?

– Если я спрашиваю, значит, мне это нужно, – ответил я спокойно.

– Предполагаю, что разделение сознания произошло функционально, третья часть – эмоциональная, – сказала вторая часть.

– Третья? Ты у нас эмоциональная?

– Нет. Не знаю, требую право вето.

– Нет.

– Буду устраивать… истерики.

– Нет.

– Да чтоб вас… устрою вам бойкот.

– Нет.

Третья часть замолчала, показывая, что бойкот-то она точно может устроить.

– Что ж, нас осталось трое, – сказал… подумал я.

– Пф, – выразила свое мнение третья.

– Задача: понять, что происходит, – поставил я задачу.

– Предположу, что первая часть – внимание, вторая часть – анализ, третья часть – эмоции и чувства, ты… четвертая – социально-иерархическая…

– Я считаю, что я – это я… Гор, – сказал я. – А я, когда с третьей общался спокойно, да, безэмоционально ответил? Ладно, допустим…

– Предположу, что мы: первая, вторая и третья выделились из целого, а что осталось – четвертая – это уже не Гор, потому что Гор – это все мы вместе. Но ты ближе, полнее нас.

– Хорошо, в первом приближении можно принять вероятность, что мы психически больны? – спросил я.

– На основании имеющейся у меня информации предположу, что с вероятностью в девяносто пять процентов без маста нас признают психбольными.

– Это легко проверить. – Я снял маст с шеи и положил на стол, отошел на шаг.

– Уоха-ха, – раздался притворно-наигранный смех третьей.

Отошел в другой край…

– Предположу, что артефакт настроен на нас и имеет большой радиус действия.

– Изменений во внешней и внутренней средах не замечено, – подала голос первая.

– Уоха-ха… я вам устрою, – вовсю веселилась третья.

– Предположу, что импульсивное поведение третьей может уменьшить нашу продуктивность.

– Да, может, – сказала третья.

– Предположу психоэмоциональное регулирование через физические упражнения. Возможно, медикаментозное подавление, например, препаратом Новален. В комнате пять шкафов. Предположу, в одном из них медикаменты.

– Пф, – фыркнула третья.

Я пошел открывать ящик. Первый – одежда, три комплекта, один… тренировочный.

– Мы такое не наденем, – заявила третья.

– Костюм соответствует критериям для качественной физической активности, предположу улучшение эффективности тренировки.

– Но мы будем выглядеть…

– Так, слушаем сюда, во-первых… хм… Первый – будешь… Внимание… Длинно.

– Предположу имя для первого – Фикс. Фиксирует.

– Хорошо, ты, второй… Ум.

– Пф… ум… он…

– А третий – Истеричка.

– Але… че это я истеричка?

– Первый, возражения на Фикс есть?

– Принимается.

– Второй?

– Предположу, что имя не соответствует функции, но короткое и редко произносимое. Подойдет.

– А я не принимаю!

– Третий, договариваться будем? – спросил я.

– Пф… очень надо…

– Если мы все хотим жить, надо! Предлагаю, ты – важная часть нас, и нам важно твое мнение – чувствование. Имя Ис, – предложил я третьей части.

– Имя – Ис. Костюм – нельзя.

– Ис, хорошо, насчет костюма согласен. Баламут будет рад, а Сейла довольна.

– Предположу, что тот костюм, что на нас, нас устроит.

– Ну а себе ты имя какое возьмешь? – ехидно поинтересовалась третья.

– Гор.

– Фиксирую рассинхронизацию внешнего времени и внутреннего: один к десяти.

– Предположу, за счет разделения и артефакта мы ускорились в десять раз, предположу и ускорение телесных реакций. Но тело имеет большую инерцию, требуются тренировки.

– Третья! Мы договорились?

– О чем? Имя и костюм?

– Да, что ты важная часть нас и будешь выражать свои чувства в зависимости от их силы. И не Ис, а Эмо.

– Интересно, в зависимости – это вот так? – раздалось чуть слышно.

– Это идеально! – заверил я Эмо.

– Ну, и чем займемся в оставшееся время? – Елейный голос Эмо.

– Пятьдесят минут, – уточнил Фикс.

– Согласно нашим знаниям об артефакте мас, разделение не входит в его функционал, предположу, что маст должен в целом… соответствовать.

– И какие у нас знания? – спросил я у ума.

– Фиксирую проход Баламута по коридору, открытую дверь, взгляд Баламута направлен на нас.

Я провел рукой, закрывая дверь.

– Что мы знаем про маст? – повторил я вопрос Эмо.

– Артефакт мас обеспечивает интеграцию в единую систему контроля и развития характеристик – это наше самое полное прямое знание о масе. Предположу наличие информации, которую мы не знаем. Косвенная информация – артефакт соединяет владельцев в одну систему. Неподтвержденное знание…

– Слухи! – воскликнула Эмо.

– Слухи, – согласился Ум, – около ста артефактов у глав родов, у управляющих амперией и у самого царя-амператора.

– Фиксирую отсутствие других изменений во внутренней среде.

– Предположу, что мы не знаем или не имеем других функций маста.

– Как легко предполагать очевидное, – чуть слышно, но опять четко сказала Эмо.

– Сказал или сказала, – подумал я.

– Предположу, сказала – эмоции культурологически отождествляют с женским началом.

– Сказала… сказал… пускай сказала, – сказала Эмо.

– Хорошо, мы обо всем договорились, задача – понять, что происходит в целом. Считаю, требуется получение дополнительных данных, переводим задачу в фоновый режим.

– Предположу, что в процессе обучения мы получим новые данные.

– Хм, данные. Фоновый режим. Вы чего? Мы стали шизиками, ох, это здорово, тихий праздник с фейерверками.

– Фиксирую выброс дофамина, норадреналина, адреналина.

– Эмо! Ты имеешь доступ к тому, что мы видим, слышим?

– Предположу, что имеет.

– Конечно, я все вижу! А ты что хотел?

– Можешь не видеть?

– Зачем еще…

– Предположу, для управления гормональным фоном.

– Хм, интересно, ага, так, не-а.

– Предположу, что такая возможность есть или может появиться.

– Ладно. Допустим, я не буду. Погоди, ты утверждаешь, я могу управлять гормонами?

– Предположу, в какой-то степени да.

– Ох, я такое могу устроить! Погоди, Гор… э… я могу?

– А можешь? Например, сейчас? Адреналин?

– Э, что такое адреналин?

– Предположу, тебе следует испытать страх.

– Ага, так понятно, страх. Страх, так, ага, три года назад, планета Калио, змеи повсюду, бр-р, пакость.

– Фиксирую выброс кортизола, малая доза.

– Змеи, змеи, вокруг, страшно было, очень, противно. Че-то не очень, фигня какая-то, что-то я устала.

– Ум! Анализ!

– Предположу наличие потребности в ресурсах для эмоции.

– Хочу есть и спа-а… – Затихающий голос Эмо на краю сознания.

– Предположу, ресурс для выработки гормонов закончился, предположу наличие нескольких объемов для ресурсов: неприкосновенный, основной и оперативный.

– Фиксирую угнетение функции надпочечников.

– Так, надо подумать. – Я обвел глазами комнату, прошел и сел на стул. – Чувствую некую пустоту, предположу, что произошло не разделение, а некоторое… выделение, обособление, и я все-таки полное я.

– Предположу, термин «выделенная часть» более соответствует имеющимся у нас данным.

– Сколько у нас, пятьдесят минут до тренировки?

– Пятьдесят две, две – путь до зала, – Фикс.

– Через пятьдесят минут, Ум! Разбудишь?

– ВСТАВАЙ, вставай! – орала Эмо.

Я подскочил с разложенного по горизонтали стула.

– Фиксирую, внешняя среда безопасна; фиксирую, внутреннее время – плюс час; фиксирую, внешнее время – плюс сорок минут; фиксирую отключение функций фиксации во время сна носителя; фиксирую отключение функций выделенной части Ум…

– Предположу, во время сна Фикс и Ум не функционируют.

– Да вы все дрыхли! – проорала Эмо. – Как, как… а время! Нельзя опоздать.

В зал я пришел раньше. Торвин так и сидел, как сидел. Таисия в обтягивающем и подчеркивающем фигуру костюме. Фигура – что надо, гармоничные округлости и изгибы… грудь и попа на месте, красивые. Все-таки одежда многое решает. Девушка делала растяжку. Движения отточенные, плавные. Скупые переходы. Дыхание ровное, глаза закрыты. Она явно слышала, как я вошел, – чуть-чуть повернула голову, потом вернула ее обратно.

– Что, Горький, наслаждаешься видом? – Подошедшая Сейла не стала сюрпризом. Сама она шла бесшумно, но топавший за Сейлой орок пытался ей что-то рассказать.

Я сделал шаг в сторону, осмотрел Сейлу. Все же фигура Сейлы сочнее, женственнее.

– Да, от красоты прямо глаза разбегаются. – Я подмигнул Сейле.

Сейла фыркнула и прошла в центр зала. Немудреный комплимент ей понравился. Орок же демонстративно встал справа от меня. Баламут надел спортивный костюм, и перекатывающиеся мышцы смотрелись мощно. Но с точки зрения социальных мифов… Нет, он не выглядел клоуном, просто забавным. И сейчас, видя мою реакцию, орок свирепел, зеленел на глазах, что, по мне, так еще больше забавляло.

Мои части молчали, было только чуть слышное и оттого зловещее хихиканье в тишине сознания.

– Надо определиться с понятиями, – подумал я. Ум кивнул. – Сознание или, например, комната для переговоров.

Занятие по телеске Сейла начала с расслабления.

– Расслабление – залог успешного напряжения, – вещала Сейла, обходя нас по кругу, и тычком пальца указывала, какую мышцу надо расслабить. Если она тыкает и не больно, это хорошо, со мной правда ни разу такого не было. Если тыкает и больно так, что зубы сводит, она держит палец, пока не расслабишь. И третий вариант – тыкает так, что падаешь и лежишь. Я упал первым на третьем проходе.

– Если мышца настолько забита, нужно сменить позу, как это верно сделал Горький. – Сейла присела и вновь нажала туда же – падать уже некуда, сознание не отключалось. Паника накрыла волной и исчезла. Мышца расслабилась. – Мышцу можно расслабить сознательно, либо сменив положение в пространстве. Либо, как опять показал нам Горький, тело способно само это сделать. Все три способа хороши. Но последний, хоть и болезненный в тренировке, научит тело расслаблять мышцы самостоятельно, вы освободите себе время на другое. Например, на то, чтобы подумать, да, Горький? – Сейла мило улыбнулась и подмигнула.

Эх, хороша. Если бы я мог сейчас управлять хотя бы рукой, я бы точно хлопнул ее по заднице.

Изучать третий способ, кроме меня, никто не пожелал. Полчаса я лежал, глядя в потолок. Сейла подходила, находила новую мышцу. Такого эффекта, как было в первый раз, уже не чувствовал. Я уже мог моргать, шевелить пальцами, а через полчаса активного расслабления уже вполне вернул себе контроль над телом.

Второй этап тренировки – отдых. Отдыхал я там же, где и расслаблялся, – на полу.

– Отдых – такой же этап тренировки, как расслабление и напряжение. Отдых может быть активным и пассивным. Чем отдых отличается от расслабления и напряжения? Тем, что во время отдыха необходимо двигаться. – Сейла рассказывала теорию, то ускоряясь, то замедляясь, делала паузы, будто ждала ответа. – Неподвижность – это либо расслабление, либо напряжение. Если вы, пребывая в неподвижности, активно не расслабляетесь, значит активно напрягаетесь. На примере Горького рассмотрим пассивный отдых.

Сейла подошла со стороны головы и села на пол так, что моя голова очутилась между ее коленей.

– Если всмотреться, то тело Горького делает микроскопические движения, это происходит благодаря тому, что только что оно расслаблялось. – Сейла взяла мою голову в руки, положив затылок на ладони. – Сейчас я в такт движениям его тела двигаю его голову. Тело, чувствуя это, будет продолжать это движение во всем теле. Смотрите, сейчас я буду двигать чуть быстрее, увидели? Хорошо, дальше. Чего застыли? Двигайтесь. С ноги на ногу, плечи влево, вправо, голова. Поймайте ритм своего движения, как, вон, Горький.

С головы она перешла на мои руки, ноги. Увеличивая амплитуду и ритм или уменьшая. Рассказывая все тонкости пассивного отдыха и контролируя активный отдых других.

– Если ваш отдых вызывает сонливость – вы напрягаетесь. Настоящий отдых вызывает прилив сил, так, Горький?

– Да, – ответил я частично правду и добавил про себя «солнышко», ощущая к девушке… теплые чувства.

– Замечательно, мы расслабились, отдохнули, пришло время поработать. Кто знает, что такое работа? – спросила Сейла, продолжая сидеть возле меня. Я продолжал лежать. Руки Сейлы лежали на моей груди, она легонько двигала меня – раскачивая.

– Работа – это движение. Раз уж сегодня Горький у нас вызвался добровольцем, показывать, что такое работа, я буду на нем. Остальные, повторяем.

Я думал, что знаю свое тело. Ну, до того, как начали расслабление – с десяток новых мышц я тогда обнаружил. В работе я уже ничего не обнаружил, просто не мог. С помощью Сейлы я делал такие движения… Разные, возможные, всевозможные и невозможные. Пот тек ручьями, ткань костюма промокла насквозь, прилипала, натирала.

Сейла увеличила скорость движений.

– Еще одна важная вещь – это подготовка. Горький нам вновь показал, как важно быть готовым. Надень он специально предназначенную для этого одежду, он не испытывал бы и десятой доли тех ощущений, что испытывает сейчас.

– Сейчас будет время для самостоятельной работы – активного отдыха. – Сейла выпустила меня из своих «объятий», я рухнул на пол. – Активный отдых, Горький!

То, что я не успевал чувствовать во время напряжения, догнало и обрушилось на меня. Повторяя про себя: «Активный отдых, активный отдых», я ушел, как выяснилось, в душ.

Вода на Марсе… конечно же, чистая, прошедшая все фильтры, какие только возможно. Но на самой технологически развитой планете вода тухлая.

Держа в голове образ горных озер, я стоял под струями то горячей, то холодной воды.

– Предположу, что специальный костюм для тренировки – хорошее решение.

– Поддерживаю, – тут же согласилась с Умом Эмо.

– Фиксирую поверхностные повреждения кожного покрова – десять процентов от критического, повтор цикла возможен.

– Сейла не обозначила время самостоятельного отдыха. Предположу, полчаса, как и остальные этапы.

– Мне нравится Сейла, – неожиданно заявила Эмо, – может, горячую ванну?

– Осталось двадцать минут. Предположу, что горячая ванна благотворно на нас скажется.

Через двадцать пять минут я вновь был в зале. На мою повседневную одежду Баламут отреагировал злорадной усмешкой. Или я гоню и у него все усмешки – улыбки – злорадны?

– Что ж, вот вам еще один пример активного отдыха, вновь Горький. Водные процедуры.

Дальше пошли уже знакомые циклы: расслабление, отдых, напряжение, отдых, расслабление и так далее.

На расслаблении то ли уже не было сильно забитых мышц, то ли что, но уже не ложился. Расслаблять получалось сознательно. Отдых – только активный, вот только цикл напряжения каждый раз напрягал. К концу тренировочного дня повреждения были доведены до восьмидесяти процентов. Автоматика справлялась на отлично, успевая выстирать и высушить мой костюм, который я потом снова надевал.

– А сейчас завтрак, – заявила Сейла через восемь часов, – специально подобранная для вас диета. Завтрак будет подан в ваших комнатах, после этого у вас будет время на подготовку к преподаванию своих предметов. Через восемь часов тренировка в зале. Помним про расслабление, отдых и напряжение. Всем спасибо за первую тренировку. – Сейла неожиданно поклонилась, немного сгибаясь в пояснице, и вышла.

Все последовали за ней. Хоть тело и кипело энергией, но было вымотано. Даже Баламут не вызывал желания подколоть его. Пообещав себе, что обязательно это сделаю в следующий раз, я со спокойной душой ушел в свою комнату. Душ, ванна, завтрак, душ… сон.