Старшина Гор

Глава 17

– Ник! – Я устало сел на убитого мною волка – того, что прошел в ноги и цапнул за бедро. Я на него сел и бил рукояткой в череп и пробил. – Доклад.

– Семь убиты, шесть тяжелые, из них один ушел, остальные пытаются.

– Маут, Джин, добить, – командовал Лом.

– Пять целые относительно, – закончил Ник.

Ник – чистюля, это я весь в крови, больше в чужой. А этот чистенький, несмотря на стиль битвы.

– Ник, – не отстаю я, – анализ и полный доклад!

– Волк – разновидность серый, размер средний, скорость вариативно средняя, защита – кожа, шкура плотная. Хорошая защита от стрел. Навыки: тактика боя, управление боем, координация, рывок и укус. Навык – вой, мотивирующий. Лучший стиль боя и выбор оружия: аналитик Ник – три; Лом, дробящий урон – два; Гор, – Ник ехидно хихикнул, – дробящий урон, один; стрелки – один. Стрелки – раненых четыре, Лом – раненых два. Отряд: два легких ранения – Гор и Болт. Тактика удачна, потерь нет. – Так, специфическими терминами Ник обычно выпускал пар после битвы.

– Чего с Болтуном?

– Выеживался, укус в предплечье.

Я кивнул Лому, передавая командование, сам принялся расшнуровывать наруч.

– Волчатинку будем? – спросил Лом.

Я скривился, Ник замотал головой. Зато Джин с Болтуном радостно закивали.

– Будем, – крикнула Сойка и приближавшийся Элиф почти одновременно.

– Двадцать минут на заготовку. Готовить будем через… – Лом посмотрел на Ника.

– Часа четыре еще.

– Готовить в лагере. Все в ритме вальса, шевелимся, шевелимся.

– Лом, а ты знаешь, что вальс – боевой рисунок кинжальщика? Вон как Ник у нас, – сказала слезавшая с дерева Белка. Бой пошел ей на пользу, сбросив напряжение, не все, но она уже начала разговаривать. – Мы так быстро не можем.

– Еще как можете, – сделав зверское лицо, заявил Лом.

У Лома есть три выражения лица, нет, четыре, если считать полуулыбку, когда он говорит «Здравствуй» или «Доброе утро». Первое – безмятежное, его я увидел сегодня во время боя; второе – хорошее, хорошее по сравнению с третьим – зверским. При зверском выражении, конечно, хочется подорваться и все сделать. По-любому это у него навык такой – называется, к примеру, зверская мотивация. Увидь я такое в бою, я бы точно ускорился. Надо предложить ему, но точно не сейчас.

– Болтун, что у тебя?

– Нормально, порвался чуть-чуть, сейчас зашью.

– Сойка! Отставить свежевать, займись Болтуном, – тут же среагировал Лом, – без тебя справятся. А ты сиди и не жужжи, Болтун, впредь будешь умнее. Сойка, и мазь на него не трать, чтобы больнее урок вышел. Вон, лучше командиру своему потом бедро смажешь, вечером.

Вообще Лом производил впечатление недалекого аборигена с захолустной планеты – этакий простачок, хитро закрученный, но глуповатенький. На деле же такие, конечно, помирают в первом же походе, максимум во втором, нет, вру, во втором больше, потому что в первом боятся и иногда включают мозги. Во втором же, уверовав, не знаю, во что там, то ли в свою везучесть, то ли в силу, то ли в ловкость, вот во втором мрут, как мухи. Лом умело создавал впечатление, на деле же умнейший человек, наверное, второй после Ника. Ну, Нику по профессии положено. В общем, Лом оказался прав, вечером мне понадобилась обезболивающая мазь. Пока шли – еще туда-сюда, но потом разболелось сильнее.

Сегодня у нас с Сойкой нет дежурств. Поэтому я, уставший, а Сойка, наевшаяся мяса, отрубились и спали крепко. Ну, почти и почти всю ночь. Сойка то и дело пинала меня в бедро, отчего я просыпался от боли – завтра будем спать отдельно. Или нет, я гладил Сойку по голове, и боль быстро проходила. Сама Сойка от этого начинала мурлыкать. В общем, несмотря на периодические просыпания, выспался я отменно. А с утра и Элиф порадовал – мой бессменный древолаз.

– Вижу что-то типа вспышки и луча.

– Отлично, нам туда.

Спокойная дорога. Шли тихонечко по лесу, ни звуков, ни следов. Самый лучший звук – когда птицы не поют… значит никого нет. Наверное, в зимнем лесу это не работает.

Сойка носилась вокруг отряда, как будто напилась настойки из ледяной полыни, – много, быстро, все время. Как будто воздуха не хватает и ты страшишься больше его не набрать. Недаром настойка запрещена везде, за исключением планет, где ее делают. Сила тяжести там в два раза больше, чтобы ползать быстрее слизней, правда заряд быстро кончается. У Сойки, похоже, только увеличивается. Она бежит легко, спокойно, глаза блестят, как после секса. Ник посматривает на меня, качает головой, а я что? Я полночи гладил ее по голове, чтобы нога меньше болела.

Кстати, с утра, как пошли, болела, потом, наверное, расходился или уже привык.

Наконец, видимо, Сойке надоело кружить, и она отпросилась в разведку маршрута. Отправил с ней Элифа. Тот практически от отряда сегодня не отходил, посматривая на сестру с ироничной улыбкой и неожиданной нежностью.

– Пару километров, три, время – час на все, ясно?

– Понял, – ответил мне Элиф, а Сойка кивнула, уже разгоняясь.

Ровно через час показалась Сойка, показала, что все вокруг отряда хорошо. Два круга вокруг – десять минут, и показался Элиф. Для бегуна он выглядел вполне прилично, для Элифа – уставшим.

– Пять км отмотали! – отрапортовал Элиф.

– Хозяин, вопрос!

– Давай.

– Когда вы говорите «км» – это километр, правильно? Но километр земной или амперский? Я так понимаю, что амперский, почему вы не поясняете? Потому что в расчетах используется только имперский?

– Сам спросил, сам ответил. Или тебе подтверждение надо? Конечно, амперский. Тогда тебе вопрос, для симметрии. Я, в общем, и не думал, почему амперский и земной так отличаются, для чего?

– Земной километр – это одна сорокатысячная экватора Земли, экватор Ерина в пять раз больше, поэтому амперский километр должен быть равен пяти земным. Но на деле два – царь-амператорским указом.

– Это я и без тебя знаю, но для чего?

– В моих данных информации нет.

– А ты подумай!

– Как возможно думать, когда нет исходных данных?

– Встретили одну просеку, градусов тридцать к нашему направлению. По маршруту чисто, – закончил доклад Элиф.

– Ник! Чего скажешь? – спросил я шагавшего рядом аналитика.

– Мы в принципе идем по графику. Можно ускориться, чтобы был запас. Да и народ скучать собирается. Думаю, процентов на двадцать.

– Давай, а то плетемся, как вареные сурабхины.

– Пф, – фыркнул аналитик и ускорил шаг.

– Элиф, ты как?

– Да нормально, за Сойку переживаешь? Лучше у нее спроси, как остановится, но если улыбается – все нормально.

– Спасибо.

– Ага, – сказал Элиф и отстал, чтобы занять свое место за Ломом в конце колонны.

Через четыре часа вышли на просеку. Только самые крупные деревья остались, минимум в пять обхватов.

– Ник, это что такое могло такую просеку устроить? – окликнул я аналитика. – Это, я так понимаю, даже не к крепости просека, при этом недавняя.

– Молотоносы, таранокоги, булавицы могли спокойно, но в нашествии их не видели. Мамонты могли, но для этого пару сотен нужно. Либо спрыга. Возможно, совместные действия, но почему тогда не к крепости?

– Рассуждения – это хорошо, Ник, но нужна конкретика, хотя бы теоретическая.

– Теоретическая конкретика, хм. Гор, ты вообще хотя бы понимаешь, ну, чисто теоретически?

– Ник! Твоя версия? Наиболее, скажем, правдоподобная.

– Из тех, о ком известно: мамонты, маршрут к водопою, например. Если отбросить рамки, таранокоги, или еще больше тараноког и спрыг.

– Последнее – худший вариант. Наши действия при встрече?

– Забраться на скалу, в пещеру, перекрыть вход, отстреливать спрыг.

– Если пещеры нет?

– Тогда отправить Сойку в крепость, она быстрая и выносливая, есть шанс предупредить.

– А остальные?

– Остальные – защитная формация «стена». Дать Сойке пару секунд.

– Печальная история, – вздохнул я.

– Естественный отбор, по глупости больше трех пятых ходоков погибают в походе, и это только подтвержденные, одна пятая – считаются заблудившимися, а по факту…

– Ясно.

– Командир! – подбежала Сойка. – Может, я еще пробегусь?

– Элиф?

– Будет меня тормозить.

– Ладно, тридцать минут туда, тридцать минут обратно.

– Слушаюсь! – прошептала Сойка с придыханием и умчалась.

Слушается она, как тигрица на прогулке, пока сытая и довольная. Новое увлечение на Ерине (не совсем новое, десять лет) – заводить тигренка. Из всех диких хищников Ерина они, тигры, самые, как считается, безопасные по простой причине – не оставляют раненых, а тела прячут. Вот еще один естественный отбор.

– Предположу, что ты не совсем прав, хозяин, и вряд ли это естественный отбор.

– Думаешь, целенаправленная эволюция человечества?

– В пользу этого говорят несколько фактов.

– Например?

– Крайне высокая смертность среди ходоков известна, но ничего не делается, чтобы ее уменьшить. А между тем в ходоках большой процент воинской касты и совсем нет неприкасаемых.

– Тогда бы неприкасаемых… уменьшали.

– Неприкасаемым не дают пилюли.

– Ну, это да, так, получается, касту ремесленников увеличивают, а воинов с мастерами уменьшают.

– Воинов с мастерами улучшают. Много ремесленников – экономически целесообразно.

– А роды?

– Возможно, как противовес кастам.

– Ну а говоришь, не умеешь думать!

– Не могу думать, когда нет исходных данных, а по этой теме много трудов.

Просека небольшая, но переходишь ее, и все же есть ощущение, что за тобой следят. Поэтому ускорились до бега. Хотя, если бы направление совпадало, двигаться по утрамбованной до состояния камня дороге, конечно же, удобнее. Вопрос: что главнее – телесный комфорт или душевный дискомфорт? Нет, все же лучше быть веселым, чем быстрым. Как-то даже по-особенному Сойка выглядит: и веселая, и быстрая. Особенно по-особенному, когда возвращается не через час, а через сорок минут, маша руками, и только через пять минут становится ясно, что все нормально – и можно было не вставать в защитную формацию. Наверное, это я ступил или перестраховался, ладно, тренировка еще никому не помешала.

Мое мнение разделяет и Лом. Устраивая перестроение отряду, пока мы с Ником слушаем Сойку.

– Просека, вид засека – поперек движения камни, стволы. Подходы чистые, следов нет.

– Каменная река, – уточнил Ник.

Сойка пожала плечами, прикусив губу.

– Ну если только не в чистом виде, камней много, но стволов больше.

– Ты же понимаешь, что только один вид тварей способен устроить засеку, – не унимался Ник.

Сойка вновь пожала плечами.

– Человек?

Я хмыкнул, вспоминая свой первый экспедиционный поход. Три корпуса устраивали засеку, а гвардейский охранял. Я тогда думал, от нашествия. В тот раз совместили нашествие и восстание. Наши командиры в основном не зря свои блины с маслом едят.

Засека совсем не работает от нашествия, зато отряд мятежников задержала, а волна нашествия поглотила их моментально.

– Хорош болтать, как раз вечером подойдем, – зло выплюнул я. Воспоминания о царской армии противоречивые. Но уж такова одна из задач – подавлять мятежи. Нечастые, ибо подавлялись быстро, жестоко и полностью. Мятежников даже в рабство не брали. «Своей жестокостью мы уменьшаем количество возможных мятежей», – говорили нам. Вторая задача – отражение нашествий.

– Гор, все нормально? – Сойка погладила меня по щеке, внимательно смотря в глаза.

– Да просто задумался, ты еще долго будешь носиться?

– Уже почти отпустило. – Она устало улыбнулась.

Дошли до засеки быстро, просто мысли, воспоминания и размышления, сколько я ни пытался отстраниться, накатывали, и я периодически в них погружался. Ум помочь не смог, а Эмо так и не появлялась. Ник периодически меня толкал. Потом уже больше просто наблюдал.

Мысли скакали от воспоминания к воспоминанию, причем часто даже не картинки, а звуки, запахи, эмоции. Это все – как бы за стеной дождя передо мной, и я пытаюсь понять, зачем скачут мысли, и не могу. Во-первых, такое впервые. Во-вторых, хорошо, что есть артефакт. Умом все же как-то отслеживал действительность и даже управлял телом – кивал Нику на его вопросы, все ли в порядке. Самое главное, я не понял причину. Совокупность факторов внешнего воздействия и внутренней перестройки, как бы мог сказать Ум, но не сказал – он был по другую сторону стены. Интересное состояние, но не в походе по вновь открытой планете.

– Знаешь, что интересно? Наши маги открывают планеты, очень похожие друг на друга. – Голос в голове, как будто не мой.

– Эффект запечатления. – Точно не мой.

Это говорят между собой тени. Одна из них – мой отец. Не знаю, кто конкретно второй.

– Они просто не хотят представить, что возможно жить по-другому, – жалуется тень.

– Простите, что со мной? – говорю я десятилетний.

– Не хотят или не могут? – На меня не обращают внимания.

– Страх для них важнее восторга.

– Гор, все хорошо? – Голос из реальности.

– Нет, – говорю я, но слышу свой ответ: – Да!

– Поток информации, даже уложенный в матрицу восприятия, слишком велик для человека, – говорит чужая тень.

– Есть другой способ взаимодействия с миром, – отвечает другая тень не отца.

Я мотаю головой, возвращаюсь в действительность. Вовремя. Ник повернулся посмотреть на мою физиономию, увидел осознанный взгляд – и успокоился, идет дальше. Как дождь льется на лобовое стекло, а дворники не справляются, и нужно просто остановиться, и переждать.

– Все нормально? – спрашивает воспоминание отца.

– Да, – отвечает воспоминание не отца.

– Что это? – спрашиваю я трехлетний.

Тени замирают, их три. Смотрят на меня. И одна из них хочет сказать, что я слишком мал, чтобы понять. Эта тень – это моя тень.

– Так выглядит мир, ограниченный твоими страхами, но без фильтров твоего восприятия, как река в узком ущелье, либо…

– Все хорошо? – Реальность.

– Да, – ответил я, выплывая.

– Смотри. – Ник указывает рукой.

– Да уж, точно не каменная река, – оцениваю я просеку.

Мы стояли на краю просеки-засеки. Там были булыжники и валуны, стволы деревьев. Слева, справа, спереди – насколько хватало глаз.

– В такой просеке нас стая игрунков прикончит на раз, – говорит подошедший Лом.

– Элиф, залазь вон на то дерево. – Лом указал на дерево-великан, каким-то чудом уцелевшее в метре от края леса. Видимо, из-за размера.

– Влево, вправо конца не видно, – слез с дерева Элиф. – Впереди, через метров пятьсот, полоса чистая. Метров сто – и дальше завал, еще столько же – и дальше степь.

– Лом, останавливаемся здесь. – Я огляделся. – Там на холме строим избу, вон сколько бревен.

Лом скептически качает головой.

– Завтра день на разведку – влево, вправо, – продолжаю я, ускоряясь, опасаясь, что меня накроет.

Лом еще покачал головой, пожал плечами, и мы приступили к строительству избы.

– Сойка! – подзываю я девушку. – Двадцать минут туда, вдоль просеки и обратно. Если будет хорошее дерево, залезь посмотреть. Элиф, в другую сторону. Чтобы максимум через час были здесь. Сойка, сможешь?

Разведчица убежала, кивнув.

– Стволы все же не пиленные, ветки не отрублены, – размышлял Ник вслух.

Умение собрать жилище из подручных материалов максимально быстро – главный навык любого ходока-ятори.

За час, что разведка разведывала, мы собрали сруб высотой метра четыре, перекрыли крышу, ошкурили изнутри бревна и утеплили – замазали щели землей и мхом.

Развели внутри сруба такой костер, чтобы земля махом отмерзла и растаяла. Вход через крышу – не очень удобно, зато безопаснее. Снаружи еще снегом на метр засыпали примерно. Зимовать в такой избушке так себе, но пару дней отдохнуть точно лучше и теплее, чем в иглу.

Разведка доложила – без изменений.

На дежурство меня Лом, выслушав Ника, не поставил, как и весь день бегающую Сойку.

– Что с тобой? – спросили мы почти одновременно.

– Это такой странный почти талант, – начала Сойка, – я иногда могу похищать ощущения, так что твое необычное состояние может быть из-за меня.

– Поясни, что значит «иногда похищать ощущения».

– Это умела делать моя бабка по отцу. Она рассказывала, что пока я была маленькой, регулярно это делала. Ну и в осознанном возрасте это третий раз.

– А что, в школе твой талант не выявили?

– Нет.

– Похищать ощущения?

– Это не объясню, просто во мне появляется избыток силы, и я его пережигаю.

– Нога у меня болела дико прошлой ночью. Когда тебя гладил по голове, она проходила, так что ты забрала боль, это и мое состояние как-то объясняет.

– Да? Объяснишь?

– Ну, это не точно, боль сильно связана со страхом. А страх – это то, что нами управляет через восприятие действительности.

– Как очки допреальности? Я на Ерине была одно время управляющей подпольного вирт-салона.

– О! Скажи, зачем незаконный вирт-салон, когда полно законных? А на Марсе так вообще тебе за это еще и платить будут.