Сласти, страсти и тайны королевского двора

Глава 43

Глава 43

Было полное ощущение, что не я стою перед столом, а кто-то другой. Актёр, играющий вызубренную назубок роль, а я всего лишь сторонний наблюдатель, который смотрит на всё происходящее сквозь толстое стекло экрана.

Я ущипнула себя за запястье, пребывая в полной уверенности, что сплю, и тут же зашипела от боли. Перестаралась. На запястье остался след, стремительно наливающийся угрожающей краснотой.

Зато тупое, на первый взгляд, действие привело к совершенно прекрасному результату. Вернуло меня в реальность, хоть я и не спала, а пряталась за защитными механизмами психики.

Мир ворвался в сознание шумом радостной толпы, собравшейся по краям площади, чтобы воочию узреть знаменитые экзамены-соревнования подкапустных. Реальность окатила жаром полуденного солнца и ненавидящим взглядом Малены, стоящей за два стола от меня. На нежной коже щеки Малены полыхал яркий росчерк царапины. Ага, моих рук дело. Во время вчерашней стычки, когда я приложила крыску метлой, то случайно зацепила её бесстыжую физиономию. Вечером, на ужине, царапина уже налилась краснотой, а с утра приобрела совсем уж шикарный вид, подсветившись синими краями.

Красота!

Малена поймала мой взгляд, скривилась и немедленно отвернулась, чтобы нарваться на глумливо ржущую Кьяру стоящую за столом, по неведомому совпадению поставленному рядышком. Даже отсюда я видела как вспыхнули красным щёки Малены, как напряглась спина и полыхнули заревом изящные ушки. Крыска фыркнула так громко, что на мгновение перекрыла восторги толпы. За что немедленно получило осуждение от Калиры, неспешно шагающей между рядами с целью проверки готовности конкурсанток.

Мы с Кьярой синхронно отвернулись и уставились перед собой. Втык от Калиры на экзаменах всегда имел долгосрочные последствия. Сначала ты косячишь на площади, потом смываешь следы своего поступка. Нет, не кровью, не подумайте. Не настолько наши наставницы были кровожадны. Мыльным раствором смывалась. После экзаменов оставалось много грязной посуды, которую было положено мыть младшим подкапустным, но, в случаях крайних, уборка была наказанием.

Поэтому я предпочла сосредоточиться на пустых местах судейства. Пока пустых. Скоро, буквально через несколько минут, грянет торжественная музыка, в воздух взлетят тучи ярчайшего конфетти, засыплет трибуну и первой на помосте появится мамаша Нуна, наряженная в розовую хламиду, усыпанную росчерками серебристых цветов.

— Девоньки, приготовиться, — Калира встала перед ровными рядами столов, оглядела взволнованных выпускниц и торжественно сказала, — начинаем. Покажите, на что вы способны. Удачи всем вам! Я в вас верю!

И, как по команде, музыканты заиграли марш. Громко взорвались хлопушки, в воздухе закружились яркие капли конфетти, перемешались с блестящими золотинками серпантинов и на трибуну взошла величественная, словно королева, Нуна.

Нуна терпеливо ждала, пока утихнут шумные овации на зрительских трибунах, спешно выстроенных к экзаменам, пока отгремит музыка и последние крохи конфетти осыплются на землю. Она улыбалась, но я, даже отсюда видела, что улыбка вымученная и напряжённая. Нуна волновалась, однако людям, не знающим её так, как знала я, это волнение вряд ли было заметно.

— Приветствую! – громко сказала Нуна, устав ждать, пока шум утихнет. – Приветствую всех собравшихся сегодня, дабы узреть совершенно великолепное соревнование выпускниц этого года!

Приветствие, призванное унять шум, произвело совершенно противоположное действие.

Марш взвился в воздух с новой силой. Но овации собравшихся гостей перекрыли его. Нуну в городе любили и поэтому трибуны приветствовали каждое её появление с особым жаром. Громыхание сотен ладоней, рёв восторженных глоток нарастал, а мамаша покорно ждала, купаясь во всеобщей любви. На мгновение я решила, что если люди продолжат топать, хлопать и орать, то случится локальная катастрофа – начнётся внезапное землетрясение, которое сокрушит всё и вся, а беловолосый йоментри тут же примчится, чтобы обвинить Медовый дом в попытке покушения на Его Величество Короля-Солнце и в срыве запланированного пиршества в честь бракосочетания.

К счастью, толпа послушно затихла под взглядом Нуны, которая, кажется, пришла к тому же выводу, что и я. Она, манипулируя зрителями с изяществом прожжённого гипнотизёра, развела руки в стороны.

— Сегодня, — зычно произнесла Нуна, обводя взглядом зрителей, — мы собрались здесь, чтобы проверить, как хорошо были подготовлены мои воспитанницы. Как хорошо усвоили они знания. Были ли они прилежны или отлынивали от уроков. Запомнили ли они как правильно срезать шкурку у овоща и фрукта. Не дрогнет ли их рука, насыпающая нужную часть сахара и соли в блюдо, верен ли их глаз, отмеряющий эту самую часть. Способны ли они оправдать вложенные в них силы, деньги и заботу. Справилась ли я, воспитывая этих прекрасных девушек, подаренных Трилло самой Богиней!

Зрители слушали с некоторой долей благоговения, ловя каждую фразу и кивая каждому риторическому вопросу, заданному Нуной. Взгляды части людей, многие из которых были нам знакомы, обратились на нас. В них читался явный наказ, больше похожий на укор: мол, не посрамите мамашу Нуну, она вон как переживает, и нас заодно, потому что мы тоже вкладывались в ваше воспитание. Где деньгами, налогами, где помощью и добрым словом. И это было правдой.

Волнение, которое и так крутило нервы девочкам, нахлынуло с новой силой. Подкапустные сжимали кулаки, спрятанные под парадными, накрахмаленными до хруста, передниками. Бледнели, краснели и нервно вздыхали.

Очень тяжёлая ноша легла на наши плечи в этот момент. Легла и склонила спины своей тяжестью, и имя ноше была ответственность.

Нуна выдержала торжественную паузу, опустила руки и кинула взгляд в оркестровую яму. Тот час тихо, фоном, заиграла мелодия – мягкая и нежная. Как колыбельная или звуки тёплого дождя, шумящего в ночной тишине.

— Сегодня не только все мы, достойные жители этих земель, будем наблюдать интереснейшее соревнование. — Губы Нуны скривились в радушной улыбке, обнажившей крепкие белоснежные зубы, но осанка мамаши была чрезмерно напряжённой, — жители и гости Трилло, нам оказана высочайшая честь, которой не удостаивался ещё ни один дом, воспитывающий детей, дарованных Богиней. Король-Солнце выделяет Медовый дом, учитывает и признаёт заслуги наставниц. Король-Солнце выражает своё восхищение не только Медовым домом, но и землями, а главное выражает искреннюю любовь прекраснодушным жителям этих земель.

Снова взревели овации, которые Нуна терпеливо пережидала, не смея их останавливать. Зрители ликовали. Они славили Короля-Солнце, купались в его любви и дарили ответную искреннюю любовь. Я терпеливо ждала, нутром чуя, что сейчас Нуна скажет что-то такое, что превратить торжественный, но в целом вполне обычный, экзамен в дело государственной важности.

И я не ошиблась.

Отгремели здравницы в честь милостивого Короля-Солнце, музыка снова снизилась до уровня едва слышимой мелодии колыбельной.

— Девушки, — Нуна обращалась теперь только к нам. Её взгляд скользил по нашим взволнованным лицам, — Судить вас будет посланник Короля-Солнца. Сам прекрасноликий Лунный Принц! Не посрамите…

Окончание фразы исчезло в грохоте оваций, которые сплелись со звуками торжественного гимна и на помост начали подниматься судьи. Все глаза были устремлены на входящих людей.

Я от волнения покусывала губы. Лунный Принц это хорошо, это и статус, и плюшки, и преференции в будущем, но если учесть мирцеллу в заготовительном цеху, то выходила совсем не весёлая картина. Судьи должны дегустировать все блюда, приготовленные воспитанницами, и тот, кто подменил ногэроль, получал великолепную возможность совершить ещё одну попытку нападения. Смерть Лунного Принца, чей статус заметно вырос после защиты венценосного брата, означает гибель Медового дома. И не только его. Весь род Кин окажется под угрозой уничтожения и прежде всего пострадает Юри, невеста Короля-Солнце. Их казнят, а земли отойдут казне, либо будут пожалованы тому, кто громче всего примется обвинять род Кин в попытке свержения царствующего монарха и в покушении на его жизнь.

Судьи восходили на помост, останавливались возле своего места и терпеливо ждали. Первые трое были мне знакомы. Голова Трилло – грузный мужчина сорока пяти лет с густой копной чёрных, как смоль волос, и тяжёлым взглядом крепкого хозяйственника – Марик. Мировой судья Трилло и он же законник – весёлый, улыбчивый и в целом добродушный толстячок Крист, истовый ценитель сдобных великолепий и сладких варений Медового дома. Третьим оказался Мартин – по торжественному случаю одетый в новенькую полотняную пару и нацепивший соломенную шляпу, увенчанную гроздями воскового винограда.

Мартин порыскал глазами по девушкам, нашёл меня и ободряюще улыбнулся, показав сжатые кулаки и выставленные вверх большие пальцы. Он всем своим видом давал мне понять, что высокие баллы от него лично мне обеспечены.

И в этот момент овации зазвучали с новой силой. Я перевела взгляд и замерла от ужаса.