Скверная жизнь дракона. Книга седьмая

Глава 2 Часть 1

— Даже не знаю, что теперь делать, — задумчиво произнёс я, откусив кусок мясистого языка и с высоты пещеры осмотрев скверный лес перед горным плато.

На обычном южном континенте, задачи на материке скверны мне казались простыми — но теперь я поменял своё мнение. Причина — время.

На остров ксатов я приплыл в конце второго летнего месяца. Примерно три недели добирался до материка скверны. А как прилетел и отсиделся на горе, погасив эмоции, сделал несколько вещей. Об одной из них, очень важной, в прошлый раз забыл. Я её сделал, и на несколько дней превратился в едва дышащую статую. До сих пор увиденное понять не могу, но тогда, больше месяца назад, я растормошил себя и воплотился в ксата — а размышления отложил на будущее. Как и брезгливость по отношению к дарам скверны: от них зависит моя жизнь, да и другой еды на материке скверны не найти.

Больше месяца я только и делал, что утром спускался с горы, хватал волокушу их псехвотрубок древней, и отправлялся добывать припасы. За месяц добыто две сотни миклов, орехов древней, с двадцатку мясистых языков шестилапых кошаков, Нашласарских манулов скверны, и от них же Кваралитской массы приправой, розовых коробочек с две сотни и с десяток мешочков с тёплым содержимым. С этим зиму можно переждать. Тем более что повторно пошил себе одежду из добытой шкуры манулов и кожи кракчатов, вепрей скверны. Привычную одежду в скверну лучше не заносить, чтобы её не сожрало.

Больше месяца собирал припасы, вчера решил закончить. И на сегодняшнюю ночь «система» обрадовала меня извещением. Я прожил очередной год. Лог.

Очки в моей истинной форме получены за два последних нарождения. Ими сейчас я не смогу воспользоваться. Форма ксата — вот, где нужно поднимать уровни. Это эффективней, если сравнивать с поднятием уровней в моей истинной форме. За уровень в форме ксата я получу одно очко навыков, когда в форме дракона мне для этого нужно взять все десять уровней.

Если грубо считать оставшиеся время — то через два года и один месяц я должен быть у академии. За это время я должен искать семью, и это не обговаривается. Оптимальное — холодный период, и искать на северном материке, потому что южный уж точно покрыт моими объявлениями. Время на материке скверны ограничено. Ровно через год и один месяц я должен воплотиться в свою истинную форму и лететь сначала на остров ксатов, а потом и на поиски семьи. За эти тринадцать месяцев надо успеть очень многое.

Нужно подготовить заллаи для погашения долга, и собственных нужд. Для первого нужно ждать зиму, и подготавливать ядра хитца. Я должен четверть миллиона имперских золотых, одно такое ядро скосит долг на пятьдесят тысяч. Нужны пластинки полёвки, тоже подготовленные, они пойдут в гримуар. Нужен стебель для будущего жезла, да и не мешало бы посох заменить на подготовленную заллаю.

Надо найти порождение одно, особенное для меня. И наблюдать за ним, подмечая слабые места, чтобы наверняка убить с одного удара. И прочие порождения не мешает изучить, в будущем пригодится.

Я должен поднять навык «Чувство магии» до двадцать пятого уровня. Без потаённого чувства чужого магического следа придётся туго. Нужно накопить двадцать очков навыков, а это ровно двадцать уровней. Но ещё нужно столько же про запас: пригодятся, когда начну изучать умения из своего класса.

До отлёта я должен собрать не меньше четырёх сотен миклов. В прошлый раз я собрал две сотни орехов древней, и энергия одной сотни восстановила примерно сорок сантиметров моего прекрасного хвостика. Это был болезненный опыт — но смертельно лететь на северный материк таким калекой, как я. И, конечно, мне нужно поднять уровней в своей истинной форме, чтобы увеличить запас очков характеристик и навыков.

На это всё лишь тринадцать месяцев. Притом холодные месяцы я прикован к пещере и далеко отходить не могу. Но спасибо мне, что месяц назад сперва покружил по округе, высматривая порченые обиталища разумных.

Дворфийскую нежить на западе использовать слишком накладно: там негде укрыться, а холод меня убьёт быстро. Ту нежить оставлю для своей истинной формы. Для формы ксата же нашлось другое место. Но есть одна загвоздка, одна проблема, и одно очень скверное обстоятельство. Вот только выбора у меня нет. Придётся воспользоваться этим местом, если я хочу успеть всё задуманное к следующей осени.

Я дожевал мясной язык манула и смыл с горла пряное послевкусие травяным отваром из фляги, благо с южного материка вёз с собой пяток кило сушёных трав. На мне в два слоя одежды, из кожи кракчата и тёплого золотистого меха манула. Около входа в пещеру лежит недавно сделанный рюкзак, в нём всё необходимое для долгого перехода. Под горой, на плато с желтеющей травой — стоит волокуша с палаткой, спальником, походной жаровней и фонарём для крепления к посоху, где будет гореть розовая оболочка. А на северо-западе виднеются белёсые треугольники далёких шатров орочьего поселения.

Загвоздка — она в расстоянии. До присмотренного места примерно полторы недели по прямой, но обход по свободным от порчи кускам земли затянет переход. А уже если и идти туда, то на месяц. Придётся возвращаться по снегу. Без походного укрытия я до пещеры не доберусь. Выручит один из орочьих шатров: сходить и забрать ткань купола, стен и пола, и основные каркасные элементы. Вернуться к пещере, за день переделать в небольшую юрту, используя в каркасе псехвотрубки. Перебраться через гору, перенести все тёплые вещи и прочие важные пожитки, и двинуть на юго-запад, к замеченному месту. Если всё удастся, то к промозглым дням у меня будет укрытие для перехода. А внутри согреюсь горящими розовыми оболочками. Этого хватит, чтобы осуществить задуманное.

Полностью бревенчатое и продолговатое, в полтора этажа и с деревянной крышей без дымохода, но с дырой в крыше для выхода дыма. Дыра прикрыта небольшим навесом, защищая помещения от дождя и снега. В стенах узенькие оконца, толщиной в ладонь. Вход в здание через небольшую квадратную дверцу в подполе, или через крыльцо со ступеньками на главный этаж. Рядом со зданием колодец, и небольшой домик. В колодце ведра нет, лишь бревенчатые стенки в глубине скрываются под водой.

Здание, домики и колодец обнесены частоколом с воротами, ещё недавно закрытыми. Я расковырял острым основанием посоха крепления петель, и теперь обе створки лежат на земле. Изнутри они закрыты на деревянный засов, и это говорит о многом, вместе с дрожащими дверьми в оба здания.

Я вышел за пределы частокола. Вполне обычный, три метра высоты и заострённый кверху. Потребовалось меньше минуты, чтобы обойти его по кругу. Ближайшая макира, природное скверное место, в полукилометре от зданий, а сама свободная от скверны земля напоминает овал. Здания в нижней части, в правой небольшая берёзовая рощица, а верхней части, уже на скверных землях — интересное местечко. К нему я схожу чуть позже, оно от зданий в пяти километрах находится, зимой сложно будет добираться.

За частоколом места немного, но если придумать ведро для колодца — то здешнее место сойдёт за временную базу. Только сперва её надо очистить.

Кто-то бился в единственную дверь маленького здания. Размеренно, глухо, и не сильно. Замка или чего-то подобного на двери нет, только деревянная грубая ручка. У большого здания дверь у крыльца так же дребезжит, а вот маленькую дверку в подпол никто не трогает. Пришлось поработать основанием посоха. На холоде изо рта вырывались клубки пара, в носу предательски покалывало. Но я не боялся простыть, везя с пещеры несколько мешочков с тёплым содержимым.

Я расковырял угол двери, с треском отломав кусок крайней доски. Внутри подвала, если утопленный в землю наполовину этаж вообще можно так назвать — летала взвесь из деревянной трухи, а пахло гнилью. Но нежити не было. Рука аккуратно скользнула в прореху, ладонь несколько раз шлёпнула по двери и косяку, пока я не нащупал засов. Дверка со скрипом открылась.

Внутрь я зашёл не сразу, а постояв на улице и дав подвалу проветриться. Даже разок кожаным плащом помахал как опахалом, выгоняя большую часть трухи и пыли. Внутри бочки, ящики, даже мешки с какими-то зёрнами: кое-где мешки прогрызены, а в углах подвала чудится едва слышный писк.

Стук в главную дверь прекратился. Надо мной и чуть левее послышались шаги двух пар ног. Одни медленные и шаркающие, вторые чуть быстрее, как обычная походка. Шаги прошли от входной двери через верхнюю комнату — и на мгновение пропали в правой части здания. Там была обычная ступенчатая лестница из грубо сколоченных досок. Дверь распахнулась, глухо стукнувшись о стену, а по лестнице кубарем скатилась сначала первая тварь, быстрая, а следом за ней запнулась и тварь вторая.

Уши человеческие, у обоих. Тёмно-оранжевая болезненная кожа покрыта волдырями, стеклянные глаза с потускневшими зрачками смотрят строго на меня, руки с обломанными ногтями тянутся в мою сторону. Медленная нежить в юбке и сарафане, быстрая в штанах и куртке с потускневшей вышивкой на рукавах и воротнике. На левой руке — три серебряных кольца.

— Хозяева дома, да? — спросил я тварей, не позволяя нежити встать. Медленную я придавил ногой, а над быстрой занёс остриё посоха. — Извиняйте, но хозяин поменялся.

Сначала град ударов в голову и спину быстрой нежити, потом медленной. С чавкающим звуком осн посоха вытащился из твари. Других звуков в доме нет, кроме попискивания хвостатых соседей. Странно, что за прошедшие два года мыши не сожрали всё зерно — ведь, скорее всего, именно два года назад во время всплеска скверны это селение и освободилось вместе с куском земли. Ещё больше удивительно, что за два года дом не развалился, и даже не покосился.

На осмотр дома мне потребовалось двенадцать минут. Из которых примерно пять минут я стоял на месте и крепился, чтобы не выбежать на улицу, радостно размахивая руками. В верхнем этаже, кроме небольших входных сеней, было лишь одно помещение, но длинное. В центре каменный очаг с жаровней и металлическим котелком, у боковых стен широкие лавки, а у дальней стены так вообще деревянная кровать. У стен стояли всякие кадки, бочки, ящики, и парочка сундуков. Закрытых на замки. Могли ли они быть магическими? Могли. И на южном материке я бы даже не подумал к ним притрагиваться, но на материке скверны именно она сделала за меня всю работу.

Многие ткани в доме за прошедшие два года испортились — влажность и затхлый воздух сделали своё дело. Но, в остальном, скверна сохранила всё в первозданном виде, хоть и поглотив многие вещи. В этом доме всё отличалось от орочьей стоянки — там многие шатры отсутствовали, хотя логика подсказывала об их существовании. Скверна в тех местах не раз отступала и появлялась вновь, поглощая шатры.

Ставлю остатки хвостика на отсечение: эти дома скверна захватила в первые дни своего появления. На протяжении двух тысяч лет она держала эти земли, освободив два года назад, во время всплеска.

Этот дом станет пристанищем. Снятый с орочьей стоянки шатёр ещё пригодится, но если загвоздка — в расстояниях между пещерой и этим местом, то проблема в отопление. В пещере меня грели тёплые потоки воздуха, идущие из дальней трещины, а этот бревенчатый дом розовыми коробочками я не протоплю. Придётся ходить в берёзовую рощу, что в семи километрах, либо соседнему небольшому домику существовать осталось недолго. Я ведь прикупил несколько топоров. Вот и пригодятся.

Второй дом я зачищал в разы дольше. Отковыряв кусок от двери, в открывшуюся дырку очень долго всовывал острый осн, закалывая нежить. В малом доме их было три, все с заострёнными ушами ратонов, но одна тварь меньше остальных. С них троих я получил меньше тысячи опыта.

Это место похоже на поселение зажиточного разумного. Но его сложно представить без лошади — внутри частокола нет конюшни или хлева, и в большой дом ничего подобного не встроено. Причина в далёких временах? Кто знает, но мама рассказывала, что и до нашествия скверны разумные научились ковать металл, мостили дороги камнем и много чего смыслили в магии. Скорее всего — ответ на вопрос спрятан в скверном обстоятельстве недалеко отсюда.

Спустя два часа, в мире стало больше на одного задумчивого дракона.

Я разжился тремя деревянными вёдрами, одно из которых очень скоро опустится в колодец на сплетённой верёвке из кожи кракчатов, а два других заберу с собой, про запас. Кровать тащить в пещеру не буду, там и матраса из соломы и тканей хватит, но прямой ровный и широкий дощатый стол пригодится: алхимией проще заниматься, чем на склеенном из псехвотрубок древней. Я заберу с собой и петли дверные с маленького дома, ибо пригодится сделать простенькие кожаные двери. И заберу найденный в одном из сундуков достаточно толстый рулон практически прозрачного синеватого шёлка, с искусно вышитыми белыми цветами. Во всех ателье, в которые заходил, подобного не видел.

Но задумчивым я был не из-за найденного шёлка. Как и не беспокоили меня всякие ящики и бочки, наполненные протухлой залежалой снедью. Вначале я думал вытащить их на улицу, но зачем силы тратить? Так, нарвал тряпку полосками, примотал к деревяшке и тряпичным веником убрался на втором этаже, подготовив место для сна и отдыха.

Сейчас я как раз сидел на одной из лавочек, перекатывая на ладони три серебряных кольца. Они остались с быстрой нежити, единственный трофей со всех пяти. Та тварь носила их на мизинце, большом и средних пальцах — и по скверному стечению обстоятельств кольца мне впору. Я никогда не видел, чтобы порождения оставляли после себя тройные вещи. Там, у орков, ботинки всегда оставались поодиночке, притом у скверны фетиш на правую обувь и чаще всего я находил левую. Кольца явно магические, но на их поверхности нет ни печатей, ни прочих магических узоров.

Стоит ли пытаться подать в них толику маны и привязать к себе, или дождаться возвращения на южный континент, и сначала проанализировать? Второй вариант. Я не знаю, как пойдёт моя охота на порождения, и сколько я смогу подготовить заллай. А так, в случае чего, можно будет что-то да продать.

Аккуратно положив кольца в тряпичный мешочек и положив в один из сундуков вместе с шёлком — я вышел на улицу, готовясь к тяжёлым дням. Надо добыть кракчатов для кожи и натаскать еды, благо всё это должно быть в ближайшем скверном лесу. И псехвотрубок заготовить, чтобы нежить к земле прикалывать. И я бы с удовольствием сходил на север, в левую часть свободного овала. В половине дня пути эта свободная зона соединяется с другой трёхкилометровым хвостом, пересекающим небольшую речушку. Я прошёл её вброд, найдя удачное место. Но в часе ходьбы по течению реки — озерцо. Оно во власти скверны.

Под водной гладью вальяжно перебирали лапами Гварнарские ондатры скверны — смесь из головы бобра с вертикальной крокодильей пастью и сегментированным телом из десятков туловищ дикобразов, покрытых длинными и прочными иголками. Порождения не плавали, но шли по дну озера и его берегам, скрываясь под водой.

У озера было ещё одно порождение, уже виденное на южном континенте, недалеко от имперского города Магнар. Разросшаяся трава с тонкими и длинными мечевидными листьями, в холодную пору теперь окрасившиеся в красный цвет, а на длинных стеблях вместо коричневых трубочек — початки кукурузы, но будто под кожицей не плотный початок, а гроздь крупного винограда. Аштольская рябина скверны. Я теряюсь в догадках, как нечто подобное можно было назвать рябиной. Но, так или иначе — её надо изучить. И понять, как твари на её охотятся. С неё остаются корни, притом двух видов, внутренности початков, стебли и толстые основные прожилки листьев. Что-то из этого может быть съедобным.

Аккуратный небольшой полушатёр-полувигвам-полуюрта — что-то непонятное, но что-то очень прочно встало в полукилометре от начала скверны, на верхнем участке свободной от порчи земли. Снятые с крыши мелкого домика доски стали полом, поверх них шерстяной ковёр с орочьего лагеря, как и стенки юрты и её купол. Теперь она одноместная, но стенки из серой ткани в два слоя. А с холодами внутри справится горящая розовая оболочка на крепкой треножной подставке из кусков чёрных псехвотрубок.

Еды чутка притащено, и воды ведро стоит у противоположной от входа стороны, и даже спальное место из натасканной ткани застелено. Быт готов. А я, морально, не готов. Но куда деваться?

Полог юрты аккуратно хлопнул. На улице — жуткая холодрыга. Почти конец второго осеннего месяца, а к утру земля изморозью покрылась. Пожухлая трава задорно хрустела, когда я тащил поклажу в нужное место, а теперь трава чавкала, подмоченная растаявшим инеем. И чавкала она до тех пор, пока я не остановился в метре от начала скверны. И, опустив на землю связку заострённых псехвотрубок, привычно растёр руки. Хоть и в варежках из жёлтого меха, а всё равно руки мёрзнут. Но это от нервов.

Во всей этой ситуации с найденным местом, к которому я наконец-то практически подошёл — в ней была заминка, проблема, и скверное обстоятельство.

Заминка — о времени, мне ещё возвращаться к пещере, а это недели две. Проблема — о тепле. Вряд ли я смогу согреть тот полутораэтажный дом в суровую зиму, да и возвращаться домой мне по холодам. Скверное же обстоятельство — оно о том, что впереди.

Я стоял на окраине небольшого холмика, а впереди — практически скверная равнина. Лишь в полукилометре впереди новое возвышение, крохотное по высоте, но жутко широкое. Там бревенчатые колья частокола, серо-жёлтые дощатые крыши, сероватые брёвна стен, выцветавшие деревянные ставни, несколько бревенчатых дозорных вышек, распахнутые ворота. И не меньше двух сотен тварей, с посеревшей кожей и покрытых волдырями, в по-осеннему лёгкой одежде, а некоторые и в доспехах с копьями в руках и оружием на поясах. С человеческими ушами и остроухие, привычного нормального роста или будто роста детского, они все, застигнутые скверной врасплох, поглощённые и восстановленные — теперь органическими роботами повторяли последние минуты своей жизни, снова и снова.

От колодца мелкая тварь будто тащила в слабых руках ведро с водой, до скверны оно телепалось между широкого расставленных ног; у широкого здания, с односкатной крышей, две взрослых твари будто о чём-то спорили, размахивая руками, притом на голове одной из них серебряный обруч как показатель статуса; на дозорных вышках нежить просто покачивалась и, словно две тысячи лет назад, неуклюже прикрывала рот ладонью в усталом зевке; всякая прочая нежить занималась хозяйственными делами.

Внутри частокола, помимо двух сотен тварей, две дозорных вышки, в центре и у ворот, и порядка тридцати всяких домов, один из которых с односкатной крышей, один сильно вытянутый и один двухэтажный. Но всё это — лишь малая толика скверного обстоятельства.

Поселение с сотнями тварей стоит на небольшой возвышенности, на серой безжизненной скверной почве, а порождений скверны нет никаких, ни кустов, ни выскакивающих из земли червяков, ни чего-либо другого. Зато в нескольких сотнях метров от ворот — четырёхколёсная телега. Лошади нет, но в кузове нежить сидит лицом к воротам и держит руки чуть приподнятыми, будто правя поводьями. Рядом с телегой то проходят семь тварей всех возрастов, направляясь к воротам, чтобы через несколько минут вернуться за телегу и пойти к воротам вновь. Между мной и поселением — группа из трёх тварей, в почерневших кожаных доспехах, с щитами и копьями в руках. А чуть поодаль от поселения, где-то в километре от него, на пустой местности стоит группа из трёх чего-то, что просто не могло быть лошадьми до прихода скверны. Выше человеческого роста с непомерно раздувшимися телами, поглотившие под собой шеи, нижняя челюсть всё время открыта, притом раскрыта до груди, рот усеян какими-то чёрными волосками, колышущимися от ветра, а вместо четырёх ног — восемь ходуль, без суставов, будто прямая толстая палка торчит из тела.

Нет ничего скверного сначала убить три нежити, потом расправится с тварями у повозки, а потом зачистить это поселение. Даже не проблема расправиться с коняшками-инвалидами, хоть и подходить к ним я вовсе и не собираюсь. И я даже заминки не почувствую, что придётся сражаться на территории скверны, где она владеет нежитью, будто ускоряя её.

Суть скверного обстоятельства в том, что я не понимаю логики скверны. Что в орочьей стоянке, у этого поселения, у Чалой равнины в Антанской макире — нигде ничего не понимаю. И ладно бывшая армия ратонов у Чалой равнины — их внешний вид и поведение хоть как-то можно объяснить.

Судя по всему, армию атаковали ровно тем же, чем атаковали меня с мамой и сестрёнкой. Кожа бывших солдат почернела, стала иссиня-чёрной, как шрамы на моей груди и шее, а сами твари не пародировали последние минуты жизни, а крутились вокруг своих мест. Это можно всё объяснить странной догадкой, что атаковали скверной, но атаковала не сама скверна — как бы скверно эта догадка не звучала.

Но что происходит со скверной на подвластной ей материке? У каждой пятой нежити из орков были телесные модификации, но мелких тварей не было. Здесь же, у поселения — нежить из ратонов и нутонов, ни у кого нет телесных модификаций, зато скверна решила оставить мелочь. Тварь, бывшая когда-то остроухой девочкой, сейчас ходящая от возницы к воротам и обратно — она едва дотягивала до обода колеса телеги.

Есть логичная идея: приход и отход скверны, связанный с её всплесками. Орочья стоянка юртами заполнена не вся, в некоторых местах были словно проплешины от отсутствующих жилищ. Скверна в тех приходила и уходила, каждый раз пожирая не только часть юрт, но и слабую нежить — а прочую модифицировала. А это же поселение, как и здания, где я себе пристанище сделал — всю это местность скверна держала от начала своего прихода.

Это шикарная догадка и улётная гипотеза — но как ей объяснить лошадок-инвалидов?

Я сплюнул, стараясь погасить зарождающуюся от непонимания злость. Но поддался ей. Подхватил острые псехвотрубки и ускорился, направляясь к тварям с копьями. Лог.

Магией стрелять нельзя, иначе нежить не оставит ураллай — но, мне, достаточно, физических, умений.

За триста метров твари по-человечески ровно обернулись, захрипев обезображенными глотками; по-человечески плавно перехватили копья; по-человечески выстроились в линию, прикрываясь щитами и ощетинившись копьями; и по-человечески ровной и быстрой походкой направились в мою сторону.

Не было времени размышлять о поведении нежити. До тварей сто метров, с лёгким шелестом в скомкавшуюся безжизненную землю воткнулась первая метровая палка, с заострённым концом. Через двадцать пять метров ещё одна, и ещё, и ещё.

«Рывок» отнёс меня в сторону, пропуская выпад трёх копий. Удар снизу вверх посохом вырвал у первой твари копьё, а «Пинок» в центр небольшого круглого щита окинул нежить назад, та упала на спину.

У моего бока мелькнуло два острия. Первое я отбил сразу, второе остановилось в десяти сантиметрах от тела. Рядом с металлом завибрировал воздух, показалось неясное белое свечение.

Внимание, заблокирован удар

Количество зарядов «Второй брони»: ⅞

Время до заполнения заряда: 1 час

«Удар» кулаком чётко в лоб нежити заставляет ту отшатнуться. Всё произошло быстро, меньше секунды, а опрокинутая тварь даже не успела окончательно упасть.

Я отхожу, утягивая двух тварей за собой. Они бросили третью, но всё так же идут линией. У ближайшей воткнутой палки «Удары» с «Пинками» и «Рывками» повторяются, дальше я оттягиваю только одну тварь: вторая только что упала, а третья ещё не успела подойти. У следующие палки нежить прикалывается к земле чёрной псехвотрубкой, с чавкающим звуком вбитой через глазницу. То же со второй тварью, и третьей. После — обычная работа, аккуратно каждую приколотую тварь затыкать в голову и шею, стараясь не повреждать одежду.

Вскоре все три твари забиты, я собрал метровые палки и двинулся дальше, к поселению. Лог.

Опыт: 2571→9771/59000

С трёх тварей семь с небольшим тысяч опыта. С момента прилёта на материк и до сегодняшнего дня я добывал только порождения, но уровень кое-как добил. Но то пять тысяч опыта за несколько месяцев, а сейчас одна десятая уровня за десять минут. Отличный результат.

С нежитью у повозки битва прошла несколько странно. Сначала две нежити в поселении, стоявшие на вышках, заметили меня гораздо дальше трёх ста метров — но как безмозглые болванчики перевалились через ограждение, с гулким ударом скрывшись за частоколом. А когда восьмёрка у телеги зашевелилась — в воротах показались упавшие. Хвала случаю, они никого за собой не потащили, но выглядели комично. Первой твари расплющило голову от удара, а вторая вывернула ногу и сильно покачивалась.

Семёрка и извозчик нежити была ближе, но будто скверна издевалась надо мной, и хоть какую-то опасность представляла только сидевшая в телеге тварь. Ходила она обычным шагом, но сперва тупым болванчиком упала с телеги на землю, словно не осознавая высоты. Остальные семеро тварей шли гораздо медленней извозчика, даже взрослая нежить, а мелкие и вовсе едва передвигали ноги.

Вскоре было покончено с восьмёркой и пришедшей двойкой. Последние, как и три нежити из солдат, шли быстро и действовали по-человечески плавно, даже обдуманно. Извозчик и семёрка двигались как полуроботы: не сильно сковано, но и руками лишь размахивали в тщетной попытке ударить или схватить меня. Поведение нежити сбивает с толку, но странное другое. Лог.

Первые три твари дали мне семь тысяч опыта, восьмёрка дала почти шесть, а упавшая двойка чуть больше четырёх. Вот, что больше всего бесит и изумляет. И пугает до дрожи. Всё ещё не понятно, на каком основании вообще с той или иной твари набирается опыт. Это до сих пор те же три процента от планки перехода на следующий уровень, или уже что-то другое?

Я устало выдохнул сквозь скверное щемящее чувство в груди. Лошадки-инвалиды с открытыми до груди ртами стояли в километре от поселения, нежить за частоколом пародировала себя при жизни, а солнце на небе даже не приблизилось к полуденной отметке.

День обещал быть долгим.