Шайтан Иван 7.

Глава 9

Уже совсем поздно, за полночь встретился с разведкой. Докладывал Эркен.

— Да, командир, все подтверждают подготовку к набегу. Абдулах-амин бросил клич. По рассказам добровольцы есть, но их не так много.

— Мои родственники говорят, что многие не хотят участвовать в набеге и молча не исполняют волю Абдулах-амина. Горные вольные тухумы тоже не откликнулись на его призыв. Они понесли большие потери в последней стычке с нами. Добровольцы конечно есть, но в основном чеченцы, кумыки, лезгины. Очень Абдулах-амин надеется на черкесов с побережья и наёмников с Турции. — добавил Халид.

— Молодцы, моя благодарность вам. Завтра выйдем домой.

Тронуться утром, как планировалось, не вышло. Едва я умылся и оделся, как в комнату постучал слуга хозяина дома.— Господин, Хайбула просит вас к себе, — почтительно сообщил он.

Я застал Хайбулу в гостевой комнате, где пахло деревом и воском. Он сидел за низким столиком, на котором дымились две чашки крепчайшего кофе.— Ассаламу алейкум, Пётр, — его приветствие было тёплым, но в глазах читалась серьёзность. — Садись, друг.

Дождавшись, когда я сделаю первый глоток горьковатого напитка, он продолжил:— Помнишь, я как-то рассказывал тебе об аккинцах?Я молча кивнул, всем видом показывая, что весь во внимании.

— Сейчас у меня гостит их посланник, старший сын Сулай бека, старейшины из Акин-Ауха. Речь о четырёх селениях в предгорьях. И они хотят говорить не с русским чиновником, а именно с тобой, — Хайбула усмехнулся, — с Шайтан-Иваном. О тебе ходят легенды. Они видят, что наш мир — не просто бумажка, и верят твоему слову. Но не верят твоей же администрации. Их сородичи, живущие у Линии, постоянно жалуются на поборы и притеснения со стороны мелких начальников. Они хотят заключить мирный договор с тобой, лично, надеясь, что ты проследишь за честным исполнением договора со стороны администрации.

Меня будто обухом по голове ударило. Ситуация была чудовищно сложной. Они предлагали мне роль, на которую у меня не было ни полномочий, ни ресурсов. Как я смогу обуздать алчные руки тыловых чиновников и пыл местных военачальников? И кто, в свою очередь, поручится за самих аккинцев?

— Хайбула, — начал я, тщательно подбирая слова. — Ты знаешь, я всем сердцем за такое дело. Но я не всесилен. Есть вещи, которые решаются далеко отсюда, в высоких кабинетах. Этот вопрос… он требует высочайшего одобрения.

— Я понимаю тебя, Пётр, — мягко отозвался Хайбула. — Но так же понимаю и их. Ты ведь сам когда-то сказал мне в минуты моих сомнений. Даже самые великие дороги начинаются с первого шага. Разве не с этого мы начинали с тобой?

— Кто они вообще, эти аккинцы? — спросил я, желая оттянуть время на раздумья.

Хайбула откинулся на подушки, задумался.— Когда-то давно, с разрешения аварских ханов, они спустились с горных ущелий Акки на эти равнины. Платили ясак, пахали землю. История у них… непростая. Сначала они были среди самых ярых сторонников Абдулах-амина. Их селения не раз грабили и разрушали, но они, как трава после дождя, возрождались вновь. Их хлеб кормит многие аулы. Сейчас они устали. Устали от бесконечной войны, от того, что лучших их юношей убивает чужая вражда. Я думаю, они будут просить у тебя не только мира, но и защиты от предстоящего набега.

Он помолчал, давая мне осознать тяжесть его слов.— Я не склоняю тебя ни к какому решению, Пётр. Ты волен поступить так, как велит тебе долг и совесть. Посланник ждёт в гостевом доме. Если не готов говорить с ним — не надо. Я найду слова, чтобы деликатно отказать.

Хайбула замолчал, его тёмные, проницательные глаза были прикованы ко мне, выжидая моего ответа, который мог изменить судьбу целого сообщества.

— Что делать? — Мучительные колебания отразились на моём лице.

— Послушай, друг, говорить не значит обещать. Выслушай их, а потом думай. Если ты откажешь, они поймут. Они знают, что Шайтан Иван слов на ветер не бросает и если обещает, то всегда держит своё слово. — ненавязчиво подольстил Хайбула.

— Хорошо, давай посланника, — вздохнул я.

Дверь отворилась бесшумно, и в комнату вошёл молодой мужчина. Его фигура, подтянутая и жилистая, говорила о привычке к седлу и горным тропам, меньше всего напоминала мирного пахаря. Иссиня-чёрная, ухоженная борода оттеняла бледный овал лица. Лет ему было не больше тридцати. Он совершил традиционный поклон, его движения были полны собственного достоинства.

— Адам, полковник согласился выслушать тебя, — представил его Хайбула.— Я просил встречи с Шайтан-Иваном, уважаемый Хайбула, — мягко, но настойчиво произнёс он, его взгляд скользнул по мне, не задерживаясь.

Хайбула тихо рассмеялся.— Ты смотришь на него, Адам. Это и есть Шайтан-Иван.

Взгляд молодого чеченца впился в меня с внезапным, обжигающим любопытством. В его тёмных глазах читалось изумление, недоверие и мгновенная переоценка всего, что он знал обо мне. Он ожидал увидеть свирепого воина, а перед ним сидел офицер в походном обмундировании.— Прости, Иван… я не знал, — его русский был чёток, с гортанным, певучим акцентом, но абсолютно понятен. В его голосе послышалось смущение.

— Не извиняйся, Адам. Я слушаю тебя, — сказал я, жестом приглашая его говорить.

— Уважаемый… э-э… — он запнулся, подбирая обращение.— Полковник, — подсказал я. — Зови меня полковник.

— Уважаемый полковник. Я — Адам, сын Расула, старейшины Акин-Ауха. Он и старейшины ещё трёх селений… приглашают вас в наше селение. Они хотят говорить с вами о мире. Договориться, если вы согласны. Мы даём слово — ваша безопасность. мы поручаемся своей честью. Вы будете нашим гостем.

Время для такой встречи было выбрано крайне неудачно. Но шанс, представившийся сейчас, мог и не повториться.— Ты просишь не в самое подходящее время, Адам, — заметил я, мысленно просчитывая сколько это поездка займет времени. — Сколько пути до твоего селения?

— Верхом — день и ещё половина следующего. Если гнать коней без отдыха и не спать — можно успеть за один день.

Риск был огромен, но и потенциальная выгода — мир для четырёх сёл — того стоил. Медлить было нельзя.— Хорошо, — кивнул я, принимая решение. — Выезжаем сейчас же.

— Пётр, возьми Гасана с пятеркой лучших воинов, — тут же предложил Хайбула, но я покачал головой.

— Нет. Моих людей будет достаточно. Адам, собирайся. Через полчаса у ворот.

Я вышел к своим бойцам, уже ожидавшим у коновязи. Коротко объяснил новую задачу. Ни у кого в глазах не мелькнуло ни удивления, ни страха — лишь мгновенная собранность и готовность. В считанные минуты оседланные кони были готовы к выступлению. Как только Адам вскочил в седло, наш небольшой отряд покинул гостеприимное подворье Хайбулы,

уносясь в сторону предгорий.

Мы продвигались быстро, но без суеты, давая лошадям передохнуть. К вечеру, когда солнце стало угасать за гребнями гор, окрашивая небо в багровые тона, Адам указал на темневшие впереди развалины.

— Вот здесь и остановимся. Это остатки боевой башни, а дальше — совсем брошенное селение. Давным-давно тут жили чеченцы-аккинцы. Не знаю, что заставило их покинуть эти места, но здесь спокойно. Если с рассветом тронемся, к полудню будем в Акин-Аухе.

Ночлег решено было устроить в развалинах башни. Площадка в сорок квадратных метров была обнесена полуразрушенными стенами, по грудь человеку, — вполне надежное укрытие от ветра и посторонних глаз. Мы быстро развели костер, и вскоре по округе поплыл сытный запах дымка и кулеша, закипевшего в походных котелках. Распределив дежурство, улеглись спать. Первым заступил Халид. Устроившись за старой стеной спиной к догорающему костру, он прислушался к ночным шорохам, всматриваясь в сгущающиеся сумерки.

К полудню следующего дня, как и предсказывал Адам, мы уже подъезжали к Акин-Ауху. Селение оказалось относительно большим. По пути нам встретились обширные поля, засеянные злаками, и ухоженные огороды, где трудились сельчане. Наш небольшой отряд проследовал к просторному дому, у которого нас уже ожидала делегация из пяти почтенных горцев. Седобородые, с посохами и в высоких папахах, они стояли неподвижно и с достоинством.

Я соскочил с коня и вместе с Адамом направился к ним.— Ассаламу алейкум ва-рахмату-Ллахи ва-баракатух, уважаемые, — произнёс я, слегка склонив голову и приложив правую руку к сердцу.

— Ва-алейкум ас-салям, — твёрдо ответил крепкий мужчина лет пятидесяти, с проседью в чёрной как смоль бороде. Он был явно старшим среди собравшихся. — Прошу, будь нашим гостем, — широким жестом он указал на дверь.

В дом вместе со мной вошёл Халид в качестве переводчика, все присутствующие, как выяснилось, свободно владели аварским. Когда расселись по мягким кошмам, тот же старейшина, который представился как Сулайбек, начал речь.

— Мы рады приветствовать тебя, полковник, в нашем селении. Мы искали этой встречи, чтобы обсудить вопросы, от которых зависит сама наша жизнь.

Взглядом я скользнул по собравшимся и с удивлением заметил среди них Джоху. Он почтительно поклонился, встретившись со мной глазами.

— Здесь собрались старейшины не только Акин-Ауха, но и ещё трёх селений: Адиль-Отара, Туслара и Мант-Отара. Все мы — тейп Акин-Аух, — Сулайбек сделал паузу, и его лицо омрачилось. — До недавнего времени мы могли выставить три сотни воинов. Теперь же едва наберётся полторы сотни. Ты понимаешь, в каком положении мы оказались.

Он обвёл взглядом всех собравшихся, ища поддержки, и продолжил:

— Совсем недавно у нас были люди Абдулах-амина. Они требуют ещё зерна для своих отрядов, они готовятся к набегу на ваши земли, и всех воинов, которых мы можем дать. Но все мы понимаем: этот набег не принесёт ничего, кроме нового горя. Вы разгневаетесь на потери, ответите нам карательным походом, и пострадаем мы, пострадают другие мирные селения. Наши сородичи, что живут у Линии, уже жалуются на притеснения от ваших начальников: уничтожают посевы, отбирают скот, сгоняют с земель, чинят всяческие безобразия, обвиняя в поддержке мюридов. Мы просим у них защиты, но к нам присылают малочисленные отряды, что стоят две, три недели и уходят. А потом Абдулах-амин обвиняет нас уже в предательстве интересов Имама и веры.

Сулайбек умолк, а его молчание было красноречивее любых слов.

— Что нам делать, полковник? Ты можешь помочь нам, как помог Хайбуле. Мы живём по соседству и видим, как в его землях воцарился относительный мир, а ваша администрация не нарушает условий мирного договора. Скажи, возможен ли такой договор с нами? У нас нет ни князей, ни ханов. Нашу волю определяют старейшины родов и сёл. Мы готовы договариваться с тобой, но мы должны быть уверены, что нас не станут притеснять и силой заставлять принять российское подданство. Не сейчас. Возможно, потом, когда мы сами убедимся, что это — лучший путь для жизни в мире. Ну и самое главное, ты можешь помочь нам защититься в случае нападение отрядов Абдулах-амина, как ты помог Хайбуле? Мы знаем, что нападение Султана отбил ты со своими воинами и казаками. Сам Хайбула не устоял бы.

— То, о чём вы просите, уважаемые, выполнимо. Но свершиться оно не может быстро и просто. Мирный договор с Хайбулой готовился почти год и был подписан самим государем императором. Такой же договор можно заключить и с вами. Для сего надлежит, чтобы ваши старейшины, кои имеют на то полномочия, собрались и обсудили все пункты договора с военной администрацией в Пятигорске или Грозной, а затем он будет отправлен в Петербург на высочайшее одобрение. Все стороны должны ручаться за строгое его соблюдение. Вы, верно, знаете, что по воле государя была проведена строгая ревизия злоупотреблений чиновников на Кавказе. Многие были сурово наказаны за казнокрадство и обман. Но нет уверенности, что те, кто пришёл им на смену, не возьмутся за старое. Я не всесилен и не могу единолично решать вопросы войны и мира, но я могу стать вашим ходатаем и содействовать заключению мирного договора.

— А зачем ты забрал к себе аманат? — внезапно спросил один из седобородых старцев.

— К глубочайшему моему сожалению, аманата пока существует. Я увидел, в каких условиях содержались мальчики, и счёл долгом взять их под свою опеку. У нас тоже хватает нерадивых служак. Я уже подал прошение на имя командующего Отдельным Кавказским корпусом о полной отмене сей практики. Надеюсь на милостивое решение, и аманат будет отменён вовсе. А до того времени они останутся у меня. Джоха был на моей базе и видел ваших мальчиков; он может поведать вам обо всём подробно.