Шайтан Иван 7.

Глава 28

— Добрый вечер, господин полковник. — К моему навесу, где я пытался отдохнуть, подошёл капитан, который был в свите генерала Воронцова.

— Капитан Лесников, помощник начальника штаба Сунженской линии. — Представился он.

— Присаживайтесь, капитан, — указал я на бурку.

— Благодарю, — он основательно уселся.

— Разговор похоже долгий, — с грустью подумал я, уставившись на капитана ожидающим взглядом.

— Господин полковник. Я направлен начальником штаба в Пятигорск для встречи с атаманом Кавказского войска и с вами. Встретить вас здесь — случайность, но счастливая. Позвольте ей воспользоваться.

Я устало вздохнул, оценивая взволнованного офицера.— Послушайте, капитан. Вы, если не ошибаюсь, коллега подполковника Шувалова?— Так точно, господин полковник.— Тогда ближе к делу. Коротко — в чём суть?

Капитан выпрямился, собравшись с мыслями.— Хорошо. Мы получили ваше донесение о готовящемся набеге. Данные моих источников это подтверждают. Пять новых станиц и два укрепления — они практически беззащитны. Строительство не завершено, гарнизоны малочисленны. А резервов для их усиления у нас нет.

Он сделал паузу, глядя на меня с предельной серьёзностью.— Новый начальник Сунженской линии, генерал Головин, прибыл из Петербурга чуть более двух месяцев назад. Он не понимает, какая опасность нам грозит. На все наши доклады он отвечает обвинениями в паникёрстве и трусости. Если меры не принять, потерь среди мирного населения не избежать.

— Почему вы не обратитесь напрямую к командующему корпусом? — спросил я, уже догадываясь об ответе.

Капитан смущённо потупил взгляд.— Господин полковник, обращаться через голову непосредственного начальства… не принято. Да и не положено.

— Капитан, — мои слова прозвучали жёстко и весомо, — если ваш рапорт начальником проигнорирован, вы, ставя его в известность, имеете полное право апеллировать выше. Или я ошибаюсь?

Он не выдержал моего взгляда, опустив глаза.— Всё так, господин полковник, но обстоятельства… складываются таким образом…— Вы боитесь испортить отношения с начальством, — отрезал я. — А подумали ли вы о тех, кто погибнет, пока вы оберегаете свою карьеру?

Моё замечание ранило его самолюбие. Щёки капитана покрылись румянцем.— Именно чтобы не допустить гибели людей, начальник штаба и направил меня к вам! Да, мы не хотим ссоры с генералом. Нам служить под его командованием неизвестно сколько. И ваша попытка укорить меня в малодушии неуместна.

Он говорил горячо, с вызовом. Мы замолчали, и наступившая тишина стала полем битвы наших взглядов — моего уставшего и, пылающего обидой и решимостью, капитана.

— Ладно, проехали, — я отмахнулся, окончательно осознав двойственное положение начальника штаба и капитана. Говорить правильные слова легко, а вот сделать что-то, ломая устоявшуюся армейскую иерархию… «Я начальник — ты дурак» — этот принцип проявлялся здесь во всей своей силе и красоте.— Итак, капитан, к чему сводится ваше предложение? Зачем вы искали встречи с атаманом и со мной?

Капитан, видя мою готовность слушать, заметно оживился.— Господин полковник, учитывая выучку вашего батальона, мы надеялись просить атамана разрешить выдвинуть ваши две сотни для усиления станиц. Наиболее опасные участки могли бы прикрыть казачьи сотни. А мы со своей стороны готовы выделить сапёрную роту и роту линейного батальона. Больше ничего снять нельзя — остальные силы охраняют Грозную и левый фланг. Если оголим один участок, получим брешь в другом.

Он развёл руками, и в этом жесте читалась вся безысходность.— Это хоть какая-то мера. Мы также попытаемся сформировать небольшой резерв из гарнизонных частей крепости — максимум две, неполных, роты пехоты и полуэскадрон драгун с казаками. Но вы сами понимаете, насколько это мизерно для всей линии.

Судя по всему, обида капитана прошла, уступив место деловой настойчивости и надежде на помощь.

— Паша! — окликнул я.— Здесь, — отозвался он, появившись как из-под земли.— Найди Веселова с Колодой. И карту пусть прихватят.— Слушаюсь! — Его ответ прозвучал подчёркнуто по-уставному, чётко и холодно. Ясно давая понять присутствующему капитану, что здесь он — чужак.

Подошли сотники. Заметив постороннего офицера, доложились по всей форме устава.— Карту взяли?— Так, это… карта только моего участка, командир, — уточнился Ерёма.— Сойдёт и такая, — сказал я, разворачивая на бурке потертый лист. — Показывайте, где эти станицы и укрепления.

Когда с картой разобрались и я изложил сотникам всю подноготную, они буквально засыпали капитана вопросами, выясняя каждую мелочь.— Ну что, ваши предложения, господа сотники? — подытожил я.

Ерёма задумчиво почесал затылок, не отрывая глаз от карты.— Да уж… А вы, господин капитан, как наши действия видите? — Веселов ловко вернул вопрос.

Капитан, видимо, был готов к этому.— Мне представляется самым простым усилить оборону станиц вашими полусотнями, а укрепления — сапёрами и пехотной ротой.

— Не пойдёт так, господин капитан, — протянул задумчивый Ерёма.— Точно говоришь, Ерёма, — тут же поддержал Фрол Веселова. — Дробить сотни — только себя ослабить. И манёвра лишимся. Сидеть в глухой обороне — не дело.

— А что же предлагаете вы, господин сотник? — оживился капитан.

Веселов вопросительно посмотрел на меня.— Ну что, командир, будешь приказывать или самим думать?— Действовать вам, Ерёма, вот и излагай свои мысли, стратег, — усмехнулся я.

— Понял. Тогда так. Вы, господин капитан, пехоту с сапёрами по станицам распределите для усиления. А мы с Фролом чуть вперёд выдвинемся. Встретим, как положено, и будем маневрировать. Где тонко — там и подлатаем. Если и прорвутся — не беда. Полковые казаки прикроют, у них защита крепкая. А мы уж на отходе их ещё разок встретим. Как план, командир?

Я перевёл взгляд на Фрола. Тот крякнул, прочистив горло.— План ничего. В поле нам сподручнее. В круговую, если что, встанем. Вряд ли горцев больше двух, трёх сотен наскоком придёт. Только местность заранее осмотреть надо. Мы им сразу весь настрой собьём — глядеть потом будут не так весело. Одного прошу, командир: гранат побольше. Думаю, пригодятся. И рубежи для манёвра нам заранее определить, чтоб под удар своих не попасть.

— Молодцы, толково сообразили, — похвалил я сотников. — Всё почти как я и думал.

— А почему «почти», командир? Чего не так?— Пятую сотню Юшкина, наверное, к вам подтяну.

— Ну, это тогда совсем праздник будет! — рассмеялся Веселов.— Это я так пока полагаю. Послушаем, что атаман скажет.

— Простите, господа, а вы уверены, что устоите против горцев в чистом поле? — с сомнением в голосе спросил капитан.

— А чего бы мы тогда тут планы строили? — искренне удивился Фрол.

— Знаете ли, сотне против трёх конных сотен, а то и больше — перспектива, мягко говоря, сомнительная, — не унимался капитан.

— Ежели командир пятую подтянет, да ещё к концу сам подойдёт с первой и второй… — Веселов вопросительно посмотрел на меня. — Командир, подойдёшь? Или своими делами заниматься будешь?

— Пока не знаю. У атамана уточним, тогда и планировать станем.

— Да вы не сомневайтесь, господин капитан, — уверенно сказал Ерёма. — Мы своё дело знаем. Вы за своими пехотными приглядите, чтобы в лихие атаки без толку не ходили, а спокойно в укреплениях отсиживались. Вот ежели они в атаку пойдут во главе с блестящим офицером — он за орденом, а солдаты по приказу, — вот тогда точно беда будет.

— На этом совещание объявляю закрытым. Свободны. — объявил я. Когда сотники ушли капитан несколько смущаясь спросил.

— Господин полковник, а не слишком ли самоуверенны ваши сотники? Только не примите в обиду мои сомнения. –Поспешил заверить меня капитан.

— Завтра увидите во время учебных манёвров и думаю сомнения ваши развеются.

— Что же, благодарю вас, господин полковник, что выслушали меня. Надеюсь у нас всё получиться. Очень на это надеюсь. — Капитан простился и ушёл. Даже думать на эту тему не хотелось. К чему эти бесполезные рассуждения и растекания по философскому древу.

Следующий день с самого утра сотни вышли в поле. Под пристальным взглядом командующего Кавказским корпусом, генерала Воронцова, они продемонстрировали своё умение. Действовали спокойно, чётко и слаженно. Каждая сотня по отдельности и совместно. Генерал молча наблюдал, лишь изредка что-то помечая в записной книжке.

— Полковник, все ваши сотни подготовлены подобным образом? — наконец прервал он молчание.— Так точно, ваше высокопревосходительство.Воронцов повернулся к сопровождавшему его подполковнику штаба:— А есть ли в корпусе пехотные подразделения, действующие на таком же уровне?— К сожалению, нет, ваше превосходительство. Разве что егерский батальон подполковника Мангера. Нельзя сравнивать пластунов и линейную пехоту. Да и задачи у них разные.— Задачи разные… — задумчиво протянул генерал, а затем снова взглянул на меня. — Полковник, разъясните мне, кавалеристу, в чём принципиальная разница между вашей сотней и пехотной ротой?

Я был готов к этому вопросу.— Ваше высокопревосходительство, мои бойцы делают упор на огневой бой. Рукопашная для нас — последняя необходимость, а не тактика. Мы не стоим в шеренгах под выстрелами — в основном ведём бой с колена или лёжа. Тупое стояние перед лицом противника, отказ укрыться от пуль — на мой взгляд, давно устаревшая и не самая разумная тактика. Я твёрдый сторонник высказывания: «Героически умирать за своё Отечество должны наши враги. Наша же задача — громко праздновать победу во славу Отчизны». Я сказал это ровно, без вызова и пафоса, просто констатируя факт.

Уголки губ Воронцова дрогнули в подобии улыбки.— Что ж, ваша позиция мне нравится, полковник. Действия ваших пластунов впечатляют и… внушают оптимизм. — Он снова повернулся к подполковнику. — Через два часа выступаем. Полковник, вы следуете со мной.

Я отдал распоряжения сотникам, велев готовить в дорогу карету. Когда наш небольшой обоз готов был тронуться к нам поехал Воронцов.— Полковник, вы и впрямь собираетесь ехать в карете? — усмехнулся он, легко держась в седле.— Так точно, Фёдор Иванович. Кавалерист из меня аховый. С седла, может, и не падаю, но при возможности выбираю карету. Кстати, ваше превосходительство, мне доложили, что вам приглянулся тот серый жеребец из наших трофеев?

Глаза генерала оживились.— Признаться, конь великолепный. Я готов купить его — назовите цену.Я лишь махнул рукой. По этому знаку Аслан подвёл к генералу оседланного жеребца. Тот беспокойно перебирал ногами, кокетливо выгнув сильную шею.— Примите, Фёдор Иванович, в подарок от батальона.— Нет, Пётр Алексеевич, не могу принять такой щедрости. Назовите цену, — настаивал Воронцов, но по тому, как он не мог оторвать взгляд от животного, было ясно — серый уже покорил его сердце.— Это не моя прихоть, а решение сотни. Это их трофей. Дайте бойцам столько, сколько сочтёте справедливым, они разделят между собой.

Генерал кивнул, подозвал денщика и вынул из полевой сумки пачку ассигнаций.— Вот, передайте своим пластунам, — протянул он мне двести пятьдесят рублей. — И скажите им… скажите, что я благодарю их за столь щедрый подарок.

Кивнув в ответ, я подозвал Эркена.

— Передай Веселову, от генерала.