Шайтан Иван 7.

Глава 24

Смена командира Кавказского корпуса обошлась без помпы и лишнего шума. На смену генерал-адъютанту Галлеру пришёл генерал от кавалерии князь Фёдор Воронцов. Не кабинетный чинодрал, а боевой офицер — герой 1812 года, участник Заграничного похода, отличившийся в Персидской войне и раненый при подавлении Польского восстания. Свой генеральский чин он выслужил не на паркете, утирая подошвы бальных туфель, а на поле боя.

Воронцов пользовался в армии репутацией лихого кавалериста и терпеть не мог интендантов, познав на себе весь их произвол. Легендарная быль о том, как он вынудил собственного интенданта участвовать в кавалерийской атаке, была известна во всех штабах. Неудачливый чиновник, не доехав до врага, от страха обмочился, свалился с коня и сломал ногу. Едва узнав о назначении Воронцова, вся интендантская служба корпуса вздрогнула и замерла в тревожном ожидании.

Оставлять на службе верного генерала Галлера, после случившегося скандала, император не мог. Поэтому для генерала Воронцова, изнывающего от скуки и безделья многолетней отставки, новое назначение стало глотком свежего воздуха. Вызов императора и назначение его командиром Кавказского корпуса взбодрило его, позволило сбросить с плеч годы забытья. Новый командир корпуса и глава военной администрации Кавказского округа, после краткого ознакомления с управлением корпуса, отправился в ознакомительную поездку осматривать доставшееся ему наследство. Сопровождали его несколько офицеров штаба, полуэскадрон драгун, полусотня казаков и небольшой обоз. Эта поездка была столь неожиданной для всех, что подготовиться к встрече столь высокого начальства никто не успел. Все были застигнуты, как говориться, со спущенными штанами. Спустившись по военной грузинской дороге, генерал Воронцов прибыл во Владикавказ совершенно неожиданно для его коменданта. Генерал Воронцов на некоторое время задержался в городе знакомясь и вникая в дела. Следующими он планировал осмотреть Грозную, Назрань, Пятигорск. Он молчал и не рассказывал никому о своих планах. Его окружение, состоявшее из адъютанта и нескольких офицеров штаба не знало куда далее он последует. Узнав, кто прибыл с проверкой, к генералу Воронцову стали прибывать некоторые Кабардинские и Осетинские князья и уздени, чтобы выразить своё почтение и присоединиться к свите князя.

***

После краткого пребывания на базе мне пришлось вновь отбыть в Картах. Помимо посещения Хайбулы я хотел провести учебные манёвры с третьей, четвёртой сотнями. Необходимо было отработать взаимодействие в предстоящей компании. Хотел быть уверенным в их подготовленности. Четкое знание и выполнение своего манёвра имело большое значение. Помимо моего обычного сопровождения со мной вышел Костя со своими разведчиками. Два десятка. Решил ехать в карете.

— Здравия, командир! — Встретил меня Веселов.

— И тебе не хворать, Ерёма. Опять скажешь, что счастлив видеть меня? — Усмехнулся я.

— Скажу, командир. Сотня к выходу готова, четвёртая должна завтра выйти. Встречаемся за Ума-отаром. Не спеша, два дня ходу. — улыбается никогда не унывающий Веселов.

— А чего грустить, командир. Солнце светит, сотня в порядке. Гранаты привёз, командир? — вдруг озаботился он.

— Привёз, двести штук. Про два гранатомёта с сорока гранатами к каждому я промолчал. Командир нашей артиллерии Суворкин просто напросился на манёвры, чтобы испытать гранатомёты в свободной обстановке, во всех режимах. С ним его артиллеристы Буланов и Суслов, на двух фургонах. Пришлось уступить. Всю дорогу они отрабатывали быстрое развёртывание и тренировались упорно и со старанием.

— Прежде чем учить кого-то, должен сам уметь это делать лучше всех. — Доложил Суворкин заметив, что я наблюдаю за его тренировками.

— Согласен, Виктор, правильная постановка вопроса.

Выступили рано утром. На отработку манёвров вышла вся сотня, сто пятнадцать человек, полевая кухня, два фургона. Десяток разведчиков присоединился к батальонной разведке и они ушли вперёд. По мере движения сотня четко выполняла команды сотника. Разворачивалась, перестраивалась, занимала оборону и вновь перестраивалась от различных вводных исходящих от меня. Придраться было не к чему. Веселов отменно подготовил сотню и он гордился своими бойцами. Мы быстро двигались к месту встречи с четвёртой сотней, аккуратно обходя посевы селян. Ночью встали лагерем с соблюдением всех положенных предосторожностей.

— Что сказать, Ерёма, молодец. Сотня подготовлена отменно. База твоя содержится в порядке. Объявляю тебе благодарность.

Ерёма, довольно улыбаясь, посмотрел на своего хорунжего, чтобы убедиться, что он слышал похвалу командира в его адрес. Мы сидели у костра. Лагерь затих почти сразу после ужина. Бойцы, уставшие после всех манёвров и экзерциций, спали едва присев на спальные места.

— Скажи, командир, — голос хорунжего Вани, из сотни Веселова, прозвучал из темноты, — бают, ты с самим царём чаи распиваешь запросто. Ну, каков он, царь-то?

Вопрос застал меня врасплох. От такого простодушного любопытства я на мгновение растерялся.— А что тебя интересует, Иван?

— Про чай, правда, что ли? — не отступал хорунжий.

— Правда, Ваня. Только не запросто, а всего один раз. Мне выпала честь провести час в обществе царской семьи.

— Ну и каково это? — в голосе Ивана загорелось неподдельное любопытство, и вокруг костра воцарилась тишина, слышно было лишь потрескивание дров.

— Да ничего особенного, — пожал я плечами, стараясь говорить легко. — Чай, если честно, остывший, удовольствия мало. А вот пирожные… те были объеденье. А царь… он такой же человек, как и мы с тобой. Высокий, бородатый, с бакенбардами. И чай пьёт самым обычным образом.

— Это как же, командир? — не понял Ваня.

— Через рот, Ваня. По другому никак.

Повисла секундная пауза, а потом тишину ночи разорвал грохот всеобщего хохота. Смех был таким громовым и дружным, что несколько бойцов, спавших неподалёку, вскочили на колено и стали вглядываться в темноту, нацеливая ружья.

— Да ну вас, черти, — сконфузился Ваня, и даже в тусклом свете костра было видно, как он заливается краской.

— Тихо! — гаркнул я, хотя улыбка сама рвалась на губы. — Чего ржёте? Бойцов перепугали, бестолочи!

Мне стало искренне жаль смущённого Ваню. Для меня, человека из двадцать первого века, царь — всего лишь человек, волею судеб заброшенный на самую вершину власти. Я могу критично рассматривать его достоинства и недостатки, видеть в нём политика, отца семейства, пленника собственного статуса. Но для Вани, для этих простых людей, вышедших из низов, фигура царя — нечто мифическое, почти божественное. Не удивлюсь, если особо впечатлительные мужики падали в обморок при одной лишь возможности приблизиться к нему. Вершитель судеб. Тот, чьё слово или легкий росчерк пера мог вознести до небес или в мгновение ока уничтожить. Как же ещё должен воспринимать такого человека простой хорунжий Иван Сватов?

— Ерёма, посты проверь. Остальным отбой.

***

Генерал Воронцов прибыл в крепость Грозную внезапно и без предупреждения, это было его привычкой. Он и его конь, покрытый дорожной пылью, остановилась у комендантского дома, прежде чем часовые успели доложить о важном госте.

Генерал-майор Головин, начальник Сунженской оборонительной линии, выскочил на крыльцо, на ходу застёгивая мундир. Он узнал о визите высшего начальства лишь в последнюю минуту.— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — вытянулся он, делая под козырёк.

Генерал Воронцов, сухой и подтянутый, легко соскочил с коня. Его пронзительный взгляд скользнул по Головину, оценивая каждую деталь — от не совсем идеальной выправки до тени смущения на лице.— Здравствуйте, генерал, — отрывисто и без тени улыбки ответил Воронцов. Его глаза тут же перевели внимание на другого офицера, стоявшего чуть поодаль.

— Начальник штаба линии, полковник Савин, — представил его Головин.Воронцов кивнул, и его взгляд, холодный и всевидящий, вновь вернулся к Головину.— Ну что же, господа, не будем терять времени. Пойдёмте, ознакомите меня с крепостью и гарнизоном.

Инспекция была стремительной и тотальной. Воронцов, невзирая на чины и звания, лез во все «щели»: заглядывал в пороховые погреба, трогал пальцем полки в солдатских казармах, проверял качество овса в конюшнях. Он заговаривал с рядовыми и унтерами, задавая неожиданные, каверзные вопросы. Испуганные молодые обер-офицеры терялись под его пристальным взглядом.— Ваши действия при объявлении боевой тревоги, господин подпоручик? — внезапно спросил он, обращаясь к бледному юноше.

Большинство отвечало бойко, но находились и те, кто путался и мямлил. Генерал не кричал и не топал ногами. Он лишь внимательно слушал, коротко кивал и шёл дальше. Его молчаливое неодобрение было красноречивее любой брани. Было ясно: этот человек знает службу от и до, все её изнанки и неприглядные стороны.

Во время обхода он приказал подать себе еду из первого солдатского котла, мимо которого проходил. Проглотив несколько ложек простого варева, он сухо поблагодарил растерянных кашеваров и, погружённый в думы, направился к штабу.

Этот суровый человек, которого теперь боялся весь гарнизон, был продуктом собственной судьбы. Князь Воронцов происходил из боковой, захиревшей и обедневшей ветви знатного рода. После смерти отца и уплаты его долгов семья осталась почти ни с чем. Крохотное имение и полторы сотни душ крепостных. Фёдор Воронцов начал службу с самых низов: окончил школу прапорщиков и поступил в полк простым вахмистром. Он прошёл через горнило Бородино и всю войну с Наполеоном, тянул лямку, поднимаясь ступень за ступенью — от корнета до генерала от кавалерии. Его грудь украшали «Георгий» IV степени, «Анна» II степени, «Владимир» III степени, «Станислав» I степени — и все с мечами, знаки воинской доблести и боевых заслуг. Он не получил ничего просто так. Он знал цену службе, потому что прошёл её всю — от самого низа до вершины.

***

Утро было ясным, безоблачным, и день обещал стать знойным. Торопиться было некуда, к вечеру ждали четвёртую сотню. Лагерь жил ленивой, почти идиллической жизнью.— Сотник! — Окликнул я проходившего мимо Веселова.— Слушаю, командир. — Ерёма присел на корточки рядом.— Вот что, не дёргай бойцов до обеда. Пусть отдыхают. После начнёшь экзерциции устраивать.— Слушаюсь.

Мы стояли лагерем в двух верстах от дороги на Пятигорск, у небольшого ручья. Бойцы воспользовались передышкой: кто-то мылся в прохладной воде, кто-то стирал заношенные портянки, кто-то чистил оружие. Я гармонично вписывался в картину мирного быта, с наслаждением потягивающий крепкий черный кофе. Никто из моих людей так и не смог разделить мою страсть к этому горькому напитку.

Идиллию нарушил Эркен, подошедший ко мне с тревожным видом:— Кажись, наша разведка возвращается. Скачут, торопятся.

Я допил кофе, не спеша. Лагерь встрепенулся, но без паники и суеты. Бойцы привычно и быстро стали собираться к своим подразделениям, занимая оборону на всякий случай.— Разведка торопится, — констатировал подошедший Веселов, не отрываясь от старой, потресканной подзорной трубы.— Вижу, Ерёма. И ты всё не расстаёшься с этой убогой дудой? — заметил я, кивнув на его «реликвию».

Вскоре два разведчика, подняв тучи пыли, влетели в лагерь. Спешно спрыгнув с коней и бросив поводья дежурным, они выпалили:— Командир, горцы! Не меньше четырёх сотен! Идут спешным порядком прямо на нас!— Сколько до них? — тут же спросил Веселов.— Версты полторы, уже меньше! — запыхавшийся боец вытер пот со лба.

— Ерёма, строй коробку! Но пусть бойцы изображают лагерь на отдыхе, — скомандовал я.— Понял! — Сотник бросился исполнять приказ.— Суворкин! Готовь артиллерию!— Слушаюсь, господин полковник!

Артиллеристы споро извлекли два гранатомёта и начали их собирать. Буквально через две минуты установки были готовы и заняли позицию позади двух шеренг сотни, которые делали вид, что беззаботно сидят на земле.— Виктор, бери мою трубу, — протянул я командиру артиллеристов свою подзорную трубу.

Он приник к окуляру, прикидывая расстояние и делая мысленные метки.— Веселов, перестроение! Отходим вплотную к ручью!— Слушаюсь!

Вся наша коробка плавно отошла к воде, сделав ручей своим тылом.— Ну, вот и за водой далеко ходить не надо, — с усмешкой подытожил я.

— Идут… — негромко, почти шёпотом, произнёс кто-то из бойцов.

Вдалеке показалась тёмная полоса, которая с каждой секундой превращалась во всё более чёткую, жирную линию. Сквозь пыль уже начали проступать очертания всадников.— Виктор, командуй сам. Начинай с дальней дистанции, какой только можно. Веселов, создай видимость паники!

Ерёма кивнул и побежал к шеренгам. Несколько десятков бойцов вскочили и принялись бестолково метаться между фургонами, стоявшими по флангам. Виктор от возбуждения чуть ли не подпрыгивал на месте. Мы уже отчётливо видели всадников. До нас донеслись дикий визг, улюлюканье и нарастающий гул копыт.

— Батарея, двумя гранатами, бей!

Расчёты опустили снаряды в стволы.— Бух-шш… Бум! — Оба ствола почти одновременно выплюнули гранаты.— Бух-шшш… Бум! — ещё залп.— Прицел четыреста, две гранаты, бей! — звонко скомандовал Виктор.

Всё повторилось. Среди атакующей лавы взрывы были мало заметны, но я-то знал, что они делают своё дело.— Прицел двести, по гранате, бей!

Последние взрывы были отчётливо видны шапками серо — чёрного дыма. Послышалась отрывистая команда Веселова:— Сотня, первый залп, полный! Далее — карусель!

Вся разведка встала третьей шеренгой.— Сотня… Огонь!

Треснул оглушительный залп. Следом залп пожиже, следующий, и ещё, и ещё. Прозвучало семь залпов с двухсекундными перерывами. Атака замедлилась, потом захлебнулась окончательно, споткнувшись о ковёр из убитых и раненых. Горцы попытались было зайти с флангов, но сотня быстро перестроилась и дала по три метких залпа по каждой атакующей группе. После этого неприятель начал поспешно отходить.

— Кавалерия! По левому флангу, переправляются через ручей! — прокричал Савва. — Кажись, наши!

В подтверждение его слов прозвучало нестройное: «Ура-а-а-а!»

В сотне метров от нас, лихо перескочив через ручей, пёстрая масса наших всадников ринулась вдогонку за отступающими.— Куда, дебилы?! — с досадой прохрипел я. — Костя, собери разведку и конных! Присмотри, в случае чего прикрой этих горячих баранов огнём! На нож, только в крайнем случае!— Слушаюсь, командир!

Собрав человек тридцать, Костя повёл их вслед за увлёкшейся погоней кавалерией. Я молча кивнул Азамату, разрешая присоединиться. Аслан с Эркеном тем временем вскочили на коней и поскакали собирать трофейных лошадей, разбежавшихся по округе. Сотня вышла цепью, чтобы провести контроль местности и собрать трофеи.— Пойду, командир, подмогну ребятам, — попросился Паша.Я лишь кивнул в ответ.

— Ты куда? — остановил я пытавшегося запрыгнуть в седло Виктора.— Нужно посмотреть на результаты дальней стрельбы, господин полковник!— Отставить! Посмотришь потом, когда контроль проведут.

Я принялся снова варить себе кофе. Бой прошёл чётко, как на учениях. Сотня продемонстрировала прекрасную выучку. Огромная работа, проделанная за месяцы тренировок, того стоила.