Шайтан Иван 7.

Глава 18

Имение Ильино.

Вот уже неделю приехавший из столицы доктор томился в ожидании родов у княгини. Вчера к нему присоединился обеспокоенный князь Юсупов, не скрывавший своего нетерпения.

— Ваше сиятельство, вы напрасно изволите беспокоиться, — успокаивал его доктор, выпуская колечко дыма. — Природе не прикажешь, и точные сроки родов — великая тайна. — Они сидели на прохладной террасе, в молчании покуривая трубки.

Это молчание внезапно нарушила служанка, влетевшая как вихрь с бледным, перепуганным лицом:— Доктор, кажись, началось!

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — доктор стремительно поднялся и, бросив трубку, почти бегом последовал за ней.

В опочивальне царила напряжённая тишина, которую разрывали лишь тяжёлые, сдавленные стоны Констанции. Она изнемогала от мучительной боли, накатывавшей волнами и не дававшей передышки. Она потеряла счёт времени, замирая в ужасном ожидании каждого нового приступа. И когда очередная волна достигла невыносимого пика, грозя раздавить её изнутри, она закричала что было сил.

Сквозь туман сознания, застилавший пеленой глаза, она услышала спокойный, властный голос доктора:— Тужьтесь, ваше сиятельство, тужьтесь, голубушка!

И вдруг она почувствовала, как что-то разом покинуло её тело, и нестерпимая боль отступила, сменившись лишь глухим, ноющим эхом. Вся обессиленная, покрытая испариной, Констанция беспомощно взглянула на доктора.

— Всё, дорогуша, всё позади. Всё хорошо, — произнёс он, утирая лоб. — Поздравляю. У вас двойня. Мальчик и девочка.

— Покажите… — едва слышно прошептала она.

Акушерка и повитуха, помогавшие доктору, бережно поднесли к ней два маленьких, красных и сморщенных личика. Неожиданно один из младенцев пронзительно закричал, и второй, словно подхватив эстафету, тут же поддержал его тонким писком.

— Вот и славно, — удовлетворённо кивнул доктор. — Оба крепкие. Небольшой недобор в весе — обычное дело для двойни. Наберутся.

Констанция откинулась на подушки, остро ощутив долгожданную свободу и вселенскую, пронизывающую каждую клеточку усталость. Её охватила невиданная ранее легкость и блаженное спокойствие. Ей почудилось, будто она опускается в пушистое белое облако, которое мягко принимает её в свои объятия. И она провалилась в крепкий, целительный сон.

Князь Юсупов, ожидавший окончания родов в соседней комнате, весь извелся и не мог успокоиться слыша стоны и крики Констанции. Снующие служанки с озабоченными и испуганными лицами добавляли волнений. Он услышал громкий протяжный крик дочери покрылся испариной и замер, перестав дышать. А потом громкий детский крик, затем второй.

— Слава богу, свершилось, — неистово закрестился князь. Достав носовой платок, стал протирать лицо и шею. Из комнаты вышел довольный доктор.

— Поздравляю ваше сиятельство, у вас внук и внучка. Богато одарил вас господь. Княгиня в полном порядке, уснула страдалица. Роды прошли просто замечательно, с чем нас и поздравляю.

— Благодарю вас, доктор, надо обязательно отметить такое благое известие. Признаться сам чуть не родил, здесь ожидаючи. — Засмеялся с облегчением князь Юсупов.

Повидаться с дочерью князь смог лишь на следующее утро. Тихо войдя в полумрак спальни, он замер у порога: на белых подушках лежала Констанция, и её всегда оживлённое лицо казалось осунувшимся и хрупким.

— Как ты, Коста? — голос князя прозвучал приглушённо, полным неподдельной тревоги.

— Всё хорошо, папенька, — она сделала слабую попытку улыбнуться. — Чувствую себя уже гораздо лучше. Остаётся только эта докучливая слабость.

— А детки-то какие славные! — лицо князя озарила счастливая, отеческая улыбка. — Я вынужден уехать, Коста. Дела не ждут. Ты уж прости меня. Как только освобожусь, сразу же примчусь к тебе.

— Конечно, папенька, не тревожьтесь вы так. Доктор говорил, я уже на поправку иду. Аппетит возвращается, думаю, через месяц-другой и отойду.

— Ну, будь здорова, — он нежно прикоснулся губами к её прохладному лбу и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты.

Приподнятое настроение не покидало князя Юсупова. Он только что стал дедом двух славных внучат, а в предстоящей встрече с доверенным лицом ожидал услышать добрые вести о своих коммерческих делах.

Его юридическая контора, действуя в тесном сотрудничестве с Дворянским земельным банком, специализировалась на скупке за бесценок имений разорившихся помещиков. Банк, выдававший ссуды под залог имущества, часто переуступал конторе князя владения неплатёжеспособных дворян за скромное вознаграждение. Контора приводила приобретённые земли в порядок, оплачивала все долги и с выгодой перепродавала. Со временем скромное предприятие разрослось в крупную и успешную компанию, хотя деятельность эта и не обходилась без презрительных нападок со стороны тех, кто считал такой бизнес недостойным аристократа. Князь, впрочем, своей причастности особо не скрывал.

Как раз один из его аудиторов подготовил обстоятельный отчёт по орловским владениям графа Иванова-Васильева. До князя уже дошли слухи о кратком, но бурном визите полковника в свои имения. Ознакомившись с отчетными документами о состоянии дел в имении, граф немедленно отбыл в Рощино — центральное поместье — в сопровождении верных ухорезов.

Подробностей того, что он там творил, князь не знал, но вскоре два соседних помещика подали жалобу в губернское жандармское управление, умоляя оградить их от самоуправства графа. Ответ Иванова-Васильева был молниеносным и дерзким: он явился в Орёл и так «встряхнул» жандармское управление и губернское чиновничество во главе с губернатором, пообещал на следующий год испросить у Государя разрешение на полную ревизию всей Орловской губернии.

Для ведения дел граф нанял толкового юриста из конторы князя Юсупова. Тот обеспечил безупречное с юридической точки зрения исполнение интересов нанимателя: суд приговорил прежнего управляющего и его помощников к выплате двенадцати тысяч рублей, украденных ими из графской казны, а двух соседей помещиков — к штрафу по пять тысяч каждый за незаконное использование земель Иванова-Васильева на протяжении семи лет. Новым управляющим имениями граф оставил собственного брата, выписав ему обширную доверенность на представление своих интересов во всех инстанциях.

Аудитор и юрист, занимавшиеся делами Иванова-Васильева, лишь разводили руками.— Самое худшее, что может случиться с вами, ваше сиятельство, это стать его врагом. Человек он чрезвычайно влиятельный, — с предельной серьёзностью заметил аудитор. — Я наводил справки о его делах в Юрьевском. Представьте, он даровал вольную всем крестьянам без всяких откупных. Пожелали уйти лишь семеро, да и те остались в его владениях, перейдя на арендные договоры на землю. Остальные и вовсе не изъявили желания. Полагают, что под его защитой чувствуют себя куда безопаснее, чем будучи свободными. При этом имение не просто существует — оно процветает. Граф умело подбирает в помощники толковых и преданных людей, обеспечивая им достойное содержание. Он отменил для крестьян множество повинностей и податей и переходит к более прогрессивным методам ведения хозяйства. Сумел же, к примеру, доходчиво разъяснить и на деле показать выгоду возделывания картофеля. Под новые посевы он отвел значительные площади.

Князь, до этого, никогда не слышал, чтобы его доверенные лица столь лестно отзывались о ком то.

— Хотя, как я понял, лично он не слишком искушён в практическом земледелии. Однако важнее иное, ему в полной мере дано понимание верного направления и умение двигаться по нему. Волю свою он проводит в жизнь не кнутом и принуждением, а силой убеждения и личным примером. Впрочем, как показала практика, в случае необходимости он не боится применить и силу. Решителен, настойчив, но при этом справедлив и не скуп в отношении тех, кто ему верно служит. Одним словом, прирождённый организатор и искусный администратор. — высказал своё мнение аудитор.

— Не случайно граф Васильев избрал именно его наследником, вручив все права и состояние своего рода. Человек поистине достойный. Теперь я понимаю, отчего моя Коста, обычно столь уверенная в себе, при одном упоминании о нем замирает и трепещет. Она, покорительница мужских сердец и повелительница их душ, и та опасается встречи с графом. Вот она, разгадка появления у меня внуков… Надеюсь, дети вырастут достойными своего отца.

С этими мыслями князь ехал в Петербург.

Ожидания князя не обманули: две крупные сделки, проведённые его конторой, принесли солидный доход. Он только что собрался подписать бумаги, когда в кабинет почтительно вошёл слуга.

— Ваше сиятельство, к вам курьер, — доложил он.

— Проси.

В кабинет уверенной походкой вошёл поручик Измайловского полка в парадном мундире.

— Пакет для вас, ваше сиятельство. — Офицер кратко вручил конверт, отдал честь и так же чётко удалился.

Князь вскрыл пакет. Внутри лежало приглашение на аудиенцию к самому императору. Это было тем более неожиданно, что князь не состоял на государственной службе и всячески избегал официальных сообществ и, уж тем более, политики. Он ломал голову, с чем мог быть связан этот высочайший вызов, но тщетно. Как бы то ни было, отказаться было невозможно.

В назначенный день и час, одетый строго по дворцовому этикету, князь прибыл в Зимний дворец и, ожидая в золочёной приёмной, вновь перебирал в уме возможные причины своего приглашения.

Наконец, дверь в кабинет императора распахнулась.

— Его величество просит вас, ваше сиятельство.

Переступив порог, князь Юсупов склонился в низком, церемонном поклоне.

— Здравствуйте, ваше величество.

— Здравствуйте, Борис Николаевич! Я вижу, вы удивлены моим приглашением? — император внимательно, чуть испытующе посмотрел на гостя.

— Признаться, ваше величество, удивление моё весьма велико.

— Оно объяснимо. Причина, по которой я вас побеспокоил, связана с вопросом государственной важности, в решении которого ваша помощь может оказаться бесценной.

— Я весь во внимании, государь.

— Борис Николаевич, в империи нашей назрел крестьянский вопрос. Дальше откладывать его решение невозможно. Настала пора кардинальных реформ — мы должны упразднить крепостное право. Хочу услышать ваши мысли по данному поводу?

— Ваше величество, столь неожиданный вызов… и вопрос поистине глобального масштаба, — князь был явно смущён. — Признаю, вопрос крепостного права чрезвычайно сложен и едва ли может иметь единственно верное решение. Осмелюсь согласиться лишь с одним: он действительно назрел и требует незамедлительного разрешения. Но каким должно быть это решение — мне, увы, не ведомо.

— Именно поэтому я и намерен включить вас в секретный комитет по крестьянскому делу, — твёрдо возразил император.

— Ваше величество, я опасаюсь, что моё участие принесёт комитету мало пользы, — почтительно, но с лёгкой дрожью в голосе ответил князь.

— Я полагаю, Борис Николаевич, вы глубоко заблуждаетесь. Всем известно, сколь искусно вы ведёте дела по скупке закладных и управлению имениями. Ваши люди — прекрасные специалисты, досконально изучившие все тонкости функционирования помещичьего хозяйства и взаимоотношений с крестьянами. Кому, как не вам, помочь сделать реформу не просто декларацией, но действенной и жизнеспособной мерой. Я опасаюсь, что без трезвого, практического взгляда она рискует остаться мёртвым прожектом, плодом фантазий кабинетных мечтателей, далёких от суровой реальности наших деревень.

— Но ведь вашему величеству доподлинно известно, как отзываются обо мне в высшем свете? — с усмешкой произнёс князь. — «Подлый ростовщик», «спекулянт, наживающийся на разорении дворянских гнёзд»…

— Борис Николаевич, — император взглянул на него прямо. — А разве я придаю значение тому, что мои подданные шепчутся у меня за спиной, величая «Палкиным»? Мы с вами прекрасно понимаем: в своих бедах виноваты по большей части сами должники. Расточительность и неумение вести хозяйство — вот их главные кредиторы. И эти предрассудки света — не повод отказываться от работы на благо империи. Мне нужны дела, а не одобрение салонов. Не хочу принуждать вас к сотрудничеству, Борис Николаевич., но вы должны понимать всю важность данной работы, тяжёлой и не благодарной во всех отношениях. Империя нуждается в вас. — Пафосно закончил Николай. Искушённый в интригах князь понял, что отказаться от предложения императора нельзя.

— Я сделаю всё, что в моих силах, ваше величество. Когда мне приступить к работе?