Шайтан Иван 7.

Глава 3

Не стал задерживаться у Хайбулы и через день поехали на базу третьей сотни. Савва и сотник ехали со мной в карете.

— Командир, а на кой-тебе аманат сдался? Мы их у себя содержать будем? — спросил Савва.

Веселов заинтересовался и уставился на меня.

— Ты, что, Пётр Алексеевич, аманат собрался себе забрать? — не выдержал он.

— А подумать?! — раздражённо ответил я. Сам пока толком не решив, что делать с этим аманатом. Но то, что оставлять, в нынешнем виде, содержание заложников, однозначно нельзя.

— Ну …– задумались Савва и Веселов.

— Ну, я думаю, чем на них тратиться, так лучше казачьих сирот собрать и кормить. А эти, сколько волка не корми, а он в лес смотрит. — Уверенно закончил Савва.

— Точно, командир, верно толкует Савва. — поддержал Савву сотник. Их простое и незатейливое понимание проблемы стало искрой, от которой стал складываться чёткий план. Обрывки мыслей, беспокоившие меня с момента встречи с детьми заложниками в Синявино, выстроились в стройную, железную логику.

— Казачьи сироты, десяти лет, заложники, одеть, кормить, учить грамоте и счёту. Физ подготовка и прикладные предметы. Психологический настрой: верность государю и отечеству. Верховая езда, фехтование. Воспитанники пластунского батальона. В шестнадцать лет, при хорошей успеваемости и физ.подготовке, зачисление в батальон. Адаптация горских подростков в нашей среде и зачисление в батальон на равных условиях. Возможность посещения родных в отпусках. Родственники не беспокоится о своих детях. Хорошая аргументация при разговоре с военной администрации. В крайнем случае именной указ Императора. — Построил я логическую цепь своих действий.

— Бодрый вид, форменная одежда и снаряжение воспитанника, лучшее доказательство хорошего содержания. Возможно, это подтолкнет многих определить своих детей к нам. Нет, создавать учебное заведение не по силам. Без государственного финансирования не потянем и забот слишком много. Начнём пожалуй с аварцев и чеченцев аккинцев. Хорошего понемногу.

Глубоко задумавшись, я вдруг заметил терпеливо ожидавших моего окончательного вердикта Савву и Веселова. Тяжело вздохнув, я коротко изложил им суть. Они выслушали и молчали с минуту, переваривая.

— Ежели так… то я согласен, — первым нарушил молчание Веселов. — Толк действительно может быть. Ты же сам, командир, говаривал: ежели человеку с утра до ночи талдычить, что он свинья, так он в итоге и захрюкает. — Он хитро рассмеялся.

— В принципе, ты прав, — улыбнулся я, — но сравнение в данном случае не совсем… корректное.

— Опять ты за своё, командир, словами непонятными бросаешься, — с комичным вздохом пожаловался сотник.

— «Не корректное» — значит не совсем уместное, не подходящее, — уточнил я.— Так бы сразу и сказал, чего мудрить-то! — оживился Веселов. — Ладно, другой вопрос назрел: а ежели родичи какого-нибудь мальчишки бунтовать вздумают или к тому имаму подадутся, что тогда с воспитанником делать станешь?

— Действительно, что тогда? — тут уж задумался я. — Не знаю, братцы, ей-богу, не знаю. Пожалуй, нужно вовсе прекратить эту практику — брать заложников. Особой пользы от неё нет, одно озлобление.

— Наверное, ты прав, командир, — неожиданно серьёзно сказал Савва. — В старину, слышал я, хоть и брали аманатов, но смысл был не только для острастки. Их растили почти как своих. Человек волей-неволей перенимал обычаи, становился своим для тех, у кого в заложниках жил. Вот и мы… вроде — заложники, а по сути то, будем растить из них пластунов. Своих.

Я с удивлением посмотрел на Савву.

— Силён вахмистр, молодец Савва. В самую суть смотришь, на перспективу.

— Да ладно, командир, мальцов жаль. Мытарят их как взрослых. Забирать надо и сирот собирать. Эт ты, командир, всегда всё по уму делаешь. Небось давно уже всё продумал, а нас проверяешь.

— Не без этого, — усмехнулся я. — К сожалению, не я такой умный. Древние греки и римляне так с детьми варваров поступали, когда в заложники брали. Так что готовь фургон, Ерёма, воспитанников перевозить будем. Проедусь я в четвёртую и пятую сотни. У них в станицах наверняка сироты есть вот и до них доведём что воспитанников собираем.

— Дело, командир, у нас в станицах есть. — сказал Веселов.

— Ерёма, ты не особо разворачивайся, по началу постарше ребят набирай, мальцов если круглый сирота. Скажем пять мальцов. — остудил я его настрой.

— Понял командир, сделаю как надо.

После осмотра третьей сотни, посетил четвёртую сотню, сотника Юшкина Филимона и пятую, сотника Колоды Фрола. В отличие от Веселова им пришлось строить укрепления с нуля. Строилось укрепление на подобии нашего, Пластуновского. Трёх метровый земляной вал, хорошо укреплённый, ров глубиной два метра, крепкие ворота. Вокруг укрепления стали селиться казаки, крестьяне. Служба неслась исправно. Стычки с отдельными мелкими отрядами горцев и мелкими бандами случались намного чаще чем у нас. Округа патрулировалась, и постепенно горцы вытеснялись от линии. Сообщил сотникам о наборе сирот определив им квоту пять человек. По пути прихватив фургон у Веселова, заехал в Крестовск. Здешнее укрепление имело вид немного лучше, ухоженное и подготовленное. Солдаты, стоявшие на посту, имели вид более презентабельный.

— Доложи, братец, начальнику, полковник граф Иванов Васильев прибыл по его душу.

Меня, в сопровождении Паши и Саввы, провели внутрь, к штабу. При входе меня встретил капитан в пехотном мундире и поручик.

— Господин полковник, комендант военного укрепления Крестовск, капитан Билов Илья Иванович.

— Поручик Замков.

— Здравствуйте господа! Мы можем поговорить?

— Прошу вас, — указал капитан на вход. Спартанская обстановка в штабе. Мы расселись за столом. Бойцы остались во дворе.

— Скажите капитан, у вас находится аманат горцев?

— Да, в количестве двенадцати человек, младшему одиннадцать, старшему четырнадцать. — насторожился капитан.

— Дети чеченских старшин?

— Не только, двое ингушей, кумык и двое аварцы. — Всё не мог понять меня Билов.

— А как вы содержите их?

— Обычно, живут в отдельном доме, всем скопом. Питаются с солдатского котла.

— И всё? — Удивился я.

— А с чего брать остальное? Денег на их довольствие не выделяют, никому нет дела до них. Выход за ворота запрещён, привлекаются на уборку и хозяйственные работы. — доложил нахмуренный капитан.

— Я забираю их всех с собой. — заявил спокойно и равнодушно.

— То есть как, забираете, господин полковник? — Оторопел капитан.

— Просто, капитан, принимаю по списку и везу к себе.

–Но вы не можете, вот так, просто, без приказа, без бумаг … ну я не знаю, без чего ещё.

— К сожалению могу, имею полномочия. Оставлю вам рапорт, в котором укажу, что я, под свою ответственность, забрал заложников к себе на базу отдельного пластунского батальона, командиром которого я являюсь. Если вас что-то не устраивает господа, оставьте аманатов себе. Поверьте, я не горю особым желанием обременять себя подобным довеском. Но в таком случае, вы напишите бумагу, в которой укажите, что вы, капитан, отказались передать заложников мне. Простите, но я должен бумажкой прикрыть свой зад от гнева моего начальства.

— Господин полковник, ради Бога, заберите их всех, но как-то всё это действо, выглядит странным. Никогда до сих пор не преходилось сталкиваться с подобным.

— Простите, господин полковник, а что вы с ними собираетесь делать? — поинтересовался поручик.

— Ничего, будут сидеть у меня на базе.

— Не понимаю? — запутался он.

— А вам не надо понимать, господин поручик, идите и подготовьте аманатов к дороге, — строго скомандовал капитан. — Прошу вас, господин полковник, напишите мне рапорт о вашем деянии, пожалуйста. Списки аманатов сейчас подготовят. На них необходимо поставить подписи. Сдал и принял.

— Конечно капитан, дайте бумагу и перо.

Мы вышли во двор, где солдаты вывели двенадцать подростков сбившихся в кучу. Худые, некоторые с узелками, смотрят насторожено. Выглядели они не так затрапезно, как в Синявино.

— Вы все поедите со мной, в пластунский батальон. Бегать от меня не стоит, провинившиеся будут наказаны. Подробно узнаете позже. Вашим родным будет сообщено где вы проживаете. При хорошем поведении вам будет предоставлен отпуск и позволено навестить родных.

Эркен перевёл на аварский. Подростки слушали молча, не выказывая ни каких эмоций. Взгляды не детей, а взрослых, познавших жизнь с нехорошей стороны. — Грузите, выступаем. — отдал команду.

По дороге в Синявино остановились на ночёвку. Аслан приготовил кулеш в котле. Деревянные ложки купили, разнобойные деревянные миски у всех были свои. Как они ели… пришлось прикрикнуть на них. Аслан объяснил, чтобы они не торопились. Всем дадут добавку. Сытые и счастливые они, осоловевшие, сидели у костра, тихо переговариваясь. Эркен подсел к ним с кружкой фруктового отвара.

— Дядя, куда нас везут? Там тоже так вкусно кормить будут. А зачем нас забрали? … — и ещё множество вопросов.

— А ну, молчать! Вы же будущие воины, а болтаете словно старухи у колодца. Привыкайте вести себя как воины — пластуны.

Все подростки с удивлением и недоверием слушали Эркена.

— Нам даже оружие дадут? — раздался вопрос.

— И оружие и обмундирование, и снаряжение, наверное.

— Но мы не русские, мы аманаты? — новый вопрос.

— А вы на меня посмотрите? Я похож на русского? У нас в батальоне служат разные люди, но все мы пластуны. Нам без разницы кто ты, русский, аварец, чечен … и вообще, кем ты был раньше. Если ты стал пластуном, значит ты наш.

— А если я не хочу быть русским пластуном? — спросил самый старший из подростков.

— Не знаю, точно, как командир решит. Скорее всего вернут обратно. Сиди дальше, если не хочешь быть пластуном.

— Всё ты врёшь, — со злостью сказал тот же подросток.

— Пластуны не врут, — нахмурился Эркен. — Всё всем спать, завтра рано вставать.

Все в пол глаза присматривали за подростками.

Веселов, как всегда, сумел удивить. По прибытии на его базу перед нами предстала шеренга подобранных по станицам мальчишек. Рослые, лет десяти-четырнадцати, и — словно запятая в конце предложения — один махонький, лет семи, весь перемазанный, с двумя струйками у носа.

— Ерёма, я вроде бы говорил — от десяти, — голос мой прозвучал сухо.— Так он круглый сирота, командир, у старого дядьки прозябал, — оправдывался Веселов.

Высокий парнишка с колючим взглядом, стоящий рядом, вызвался пояснить:— Это Лукашка. Сирота круглый. Тётка его поспешила сбагрить, когда прослышала, что сирот в приют собирают.

— А ты кто? — вклинился Савва, его строгий голос прорезал воздух.— Я Стёпка…— Со званиями не знаком? Докладывай по уставу!Парень выпрямился в струнку: «Степан Зыков, господин вахмистр, из станицы Гремлиновки!»— Вот так-то лучше. Привыкайте. Отныне вы — воспитанники пластунского батальона. Зыков, ты у них, временно, старший, отвечаешь за всех, — отчеканил Савва.

Я оставался в тени наблюдая. И увидел, как Степан, подведённый к группе горских аманатов, вдруг застыл, будто наткнулся на невидимую стену.— Я с ними — ни за что! — вырвалось у него, и младшие, словно цыплята, инстинктивно потянулись к нему, ища защиты.

Я велел всем присесть. Веселов, Савва, Паша, Аслан рядом, пластуны — позади, а в центре — два десятка судеб, переплетённых войной.— В чём причина, Степан? — спросил я, уже догадываясь.— Они отца моего зарубили, — прорычал он, не сводя горящих глаз с неподвижных горских мальчиков. В его взгляде стояла та самая, старая и страшная правда Кавказа.

Воздух стал густым и тяжёлым.— Они ли? Или их отцы? — спросил я тихо.— Какая разница? — голос его сорвался на шепот. — Они — их кровь. Не зря их здесь держат.

Я поднялся, обращаясь ко всем, к каждому:— Слушайте все! Эта война принесла много горя. И им — тоже. — кивок в сторону аманатов. — У нас, в батальоне, вы либо станете товарищами, либо вам не место среди нас. Законы пластунов — один за всех и все за одного. Вам придётся забыть о личной мести, только интересы батальона. По прибытии в батальон, вам подробно расскажут о наших законах. Насильно никого не берём. Решайте. Час на раздумье.

Тишину нарушило лишь шарканье босых ног. Ко мне подобрался тот самый мальчонка, Лука.— Дяденька… возьмите. Я буду служить, — в его глазах стояла такая бездонная тоска и надежда, что-то ёкнуло внутри.— Справишься? — присел я перед ним.— Справлюсь. Я сильный. Только есть очень хочется.— Вижу. Но сначала, Лука, не мешало бы тебе умыться. Паша, приведи этого воина в божеский вид.— Есть, господин полковник. Пойдём, аника воин, — с доброй ухмылкой сказал Паша, уводя его.

— Веселов! — окликнул я сотника. — Котёл нам второй нужен, смотри, сколько ртов. И дроблёнки подбрось.— Уже, командир! Мясо парни погрузили, хлеба… в дорогу хватит.

Ровно через час колонна тронулась. Отказников не было.