Семена Зла

Глава 62

Как и планировалось ранее, я задержался в монастыре. Здесь было всё необходимое — еда, удобная постель… Наконец-то меня допустили в закрытую часть полигона на заднем дворе замка: именно там тренировались рыцари, окончившие основное обучение, и именно там мне предстояло окончательно восстановить форму.

На первой же тренировке меня навестил сэр Кадоган.

— Что же, надо полагать, на этом моё наставничество скоро будет окончено.

С лёгкой грустью протянул старик, наблюдая за тем как я отрабатываю приёмы.

— Это не означает, что мы не можем быть друзьями, верно?

Я слегка приподнял уголки губ. Наставники в ордене обычно заканчивали опекать своих подопечных тогда, когда те получали фирменные орденские латы. Впрочем, кое-кто поговаривал, что опека стариков-наседок не кончается никогда…

— Есть одно дело… В ордене об этом не принято говорить открыто. Не то чтобы это было большим секретом, скорее, это лишь следствие давнего решения принятого на заре существования ордена. — сэр Кадоган воровато огляделся по сторонам.

Это меня заинтересовало. Я остановил тренировку.

— Что за дело?

— Та часть искусства жизни, которой тебя научили управлять в ордене, лишь малая часть этого искусства. Ты уже знаешь, что оно способно на большее — хотя бы из наблюдений за мной. Давным-давно, когда мы только начали осваивать управление жизнью внутри организма, было принято решение учить всех учеников лишь основам, бессознательным, по большей части. Хотя есть и исключения.

— Сенсорика.

— Верно, сенсорика. Слишком жизненно важное умение в нашем мире, чтобы оставлять его освоение на волю случая. Остальное мелочи, которые иные ученики могут и не заметить, просто следуя указаниям мастеров ордена. Повышенная выносливость, скорость, сила, регенерация, изменение биохимии… Но, на самом деле это лишь верхушка.

— И что же таится в глубине?

— Многое. Это долгий путь длиною в жизнь иные приёмы осваиваются десятилетиями. К счастью, и живём мы чуть дольше обычных людей.

— Так почему бы не начать учить пораньше? В молодости обучение даётся легче, разве нет?

— Когда-то все известные нам приёмы были изобретены теми, кто знал лишь то, что знаешь ты. Путешествуя, сражаясь с неведомым ранее тварями, проводя годы в бесчисленных медитациях, они открывали новые и новые грани искусства жизни. Это путь ждал бы и тебя, если не особые обстоятельства.

Конечно, я понял, что имеет в виду старик. Но уточнение никогда не бывает лишним.

— Какие именно обстоятельства ты имеешь в виду?

— Тебе предстоит стать основоположником нового, неизведанного ранее искусства. Ты прилежно занимался тренировками, но сейчас, когда ты берёшь все новые и новые высоты с каждой убитой нами в лесах тварью, с каждым новым освоенным приёмом… Как наставник, я вижу, как горят твои глаза. У тебя никогда не будет времени на то, чтобы освоить искусство жизни по-настоящему: потому, что не будет такого желания.

Это было правдой. Усиление организма, долголетие, выносливость, сенсорика… Это всё было хорошо. Однако максимум, который можно было из этого выжать — это стать прекрасным одиночным бойцом. Однако одиночка всегда проиграет сотне, каким бы великолепным воином он ни был. А я намеревался получить в своё распоряжение легионы: и тогда не будет разницы, насколько хорошим мечником буду я сам. Из истории родного мира я знал, что сила на стороне больших батальонов. Поэтому обучение ордена я рассматривал в первую очередь как более надёжную возможность выжить. Посвящать жизнь становлению великим мастером меча в мои планы определённо не входило. К тому же у меня были подозрения, что искусство смерти и жизни не слишком хорошо сочетаются друг с другом. С момента проведения ритуала разблокировки мой прогресс в сенсорике полностью остановился несмотря на постоянное использование её в путешествиях. Иногда мне даже начинало казаться, что сенсорные способности стали слабеть…

— Что ты предлагаешь?

— Я могу обучить тебя тем приёмам, до которых я дошёл самостоятельно. Не всем, конечно, лишь самым простым и доступным. Возможно, это однажды спасёт тебе жизнь.

— Сколько это займёт времени?

— За полгода точно управимся. Совместим с восстановлением формы. Однако это будет тяжело. Очень тяжело.

Сэр Кадоган никогда не разбрасывался такими словами. Он вообще был словно двужильный — тренировка, заставляющая меня не хотеть ничего, кроме как доползти до кровати и отрубиться, не заставляла его даже вспотеть.

— Справлюсь.

Ответил я ему твёрдым взглядом. Неуверенности не было ни капли. Старик с хрустом размял плечи и посмотрел на меня недобрым взглядом.

— Тогда не будем откладывать. Начнём прямо сейчас.

И мы начали. И в тот же день он загонял меня до потери сознания. Буквально — в какой-то момент, пытаясь исполнить очередную команду наставника, в глазах потемнело, и я очнулся уже на земле.

Больше всего это напоминало те тренировки, через которые пришлось пройти до приезда в монастырь. Уже много позже, спустя годы, я понял методику — изматывающими, на грани возможностей тренировками, с добавлением какого-то алхимического допинга, старик вводил меня в своеобразный транс-полудрёму, которая могла длиться неделями. А в это время вбивал в организм нужные реакции и рефлексы, приучая реагировать на опасность раньше, чем сознание успеет заметить её…

Если быть честным, тяжело это было только в начале. Требовалось сознательно загонять себя до обморочного состояния, а затем организм уже сам реагировал на команды наставника, с вялым участием собственного разума.

Как и впервые, большая часть тренировок совершенно выветрилась из памяти. Однако на третий месяц произошёл прорыв.

Проводя с наставником на автомате очередной спарринг, в какой-то момент я обнаружил, что стою, приставив меч к его горлу, а его собственный меч валяется в стороне. Я ошалело помотал головой, сам не понимая, как это получилось. До сих пор я проигрывал Кадогану десять спаррингов из десяти…

— Как?

Старик улыбнулся.

— Философы любят размышлять о том, насколько быстра мысль, что может преодолеть сотни лиг за одно мгновение. Однако опытные воины знают, что это не всегда так. Тело быстрее мысли — ты выбил мой меч раньше, чем мы оба успели подумать об этом. Именно этому приёму я и пытался тебя научить. Впрочем, не расслабляйся. Есть и кое-что ещё.

С этими словами старик буквально размазался в воздухе. Серебристая полоса его доспехов метнулась к мечу, и следующую секунду мой собственный меч вылетел из моих рук от тяжёлого удара.

— Объяснения последуют? Человек не может двигаться с такой скоростью.

— Может. Если он странник. Научного объяснения я тебе не дам, за этим тебе к мастерам. — серьёзно ответил старик.

— А что касается практики?

— Практически это тот же приём, которым ты выбил мой меч из рук. Нужно просто на какое-то мгновение исключить свой разум как часть действия, заставить тело действовать бессознательно. А дальше оно просто следует натренированным приёмам — и делает это быстрее тебя.

Программа — мелькнула у меня мысль. Старик забил себе в рефлексы натуральную программу, может, даже несколько, на разные случаи жизни. И просто запускает её усилием воли. До такого мне, конечно, было далеко…

Через три с половиной месяца с начала тренировок мне выдали латы. Это не было неожиданностью: на протяжении этих месяцев с меня несколько раз снимали мерки и приносили те или иные части латного комплекта на примерку.

В том же зале, где я был посвящён в рыцари больше года назад, состоялось торжественное вручение: и вот оно стало неожиданностью. Длинный зал замка был заполнен двумя шеренгами неподвижно стоящий рыцарей в серебристых доспехах. Их было несколько десятков. Они не были монолитны: имели разное оружие, часто — разную форму доспехов, кто-то имел на доспехах замысловатую гравировку. Единым было одно: серебристо-стальной металл доспехов и узорчатая едва заметная гравировка на латах, такая же, как на латах моего наставника. Пробежавшись по рядам рыцарей, я нашёл его глазами — определив по знакомому мечу. Все рыцари были в закрытых шлемах, и единственным, кто был исключением, являлся магистр ордена. К моему удивлению, он, несмотря на старость, также был одет в латы, а его шлем был подвешен на поясе.

Я медленно прошествовал через этот почётный караул к нему. Рыцари безмолвствовали, стоя неподвижно.

— Мы собрались здесь, сегодня, чтобы поприветствовать рыцаря, что сегодня станет нашим братом. Отныне и до конца наших дней.

Скрипучий голос магистра разнёсся над тишиной зала. Повинуясь властному жесту магистра из-за колонн один из ближайших ко мне рыцарей сдвинулся за колонну и выкатил оттуда тележку с доспехами.

Он и ещё несколько рыцарей медленно, степенно и не торопясь помогли мне надеть доспехи. И внезапно я узнал одного из них: это был Шиго, самый младший из моих товарищей по комнате во время обучения в ордене! Именно он закончил обучение прямо передо мной. Подойди ближе, он подмигнул мне сквозь прорезь шлема, не сказав, впрочем, ни слова.

Я сделал несколько разминочных движений, привыкая к доспехам. Последние недели на тренировках использовался тренировочный, утяжелённый комплект лат, предназначенный для привыкания к доспехам. Однако броня ордена разительно отличалась от него — и казалась почти невесомой. Что за металл мог быть столь прочным и лёгким одновременно? Увы, ответом на этот вопрос оружейники ордена делиться совсем не спешили…

— Сэр Горд. Здесь не будет ни клятв, ни обещаний, ни обязательств, ни приказов. Рыцари разных королевств могут бесконечно спорить о достоинствах своих государств и монархов, но для нас, странников, важно помнить кто мы такие.

Магистр сделал глубокий вдох. Его слепые глаза налились светло-голубым светом, и мерный, спокойный голос разнесся по залу:

— Мы — рыцари людей.

— Сердце мужества людского рода. — вторил ему голос десятков рыцарей.

— Мы — символ доблести.

— Сияющий маяк во тьме любого шторма. — эхом отозвались шеренги сверкающих доспехов.

— Мы — первопроходцы.

— Первые в битве, что встретят любой ужас. — стройным хором отозвались рыцари ордена.

— Мы — меч защитника.

— Меч, что не может быть сломлен. — ряды рыцарей со звоном обнажили клинки.

— Мы — хранители изначальной мудрости.

— Вечные, что никогда не сдаются. — затихли, наконец рыцарские голоса.

— Носите эти доспехи с гордостью и достоинством, сэр Горд. Чтобы вы не вкладывали в эти слова.

Последние слова магистр произнёс шёпотом, так, чтобы услышал лишь я. И мне оставалось лишь гадать, насколько хорошо этот человек понял мои мысли и мотивы.

Стоило мне выйти во двор замка, как трое рыцарей — странников немедленно перегородили мне дорогу. Несколько мгновений мы бурили друг друга взглядами… А затем один из них прыснул. Они сняли шлемы, и я узнал их: рыжий Зинго и братцы-блондины Рилс и Лонд! Именно они были моими соседями по комнате во время обучения. Зинго широко улыбнулся, сверкнув крепкими зубами.

— Мерика и Роберта с нами нет, они где-то в южных королевствах. Однако Шиго тоже здесь. Наконец-то и ты получил доспехи. Мы уже начали думать, что старые пердуны решили мурыжить тебя ещё несколько лет.

Я легонько улыбнулся. Не сказать, что я проникся дружескими чувствами к соседям за годы обучения, однако жить вместе и совсем не общаться тоже нельзя. А вот парни считали иначе — и воспринимали меня не иначе как друга. Впрочем, я не жаловался: с возрастом приходит умение ценить любые связи.

— Рад вас видеть, ребята — слегка покривил душой я.

— Шиго уже умотал в город договариваться. Мы просто обязаны отпраздновать это дело! — подал голос Лонд, один из блондинов.

— И что вы предлагаете?

— За третьим кольцом стен есть превосходное место, где найдутся прелестные незнакомки, термы, и изысканная кухня. А если тебе вдруг потребуются разъяснения что с ними делать… — Рилс многозначительно поиграл глазами.

— Не потребуется. Недавно прошёл экспресс-обучение в Виталии.

— В Виталии? - Зинго присвистнул.

— Вот так везение. Мой наставник решил заняться моим воспитанием, когда мы были в Бингле. — вздохнул Лонд.

— Говорят, там все бабы — сплошь на болотных кикимор похожи. — заметил его брат.

— Ты вообще в Харене был, а там все сплошь чёрные и сушёные. — парировал Лонд.

— Смуглые и горячие южанки явно лучше болотных кикимор. Мне жаловаться было не на что. А уж какие они гибкие — Рилс мечтательно закатил глаза.

В конце концов, почему нет? Отдыхать тоже нужно. Мы с ребятами провели в термах три дня, а затем они, сославшись на дела, умотали кто куда. Лонд, несмотря на жалобы, поехал в Бингл, Рилс сказал, что отправляется в Нелею, а Зинго отправился в Аурелион. Шиго же рассказывать о том, куда направляется, отказался, сославшись на слово о молчании. Парни только понимающе покивали.

Ещё через месяц тренировок я научился вводить себя в автоматический режим сознательно. Пока меня хватало лишь на несколько ударов — а затем приходилось возвращаться в привычный, сознательный режим боя. Но суть была понятна, и это было главное.

А затем в монастырь пришло письмо. Письмо на моё имя: стражники ордена передали его мне. Было не так много людей, которые лично знали меня как рыцаря-странника: в течение всего путешествия я не давал о себе знать, как о члене ордена. На ум приходили только соседи по комнате и случай в Палеотре. Даже Мелайя не знала. Мелайя…

Я внезапно вспомнил, что девушка должна была ждать меня в Кордигарде уже несколько месяцев. Тренировки в монастыре шли уже четыре с половиной месяца, и даже если предположить, что она вышла из Виталии только спустя месяц с более медленным караваном, как минимум два — три месяца она должна была сидеть в ожидании.

Задумчиво осмотрев красную печать на письме, я понял, что она мне что-то напоминает, но никак не мог вспомнить что именно.

Время у меня ещё было — до Конклава оставалось около полутора лет. Однако, похоже, настала пора покинуть уютный монастырь и начать заниматься насущными делами, ведь форму я уже почти восстановил.

Не медля больше ни секунды, я решительно сорвал печать.