Семена Зла

Глава 35

Я сидел на камне, находясь наверху небольшой каменной скалы, и отдыхал, любуясь заходящим за окрестные холмы солнцем. Внутри меня грело удовлетворение от хорошо сделанной работы — почти все следы ритуала были уничтожены, и никто не смог бы доказать мою вину в смерти моего бывшего ученика. По уму стоило бы сжечь всю мёртвую поляну: от этого меня остановило лишь опасение, что следы лесного пожара в северных землях будут выглядеть ещё более подозрительно, чем проплешина мёртвой земли среди леса. Впрочем, кому вообще нужен этот опасный и неприветливый лес на границе диких земель? Вытащив тело жертвы подальше в лес, я выследил и заманил к нему небольшую стаю волков, дождался, пока они разорвут его на части и съедят, а затем перебил их всех. Оставалась лишь одна вещь.

Достав из сумки тщательно отмытый от крови костяной стилет, я внимательно осмотрел его. Лезвие было чистым, но часть засохшей крови намертво въелась в дерево рукояти, придавая её коричневато-багровый цвет. Это было последним вещественным доказательством: по уму, стоило бы избавиться от него, сжечь до состояния пепла, и лишь мысль, что он ещё может пригодиться в подобных делах, заставляла меня снова и снова откладывать подобное решение. Туманные перспективы против въевшихся привычек…

Со вздохом положив орудие дел неправедных обратно в сумку, я задумчиво сжал и разжал державшую его руку, вспоминая ощущения, посетившие меня во время ритуала. Сейчас они уже давно пропали, но тогда… Порою сложно описать чувство, что никогда не испытывал ранее, получалось лишь подобрать грубые, нечёткие аналогии. Последний раз, когда мне довелось испытать что-то подобное было убийство ролтока много лет назад, однако это был мимолётный, быстрый момент, мгновенно заглушённый болью сломанных костей, когда туша гигантской кошки сбила меня с ног, опрокидывая на землю.

Это было холодно. Но непохоже на снег, лёд, или холодный ветер, что заставляет тебя ёжиться снаружи: этот холод возникал внутрии распространялся, словно склизкая и холодная змея, что ползёт прямо по твоим венам. В момент, когда я вонзил кинжал в тело своей жертвы, ледяная нить словно пронзила мою руку, медленно дошла до самого сердца, обволакивая его ледяной пеленой и пробуждая в нём что-то. Пробуждение и разблокировка способностей, вероятно, прошли успешно, но как это отразиться на мне? Предполагалось, что длительное воздействие смерти на душу может вызвать самые разнообразные побочные эффекты. И что куда важнее, как мне использовать это?

Здесь, на вершине почти безжизненной каменной скалы, было небольшое исключение. Небольшой цветочный кустик, что пробился наверх сквозь толщу камня, образуя трещину, маленькое знамение торжества жизни над холодным и мёртвым камнем. Я протянул в его сторону руку и азартно попытался как можно чётче представить то ощущение, что родилось в груди во время ритуала. И в момент, когда азартный задор уже покинул меня, когда охватившее меня равнодушное смирение в знак того, что так просто ничего не получиться, почти заставило меня опустить руку, холодные железные когти словно продрали меня от груди до кончиков пальцев. Рука полностью онемела и плетью упала, словно парализованная. А маленький куст с симпатичными пурпурными цветами, что был на расстоянии нескольких метров, рассыпался в прах.

Засыпал я с чувством выполненного долга. И уже знакомую пустоту встретил как родную. В этот раз она была… иной? Что-то изменилось, и пусть, на первый взгляд, казалось, что вокруг всё нет ничего, кроме моего стародавнего “партнёра”, было и что-то, что изменилось. Некое неуловимое изменение в пустоте, что никак не удавалось вычленить и описать. Или, быть может, изменился я сам?

Потребовалось некоторое время, прежде чем я понял в чём дело. Незримый голос молчал, хотя его отчётливое присутствие, казалось, обволакивает всё вокруг. И осознание пришло с шоком.

Дело было в смерти — эхе жизни, энергии, субстанции — как не назови, суть оставалась одна. Пустота вокруг не была пустотой вовсе — мы находились в некоем измерении, буквально под завязку заполненном смертью. На миг мне показалось, что я нахожусь под толщей воды, которая сдавливает и не даёт дышать: однако это чувство ушло, лишь только я вспомнил, что сейчас нахожусь даже не в собственном теле. Лишь одно мгновение ушло на осознание факта, что живое существо не может существовать в этом месте — оно будет мгновенно раздавлено и расщеплено на части запредельной концентрацией смерти. И спустя ещё одно мгновение пришло понимание, почему не раздавило меня самого. Демон, что дал мне новую жизнь, был чем-то большим чем просто голос. Сосредоточившись на чувстве жизни, я понял, что сам являю собой в этом океане плотный, крепкий и сильный сгусток жизни, внутри которого имелась область пустоты, заполненная смертью. Он ощущался, как сверхплотное, клубящееся облако, в глубине которого чувствовался разум, с которым я и имел дело ранее. Это облако частично окутывало меня, ювелирно окружая меня тонкой, но плотной плёнкой своей сущности, защищая от дыхания смерти, что заполонило всё пространство вокруг. Удивительно, как я не замечал этого ранее. Словно прозревшему слепому, мне неспешно открывались новые и новые грани своих чувств. Мне вдруг отчётливо стало ясно, что мой собеседник не является живым существом. Вообще. Вдали от тела в этом странном месте я всё ещё был жив — и чувство жизни ясно сигнализировало об этом, как о том, что вокруг больше нет ничего живого. Чем бы он ни был, это не было живым… И вместе с тем, возникал резонный вопрос — все ли наши разговоры происходили в одной и той же пустоте? Или это были разные места, но я, словно слепец, не мог отличить одну комнату от другой?

— Где мы?

Проще было задать вопрос, чем гадать. В конце концов это точно касалось искусства смерти напрямую.

— Короткую или длинную версию?

— Обе.

— Короткая: в отстойнике. Мы находимся в месте, куда Тиал сбрасывает смерть. Длинная… Это особое измерение, план, подпространство, созданное Творцами для очистки мира от любых видов негативно влияющей на мир видов энергии. Здесь она разделяется и расходиться на различные кластеры, а затем, медленно очищаясь до чистого нейтраля, возвращается в мировые энергопотоки. Это кластер смерти.

— Мы были здесь каждый раз во время наших разговоров? И почему мы именно здесь?

— Каждый, кроме первого раза. Тогда мы были за гранью бытия. Смерть тесно связана с понятиями распада и разрушения, и, как и другая энергетика подобных типов, в большинстве случаев крайне деструктивно воздействует на окружение. Я выдёргиваю тебя сюда, потому что в этом месте нас и наш разговор практически невозможно отследить — плотный слой смерти разрушит почти любые попытки наблюдения.

Прелестно. Неспособность отличить мировой отстойник от пустоты за гранью бытия — не то что ты будешь рад о себе узнать.

— На удивление полная информация. Удивительная щедрость с твоей стороны, учитывая прошлое.

Мне хотелось многое высказать этому… учителю, но месть — это блюдо, которое стоит подавать холодным. Впереди были долгие, очень долгие годы, и потому я ограничился лёгким сарказмом.

— Ограничивать и скрывать что-то уже поздно. Ритуал, что ты провёл, создал незаживающую язву на теле мира, проколов путь в место, где мы находимся. Как только Отец решит хоть на мгновение проведать земли людей — это будет сразу же обнаружено.

Голос никак не высказал своего отношения к подобному способу разблокировки способностей. Ожидаемо, но всё же досадно… Ведь в числе прочего это могло послужить и способом узнать что-то о его личности.

— Тогда, может, начнёшь с того, что представишься? Раз уж скрывать что-то поздно.

Молчание затянулось на несколько минут.

— Нет. Довольно и того, что ты знаешь мои цели и возможности. Если кто-нибудь вывернет наизнанку твой разум, они не получат больше.

Что же, такой подход был мне знаком и понятен. Поэтому ничего, кроме лёгкого разочарования по этому поводу, я не испытывал.

— Тогда поговорим о главном. Расскажи мне об основных опасностях, что подстерегают неофитов на пути постижения искусства смерти и способы их избежать. Мою руку практически парализовало, а я всего лишь уничтожил цветок. О приёмах тренировок и способах отточить мастерство и контроль над силой смерти, а также увеличить эту самую силу.

— Любое применение смерти будет медленно убивать тебя. Когда жизнь сталкивается со смертью, возникает разнополярный конфликт энергий. Жизнь порождает жизнь, поэтому встретив свою противоположность, энергетика любого живого существа вспыхнет, кратковременно увеличивая производство жизни. Поэтому малого заряда смерти не хватит чтобы убить большое существо — он просто рассеется в более плотном потоке противоположной энергии. Однако, достаточно плотный и концентрированный удар смерти может мгновенно запустить даже в более плотной и насыщенной пелене жизни реакцию распада, заставив существо умереть, и эхо его жизни станет смертью.

— Я могу управлять смертью, которая рассеяна вокруг, а не находиться именно во мне?

— Это потребует опыта и тренировок, но да. В целом, это основа основ — любое действие требует от тебя энергии смерти, и тебе придётся научиться собирать её из любых источников.

— Тогда получается, что я могу убивать врагов так долго, пока не рухну от усталости? Нужно лишь не убить себя в процессе?

— Настоящий мастер смерти не знает равных на поле боя.

Голос звучал всё так же холодно и отстранённо, но всё же мне показалось, что в этой фразе есть некоторая гордость за собственное искусство.

— Вернёмся к технике безопасности. Как мне обезопасить себя от вреда, дабы мои удары задевали лишь мои цели?

Это всё, конечно, здорово, однако превратиться в ходячий труп в мои планы точно не входило.

— По большей части: никак. Каждый мастер смерти наполовину жив и наполовину мёртв одновременно. Пользоваться энергией смерти и оставаться полностью живым и здоровым человеком почти невозможно.

— Если бы это было так, никто не стал бы этим заниматься. Кому нужна сила, если ты сам полутруп?

— Вот как? И много ты знаешь желающих стать мастером смерти?

Действительно. Не слишком много. Наверное, очень удобно рассказывать об этом, когда мы уже заключили сделку...

— Должны быть обходные пути. Почти невозможно, не значит невозможно.

— Наполовину жив всё ещё намного лучше, чем мёртв. Разумеется, они есть. Самый простой — не использовать смерть напрямую. Правильные ритуалы, инструменты, и артефакты сведут прямой вред твоей собственной энергетике на минимум, и если выдерживать между ними необходимую паузу, она вполне будет успевать восстановиться до эталонных значений. Хотя здоровья подобный образ жизни, безусловно, тебе не добавит. Помимо этого, у тебя есть в этом деле хорошая фора — над твоим телом поработал мастер жизни, и оно обладает более хорошими кондициями и способностями к восстановлению, чем у обычного человека.

— Это простой путь, значит, есть пути и посложнее?

— Многие адепты смерти по мере практики создают в своём теле своеобразные нити смерти — убивая свои каналы жизненной энергии и заменяя их смертью на постоянной основе. Таким образом, выпуская через них энергию, ты не вредишь остальной части организма, задействуя для искусства только уже мёртвую часть.

— И как далеко это может зайти?

— Так далеко, насколько ты захочешь. Полностью убив себя таким образом, ты станешь не мёртвым и неживым. Многие мастера смерти считают, что это и есть финальная точка — бессмертный, почти неуязвимый разумный мертвец, который никогда не умрёт окончательно. Победа.

— Но не ты.

Что-то подсказывало мне, что сам демон не считает подобный исход финалом. Учитывая, где мы находимся…

— Не я.

Несколько минут мы молчали. Я обдумывал полученную информацию, о чём думал мастер смерти, можно было лишь гадать.

— Что делать, если я вдруг окажусь в безжизненной пустоши, но мне потребуются силы? Есть какой-то способ, не знаю, собрать смерть из воздуха? Местные мастера же как-то собирают рассеянную вокруг энергию, преобразовывают её?

— Ты путаешь понятия. Искусство смерти и искусство нейтраля — это разные вещи. Ровно, как и искусство жизни и искусство нейтраля.

— В чём разница? И то другое, суть — управление различными типами энергии, разве нет?

— Человек, который изменил твоё тело — мастер жизни и мастер нейтраля. Старый человек, который путешествовал с тобой и взял в ученики — только мастер жизни. Чувствуешь разницу?

Разницу я понимал. Но куда более интересным был факт, что демон знал кто такой мастер Лант, и знал кто такой сэр Кадоган, причём лучше, чем я, однако даже не называл их имён. Может потому что не знал? Получается, он мог узнать в чём они мастера, но не смог узнать, как их зовут…

— Хорошо, тогда как мне овладеть местной магией? Очевидно, быть мастером смерти и мастером нейтраля куда лучше, чем быть просто мастером смерти, разве нет?

— Я не знаю.

Неожиданно. За всё время нашего общения демон впервые признался в осутствии каких-то знаний.

— Можно больше подробностей о том, что именно ты не знаешь?

— Искусство жизни и искусство смерти преимущество базируются на теле, имея сперва физическую основу бытия, и лишь затем касаются души и энергетики. Искусство нейтраля же восходит к изначальной энергии сотворения, океану бытия, душе самой вселенной. Потому оно изначально происходит из души, лишь потом проецируется на тело и энергетику. Я взял твою душу из-за границ бытия, из-за пределов нашей вселенной. Поэтому каждый способен стать мастером жизни или смерти, но не каждый — мастером нейтраля. Ты можешь использовать искусство смерти и искусство жизни, не обладая душой. Однако с изначальной энергией такой фокус не пройдет.

— И я, судя по всему, неспособен?

Чувство пронзительного, смотрящего в самое нутро взгляда, посетило меня несколько мгновений, а затем пропало.

— Сложно сказать. Твоя душа несколько иная, нежели у любого жителя нашей вселенной. Это одна из причин почему я выбрал тебя — на неё не сработают некоторые методики поиска. Теоретически, каждая душа нашей вселенной способна в процессе эволюции обрести необходимые для управления нейтралью способности, однако насчёт тебя я не уверен. Может быть, у тебя когда-нибудь это получиться, а может, и никогда. Я не знаю. В любом случае не сейчас, и не в ближайшие годы: Для того чтобы разобраться в этом вопросе, нужны гении, исключительные магистры и архимагистры нейтраля. На Тиале просто нет таковых — мир ещё молод, никто просто не успел обрести подобное мастерство.

Не самые радужные новости. Но, как всегда, работать придётся с тем что есть. Поставим вопрос по-другому.

— Давай сделаем так — ты сам, самостоятельно расскажешь мне о том, что мне следует знать, что сделать, и какие тренировки произвести и какие техники отточить в первую очередь, как неофиту и твоему ученику? Надо полагать, у тебя в этом большой опыт, так? А затем я сам, отработав всё это, помещу это в книгу как основу. Ведь это в наших общих интересах, верно?

— Верно. Я уже думал, ты никогда не научишься задавать верные вопросы.