Рудники Эхнатона

Глава 34. Чёрный подарочек

То, что дело нечисто, Вагнер сообразил в тот самый миг, когда на драккаре вырубилась видеосвязь. Вот — ещё секунду назад он удерживал устойчивый визуальный контакт с навигационной рубкой, где самый первый, а точнее говоря, нулевой, «изначальный» Ибарра готовился к подъёму по стартовой шахте в непривычной ещё для парня роли капитана боевого судна, а мгновение спустя на драккаре впали в спячку абсолютно все внутренние видеокамеры.

Интерком не отвечал, связь через слухатко тоже отрубилась. Синхронность потери всех средств связи была столь вопиющей, что Вагнер мог бы смело биться об заклад — на драккар каким-то образом просочился кто-то из восставших (впрочем, что значит «кто-то»? Конечно же, пресловутый «брат Оскар»!), и в этот самый момент пытается штурмовать навигационную рубку.

Хм, какие бы ни были силы на стороне мятежников, качество их известно по опыту штурма ими центрального поста. Кроме того, им, видимо, неизвестно, что управляющий сигнал из боевой рубки имеет приоритет, и Вагнер с помощью благоразумно удержанного им Ибарры-3 может в любой момент перехватить управление…

— Я разведаю? — в ответ на чертыханье начальника Сид приподнялся в кресле.

— Нет, сиди! Здесь мы в безопасности. Более чем уверен, что за дверью нас ждёт засада. Сам именно так и поступил бы… Ибарра, мы можем восстановить сигнал с камер?

— Не знаю, господин Вагнер. Надо посмотреть. Но, насколько мне известно, интерком не может быть заблокирован… Возможно, они просто отчего-то не отвечают?

— Отбиваются, должно быть, — предположил Вагнер. — Что ж, отобьются — ответят.

— А если нет? — Сид вновь приподнялся в кресле. — Возможно, надо им помочь? Позволите?

— Нет, отставить! Если тебя грохнут за ближайшим углом, это не поможет ни им, ни нам. Кроме того, в подобных случаях всё решается за секунды или не решается вовсе.

Сид тяжело опустился обратно в кресло и умолк. Впрочем, по нему заметно было, что «ждать» — не его конек. Он ёрзал, кусал губы, то и дело поглядывал на руководителя, словно надеясь, что тот передумает и отправит его на выручку коллегам. Посмотрев на его ужимки пару минут, Вагнер не удержался — как-никак, его подчиненный до сих пор не в курсе существования Аномалий, и всё ещё не понимает, отчего некоторые из его коллег обзавелись копиями…

— В настоящий момент мы имеем всего лишь обрыв связи, — заговорил он. — И только. Если предположить, что сбой связи — всего лишь сбой связи, ребята в навигационной будут действовать по плану, то есть выводить нас в открытый космос. В таком случае никаких действий от нас не требуется.

— А если это враги?..

— Если сбой связи — проявление попытки захвата драккара вражескими силами, то, скорее всего, мятежники будут пытаться штурмовать навигационную рубку. Точнее, уже наверняка пытались — такие вещи в момент начала штурма обычно делаются… Тогда у нас два варианта. Либо наши коллеги благополучно отбились, на что я бы больше рассчитывал, так как рубка набита хорошо вооруженными парнями, а у мятежников в основном мачете были — и тогда надо просто дождаться, покуда Кан Мэн Хо не наладит связь — или… или не отбились, и тогда надо ждать, пока захватчики не сообразят, что навигационная рубка вовсе не является ключом к драккару, и не наладят с нами связь сами, чтобы выдвинуть свои требования. В любом из сценариев нападения они, скорее всего, только и ждут, что мы люк разблокируем.

— Да, и то верно, — согласился Сид, обдумав его слова. — Как хорошо, шеф, что вы такой дока в этом деле… Сам бы не допёр! Вот ведь Стратегия! — уважительно добавил он, назидательно глянув на Ибарру. — Перенимай опыт, стажёр!

Минуты тянулись медленно, и в голову Вагнеру закрался ещё один вариант — мятежники захватили баллоны, и взорвали их где-то на драккаре. Тогда сбой в видеосвязи говорит о повреждении корабельных сетей, и, мало того, что драккар никуда не поднимется — вот-вот через стены начнёт сочиться эта всепожирающая дрянь… Но почему тогда продолжает поступать картинка с курсовых камер? Чёрт, ничего нет хуже неведения!

Похоже, его беспокойство стало передаваться и Сиду — тот вновь заворочался, поглядывая на люк в надежде, что босс всё же даст ему команду выйти на разведку. Лишь Ибарра деловито копался в бесконечности выводимых на контрольные экраны меню. Что ж, деятельность — лучшее средство против нервного напряжения…

Пол чуть ощутимо дрогнул, по стенам, креслам, оборудованию прокатилась волна тонкой вибрации. Стены пусковой шахты на «внешних» экранах едва заметно колыхнулись.

— Поднимаемся, — отметил Ибарра. — Выходит, отбились?

— Не факт. Это ещё ни о чём не говорит, — мотнул головой Вагнер. «Разве что о том, что они не взорвали баллоны прямо на драккаре…»

— Никто, кроме меня… в смысле, кроме другого меня, не мог бы взять управление, — настаивал Рикардо.

— Возможно… — Вагнер хмуро посмотрел на парня. — Но возможно и то, что твоя копия действует по принуждению.

Озвучивать вариант, при котором у бунтовщиков может быть собственная копия Ибарры, он не стал. И правильно сделал — не подвергшийся паническому параличу мозг Рикардо выдал вполне здравую идею:

— В верхней части пусковой шахты есть ряд зеркал по кругу, — сообразил Ибарра. — Чтобы можно было визуально проконтролировать состояние обшивки. Часть остекления навигационной рубки прозрачна и снаружи, так что на какой-то момент мы сможем туда заглянуть.

— Отлично! — кивнул Вагнер. — Так и поступим. Пока что просто ждём. Увы, но тот факт, что мы движемся, сам по себе никакой ясности в нашу ситуацию не вносит. Это возможно при любом из трёх наших сценариев…

— На случай пожара при сражении на драккаре имеется система сброса воздуха из части отсеков, — продолжил генерировать идеи Ибарра. — Не всех, конечно, мостик в перечень не входит, что, на мой взгляд, нелогично, учитывая, что система эта управляется только из боевой рубки… Но зато ближайшие коридоры — да. Если вы боитесь засады под дверью, я могу их разгерметизировать. Если там и впрямь бунтовщики, вряд ли они сообразили в скафандры влезть…

— Отличная мысль, — одобрил Вагнер («Хотя насчёт того, что этот «Оскар» чего-то там не сообразит, не был бы так уверен…»). — Все наши по распорядку должны быть по отсекам. Отсеки герметичны. Действуй.

— Нет, нет! — Ибарра замахал руками, ужаснувшись одной этой мысли. — Не сейчас! Ни в коем случае! Разность давлений создаст реактивные струи! Нас об стенку шмякнет! Надо дождаться выхода из шахты! А ещё лучше — дождаться, пока мы в космосе не окажемся.

— Ладно, насчёт шахты понимаю. А наверху-то чем плохо? Там же разряжённость как в стратосфере! Любого убьёт!

— Извините, господин Вагнер, но вы не учитываете особенности атмосферы Эхнатона.

— Какой ещё атмосферы? На Эхнатоне нет атмосферы!

— Атмосферы как таковой нет, но приповерхностный слой весьма разряжённых газов есть. Ядовитых газов. Они к нам не просачиваются, так как у нас избыточное давление, но, если мы сбросим давление, они проникнут внутрь, и, когда мы вновь запустим воздух, смешаются с ним. Потравимся…

— Ладно, — отмахнулся Вагнер. — Всё равно пока что это ничего не решает.

Минуту он нервно постукивал ногтями по пульту, глядя на экраны, где по-черепашьи медленно, неуловимо ползли стены пусковой шахты. План постепенно складывался в его голове.

— Ждём, — сообщил он. — Смотрим, кто в навигационной. Если связь удаётся наладить, то выясняем ситуацию, прочёсываем помещения. Если не удаётся, но там наши — сбрасываем воздух, отправляем к ним Сида… — Он критически посмотрел на громилу. — На тебя скафандр-то налезет?

— Не уверен… — тот вопросительно глянул на Ибарру.

— Можно подогнать, — пожал плечами Рикардо. — Но я бы не стал. В скафандре будешь неуклюжим. Лучше подождать несколько минут и снова запустить воздух.

— Разумно, — согласился Вагнер. — Ну, и остается вариант, при котором мы увидим в навигационной чужие мерзкие рожи… В таком случае мы перехватываем управление, ждём, пока они не выдвинутся в нашу сторону, и, опять же — сбрасываем воздух. Ох уж мне эти бои в вакууме…

Однако до боёв в вакууме дело не дошло.

Собственно говоря, всё закончилось неожиданно быстро. Все трое упустили момент, когда крутнулся вентиль выравнивателя давления, и оглянулись лишь тогда, когда лязгнул, распахиваясь, люк переходного тамбура.

Сид схватился за оружие раньше Вагнера, но подзавис, увидев в открывшемся люке Ибарру. В его реальности Рикардо существовал лишь в двух экземплярах, так же, как Спуки, как Софи Морель, как пилот Горак… И обе известные ему копии Ибарры были на их стороне. Его первой — и последней — мыслью было то, что Рикардо пришёл к ним с мостика, сообщить, что всё в порядке. Подумать, что лишь Ибарра может управлять подъёмом, он уже не успел. Не успел, в отличие от господина Вагнера, который в этот миг сообразил, где ошибка в его рассуждениях… Если у заговорщиков есть своя копия Ибарры, тот может не только управлять кораблем, но и разблокировать все внутренние запоры (да и наружные тоже — видимо, так враг и пробрался на судно)!

В следующий миг Ибарра-2 метнулся в сторону, уходя с линии огня стоявшего позади него Отто Хартманна. Тот не церемонился — в руках его был автомат, и в одно мгновение он изрешетил Сиду грудь. На таком расстоянии бронежилет не был защитой, и разогнанные электромагнитным полем стержни застыли, лишь уткнувшись в наспинные пластины.

В то же время поверх нижнего комингса, уверенным движением бывалого космодесантника, в люк нырнул пилот Рехор, а ещё через секунду, прежде, чем Вагнер успел навести ствол на Хартманна, угловатый, твёрдый металл упёрся Клаусу в затылок. Рука Рехора, не ограничившись тем, что вывернула пистолет из пальцев господина Вагнера, пробежалась по его бокам, убедившись, что другого оружия у него нет, и изъяв заодно сменные боеприпасы.

Оба Ибарры в течение всего краткого боестолкновения просто молча смотрели друг на друга… как бараны, право слово! Вот ведь «человеческий фактор», иначе и не скажешь, подумал Вагнер, впрочем, тут же поправившись — разумеется, он и не предполагал, что стажёр станет стрелять в свою копию.

Так или иначе, вряд ли на всю операцию у мятежников ушло более трёх секунд.

Закинув автомат за спину, Хартманн с необычной для его габаритов грацией забрался в рубку. Вслед за ним в помещение забились двое хмурых дельт, и — вот уж поистине день сюрпризов! — обе Спуки. Рехор вышел из-за спины Вагнера, продолжая держать его на мушке, и, не отводя взгляда от пленника, протянул трофейный пистолет Хартманну.

— И ты, Зденек… — печально произнёс Вагнер, укоризненно глядя на мятежного пилота.

Тот лишь развёл руками, и, повинуясь жесту Хартманна, подхватил под локоть всё ещё ошалело лупящего глаза Ибарру-3, и вместе с ним покинул помещение.

— Сидите спокойно, господин Вагнер, и мне не придётся вас убивать, — заявил Отто, посторонившись, чтобы один из дельт забрал оружие с тела Сида.

Надо сказать, что рождённый для труда на шахте работяга выполнил свою миссию крайне халтурно, забрав лишь то, что было на виду, и даже не позаботившись обшарить карманы. Разительный контраст с действиями Рехора (чересчур, кстати, профессиональными для всего лишь пилота…).

— Отто… или вам предпочтительнее слышать «брат Оскар»? Вы сознаёте, что своим поведением подводите себя под трибунал? — заговорил Вагнер, вызывающе глядя на Хартманна, оттягивая его взгляд на себя, так, чтобы тот не заметил того, что открылось взору самого Клауса. — Ваши действия будут трактованы как измена!

Его голос кипел от деланного гнева, но разум был чист и холоден. Краем глаза Вагнер держал в поле зрения тело Сида, рассчитывая бросок. На поясе Сида закреплены ножны, в них — штык-нож. Страшное оружие в умелых руках. Дождаться момента, когда Хартманн отвлечётся, прыгнуть… Выдернуть нож — на это уйдёт меньше секунды… Развернуться (Отто как раз успеет чуть среагировать), уйти с линии огня, засадить нож ему в горло… Чёрт… По траектории удобнее бы в живот, но бронежилет Чена оказался мерзавцу очень уж в размер… Так что в горло. Отобрать пистолет, грохнуть одного за другим всех его приспешников…

— Нет, это мы будем судить! Вас, и таких, как вы! — Отто склонился над пультом. — Вы возомнили себя такими непогрешимыми, такими, чтоб вас, праведными… Грёбаные лицемеры, вы ещё хлебнёте своего же пойла…

Пора!

Вагнер метнулся к телу Сида с проворством, многократно ускоренным его боевыми имплантами. Нож! Почти… Хартманн оказался проворнее — это было необычно не только для его телосложения, но и для немодифицированного человека вообще… Он успел оказаться рядом, перехватить Вагнера, пихнуть его обратно в кресло и, придерживая Фюрера за макушку своей огромной лапищей, наставить ствол его же собственного «гаусса» прямо ему в глаз.

Скрипнув зубами, Вагнер молча уставился в отверстие дула гаусс-пистолета, обманчиво-узкое в сравнении со значительно большими калибрами классического огнестрела, нечёткое на таком приближении. Конечно, разница, от чего именно умереть, сомнительна, но он точно знал, что с такого расстояния крошечная пулька из «гаусса», пронзив мозг на сверхзвуке, разорвёт его голову на части, как недавно бедолаге Свенсону… Некрасивая смерть…

Так что он покорно позволил всё так же замотанной в шарфик индифферентно-спокойной сестрёнке Спуки стянуть его руки за спиной мощной кабельной стяжкой, а затем, неудобно уведя их в сторону, прищёлкнуть через очередную стяжку страховочным карабином к ушку на стене. Проделав все эти манипуляции, «Шарфик» вышла из-за его спины, кивнула Хартманну.

Тот слегка посторонился, позволив смурным, недобро поглядывающим на Вагнера работягам, выволочь тело Сида из рубки. Спуки-«Шарфик» проворно протёрла опустевшее кресло тряпочкой, хотя крови на нём вроде бы и не было, а затем отступила, освобождая место своей безумной сестрёнке. Чуть шевельнув кистью, та подала соратникам знак, и они деликатно удалились, не только прикрыв дверь, но и крутнув за собой задвижку, оставляя их наедине.

«Бантик» осторожно присела на самый краешек освободившегося кресла, повернулась в сторону Вагнера. Чуть улыбнулась и, глядя на него слегка рассеянно, смахнула с его плеча невидимую пылинку.

Холод исчез из её глаз, она вновь стала прежней, похожей на свою сестрёнку. Впрочем, нет — она была милее её. В ней не было той суетливой угодливости, присущей ей раньше, и всё ещё оставшейся в «Шарфике», того всегда слегка виноватого вида, какой-то забитой покорности, что, как сейчас вдруг понял Вагнер, всегда раздражала его. Сейчас она выглядела мягкой, но уверенной; спокойной, но сильной…

Может быть, то был эффект надетого на ней поверх делового костюма бронежилета? А может быть, её взрослит отсутствие того смешного детского бантика? Она совершенно точно его сняла, он бы торчал из-под жилета… Вновь, как и при просмотре трансляции из телецентра, Вагнер невольно подумал о том, как подходит ей этот стиль, и как привлекательно выглядят её волосы, убранные в слегка растрепавшуюся, но всё ещё сохранившуюся сложную укладку.

Перехватив его взгляд, Спуки несколькими быстрыми движениями верхних рук поправила причёску, переткнула заколки… Элегантные, женственные движения её верхних рук являли жутковатую противоположность рукам нижним — левая на ножнах висящего на поясе меча, большой палец упирается в цубу, правая обманчиво-небрежно поглаживает рукоять… Он видел такое положение рук у Мицуи, когда тот демонстрировал ему ношение меча, и потому знал, насколько быстро боец может выхватить оружие из ножен. Более того — от его взгляда не ускользнул и тот момент, что левая рука Спуки держит меч чуть повёрнутым, так, что подушечка большого пальца соответствует плоскости клинка, а не его кромке, и вспомнил… Он подметил эту деталь и у Мицуи, и тот пояснил — сантиметром в сторону, и извлекаемое лезвие рассечёт палец до кости… Откуда полукровке знать такие тонкости?..

Вновь перехватив его взгляд, Спуки смутилась, убрала руки от меча.

— Извините. Я немного нервничаю…

Хрипота, возникшая после крика в телецентре, уже ушла из её голоса, но всё же тон его слегка изменился, став чуть ниже, глубже, притягательней… Возможно, дело было в тех уверенных интонация, которых раньше у неё не было?

Положив нижние руки на колени, она выпрямилась в кресле, глянула на него, чуть склонив голову… Не только голос её изменился — изменилась и вся её пластика! Даже в этих незначительных движениях, даже в самой её позе была некая непередаваемая грация. Он вспомнил, как совсем недавно сравнил «сестрёнок» с играющимися котятами… Что ж, похоже, как минимум одна из них повзрослела, превратившись во взрослую кошку…

Разве что не в милую домашнюю кису, а в смертельно опасную дикую рысь. Прекрасную — и смертоносную… Есть ли в этом перерождении и его невольная заслуга? Ведь всё это могло стать следствием того, что он заставлял их держаться рядом, на расстоянии, как позже выяснилось, электромагнитного контакта нейросетей её мозгов? Лора не зря предупреждала его о такой опасности, а он всё время отмахивался от её предположений…

И вообще, в затаённой грации Спуки есть нечто пугающее, наводящее на мысль о том, что люди, вмешавшись в геном, воскресили жуткое существо — многорукую богиню Кали из древних легенд. Прекрасную — и смертоносную… Интересно, что ощущали служители жуткой богини? Очевидно, подобное странное счастье, смесь ужаса с восторгом?

От Спуки шёл тончайший, почти неуловимый, нежный аромат, что, казалось, был знаком ему, но несколько иначе… В другом сочетании? В полузабытых сладких снах?..

Надо признать, все эти изменения в её облике, в её голосе, в её поведении — сделали её поистине неотразимой… Сексуальной, притягательной, чарующей… Он уже не мог оторвать от неё взор, блуждал по её лицу, от нежной кожи щёк к губам, от губ — к бездонной глубине её тёмных глаз… Сознание его расползалось, разносилось исчезающими токами по телу, мягко разгоралось в груди…

Софи никогда не брала с собой Спуки на корпоративные оргии, и вообще, чересчур буквально понимая свою подпись в соглашении о защите имущества корпорации, не подпускала к ней мужчин, так что полукровка всегда оставалась абстрактно-недосягаемой, в отличии, например, от Паолы Серра, что манила, но отталкивала прочь… Да, до этого момента лишь Паола могла так дурманить его разум, лишь она заставляла его так вожделеть… Но, возможно, наконец-то получившая свободу выбора Спуки окажется не столь недоступна?..

Стоп!

Чёрт, чёрт, чёрт!

Паола!

Вот в чём дело! Вагнер внезапно узнал этот аромат, вспомнил он и тот момент, когда его сознание пошатнулось на краю бездны забвения возле её мёртвого тела… Он отшатнулся, вжавшись спиной в кресло.

— Отвали от меня! Сгинь! Изыди! — вспомнив, благодаря чему смог удержаться от искушения запертый с телом Паолы Джошуа, невольно он вдруг заговорил на его языке.

— Что-то не так? — мягким голосом осведомилась чаровница.

— Я знаю этот запах! Ты не обманешь меня!

— Жаль, — Спуки, вздохнув, подалась чуть назад. — Я ведь и не собиралась обманывать вас, господин Вагнер. Знаете, вы всегда были для меня идеалом мужчины. Вы такой собранный, элегантный, изысканный, ироничный… Я всегда восторгалась вами. Понятно, что на первом месте для меня был господин Мицуи, но, как недавно выяснилось, это были не мои настоящие мечты, а те, что были заложены в меня при производстве… А вот на втором — на настоящем! — месте всегда были вы. Вы опережали даже господина Ибарру, несмотря на то, что у меня было гораздо больше поводов желать его — как-никак, я спала с ним и Софи в одной постели…

Она поднялась, и движение воздуха вновь заставило его голову закружиться. Но теперь, когда он знал, в чём дело, место вожделения занял иррациональный страх утратить контроль над собой, на грани чего он оказался тогда, в центральном…

— Что ты собираешься делать? — спросил он. В первую очередь не ради ответа, а в надежде хоть как-то переключиться. — Зачем тебе весь этот цирк?

— Время перемен… — задумчивым голосом произнесла Спуки. — Вспомните — вы держали меня на положении вещи, игрушки… В лучшем случае вы воспринимали меня как неразумного ребёнка… Хм. Как видите, я повзрослела… Знаете, господин Вагнер — вы были одним из тех, кто не обманывал меня, и я имею основания относиться к вам лучше, чем к некоторым другим. Но вы превратили меня в подопытную крысу! Вы считали меня вещью! Называли «животным»!..

Что ж, по крайней мере, вы не лукавили… Не стану лукавить и я. Вы хотите знать мой план? Извольте!

Я ознакомилась с замыслами Хартманна и Мицуи. И я вижу в них глубокие изъяны. Увы, но в их редакции они неосуществимы… Я поступлю иначе.

Выйдя за границы аномалий, с помощью пилота Рехора — думаю, вы уже догадались, что он не совсем Рехор… — внезапным ударом я уничтожу «орбиталку». Возьму транспорт. Сопровожу его к Региональной…

Первоначально я планировала лишить выведенные на орбиту контейнеры с палладием активных маячков и отогнать их в пояс астероидов. Но потом поняла, что это не требуется… Думаю, про Эхнатон забудут надолго — после того, как я побываю на Региональной, и оставлю там свой «чёрный подарочек»…

Да-да, я знаю, что за баллоны вы так рьяно старались добыть. Теперь они у меня. Когда транспорт прибудет на Региональную, в процессе выгрузки один из моих почитателей взорвёт баллон. Через пару часов от Региональной останется лишь комок чёрной агрессивной пыли. Второй баллон достанется планете Мауренберг, де-факто играющей в вашей звёздной империи роль метрополии.

Гибель метрополии уничтожит вертикаль власти в империи.

Начнётся гражданская война, она продлится несколько десятилетий, усугублённая тем, что другие человеческие союзы и другие расы присоединятся к растаскиванию бывшего имперского пирога. Воцарится хаос, в котором никому не будет дела до относительно окраинного нерентабельного Эребуса. Войска с него будут вынужденно выведены, и господин Хартманн, наконец-то, воплотит свою мечту о тихой коммуне… Вот, правда, ядро её составят не люди, а моё потомство — его будут вынашивать тысячи человеческих женщин, вплоть до того момента, как мои дети смогут размножаться самостоятельно. За всем этим будет следить моя сестра.

Я же вернусь на Эхнатон. Планета к тому времени будет забыта напрочь — «Консато» будет, мягко говоря, не до неё… Господин Мицуи полагал, что информация о существовании аномалий, по линии «Консато» не ушла дальше Региональной, ну, а по линии «Службы Скрытого Реагирования» — как и полагается, поступила к аналитикам в метрополию, на Мауренберг… Учитывая, что не сохранится ни того, ни другого — тайна Эхнатона останется тайной на десятки лет…

Вернувшись, я смогу-таки воплотить план господина Мицуи — я создам гигантскую армию, которая окончательно закрепит за моей, столь неосмотрительно созданной вами, расой, право на существование. В своём плане он не учёл продолжительности синхронизаций, не сообразил, что на выполнение его потребуются не недели, а годы… Что ж — времени у меня будет в избытке. И времени, и терпения… И возможностей — ведь я, в отличие от вас, не испытываю конфликта копий! Возможно, оттого, что мой геном совершеннее, чище? Вот уж не могла предположить, что когда-то буду благодарить инженеров Биотека…

— Ты больная бешеная тварь! — не удержался Вагнер. — Ты же погубишь миллиарды!

— Увы… — грустно кивнула Спуки. — Да, мне тяжело далось это решение. Я же любила вас — всех вас! Но я заглянула за изнанку вашего мира… Я осознала, что вы творили со мной, я выслушала рассказ Отто о причинах его ненависти к вам, я слышала, что говорил брат Джошуа… Ваше общество чудовищно, оно больно… Оно само и есть болезнь…

Возможно, его существование было той ужасной ценой, что заплачена за создание чего-то более совершенного? Быть может… Осмелюсь предположить, что этим совершенством стала я. Это эволюция, господин Вагнер, эволюция в действии…

И вам пора сойти с дистанции...

…Прекрасная в своём новом, столь непривычном, жутком амплуа пророка гибели человечества, Спуки крутнула запорный вентиль, приоткрыла входной люк. Обернулась, и её мрачный, осязаемо тяжёлый взгляд вдруг смягчился:

— Я надеюсь, господин Вагнер, что мы с вами ещё вернёмся к нашему разговору. Я не хочу оказывать на вас давление…

— То есть это всё давлением не было? — поинтересовался Вагнер. — То есть связать, окурить феромонами — это теперь норма? А дальше что? Сожрёшь меня после копуляции?

— Господин Вагнер, не употребляйте, пожалуйста, в отношении нас этот термин… «Копуляция» — это у животных. А я, как подтвердила после анализа моей генетической карты госпожа Ханнинс — человек. Хотя теперь, когда у меня открылись глаза, я и не знаю, что ощущать мне по этому поводу — гордость или же стыд… Что же по поводу давления… Подумайте — я могла бы перемазаться феромонами погуще, так, чтобы вы даже не поняли, что же произошло. Но я оставила вам возможность выбора, хотя, признаюсь, всё же хочу повлиять на ваш выбор… Но так ведь делают все женщины?

Ловким движением Спуки нырнула в люк, и уже снаружи добавила, вновь обернувшись:

— Я хочу быть с вами не ради забавы. Госпожа Ханнинс дарует мне возможность стать матерью. Я догадываюсь, что вы всё ещё считаете меня низшим существом, что слепая химическая страсть вас пугает, что, возможно, вы готовы отвергнуть меня просто «из принципа»… Но подумайте — наш ребёнок мог бы стать наследником доли в огромной корпорации, совладельцем «Консато»… Быть может, хоть ваша практичность скажет своё слово?

Лязгнул, захлопнувшись за жуткой обольстительницей, люк, и Вагнер, наконец-то, смог продышаться, не боясь потерять голову — даже если его и одолеют остающиеся в воздухе аттрактанты, то изливать эту сверхъестественную похоть уже не на кого… Его колотила лихорадочная дрожь, по всему телу кожу жгли крошечные капельки едкого пота — то ли остаточный эффект «ароматов любви», то ли нервная реакция на чудовищные откровения искусительницы…

Вот оно — то, о чём говорил «брат Джошуа» — искушение! Должно быть, что-то подобное испытывали древние монахи, когда к ним во мраке ночи являлись суккубы-соблазнительницы? Что ж, если и так, то вряд ли порождения тьмы делились с бедолагами своими кошмарными замыслами…

А ведь он был на грани! Пожалуй, лишь чудо спасло его, ведь сами по себе феромоны не имеют запаха. Видимо, вместе с аттрактантами полукровка перенесла на себя и остатки запаха духов Паолы. Лишь это позволило ему ощутить опасность, а не слепо пасть в объятия прекрасной бестии…

Но ведь никто другой этого не поймёт! Ей ничего не стоит соблазнить любого другого мужчину, заставить действовать так, как она сочтёт нужным! Заставить участвовать во всех своих кошмарных начинаниях! Да что там мужчину! Лору-то она как охмурила? С чего это вдруг Лора вздумала сделать Спуки матерью? И что за хрень несла Спуки насчёт наследования «Консато»?

Она сошла с ума, просто сошла с ума… Её мозг всё же не выдержал близости аналога, и «слетел с катушек»… Как иначе у неё могли зародиться эти мега-маниакальные идеи?..

И, словно мало нам одной сумасшедшей, она затягивает в орбиту своего безумия всё больше народу — все эти дельты, Хартманн, Рехор, теперь вот ещё, оказывается, Лора… Чёрт бы побрал все эти насекомо-человеческие темы… Сам же недавно назвал её «муравьиной маткой»! Но, видимо, всё ещё хуже, и надо искать аналогию среди куда более зловещих существ…

У муравьёв есть такие виды «маток», что не создают собственный муравейник, а захватывают чужой. Вторгшаяся тварь имитирует феромоны, с помощью которых изначальная матка управляет своим народом, и, заставляя обитателей самих убить свою прежнюю королеву, занимает её место. Если это так прекрасно срабатывает у муравьёв, то отчего же этой схеме не сработать и у людей?

Мы, люди, сами создали для неё это сверхоружие, сами начинили Паолу этой жуткой взвесью, ради собственных целей глумясь над естественной природой человека. Что это, как не наказание за гордыню?..

Что это, как не расплата за тот эксперимент, когда я сам приказал поместить копии полукровки рядом, чтобы узнать, что произойдёт? Вот, узнал — оказывается, погибнуть должна не полукровка, а всё человечество! Что теперь? Как жить с осознанием того, что своими руками создал губителя рода людского?..

Надо уничтожить проклятую тварь, уничтожить, пока она не натворила дел, уничтожить вместе с базой, вместе с драккаром, вместе с собой! Но как?

Мицуи! Он на драккаре-2, он может уничтожить нас в тот момент уязвимости, когда драккар-3 будет выходить из пусковой шахты! Уничтожить вместе с этой бестией, вместе с заговорщиками, вместе с этими проклятыми баллонами!

Надо лишь связаться с ним, сообщить ему, что за жуткие замыслы пестует эта тварь! Отказаться от собственной жизни, от жизней оказавшихся на драккаре заложников, от тех, кто остался на базе… Когда на кону стоят миллиарды жизней, когда само существование человеческого рода поставлено под сомнение… Любые жертвы оправданы!

Но как? Передать через кого-то? Так, не исключено, в рубку никто и не заглянет вплоть до контакта с Региональной! До губительного контакта с Региональной… Не годится… Вызвать? Поистине, это просто смешно — он сидит за пультом связи, и совершенно беспомощен! Вагнер попробовал дотянуться до панели носом — нет, не получается. Близко, но не достать… Как там говорится — «близок локоть, да не укусишь»?.. Проклятье!

А если?..

Извернувшись, Вагнер ухватился зубами за стилус, едва торчавший из его нагрудного кармана. Зубы соскальзывали с металла. Только не уронить! Поднять уже не получится…