Рудники Эхнатона

Глава 13. Хартманн

Подозрения Службы Скрытого Реагирования, что на Эхнатоне угнездилась ячейка Фронта Вооружённого Сопротивления, озвученные Минцем Ибарре во время их недавней беседы на Региональной, были не слишком далеки от истины. Более того — либо Скрытое Реагирование не представляло себе подлинных масштабов внедрения, либо Минц сознательно не говорил всей правды, не желая расписываться в собственной слабости, но масштабы проблемы были значительно приуменьшены.

Ещё бы, признать, что на замкнутой базе, где перемещения большей части персонала строго регламентированы маршрутом «койка — рабочее место — койка»; где царит строгая иерархия, и любое подозрительное действие тотчас бросается в глаза бдительно настроенным коллегам; где работники регулярно проходят сеансы «тренингов» в «мозгопромывалке»… признать, что здесь затаились повстанцы, уже само по себе — позорище, не говоря уж о том, что количество их явно не вписывалось в одну ячейку.

Стандартная «ячейка» мятежников, как правило, включала в себя три-пять человек, имела довольно чётко прописанные цели, крайне ограниченно взаимодействовала с соседними ячейками (а зачастую даже и не подозревала об их существовании), и руководилась через одного из своих членов, поддерживавшего с высшими звеньями односторонний контакт. Сами члены Сопротивления, выявляя человека, относящегося к движению с симпатией, не имели права вступать в контакт, а лишь передавали его данные «наверх», чтобы им занялись более профессиональные вербовщики. Те сначала брали кандидата под наблюдение, затем очень осторожно входили в контакт, и раскрывались лишь в том случае, если были уверены на все сто, что дело выгорит.

Ну, а дальше к делу подключались ещё более профессиональные специалисты, задачей которых было не просто поговорить с человеком, но и залезть к нему в голову. В арсенале организации были весьма эффективные психотехнологии, предполагающие, что обратной дороги у человека уже не будет. Тот, кто решал «расколоться» на допросе, рисковал столкнуться с остановкой сердца, кровоизлиянием в мозг и прочими сомнительными удовольствиями, которые мог выдать ему его собственный организм, убивавший своего хозяина надёжнее любого оружия.

Конечно, следователи-профи из Реагирования знали об этом, и каждый допрос превращался в бесконечное кружение на краю обрыва, когда одно неосторожное слово или мысль могли бесповоротно прервать диалог. Заставить человека говорить — либо с помощью препаратов, либо с помощью физического воздействия — всего лишь половина дела. Нужно уметь слушать и уметь задавать вопросы. Причём не те вопросы, где может быть прямой, однозначный ответ, который, возможно, ещё и не удастся расслышать в связи со смертью подозреваемого, но такие, что вплетутся тонкой ниточкой в ткань, возникающую из десятков других допросов с десятками же людей, формируя полную картину происходящего.

Местный «Фюрер» Клаус Вагнер, хоть и был, в общем-то, вполне неплохим полицейским, подобной квалификацией не обладал — ей просто неоткуда было взяться. Учитывая скрытность Сопротивления, а также его относительно малую численность, представители его выявлялись довольно редко, и для их допросов полагалось вызывать исключительно специалистов из Центра. У неспециалистов же, как правило, единственной возможностью набраться опыта в сфере столь специфичных допросов могло быть лишь наблюдение за работой мастеров, да тренировки на «отработанном материале», где они могли, постепенно расширяя круги своего любопытства, нащупать ту грань, за которой речь допрашиваемого переходит в его предсмертный хрип.

Так что ни Вагнер, ни тем более стажёр Ибарра, не могли просто так взять, да и расколоть подобный заговор, зародись он вдруг на базе. Но это вовсе не означало, что перевес на стороне заговорщиков, ведь цель любых революционеров — действия, результат, а вот в плане пресечения действий все козыри были на стороне силовиков, что, собственно, и было продемонстрировано неоднократно на примере уничтожения Карла Фрина и его людей. Другой вопрос — никто не рассматривал всерьёз Эхнатон ни как цель мятежников, ни как их возможную базу. Что им делать в этом медвежьем углу, в этих условиях, что на многих планетах были бы восприняты как тюремные?

Никто. Кроме одного человека. Крайне опасного человека…

Минц лукавил, говоря Ибарре, что не бывает альф-революционеров, ибо Отто Хартманн был именно таким. Да-да, человека, прекрасно знакомого Ибарре под именем Отто Хартманн, ещё пару лет назад звали Крис Хантер, Рональд Су, Даглас Косматый… имён у него хватало. Будучи рождённым альфой (более того, наполовину альфа-плюсом!), он получил чересчур много информации, больше, чем дозволено даже альфам. И, как водится, многие знания породили в душе его многие печали… Имея все шансы наслаждаться жизнью на вершине социальной пирамиды, он выбрал другой путь — путь отверженного. Путь борца, хотя с чем именно он сражался, и к чему шёл, он и сам затруднился бы объяснить, скорее, он ответил бы, что ищет этот путь, подобно Будде, что отринул жизнь во дворце и пустился в странствия ради поиска истины.

Из его связи с повстанцами вовсе не вытекало, что он всецело разделял их идеи, более того — будучи альфой, овладев рядом уникальных навыков, он смог не только подняться довольно высоко в иерархии Организации, но и, распознав, что и кто стоит в тени за её апологетами, не питал никаких иллюзий относительно их истинных целей. Но эта связь давала ему возможность движения по интересующему его вектору, и какое-то время этого было достаточно. В отличие от рядовых исполнителей, чей мозг промывал в том числе и сам Хартманн лично, он был гораздо более гибкой личностью.

И это делало его фигурой, куда более опасной, чем большинство его «коллег», недаром он входил в число пятидесяти самых разыскиваемых персон во всём Секторе. А со времён событий на Эребусе — и в тридцатку.

Эребус был в некоторой степени его собственным проектом, его идеей по обустройству мира. Обосновавшись там, он надеялся, что фаза активной борьбы осталась позади, и теперь, создав стабильный зародыш общества будущего, он проведёт остаток своих дней в кругу семьи, появившейся у него ещё в Подполье, и принявшей его концепцию идеального мира грядущего. Но увы…

При подавлении спровоцированного агентами Реагирования восстания на Эребусе его семья была уничтожена. Нет, хуже, чем просто уничтожена — его жена была жестоко казнена, а из детей сделали игрушки для «плюс-плюс». Сам он едва смог ускользнуть — исключительно благодаря своему таланту мимикрии. Ускользнуть, чтобы однажды вернуться. Свершить мщение, вывернуть ненавистный ему мир наизнанку!

Изначально он видел Эхнатон норой, где можно было просто «залечь на дно», переждать несколько лет, чтобы однажды вернуться новым человеком, с новой биографией, новыми знаниями, новыми связями… и прежними целями. Но, как оказалось, после Эребуса что-то поменялось в его душе, отныне его война стала слишком личной, слишком острой, чтобы можно было просто выжидать… Владея рядом весьма специфических знаний и умений, Хартманн развернул на Эхнатоне весьма бурную деятельность. Он смог выявить укоренившуюся среди рабочих группу сектантов Церкви Последнего Явления Христова прежде, чем это смог сделать Вагнер; внедриться в неё; и, действуя в высшей степени ювелирно, фактически перехватить в ней управление. Пока что он не проявлял себя, покрывая группу скрытно, в то время как небольшие изменения, внесённые им в «мозгопромывалку», не только не давали Вагнеру её вычислить, но и ещё глубже зомбировали её адептов.

Надо ли добавлять, что «жучок» в системе видеонаблюдения тоже был результатом его деятельности? Он был готов действовать, ожидая лишь подходящего случая.

Будучи единственным активным революционером на базе, Хартманн предполагал, что тревога могла сработать лишь в одном случае — если он сам её спровоцирует. Ожидать, что движуха начнется не по его вине, было бы даже как-то странно. Тем не менее сигнал скрытой тревоги, объявленной Вагнером, был перехвачен им совершенно неожиданно. Что бы не было тому причиной — это могло быть и его шансом.

Заглянув в Отдел Эксплуатации, Отто закрылся в одной из подсобок, где, сильно зажмурившись, вызвал на сетчатку меню управления своим идентификационным имплантом. Ещё в самом начале своей деятельности на базе он выковырял такой же из погибшего от обвала породы рабочего перед его кремацией. Конечно, чип дельты — штука достаточно бесполезная, но склонировать на него свой идентификатор вполне возможно. При личной встрече не прокатит, но в проекции создаст видимость, будто он тут заперся и дрыхнет.

Место для такого преображения было выбрано им заранее — одна из стен подсобки имела большое окошко, через которое когда-то, когда подсобка использовалась в качестве временного склада, проходила лента транспортёра. После смены статуса помещения окошко заварили, просто прикрыв металлическим листом и ткнув несколько раз по периметру. В своё время у него ушло всего несколько минут, чтобы в паре точек сварка вполне правдоподобно лопнула. Теперь лист мог отойти от стены достаточно, чтобы под него мог проскользнуть довольно крупный человек. Самое интересное, что затем лист можно было поджать под потёки сварки так, что она казалась вполне крепкой.

Переключив свой сигнал на чип-клон, Хартманн выбрался из подсобки на склад отработанного бурового оборудования, открытый с двух сторон (с трёх, включая вентиляцию). Теперь главное — ни на кого по дороге не наткнуться. Он поспешил в Сектор Предварительной Очистки, где среди нагромождения технических отсеков у него был оборудован небольшой закуток, где он смог собрать из списанных компьютерных блоков небольшой «чёрный терминал», вклинившийся в коммуникационную сеть базы, и перехватывающий весь незашифрованный траффик. В данный момент это был единственный контрольный пункт, куда приходил достоверный видеопоток со всех камер.

Какое-то время он не мог понять, что происходит, уловив лишь, что у Мицуи с Вагнером вышел какой-то конфликт. Несмотря на то, что он прослушал записи всех ключевых вызовов, картинка не складывалась в его голове, точнее, она была слишком фантастична, чтобы быть принятой безоговорочно. Тем не менее, главное он уяснил — конфликт между основными «ветвями власти» на базе вот-вот рискует перейти в вооружённое противостояние, базе угрожает опасность от какого-то вышедшего из-под контроля оружия, а у наблюдателя Ибарры выявился двойник.

В момент же, когда Мицуи запустил программы расконсервации драккара, все сомнения отпали.

Время действовать!

Кем бы ни был этот парень, выдающий себя за Ибарру, он может управлять драккаром. Как бы хороши ни были пилоты и люди Вагнера, по одиночке они вполне уязвимы. Как бы ни были бестолковы и неотёсаны его сектанты, они фанатичны и управляемы. Захват драккара при сложившихся обстоятельствах — вполне реальный сценарий. Главное — не светиться раньше времени. Если что-то пойдёт не так — всегда можно соскочить, но вот если эти слухи о супер-оружии имеют под собой реальную основу…

Отто выскользнул из своего укрытия, перебрался в соседний отсек, спустился к контрольной платформе. В последний момент вспомнив, что единственная камера кругового обзора по центру отсека, которой он обычно избегал, спускаясь под платформу далеко в стороне, в её мёртвой зоне, сейчас гонит закольцованную картинку часовой давности, он усмехнулся. Три минуты сэкономим! Спрыгнув с платформы прямо в зоне видимости, он поднырнул под её основание и двинулся вглубь, согнувшись в три погибели, в полной темноте, выставив руку в сторону и вверх. Вскоре пальцы его наткнулись на холодный шершавый металл несущей балки.

Шагая очень осторожно (он помнил, что кое-где на нижнем полу валяется какой-то металлический мусор, видимо, ещё со времён постройки базы), время от времени он касался пальцами балки, играющей сейчас роль его путеводной нити. Пересечение — дальше перпендикулярно… Пять шагов. Стоп. Здесь стык балок. Запустив руку сверху, просунув её почти под основанием платформы, можно нащупать холщовый комок — тряпку, к которой привязана веревка, на другом своём конце обвязанная вокруг горловины мешка, опущенного в пустотелость несущей колонны.

Вытянув мешок, Отто на ощупь развязал его, извлёк оттуда портфель с запасным комплектом оборудования (пригодится на драккаре), а также промасленный бумажный свёрток (это пригодится уже сейчас). Закинув мешок обратно, он двинулся в обратный путь.

Выбравшись на платформу, Отто критически оглядел себя. Нет, не перемазался. Покачав головой — всё же нужно было сделать ещё одну «нычку» поближе к его «чёрному терминалу», он вновь двинулся было к технической лестнице, и вновь одёрнул себя — камеры в лифтах сейчас столь же бесполезны, как и та, что на платформе! Всё же столь долгая жизнь «в тени» успела сформировать свои рефлексы…

Поднимаясь на лифте, он по-быстрому проинспектировал пополнение своей амуниции, наскоро стерев пыль с портфеля рукавом и развернув бумажный свёрток, где таился древний пороховой безгильзовый автоматический пистолет. Штука, довольно бесполезная даже против полицейских доспехов, но зато абсолютно лишённая электроники, в отличие от содержимого портфеля, где кроме электроники, собственно говоря, ничего и не было.

Вернувшись в подсобку, где имитировала крепкий здоровый сон его цифровая копия, он переключился обратно на свой чип. Это заняло несколько секунд, но ещё с полминуты он сидел с закрытыми глазами, собираясь с мыслями. С момента, как он начнёт действовать, обратного пути уже не будет. Долго же он этого ждал!

…На посту возле изолятора, где был закрыт двойник (или оригинал?) Ибарры, неуклюже переминался с ноги на ногу один из людей Фюрера — высоченный молодой парень по имени Чен. Идея о том, что этот пост может быть опасным, явно не приходила ему в голову, по крайней мере, забрало его шлема было поднято, и все его помыслы были сосредоточены на том, что в пустом коридоре не на что присесть, а прислониться к стене он остерегался, побаиваясь, что Вагнер сможет заметить его расхлябанность через какую-либо из камер, которых здесь было аж целых три. Тем не менее недооценивать его не стоило — перейдя на «быстрый режим», он мог уработать почти любого из гражданских за пару секунд, даже не прибегая к помощи оружия.

Хартманн появился из-за изгиба коридора, нарочито неуверенно пятясь в сторону Чена спиной вперёд, словно высматривая в тоннельной глубине неких гипотетических преследователей, прижимая к груди обеими руками портфельчик — наверное, самый перепуганный гражданский, которого тот видел в своей жизни. Тем не менее Чен напрягся, держа автомат наизготовку. Конечно, он наблюдал сейчас в проекции, что за поворотом нет никого, обладающего идентификатором, да и от растяпы с чемоданчиком угроза не исходила, но он помнил наказ господина Вагнера о внимании, и просто обязан был подстраховаться.

— Мне кажется, я от них оторвался… — промямлил Отто. — Или они просто в сторону Центрального поста пошли…

— Кто? — за неимением других собеседников Чен держал на прицеле самого Хартманна, впрочем, невольно часть его внимания отвлекалась в сторону, откуда только что появился его неожиданный посетитель — в конце концов, неспроста же Отто так напряжённо туда поглядывает?

— Их пятеро. Или шестеро, они с какими-то железками, — быстро-быстро забормотал Хартманн. — Они, по-моему, не в адеквате! Я видел, они кого-то били! Выгляни, посмотри, они за мной не увязались?

— Ещё чего! — фыркнул Чен. — У меня пост! Сам выглядывай.

Упоминание о том, что гипотетические злоумышленники вооружены лишь бесполезным металлоломом, несколько расслабило его.

— Ладно, — согласился Отто, делая ещё пару шагов назад. — Тогда здесь карауль. А я дальше пойду. Всё равно им мимо тебя пройти придётся. Ты уж будь осторожен.

Чен всё же сделал шаг в сторону поворота, оставляя своего собеседника позади.

— Кстати, слушай, — начал Хартманн, перехватив портфель в одну руку.

— Ну что ещё? — Чен, оружие которого смотрело теперь в другую сторону, повернул голову к нему.

Всё, что он успел увидеть — чёрный зрачок пистолетного дула в свободной, оставшейся на уровне груди руке Хартманна, полыхнувший ему прямо в лицо почти неразличимой вспышкой. Пуля вошла в незащищенную забралом переносицу парня и оборвала его жизнь до того, как он смог расслышать грохот выстрела. Какую-то долю секунды его глаза расфокусировано смотрели на убийцу, а затем он тяжело осел на пол, так, наверно, и не осознав, что произошло.

Хартманн заткнул пистолет за пояс, аккуратно поставил портфель на пол, а затем, ухватив тело за ноги, оттащил его в соседний, пустующий изолятор. Глупо, конечно, надеяться, что труп останется незамеченным — активно сочащаяся из-под шлема кровь оставила за телом весьма впечатляющую полосу. Тем не менее не стоит Ибарре видеть лишнего.

В изоляторе Отто осторожно, стараясь не перепачкать вещи в крови, снял с Чена жилет-разгрузку (у ворота всё же поставил пару пятен) и автомат. Шлем он забирать не стал — несмотря на то, что входное отверстие на лице парня выглядело вполне аккуратно, судя по всему, на затылке картина совсем иная.

— Извини, приятель, — опустив забрало, он закрыл лицо покойника непроницаемым блеском тёмного стекла. — Не твой день.

Вернувшись в коридор, Хартманн вынес замок изолятора выстрелом из оружия Чена — конечно, получилось гораздо эффектнее, чем если бы он из пистолета садил…

— Ибарра, ты здесь? — выбивая дверь ногой, он ввалился в комнату.

Разумеется, тот был на месте. Встревоженный ещё первым выстрелом Рикардо явно не ожидал от незваного гостя ничего хорошего — притаившись за дверью, он, наверное, набросился бы на посетителя, если бы не направленный ему в грудь ствол автомата.

— Всё в порядке, это я, — Отто демонстративно развёл руки в стороны. — Быстрее, валим!

— Какого чёрта?

— Мятеж! Долго объяснять! Пока ты тут прохлаждался, у нас половину народу размясорубило! Дельты бунтуют. Фюрер бежал. Тебя бросили. Позже поймёшь, почему. А твой драккар с минуты на минуту угонят!

— Кто?

— Увидишь, — не настроенный на долгие объяснения Хартманн отступил в коридор и призывно махнул рукой. — Давай же быстрее!

— Да что случилось?.. — устремившийся бегом следом за коллегой Ибарра не оставлял попыток прояснить ситуацию, но вместо ответа получил лишь небольшой портфельчик, после чего отложил вопросы на потом.

Они бежали по пустынным отсекам, переходам, лестницам... Рикардо и не ожидал, что обычно выглядящий весьма апатично Хартманн может быть таким деятельным. Он обратил внимание, как тот врывается в каждое новое помещение — как заправский спецназовец, резко, со смещением в сторону, обводя пространство по сторонам стволом упёртой в плечо штурмовой винтовки, непонятно откуда взявшейся у него…

Остановился Отто резко, так, что едва поспевавший за ним Ибарра с разбега врезался ему в спину со скоростью, с которой должен был бы сбить его с ног. Но тот едва покачнулся, отведя руку в сторону в предупреждающем жесте.

Пришли, сообразил Ибарра. Ну да, логично было бы предположить, что на драккар они смогут проникнуть через незаблокированные погрузочные оружейные шлюзы. Точнее, это было бы логично для того, кто ориентировался в схеме драккара… Для такого человека, которым Хартманн точно не был!

Вообще, невольно признал Ибарра, идея довольно здравая. Судя по всему, захватчики намеревались управлять драккаром из комфортной навигационной рубки, расположенной на нижней поверхности, а не из тесноты скрытой в недрах боевого корабля рубки боевой. Соответственно, они обладали меньшим приоритетом, и не видели, что происходит в этой части корабля.

Протиснувшись вслед за довольно габаритным в своём спецназовском жилете коллегой в узкий извилистый лаз, Рикардо осознал, что и в тесном переплетении отсеков драккара тот ориентируется весьма неплохо, более того, глядя на его движения, можно было бы добавить — профессионально. Закинув автомат на ремне за спину, Отто довольно уверенно крутил рукоятки ручных выравнивателей давления, заныривал в узкие люки, изящно огибал высокие комингсы…

Оказавшись в боевой рубке, он довольно сноровисто задраил люк, пихнул Ибарру на место второго пилота, а сам, забрав у него портфель, выгреб из него на один из пультов целый ворох мелкой электроники.

— Сможешь отсюда управлять, если что? — между делом поинтересовался он.

— Ну да… — не совсем уверенно ответил Ибарра. — Более того, отсюда управление приоритетно, надо только подключить здесь всё. Разве что, если это сделаем, они там у себя увидят, что боевая рубка активна…

— Нет-нет! — замахал руками Хартманн. — Не сейчас! Позже перехватим! Сейчас сидим тихо и не отсвечиваем!

— Ну… есть ещё такой момент… Нам надо больше людей. Причём это должны быть не просто кто попало, а люди с авионическими имплантами…

— Это вопрос второй.

— Как-то легко всё у тебя получается! — Рикардо подозрительно посмотрел на коллегу. — Я, конечно, вижу, что ты в ситуации лучше меня ориентируешься, что, конечно, странно… Но вообще-то я должен знать, что происходит!

— Это мы сейчас… — пробормотал Хартманн, растягивая провода от своего оборудования по пультам. — Собственно, уже!

Он передал Ибарре небольшой планшет — в усеявших экран окошечках отображались перехваченные видеопотоки из навигационной рубки. Ткнул в одно из них, развернул, чтобы были видны сидящие в креслах пилотов люди.

— Никого не узнаёте, коллега?

Уловив в его голосе какой-то странный подвох, Ибарра вгляделся в картинку.

— Да всех узнаю, чего тут!.. Это же всё ребята с базы. Вот, единственное, эти парни, я их всегда путаю, это, по-моему… — внезапно Рикардо замолк, неожиданно, словно кто-то повернул выключатель.

— Что такое? — вежливо осведомился Хартманн.

— Нет, этого не может быть! Это невозможно, это невозможно! — с трудом борясь с захлёстывающей его волной ледяного ужаса, оцепенев, Рикардо смотрел на планшет так, словно тот превратился в его руках в гигантского паука.

— Ага, понятно, увидел…

— Но этого не может быть! Я живорожденный! Я настоящий живорожденный, у меня не может быть клонов!

— Вот тебе и объяснение, приятель… — Отто забрал из рук коллеги планшет.

Но потрясённый Ибарра продолжал смотреть на свои ладони, словно всё ещё видел перед собой ужасную картинку, и раз за разом повторял:

— Нет, нет, я живорожденный… Я настоящий… Другого меня нет…