Рудники Эхнатона

Глава 24. Кровь Эребуса

Уверенно двигаясь в почти полной темноте, Отто Хартманн бесшумно проскользнул в узкую щель «норы параноика», и тихонько, не откидывая полога, шмыгнул вовнутрь. По контрасту с мраком технических отсеков, слабо освещённая «нора» казалась островком уюта среди наводящих агорафобию гулких пространств. Ибарра-2 устало дремал, привалясь к стене — ну да, после пережитых потрясений сон явно пойдёт парню на пользу.

Отто тихо опустился на пыльный мат у стены напротив и прикрыл глаза. Пять минут покоя, чтобы навести порядок в голове — большего ему не надо… Перед его внутренним взором пронеслись события последних часов — лица, стены, разговоры… Слова Вагнера из перехваченного диалога — «бешеные дельты». Что он имел в виду?.. В памяти имелся один-единственный случай упоминания этого странного термина — жуткое воспоминание, когда-то возвращавшееся к нему каждую ночь, но старательно задвинутое в тёмный угол сознания, вместе с тем именем, которому оно принадлежало… Задвинутое — до времени. Он верил — наступит час возмездия, и придётся вспоминать, вновь и вновь — каждый раз, едва закрадётся в его сердце жалость, а в голову сомнение… Вспоминать, вспоминать, вспоминать!..

Нынче же воспоминание это ломилось в его мысли непрошеным гостем, настойчиво, навязчиво, неотвратимо… Бороться бесполезно — словно сюжет на пропагандистском экране, придётся смотреть его с начала и до конца.

…Согласно данным Службы Скрытого Реагирования, «Цель Сорок Три» находилась в момент начала активных действий на Эребусе в кругу своей общины, но, за счёт некомпетентных действий ряда сотрудников, была утеряна, и теперь «объект» предстояло искать среди выживших. Учитывая, что не только движения в рамках орбиты, но даже авиасообщение ныне целиком подпадали под контроль Военной Администрации, «Цель Сорок Три», переименованная отныне в «Цель Двадцать Четыре» оказалась в положении затравленной лисицы, и со дня на день стоило ждать рапорта о задержании «объекта».

Несомненно, именно так и было бы, не занеси его судьба на Мензис, где предстояло закупить оборудование для систем планетарной защиты, ставшее вдруг, на фоне явно нарастающего внимания к Эребусу, неожиданно актуальным. Эти десять парсек и решили его судьбу — получив вести о начале всей заварушки, он не смог бы вернуться вовремя, чтобы разделить участь своей семьи, как бы ни стремился.

Но, как минимум, он не выпал из игры, и отчаянно рвался хоть что-то исправить. Возможность вернуться на Эребус, хоть и всего-то на пару дней, представилась неожиданно. Военная Администрация, стремясь монетизировать свою победу, и не особо заморачиваясь этической стороной вопроса, разослала во все хоть мало-мальски значимые инвестдома Сектора предложение о льготном приобретении объектов и земель на Эребусе по схеме «распродажа имущества при банкротстве предприятия».

Получили такие предложения и крупнейшие фонды Мензиса. Многие из них откликнулись, отправив своих сотрудников, в том числе и «ОККР Управление Активами», чей делегат Рональд Су, которому «посчастливилось» обладать комплекцией, схожей с «Целью Двадцать Четыре», уже несколько дней валялся, обдолбанный, в чужой каюте, под присмотром специалиста. Когда ещё через пару-тройку дней он окончательно очнётся, в его памяти останется лишь подсевшая к нему в баре красавица, ночь, полная секса и наркотиков, ложные отрывочные воспоминания о скучной презентации на Эребусе, да тяжёлое похмелье всю обратную дорогу.

А лже-Су, периодически чуть морщась от боли, покалывающей его подрихтованное, но всё ещё не адаптировавшееся к новой внешности лицо, стоял перед зеркалом, поправляя контактные линзы, имитирующие сетчатку оригинала. Мера, скорее всего, избыточная, равно как и рокировка данными идент-чипов — согласно обрывочным данным, всё ещё поступающим с Эребуса, вбомбленная почти что в каменный век планета вряд ли сможет оценить изыски высоких технологий.

Гораздо важнее полноценно вжиться в роль, на сто процентов превратиться в скучного аналитика Рональда Су, задача которого — оценка рентабельности территорий перед принятием решения об их приобретении или же отказе от такого решения. Скорее всего, фонд благоразумно предпочтёт остаться в стороне от большого дележа — отчёт аналитика явно будет весьма путаным…

Реальная же цель — даже странно думать об этом в облике господина Су — рекогносцировка, определение сил и средств противника, выявление уязвимостей в выстроенной Военной Администрацией планетарной и наземной защите. Выяснение планов захватчиков, установление контактов на верхних уровнях временной власти.

…Наскоро запущенный захватчиками гражданский космопорт Эребуса встретил делегацию пылью и развалинами, тусклым блеском усеявшего всё кругом битого стекла, копотью на уцелевших стенах и ветром, норовящим закинуть в глаза очередную пригоршню жгучего пепла.

В воздухе висел слабый, но вполне отчётливый аромат смерти. Вяло работающие бригады по расчистке завалов первым же делом очистили здания и прилегающие территории от трупов, но горы обломков по-прежнему таили в себе огромные количества мелких ошмётков — во время штурма Эребуса космопорт был переполнен беженцами, клочьями тел которых теперь были густо нашпигованы все развалины в округе.

Сопровождающий долго вёл делегатов от шаттла через руины терминала к таможенному посту по змеящейся среди гор обломков кое-как расчищенной тропке, медленно, строго-настрого запретив даже на шаг уклоняться от его следов.

Сообщения о «каменном веке» подтверждались. Никакие из привычных путешественникам систем транспортного узла не работали, багаж — и тот пришлось нести в собственных руках.

На таможенном посту, однако же, обнаружилась вполне функционирующая рамка сканера, запитанного от стоящего поодаль негромко тарахтящего генератора. И то, и другое, судя по подчёркнуто грубому дизайну, принадлежало военным. Все делегаты по очереди прошли через рамку, затем таможенники тщательнейшим образом перебрали их багаж, перещупали их самих и их одежду, после чего ещё один специалист — на этот раз в гражданском — долго водил вокруг каждого ручным сканером, высматривая что-то через подключенные к сканеру окуляры. Возможно, заморочки с имплантами всё же не были избыточны, подумал Су, переходя от наконец-то удовлетворившегося осмотром таможенника к посту проверки документов.

Впрочем, «постом» это было довольно условным — просто большая, чудом сохранившаяся почти целиком, каменная столешница, положенная на какие-то случайные опоры на неудобной для стоящего за ней оператора высоте, заставленная, скорее для виду, явно неисправным оборудованием.

— Имя, фамилия, социальный индекс, род деятельности, откуда прибыли, цель визита?

— Рональд Су, альфа-стандарт, региональный представитель корпорации «ОККР Управление Активами», Мензис, прибыл по приглашению, цель — бизнес.

— Документы, пожалуйста.

Су протянул пограничнику карточку паспорта. Тот, даже не глядя в сторону неработающего сканера документов, вручную сверил фотографию на карточке с хорошо подогнанным под неё оригиналом, кивнул. Поставил галочку в лежащей перед ним тетрадке, и вернул документ гостю.

— Добро пожаловать на Эребус.

На небольшом пятачке свободного пространства, расчищенного среди развороченных, заплетённых в диковинные спирали скамеек зала ожидания столпилась небольшая группка, прибывшая на параллельном шаттле. Видимо, ждали они относительно недолго, так как никто не пытался устроиться на поставленной на краю пятачка более-менее ровной скамье, покрытой, впрочем, столь густым слоем пыли и мелкого бетонного крошева, что всякое желание присесть отбивалось начисто.

Высоко над головами гостей тоненьким голоском поскрипывала, болтаясь на остатках арматуры, недобитая бетонная балка. Пару секунд Су наблюдал за её почти незаметным движением, втайне надеясь, что она всё же не выдержит, и, влекомая законами справедливости, погребёт под собой хотя бы часть из этих слетевшихся на пиршество стервятников; а затем, широко улыбаясь, присоединился к ним.

Большая часть присутствующих уже была ему знакома, он успел немного пообщаться с ними ещё в полёте, дополнительно закрепляя образ «давнего знакомого» в баре во время ожидания на орбите. Половина из делегатов не имела к инвесторам никакого отношения, вызывая у него ассоциации скорее со светскими и полусветскими тусовщиками. За коим чёртом они явились на опасную разорённую планету? Все они представлялись ему стаей саранчи, налетевшей на и без того уже пострадавшую, пожухлую зелень — жадные, прожорливые, неистребимые… Шли слухи о каком-то шикарном шоу, задуманном устроителями — видимо, весь этот полусвет влекла, кроме жажды наживы, ещё и жажда зрелищ…

Особенно же его бесила девица по имени Пиайя, крупная, вульгарная, мужиковатая, но с накачанными губами и грудью, якобы представлявшая «Трастовый Фонд «Морис-Шнеер и партнёры», но разбирающаяся в инвестициях меньше даже ненастоящего Су. Ах да, именно от неё он и слышал про шоу… Не лично — она смотрела на изображаемого им нескладного неумёху с изрядной долей презрения, но, исполняя роль любителя «заложить за воротник», он всегда был трезв и внимателен, и любой обрывок разговора, долетевший до него, разбирал «по косточкам».

Единственный из этой своры, кто был хоть сколько-то ему симпатичен — господин Кеплер из «Кеплер Контроль Ресурсов», что, наверно, было слегка парадоксальным — ведь, в отличие от жаждущих зрелищ тусовщиков, Кеплер являлся одним из немногих членов делегации, кого можно было бы назвать потенциальными стервятниками — инвестор. Впрочем, у Су было ощущение, что его «коллега» попал сюда случайно, когда специалист Военной Администрации, уже перебравший все крупные инвестдома, принялся слать приглашения в первые попавшиеся фонды, лишь бы набрать группу.

Полноватый, с залысиной, с портфельчиком — Кеплеру не хватало разве что старинных очков, чтобы выглядеть, как типичный бухгалтер из фильмов времён зари кинематографа. Собственно, он и был типичным бухгалтером-занудой, с забитой цифрами головой, и даже в баре хвастался не победами на любовном фронте, а правильно предугаданными им тенденциями в промышленности. Они составили прекрасную компанию — двое зануд, невнятно бормочущие что-то на собственном наречии, и даже выглядящие похоже (Су был разве что чуть повыше и пошире в плечах, но сутулился и подволакивал ноги точно так же), и вскоре в глазах остальных они превратились в такого же интегрального персонажа, как и близняшки дочери господина аль Кремо — Фарида и Морения, или, как их чаще называли, Фара и Мара, или даже, как говорил Кеплер, Фаморния.

Пройдя через пост последним, на порядок быстрее любого из прибывших, их сопровождающий, оглядев их и почти незаметно пересчитав, удовлетворённо кивнул.

— Автобус ждёт снаружи.

— Автобус? — разочарованно протянула одна из близняшек. — Я думала, для нас предоставят хотя бы вертолёт…

— Простите, госпожа Кремо… — сопровождающий развёл руками. — Даже мы сами, даже господин Баркманн не может сейчас предоставить себе подобной роскоши… Видите ли, в этом районе ещё не вполне безопасно. Мы подозреваем, что территория ещё не вполне очищена от мятежников и сочувствующих им… В воздухе вы представляли бы собой отличную мишень для них. Давайте доверим эту опасную миссию пилотам, что будут сопровождать наш кортеж на летадлах, прикрывая нас с воздуха…

Разочарование близняшек несколько поубавилось, когда оказалось, что огромный бронированный автобус внутри весьма комфортабелен, и никто со стороны, даже отважившись подойти к нему вплотную, не разглядел бы пассажиров сквозь зеркальные пуленепробиваемые стекла, а сопровождает его целая кавалькада джипов с установленными на них пулемётами.

— Господин Баркманн был столь любезен, что предоставил для вас свой передвижной штаб, — прокомментировал сопровождающий.

…Су, удобно разместившись в огромном, без труда поглотившем его массивную фигуру кресле, смотрел в окно, нацепив на лицо маску безразличного утомлённого равнодушия, что было непросто, даже несмотря на то, что ослабленная коррекцией внешности мимика гораздо слабее реагировала на эмоциональные импульсы. Хуже того — слегка непривычная конфигурация мимических мышц внушала опасение, что какая-нибудь чрезмерная эмоция окажется неподконтрольна мозгу, и перекосит его лицо в ужасающей гримасе.

А эмоции нет-нет, да и проскакивали в его душе. Он помнил тот пейзаж, что стелился сейчас за стеклом, таким, каким он был раньше — цветущий город, много зелени, приятная глазу архитектура… Сейчас мимо тянулись серые унылые пыльные руины, пепелище, на котором чаще можно было заметить фигуру патрульного, нежели местного жителя… Заблокированные улицы, остовы сгоревшего транспорта, обгорелые скелеты деревьев…

Впрочем, город их кортеж лишь слегка чиркнул по касательной, избавив глаз от ещё более неблаговидных зрелищ. Но и с пригородами дело обстояло не лучше — всё те же развалины, всё те же бесконечные плеши пожарищ…

Но автобус продолжал поглощать километры, и вскоре оставленные войной шрамы в пейзаже остались позади. Лишь изредка среди деревьев мелькали строения, и среди них было всё меньше разрушенных, да военная техника то и дело мелькала на обочинах. Сопровождающие её солдаты вытягивались в струнку, застывая в приветственной стойке, едва лишь завидев кортеж господина коменданта.

Сам господин Баркманн разместился в огромном реквизированном поместье, к территории которого было дополнительно прирезано ещё с десяток других, ныне полностью очищенных от предыдущих обитателей и ограждённых одной общей оградой, замкнувшей кольцами колючей проволоки территорию во многие сотни, а то и в тысячи гектар. На большей части территории ради лучшего обзора был удалён лес, место которого теперь заняли быстровозводимые сооружения — бараки для солдат, ангары для техники, посадочные площадки, склады…

Усадьба коменданта располагалась внутри ещё одного защищённого периметра — крепость на охраняемой территории — и отличалась от превращённых в военную базу лугов и парков почти полностью сохранённым обликом. Вдоль дорог тянулись ряды деревьев, причудливо постриженные кусты, хоть и утратившие уже, разрастаясь, свои первоначальные формы, усеянные цветами клумбы… Пару раз за окном мелькнули ограды зоопарков на открытом воздухе, где бродили диковинные звери Эребуса и других планет. Разумеется, это не было завезено военными — вся эта роскошь сохранилась от предыдущих, вышвырнутых вон, обитателей. Да, несмотря на то, что социальное расслоение на Эребусе было значительно ниже, чем в других мирах, здесь тоже встречались богатые люди. В первую очередь низкий коэффициент социального неравенства Эребуса был обусловлен отсутствием самого нижнего слоя — не обладающего собственностью класса дельт, составлявшего большинство в других мирах.

Получасом позже вся делегация перебазировалась из комфортабельных автобусных кресел в не менее комфортабельные кресла огромного холла в здании усадьбы, в ожидании размещения потягивая приветственные коктейли, окружённые заботой многочисленного персонала. Долго ждать не пришлось.

— Его превосходительство господин комендант Гюнтер Баркманн, с супругой! — торжественно возвестил дворецкий, склоняясь в почтительном поклоне в сторону ведущей на второй этаж широкой укрытой ковром лестницы, по которой спускался в окружении свиты нынешний глава Эребуса.

Торжественно обставлено, подумал Су, нехотя поднимаясь из удобного кресла вслед за всеми. Особенно «Его превосходительство»… Сам господин комендант, очевидно, полагал бы более адекватным ситуации «Его высочество», подумалось ему, замашки у него скорее королевские…

Надо сказать, сам господин комендант царственно не выглядел, несмотря на свой пышный мундир — был он невысоким, смуглым, почти лысым, несколько суетливым для своей высокой должности, и терялся на фоне жены, выглядевшей более взрослой, чуть менее вульгарной, копией своей гостьи Пиайи.

— Моя супруга, Магда, — представил свою жену Гюнтер каждому из гостей, по очереди подходившим к нему поздороваться и засвидетельствовать своё почтение.

— Я понимаю, что все вы устали с дороги, — продолжил он по завершении ритуала приветствия. — Так что сегодня наша программа будет, если так можно выразиться, щадящей… Слуги отведут вас в ваши апартаменты, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть. Затем вас пригласят на обед, после которого у нас запланирована короткая прогулка в административный корпус и презентация. Вечером вас ожидает торжественный ужин. Завтра в первой половине дня — встречи с новыми главами территорий и знакомство с предлагаемыми нами инвестиционными проектами. Ну, а после завтрашнего обеда вас ждёт приготовленный нами особый сюрприз…

…В памяти сохранилась лишь часть первого дня. Презентация.

На экране крутился условный серый шар, и то, что он изображает планету, можно было понять лишь по чуть наклонённой оси вращения, да по мелькавшим на периферии изображения пятнам, символизирующим естественные спутники.

— Эребус — планета земной группы, с пригодной для дыхания атмосферой и благоприятным температурным режимом, — монотонно вещал закадровый диктор. — Три крупных материка равномерно расположены почти на линии условного экватора, — (на шаре проступили оконтуренные зелёные пятна с жирной чёрной точкой «Вы здесь» на одном из них). — Также имеется несколько крупных архипелагов. Полярные области покрыты океаном, что положительно влияет на стабильность планетарной коры, ведь на полюсах не формируются массивные ледяные шапки, создающие риск «проворота», что было бы особо опасно, учитывая наличие у Эребуса трёх крупных спутников, смещающих центр масс системы за границы планеты. Среднегодовая температура…

…Су, и без того знающий, что жизнь на Эребусе процветает лишь в субэкваториальной зоне, вместо того, чтобы внимать презентации, тратил время на разглядывание других делегатов. Надо сказать, что презентацию смотрел, видимо, только Кеплер, причём внимательно, делая какие-то пометки в своём планшете. Все остальные выглядели, как школьники на скучной лекции — зевали, тихонько болтали, тупили в коммуникаторы, вертели головами…

— Индустрия развита мало, так что основные инвестиционные программы предполагают использование территорий в первую очередь для сельхозназначения. Впрочем, в связи с особым правовым статусом планеты допускается развитие производств, напрямую запрещённых в большинстве цивилизованных миров, — продолжал диктор. — Однако, скорее всего, рабочую силу для таких производств придётся импортировать с других миров, либо же устанавливать Центры Размножения. Для примитивной деятельности, тем не менее, могут быть использованы и аборигены, чьё остаточное население на данный момент не превышает трёхсот миллионов. Учитывая преступные наклонности жителей, при развитии той или иной отрасли, можно не принимать их наличие во внимание, допускается тотальная зачистка территорий. При желании использовать для работ местную рабочую силу допускаются, в числе прочих, меры воздействия, недопустимые в цивилизованных мирах.

Остаточное население. Как уже упоминалось, остаточное население — около трёхсот миллионов единиц. На данный момент численность населения имеет тенденцию к сокращению, на фоне незаконченной кампании по подавлению актов неповиновения, а также в связи с кризисом производства и распределения продуктов питания и предметов первой необходимости.

В случае, если Вы планируете использовать местную рабочую силу, Вам также необходимо знать, что социальное устройство Эребуса имеет аномальную структуру. Социальный состав общества Эребуса значительно сдвинут относительно стандартов. Одним из следствий неразвитой индустрии оказывается то, что в населении почти полностью отсутствуют составляющие большинство в численности населения цивилизованных миров дельты, крайне мало гамм и почти нет альф. Фактически, абсолютное большинство сообщества Эребуса составляют бывшие беты. Мы называем их «бывшими» в первую очередь оттого, что в обществе Эребуса не принято деление на касты, и в данных переписи не учитывается социальный индекс переселенцев. Рождённые на планете не имеют статуса изначально, несмотря на то, что Эребус поддерживает принятую в цивилизованном мире технологию идент-чипирования…

…Это точно, едва заметно кивнул Су, обращаясь к своим мыслям. Именно таковой и была задумка — создать основанное на развитом сельском хозяйстве постиндустриальное общество, состоящее из общин-поместий, общество, в котором не будет столь ужасающего неравенства, как во внешнем мире, общество равных возможностей… И, видимо, задумка не столь уж и плохая — переселенцы, в первую очередь, действительно, беты, потянулись на Эребус миллионами…

Даже странно, что среди бет оказалось так много недовольных, ведь, если рассмотреть их позиции в стратах общества, то практически все они будут относиться в верхнему квентилю, а значительная часть и вовсе к верхнему децилю. Впрочем, часть экономистов считает неприемлемым учитывать в подобных построениях не имеющих основных прав собственности дельт, относя их скорее к имуществу, нежели к владельцам оного… А так как дельт в обществе больше двух третей, то в классических таблицах все свободные автоматически оказываются внесёнными в два верхних квентиля…

Су яростно встряхнул головой. Слишком уж он вжился в образ! Это мысли настоящего Рональда Су, а не того, кто должен в первую очередь думать о тех, кого автор презентации презрительно назвал «остаточное население»…

…Первая половина следующего дня прошла в совершенно бестолковых встречах с представителями глав территорий (хоть господин Баркманн и обещал встречи с главами, таковых было всего двое, остальные отправили вместо себя своих замов, а то и вовсе каких-то клерков). Даже не особо разбирающийся в инвестициях лже-Су из этих кратких бесед усвоил, что никаких программ развития Эребуса не существует, никаких предположений о том, что делать с захваченными территориями у Военной Администрации нет, и, наконец, что уполномоченные по этим вопросам ни черта ни разбираются в экономике… Прослушанная вчера презентация на фоне сегодняшних разговоров выглядела поистине вершиной аналитической мысли.

Подтверждением тому, что его впечатление далеко не безосновательно, служил кислый вид господина Кеплера — Су видел, что при первых встречах тот ещё пытался что-то вносить в свой планшет, но уже после третьего или четвертого разговора убрал его в портфель, и больше уже не доставал. Остальные «инвесторы» даже не пытались делать вид, что у них есть какой-то деловой интерес к здешним землям. Близняшки — так и вовсе, выбрав себе в собеседники жгучего молодого красавчика, заявленного представителем Северного Архипелага, откровенно флиртовали с ним, не обращая внимания на остальных.

Су же (точнее, скрытый глубоко под его внешностью лже-Су), прикрываясь беспокойством о безопасности своих будущих вложений от «остаточного населения» и «их приспешников из космоса», попытался выяснить хоть что-то о состоянии систем планетарной защиты и средствах контроля территорий, но и здесь претерпел неудачу. Даже в этих вопросах его собеседники были некомпетентны. В конце концов, он сузил задачу-минимум до одного пункта: «установление контактов пусть даже не на верхних, но хоть на каких-то уровнях временной власти».

После плотного обеда Магда встретила их в зале собраний и пообещала:

— А теперь, дорогие гости, сюрприз! Я покажу вам такое шоу, которого вы в своих спокойных мирах точно не видели…

Судя по оживлению, прокатившемуся в среде делегатов, это известие воодушевило их куда больше, чем предыдущие дискуссии.

Получасом позже господин Баркманн в сопровождении супруги, нескольких человек свиты, десятка солдат, а также непосредственно гостей-делегатов и нескольких примкнувших к группе «представителей территорий» сошли с автобуса возле унылой группы из нескольких огромных объединенных ангаров, располагавшихся на территории поместья, но уже вне внутреннего периметра, за собственным хорошо охраняемым ограждением.

Миновав вахту, несколько пустых залов и ещё одну вахту, группа оказалась в огромном погружённом в полутьму зале, увешанном какими-то странными кеглеобразными фигурами. В первые мгновения Су ощутил лишь, что фигуры эти выглядят зловеще, тревожно, пугающе, и лишь спустя пару секунд, когда делегация уже рассеялась между загадочными подвесами, понял, что это люди.

Точнее, вздёрнутые так, чтобы голова располагалась немного выше человеческого роста, обрубки людей, с полностью отсутствующими конечностями, подвешенные в основном за сшитые из кожаных лент конструкции, плотно охватывающие голову. У некоторых такие захваты выполнены были из железа, напоминая огромные захлопнувшиеся на шее капканы, кто-то был подвешен за волосы, а в одном случае Су видел человека, подвешенного на цепи, цепляющиеся к огромным сверкающим хромом кольцам, пронзившим его тело ниже ключичных костей.

Лишь на некоторых из них были накинуты чехлы из драной мешковины, но в основном одежда на фигурах отсутствовала, и можно было видеть, что шрамы, оставшиеся от ампутаций, тщательно выведены, в отдельных случаях их вообще невозможно было различить.

Самое жуткое — все эти люди были живы, кто-то из них смотрел на посетителей отсутствующим взглядом, кто-то едва заметно шевелил губами, у кого-то под кожей пробегали едва заметные конвульсии…

— Это мятежники, — пояснила Магда. — Хотя в первую очередь, конечно, здесь всё больше сочувствующие — сами мятежники редко нам живьём попадаются, а если уж и попадаются, то сначала надолго на допросы идут. Да и почти всех их мы уже повывели…

Су скосил взгляд на стоявшего рядом с ним Кеплера. Тот старался сохранять невозмутимый вид, но заметно было, что даётся ему это с трудом — левая половина его лица подёргивалась в нервном тике.

— Нет-нет, что вы, они не опасны! — успокаивала тем временем хозяйка кого-то из группы. — Мы же удалили им конечности! Это, между прочим, совсем не так просто делается, как вы, должно быть, себе представляете. Это только на казни просто — махнул саблей, или, там, топором — и рука в сторону! Такие обрубки у вас долго не проживут. Нет! Это наши студенты трудятся, отрабатывают технику ампутаций, выковыривают, что надо, потом кожу смыкают... И всё равно рег-раствор тоннами уходит! Дело, между прочим, сложное, я несколько раз пробовала, но у меня так и не получилось…

Гости разбрелись среди висящих фигур, скорее, подавленные жуткой атмосферой зала ампутантов, нежели разделяя восторги его хозяйки. Они просто шатались кругами, глазели, фотографировали, трогали диковинные экспонаты, в основном помалкивая, предоставляя возможность выговориться госпоже супруге коменданта.

Лишь близняшки, в силу возраста не имеющие ни представления о ценности жизни, ни тормозов, ни, видимо, вообще никаких моральных ориентиров, вели себя с жизнерадостной непосредственностью — вот они устроили игру в пятнашки, бегают, лавируя среди тел; вот они учинили весёлую фотосессию, изображая тренировку с «боксёрской грушей»; вот они качаются на одной из жертв; вот они творят на камеру нечто непристойное… Су быстро отвернулся, оказавшись в круге слушателей. Магда продолжала хвалиться:

— Чего мы только не удаляем… Одно время всем повально языки вырезали, чтобы они тут в наше отсутствие не болтали. А потом пришли к выводу, что некоторые должны говорить. Да и оказалось, что, не имея возможностей к общению, в своём состоянии слишком многие из них умом трогаются… Так что сейчас чаще оставляем. Пусть себе болтают. Правда, некоторые пытаются его сами откусить… Но так ведь мы и зубы удаляем!

— Но зачем все эти сложности? — задал кто-то вполне закономерный вопрос.

— Что-то идёт на политику устрашения — вывешиваем у них в общественных местах, кого-то возвращаем родственникам, как напоминание о том, что надо вести себя скромнее, что-то для агитационных или коммерческих фильмов, что-то на экспорт. Часть ребята в казармы забирают — говорят, что удары отрабатывают. Хотя, наверно, просто развлекаются. Да и у нас тут весело! Материала у нас много! Слишком много! Вся планета!

— А что здесь так воняет? — поморщилась Пиайя.

— У них апатия часто возникает, и они себя не контролируют, — скривилась Магда. — И ещё расстройства разные… Так что санитары вынуждены следить за всеми этими моментами. Но вы не беспокойтесь, перед вашим прибытием мы устроили всем им неплохой душ.

Она неспешно двинулась меж рядов, и группа, рассеявшаяся ещё больше, столь же неспешно устремилась вслед за ней. Господин комендант шёл чуть в стороне от супруги, периодически слегка втягивая голову в плечи — судя по всему, её увлечение он не особо разделял, и ему было несколько неуютно.

Понурившись, брёл вслед за ними и Су, борясь с неподконтрольно выползающей откуда-то из глубин его тела дрожью. «Сочувствующие»! Уничтожив противостоявших им мужчин, получившие власть маньяки перешли на женщин и детей, вот как это надо было назвать, а не «борьбой с сочувствующими»!

Как знать, вдруг здесь есть кто-то из его знакомых? Су не ожидал, что кто-либо из них ненароком выдаст его неловким словом, вскриком невольного узнавания, или даже хотя бы округлившимися глазами — его внешность была изменена, изменился и стиль его движений… Ни люди, ни ИИ следящих камер не распознают его. Но вот самого себя он боялся значительно больше, чем тогда, в автобусе — он так и не успел привыкнуть к карте чужой мимики, привычное гашение эмоций не всегда помогало, а в этом зале давление на психику было несравнимо выше, чем при созерцании руин…

Следующий зал оказался таким же, разве что некоторые из тел несли на себе следы ещё более изощрённых издевательств. Магда воодушевлённо комментировала многие из них, но Су старался не слушать. Не слушать, вспомнить умение «прозрачного взгляда», смотреть сквозь полосующую его мозг картинку, не позволяя ей воздействовать на эмоции... Сохранять заинтересованный вид, находясь при этом в другой плоскости восприятия… Первоначальный шок прошёл, Су смог взять себя в руки, и сейчас он выглядел, наверно, получше Кеплера, гримаса на лице которого была не слишком уважительна (надо, пожалуй, оттеснить его подальше от хозяйки, а то как бы она не обиделась, что кто-то не восторгается её отвратительным хобби…)

Но всё это рухнуло в третьем зале.

Зал этот также был полон подвешенных изувеченных тел, но в конце его было несколько напоминающих ринг огороженных подсвеченных площадок, посреди которых висели всё те же усечённые фигуры. Рядом с телами несли пост часовые, по два на каждый «ринг» — по всей видимости, эти «сочувствующие» занимали в представлении палачей ранг повыше прочих.

Вслед за своим безумным экскурсоводом группа подошла к первому из «рингов».

— Здесь осторожнее, — предупредила Магда. — Часовые без чувства юмора… За ограждение нельзя!

Словно следуя её словам, Су в первую очередь глянул на часовых в масках-респираторах сложной формы, напоминающих диковинные намордники, и лишь затем — на лишённое конечностей тело, подвешенное за вплетенное в волосы металлическое кольцо.

В следующий миг его мир перевернулся.

Это была Лика.

Он пошатнулся, кровь бросилась ему в лицо, кожа мгновенно стала влажной, липкой… В ужасе Су осознал, что теряет контроль, и это, очевидно, заметно всем и каждому. В бою можно дать выход эмоциям, атакуя врага, но здесь, где нельзя даже слишком явно шевельнуться, жгучий жар затапливал его изнутри, требуя выхода, грозя вырваться, сжечь, разорвать его на части!

— Это дочь одного из их вдохновителей, всё ещё не схваченного, — словно совершая контрольный выстрел, окончательно добивая его, подтвердила хозяйка. — «Цель Двадцать Четыре» всё ещё в бегах… А это одна из лучших наших работ. Особо старались. Вообще шрамов избежали. Видите — кожаные лоскуты завёрнуты назад, швы коагулированы, почти незаметны… Всё гладенько, такое впечатление, что никогда ни рук и ни ног и не было!

— Вы поэтому её так подсветили? — заинтересовалась Пиайя, подходя почти вплотную к ограждению, так близко, что один из солдат сопровождения невольно напрягся и сделал шаг в её сторону.

— В том числе, — подтвердила Магда. — Но в первую очередь она сама нас спровоцировала. Она, знаете ли, очень застенчива, по крайней мере, была… Такую особо забавно так высветить, да ещё и каждой делегации теперь обязательно показываем…

— А она себе язык не откусит? Я смотрю, зубы у неё на месте…

— Нет, — отмахнулась хозяйка. — Языка у неё уже нет. Вообще-то, сначала я хотела ей его оставить, но эта тварь материлась, как сапожник! На третий день я устала, и распорядилась, чтобы меня избавили от этого. Без языка она сначала злобно шипела, но, как поняла, что это нас только смешит, перестала...

Она шагнула ближе к жертве и вдруг, топнув ногой, закричала:

— Э, нет! Смотри на нас! Глаза не закрывать! А то веки вырежу!

— Ого, да она вас слушается! — отметила Пиайя. — Или боится?

— Боится. Пару раз ей довелось наблюдать, как я это делаю, так что теперь дважды повторять не приходится…

Пиайя внимательно всмотрелась в высвеченную безжалостным светом жертву, и заявила:

— Мне кажется, что она до сих пор слишком много о себе думает! Она на меня только что, вообще, как на говно посмотрела! Мне это не нравится! Я хочу вправить ей мозги на место!

— Вправить мозги?

— Ну, или что-нибудь другое…

— Иногда мы пользуем её для смеха разными штучками, — задумчиво почесав затылок, ответила Магда. — Но сейчас у меня с собой ничего нет, я другое шоу планирую…

— А пусть тогда её кто-нибудь оттарабанит! Есть желающие? Вот Су, к примеру! Он такой большой, у него всё большое должно быть…

Пиайя повернулась в сторону Су и вдруг заржала, указывая на него пальцем:

— Да не краснейте вы так! Я же пошутила! На самом деле не такой он и большой…

Она тут же отвернулась, не успев разглядеть ярость в его взгляде, и не чувствуя спиной потоков его ненависти. Су сжал кулаки, но в глазах окружающих это выглядело, как недовольство обращёнными к нему её похабными шуточками.

Клокочущая в нём ярость вот-вот должна была разорвать его голову.

Не слушать! Не быть здесь! Не видеть! Быть в другом месте, в другом времени!

Прошлое…

Но память, словно нарочито издеваясь над ним, из всей его жизни выкатила в голову сцену прощания…

Воспоминание… Анжелика обнимает его, грустная, на глазах слёзы. Он: «Да я же ненадолго… Ты лучше, милая, скажи, что тебе с Мензиса привезти?» … «Хочу синего вомбату!» … «Да что ты, малыш? Ты же знаешь, что их нельзя завозить?» … «Привези! Я буду его сама кормить, я почитала, чем их кормить… Хочу! Хочу! Хочу!» … Девочка топает ногой, словно капризный ребёнок. Он улыбается, понимая, что так она хочет показать ему своё актёрское мастерство, она смеётся, снова бросается к нему обниматься… Вновь отстраняется. Надувает губы. «Не привезёшь вомбату — я себе волосы в синий цвет покрашу! Буду сама, как вомбата!» Хохочет… Но на случай, если папа вдруг воспринял всё всерьёз, уточняет: «Ладно, любого вомбату!»

— А почему вы её ещё не казнили? — его голос хриплый, но не дрожит.

— Мы возвращаем некоторых из наказанных их родственникам, — хмурясь, включается в разговор господин комендант. — Они рассказывают («Кто может, конечно!» — хихикает его жена), что здесь творится, сея ужас среди бунтовщиков. Мы надеемся, что информация дойдет и до её папаши, и он не удержится, попытается отбить её. Но, видимо, со связью у них теперь туговато, хотя, как мы знаем, подполье всё ещё очень активно. Я, вообще-то, слабо верю в эту задумку. Тело «Двадцать Четвертого» не было найдено, но из этого вовсе не следует, что он скрылся. Может быть, его разорвало на части во время штурма. Может быть, его похоронили свои же… А может быть, мы просто ещё не добрались до его трупа — как-никак, в развалинах гниют ещё тысячи мятежников…

— Но всё равно ей предстоит жить ещё долго. Очень долго, — заключает Магда. — Чего-то они должны бояться больше смерти.

— Пойдёмте уже к сцене, — Гюнтер смотрит на часы. — У меня совещание вечером, не хотелось бы опаздывать.

Группа неспешно двинулась вслед за хозяевами, а Су всё стоял, глядя пустым взором на вздёрнутое над «рингом» тело. Нет, невозможно допустить, чтобы такое происходило, она не должна жить так… Но что делать?

Убить её?

Он должен понимать свою ответственность. В другой ситуации он мог бы так поступить, пусть и ценой собственной жизни… Подскочить, свернуть голову ей, затем себе… Или выдернуть у Кеплера из нагрудного кармана стилизованный под дорогую древнюю авторучку стилус, вонзить ей в ухо, протолкнуть в мозг… И опять же — свернуть себе шею?

Если бы дело было только в тех мордоворотах, что стоят с ней рядом… Если бы у них, или у солдат сопровождения было летальное оружие, а не эти дурацкие полицейские парализаторы… Тогда можно было бы выхватить у одного из сопровождающих ствол, застрелить её, а затем застрелиться самому. Но позади него, с разных сторон — ещё четверо. И ещё несколько в отдалении. И ещё по двое на каждом из оставшихся «рингов». Парализаторы у всех — вырубят его гарантированно. Плен, потрошение мозгов… Лику не убить, себя погубит, и ещё сотню соратников. Уже сам факт выявления проникновения даст этим сволочам понять, что сопротивление существует и вне Эребуса… Нельзя, нельзя, нельзя!..

Но что делать? Не может же он просто уйти!..

— Эй, Су, что вы там застыли? — окликнула его Магда. — Самое интересное впереди!

— А ему моя идея понравилась! — хихикнула Пиайя.

…Очередной зал больше напоминал амфитеатр, уступами возвышающийся вокруг арены, ниже зрительного уровня ограждённой стеной, а выше — со стороны зрителей сеткой, а со стороны сцены ещё и витками колючей проволоки. Этакий небольшой стадион, где проводились какие-то очень опасные соревнования, или же бродили хищные животные. На арене было размещено несколько бетонных столов, столбы, пара сложных решетчатых конструкций…

Группа просторно распределилась по трибунам, впрочем, оставшись в пределах одного сектора. Кеплер разместился позади Су, чуть в стороне — видимо, психологически ему было комфортнее возле коллеги, реакция которого на происходящее была хоть сколько-то похожа на его собственную.

Чета коменданта устроилась в изолированной хозяйской ложе на фоне застывших навытяжку часовых. Магда показала гостям взятый ею со столика с напитками большой планшет.

— Это пульт управления всем этим комплексом. Под потолком проходят направляющие, по которым мы можем доставить на сцену любое тело из ангаров. Туда же мы спускаем оружие, когда нужно больше зрелищности.

— Но как они пользуются им без рук? — кто-то не удержался от вопроса.

— Оружие не им. На сцену приглашается кое-кто ещё… — она загадочно оглядела трибуны, выдерживая театральную паузу.

— Так кто же там у вас?

— Бешеные дельты! — торжественно объявила Магда.

— Бешеные дельты… — прошептал Су вслед за хозяйкой вечера.

— Это рабочие, у которых «крышу снесло», — тихо проговорил Кеплер, пригнувшись к нему, услышав в его шёпоте вопрос. — Знаете, коллега, единожды сорвавшиеся на бунт дельты уже не способны к производительной деятельности. И их, вообще-то, положено уничтожать. Они очень, очень опасны…

— Но они же очень опасны? — вторил ему кто-то из делегатов.

— Зато ни с какими дикими зверьми их не сравнить! — ответила Магда. — Это просто какие-то твари, одержимые твари! Мы кое-как ограничиваем их инстинкты активными ошейниками, но всё равно они способны сдерживаться лишь в начале программы. Дальше их всё равно «клинит». Так что тех, кого убивать нельзя, надо подсовывать им только в самом начале программы. И то ненадолго. Ну что, вы хотите посмотреть?

— Ну давайте же уже, не томите!

— А пусть они попыжатся с этой вашей драгоценной жертвой! — попросила Пиайя. — Она на меня с таким презрением смотрела… Хочу глянуть, как её эти ваши психи будут пялить!

— Ты разрешишь? — обратилась Магда к мужу.

— Только если ты будешь очень внимательно следить, чтобы они её не разорвали.

— Хорошо. Буду пульт наготове держать.

Первые пять или шесть тел отправились к арене по направляющим, проходящим в вышине, в стороне от гостей, над покрытым плёнкой участком трибун, ограждённым мутным стеклом.

— Да у вас тут, как на скотобойне, — хихикнула одна из близняшек.

— Разделочный цех! — подтвердила вторая.

— Ну, мы этим и вдохновлялись, — от такой похвалы Магда аж зарделась.

Дождавшись, пока тела опустятся на столы, Магда сняла блок, и из многочисленных нор на сцену полезли какие-то существа. Су сначала показалось, что это огромные обезьяны, и лишь со второго взгляда понятно было, что это люди, заросшие, голые, грязные, скрюченные… Они урчали, угукали, улюлюкали, издавали ещё какие-то звуки — но ничего похожего на человеческую речь. Их было, наверное, несколько десятков, и они расползлись по всей арене, кишели на ней, словно насекомые…

— Они что, тоже без языков? — догадался кто-то.

— Верно, — подтвердила Магда. — У нас называют их «ийэху». Ну, чтобы с людьми не путать.

— Они нам точно не опасны?

— Сейчас покажу, — Магда вновь взялась за пульт. — Следите, вон, за ближним.

Взрыва, как такового не было, просто на мгновение верхнюю часть скукоженной длиннорукой фигуры окутало облако кровавых брызг, а затем тело безвольно осело на арену. Голова же подскочила, едва не перелетев через ограждение, ударилась о сетку, отскочила в сторону, влетела в путаницу колючей проволоки, да так и осталась там висеть, зацепившись волосами. Гости зааплодировали, но Магда лишь недовольно поморщилась.

— У него башка не лопнула! Я-то хотела вам показать, чтобы совсем красиво было! Видимо, основной заряд к позвонкам повернулся. Надо, чтобы спереди было, тогда иногда лопается, аж по всей сцене разлетается! Сейчас на другом покажу.

— Перестань! — её муж схватился за пульт. — Ты их сейчас опять запугаешь!

— Ладно, ладно… — отмахнулась Магда. — Не буду. Тем более сейчас и так интересно будет.

Ийэху тем временем облепили столы с лежащими на них обрубками тел, словно муравьи попавшихся им гусениц, их улюлюканье превратилось в какой-то отвратительный гвалт…

— Всё-таки зря вы все конечности удаляете, — заявила Пиайя. — Выглядит скучновато. С тем же успехом можно было бы сбрасывать им свиные туши. Хоть бы по одной руке оставляли, чтобы они хоть как-то пытались отмахнуться. Или по ноге, чтобы дрыгали.

— Если бы вы сделали заказ, мы бы могли подготовиться, — ответила Магда. — Но тогда бы сюрприза не получилось. А готовить сложно, я уже говорила. После ампутации их надо неделю в рег-растворе вымачивать. Если хотите, можем необработанных им побросать. У нас такие есть.

— Разумеется! У нас даже фильмов таких не снимают — закон… Ни одного бешеного дельты на всю планету. Так что у нас только обычных палачей допускают. Те, конечно, тоже изобретательными бывают, но такого дикарства им не выдать, это точно.

— Вы ещё не то скажете, когда мы им инструменты скинем!

…Су чувствовал, что за ним, как и за другими гостями, сейчас пристально наблюдают, и вынужден был смотреть, чтобы не выделяться. Он старался не видеть, но здесь ему не в силах был помочь никакой «прозрачный взгляд»; жуткое зрелище выжигалось в его мозгу намертво — ничто в мире не могло отныне вытравить это из его памяти, ничто… Несмотря на весь свой опыт, на всю свою подготовку, он чувствовал, что вот-вот сорвётся. Но что он мог? Броситься к Лике, свернуть шею ей, потом себе? Это было невозможно и в первый момент, не то что сейчас…

Держаться, держаться… Выдать себя — и впереди лишь допросы, копание в мозгу, вычисление не отработанных ещё связей… Нет, нельзя, нельзя…

Сможет ли он за оставшуюся жизнь пролить столько крови, сжечь столько городов, ликвидировать столько «плюс-плюсов», чтобы кровь затопила ужас этих воспоминаний? Как быть — попытаться пропустить всё то, что он видит, через свой разум транзитом, или же наоборот, запомнить всё до мельчайших мелочей, чтобы вспоминать каждый раз, как доведётся вершить возмездие? Чтобы ни единого сомнения не угнездилось в его душе, как бы жестоко не пришлось ему действовать?..

…Ийэху распалились не на шутку, и Магда вынуждена была сбросить им несколько других тел, чтобы забрать тех, кого надлежало сохранить живыми. Лика покинула арену, и унеслась по направляющим куда-то во тьму — наверно, к медикам, должным проследить, чтобы жизнь не покинула раньше назначенного палачами срока то, что ещё оставалось от её тела. Вслед за ней устремилось ещё несколько окровавленных обрубков. А затем и ещё несколько — Магда, пытаясь удовлетворить приходящих во всё более разнузданное состояние ийэху, произвела ещё несколько замен.

— Кажется, они готовы к острой фазе, — заявила она. — Дадим им инструменты.

После нажатия очередной кнопки на её пульте из темноты свесились на цепях крючья, ножи, какие-то черпаки… Из повисшего над ареной гигантского ковша посыпались новые тела — как Магда и обещала, часть из них была со всеми конечностями, некоторые были лишь в наручниках, на ком-то не было вообще никаких пут, и их беготня была встречена весёлыми возгласами гостей, потонувшими в нечеловеческом гвалте ийэху и истошном визге потрошимых ими жертв.

Уже через две минуты под всеобщий смех присутствующих одну из близняшек стошнило. Вторая продержалась ещё минуты полторы, покуда до гостевых рядов не дошёл запах жуткой бойни, что творилась на сцене. На этот раз уже никто не смеялся.

Су держался до того момента, пока утомившимся от кровавого разгула бешеным дельтам не принялись швырять жратву. Здоровенные, словно приготовленные для животных, куски варёного мяса летели прямо через ограждение, плюхаясь в устроенную на арене кровавую кашу, усеивая чёрными брызгами накинувшихся на корм существ, чьё многоголосое утробное урчание достигло его кишок, скручивая их в горящие узлы, его желудка, тут же освободившегося от остатков обеда, и его мозга, в котором полыхала одна лишь мысль — твари! И эти твари прикасались к его дочери, эти твари… Но были и другие твари, ещё хуже — те, что устроили всё это, те, что наслаждались этим зрелищем… И если первых полагалось просто отстреливать, чтобы избавить от них человеческую популяцию, то как нужно уничтожать вторых? Как сделать, чтобы никогда больше не появлялась в мире подобная нечисть?..

— Ну что, все проблевались? — весело поинтересовалась Магда.

Не все, но больше половины гостей не сдержались. Причем в основном именно в последние минуты — задумка устроителей шоу с кормёжкой явно произвела впечатление.

— Тогда вставайте, идём дальше.

— А здесь всё? — разочарованно протянула Пиайя.

— Здесь всё. А вы как думали? Вы получили удовольствие, а настоящее удовольствие, как известно, длится недолго, — ответила Магда. — Но не расстраивайтесь, в нашей программе есть ещё несколько пунктов. Вас ещё ждёт шоу кормления личинок, на котором, думаю, не сдержатся и самые крепкие желудки. Те же, кому будет мало и этого, могут получить немного свободного времени, оборудованную комнату и объект для любых манипуляций…

…Су плохо помнил дальнейшее.

Но в память отчего-то намертво врезались слова Кеплера:

— Нет, коллега, я не намерен вкладывать ни гроша из средств фонда ни в Эребус, ни в компании, что будут заниматься его освоением, коли им придется работать с этими людьми. Я не вижу в них даже проблеска рачительности… Я не вижу здесь планирования, действия, расчёта, разума вообще! В основной своей массе это просто временщики, тусовщики, транжиры, которых больше интересуют их мерзкие шоу, нежели реальные дела…

Да, в моменте на Эребусе можно заработать, хотя бы уже просто потому, что его ресурсы раздаются почти задаром… Но невозможно вести производство, отталкиваясь лишь от жестокости. Гораздо выше вероятность потерять все свои вложения, да ещё и превратиться в глазах местного населения в одного из… из этих. Так что нет — ни гроша! И Вам, коллега, не советую…

Я всегда держался подальше от столь токсичных вложений.

И буду держаться в стороне и впредь.

…Но тогда эти слова просто проносились сквозь его разум, как пузыри сквозь толщу воды, не оставляя следов… Растворяясь в нём бесследно, в отличие от другого, нового знания, вырастающего в той же толще гигантским колючим кристаллом…

Он всё понял! Его ошибка была в том, что он стремился создать новое общество, выращивая его внутри старого! Но он не учёл одного — основанное на доброте общество не в состоянии противостоять обществу чудовищ!.. Эти твари раздавили его мир в зародыше, выпотрошили его, и теперь глумятся над его останками… Нет! Чтобы создать новый мир, ему придётся уничтожить мир прежний, уничтожить полностью, самому на время пойти путём жестокости, выжигая всю людскую заразу наподобие устроителей нынешнего празднества и их глумливых гостей…

…Хартманн открыл глаза, высвобождаясь из когтей жуткого воспоминания. Его всё ещё била остаточная дрожь, кожа была покрыта холодным липким потом. Дыхания не хватало, сердце колотилось бешено, с перебоями…

Сидящий напротив Ибарра уже не спал. Он смотрел на Отто нахмурившись, тревожно.

— Ты в порядке? Ты, похоже, отрубился, стонал во сне…

— Нет, — мотнул Отто головой. — Я не в порядке. Но зато теперь я не остановлюсь.