Рудники Эхнатона

Глава 19. Карающая десница

Каори была не совсем права, когда утверждала, что прошлогодние волнения прекратились за счет её действий. Нет, безусловно, проведённая ею оптимизация имела для нормализации ситуации огромное значение, действительно, недооценённое… Но гораздо более значимую роль в успокоении народных масс сыграл прибывший на Эхнатон новый оператор мозгопромывочной машины Виктор Пратт — «мозголом от Бога», как окрестил его тогда Вагнер, не подозревая даже, насколько близко его изречение к истине.

…Испокон веков лучшим средством для успокоения несчастных и угнетённых была религия. Но иногда эта же религия становилась чудовищным оружием, тараном, сносящим правительства, режимы, сам уклад жизни на огромных территориях. И именно к этому средству тайно обращался Пратт, усиливая действие своих проповедей чудовищными мощностями калечащей разум мозгопромывочной машины.

Впрочем, полноценной религией назвать этот тайный культ было сложно. Запрещённая почти во всех человеческих мирах «Церковь Последнего Явления Христова» имела с христианством, от которого якобы произошла, не больше общего, чем если бы проповеди его читали адепты Культа Вуду. Тем не менее это было достаточно сильное подпольное течение, пустившее корни по всему освоенному человечеством космосу. Несмотря на множество весьма непохожих ветвей, основа культа была всегда одна — мир несправедлив, грядёт его погибель, спасутся лишь истинно верующие. Посылы, ещё с древности характерные для множества сект.

Зато с древним христианством роднило его то, что ЦПЯХ была религией низших социальных слоёв, в которую изредка вовлекались представители слоёв средних — как правило, на роль пастырей. Одним из таких пастырей и был Пратт, отрабатывающий на оборудовании Эхнатона свою технологию, в надежде однажды применить её в каком-нибудь из периферийных миров. Учитывая, что хоть сколь-нибудь значимых апологетов течения за ним не стояло, он и сам прекрасно сознавал слабость своего плана, занимаясь дополнительным программированием людей скорее из любви к искусству. Неудивительно, что, когда Хартманн смог вычислить его и намекнуть на свои возможности, Пратт довольно охотно пошёл на контакт, сообразив, что они и дальше могут быть весьма полезны друг другу.

Когда Отто без всякого предупреждения вломился в его владения, Пратт, сидя за столом, ковырялся в каких-то старых записях, и, увидев его, прямо-таки подпрыгнул на месте, словно подброшенный пружиной — должно быть, завидев фигуру в чёрной полицейской «разгрузке» и с полицейским же автоматом в руках, решил, что Вагнер послал своих костоломов по его душу.

— Всё в порядке, — поспешил успокоить его Хартманн.

— Да какое, к чертям, «в порядке»?! — Пратт отшатнулся от него, словно от призрака во плоти, едва не опрокинув кресло.

— Вик, это я, всё в порядке, — повторил Отто.

— Да какого?.. Ты?.. Тебя ж ведь это… убили же тебя… — пожалуй, сравнение с призраком оказалось не столь иносказательным, как могло показаться поначалу.

— Так я и думал, — хмыкнул Хартманн. — И кто посмел?

— Да не знаю… — Виктор отступил ещё на пару шагов и, наткнувшись на кушетку для «пациентов», неловко уселся на неё. — Как ты? Так ты жив?

— Как видишь, — Хартманн развёл руками. — Но, увы, заявить о том, что слухи о моей смерти преувеличены, я, видимо, не смогу... Вынужден признать, что, раз уж ты так говоришь — значит, меня реально грохнули. Но зато могу обрадовать тебя, брат — тебя они не прикончили, так что тебя аж целых два.

— Не понимаю.

— Вик, кто меня убил?

— Ты же жив?..

— Вик! Они убили копию! Кто убил мою копию?

— А, копию… — Пратт кивнул, хотя на самом деле понятнее ему не стало. — Не могу сказать… Люди Вагнера, думаю. Я знаю, что Вагнер схлестнулся с Мицуи, заблокировал того в реакторном зале, и я слышал о том, что некоторые из руководителей убиты, и не только среднего звена — убит и кое-кто на самом верху.

— Хреново. Я надеялся, что меня будет двое. Это было бы неплохим подспорьем в том, что нам предстоит. Хотя, откровенно говоря, не понимаю, как я сам бы ко всему этому отнёсся.

— А что? Что нам предстоит? Хотя нет — сначала расскажи, что за, чёрт, копии?!

— Вик, — Хартманн уселся в кресло Пратта, положив оружие на стол. — Время действий пришло. Другого такого шанса не будет. Боюсь, что уже никакого шанса не будет. Понимаешь?

Пратт отрицательно мотнул головой.

— Ладно, — Хартманн задумался на секунду. — Я тебе кое-что расскажу, но никому не слова. Даже нашим единомышленникам, понимаешь?

Дождавшись ответного кивка, он продолжил:

— В очень-очень кратком изложении события выглядят так — наши учёные друзья раскопали на одной из шахт какие-то артефакты Древних. Что именно — сказать трудно, ясно лишь то, что эта хрень представляет собой совершенное оружие, что она же запустила дублирование всего рудника во времени, а затем уничтожила оригинал. Я, Вагнер и Мицуи с небольшой командой — включая, кстати, тебя — на драккаре перебрались сюда, в мир копии. Вагнер успел раньше Мицуи, и решил воспользоваться всем в одиночку. Как я понимаю, он хотел ликвидировать Мицуи и всю его команду. Видимо, меня он воспринял, как члена его команды, увы… Но вот — что-то пошло не так, и теперь они вынуждены как-то договариваться, хотя ни черта друг другу не доверяют. Понимаешь? Та штука, которую они добыли — ради неё они готовы не только замочить своих коллег, не только разнести к чертям всю базу, но и пойти против своих хозяев.

— Я — копия?

— Просто смирись. Я, видимо, тоже.

— Но…

— Вик, чёрт тебя подери! Ты что, не понимаешь, что действовать надо быстро? Если мы не перехватим инициативу, они запустят драккар и свалят без нас, а мы здесь загнёмся, когда всё исчезнет!

Какое-то время Пратт обдумывал его слова, что, видимо, давалось ему нелегко — на его лице отображалась бешеная работа мысли. Юному дарованию точно следовало поучиться у Мицуи сдержанности, мелькнуло у Отто в голове. На что он рассчитывал, когда впервые загнал в свою машину всю эту догматику?..

— Хорошо, пусть так… — наконец, ответствовал Пратт. — Это всё, конечно, какое-то безумие, но как минимум твоя теория всё объясняет… Но что ты хочешь?

— Я хочу захватить ту страшную штуку, которую они нашли, захватить драккар, свалить отсюда, выйти в наш мир, а затем действовать по ситуации.

— Как-то не очень определённо…

— Вик, у нас нет выбора! Повторяю — мы здесь сдохнем!

— Ладно, в это я могу поверить… Но я не очень понимаю свою роль… Почему я должен вписываться в эту игру?

— Вик, мы чертовски нужны друг другу… Без твоих чёртовых «зомби» я не смогу захватить драккар, а ты без меня вообще ничего не можешь. Позволь напомнить, что это я прикрыл тебя от Вагнера! Поверь, он бы вычислил вас просто чуть позже, чем я. Ты вошёл бы в историю, просто как очередной студент, который смог хакнуть промывалку, да и вообразил себя богом!

— Ладно, ладно, я это помню… Я просто хочу понять, что мне делать!

— Ты должен собрать «детей Явления», запрограммировать их на атаку, а всех, чью психику ты смог успешно расшатать — спровоцировать на бунт. Мы должны взять базу под контроль, но, напоминаю — наша цель не база. Наша цель — драккар!

— «Дети» не смогут вести драккар!

— У меня есть Ибарра и ещё один пилот. Ещё нескольких, видимо, придётся принудить. Я не хочу чрезмерно перегружать тебя упоминаниями, что нам ещё нужна будет та хрень, которую притащил Вагнер, и что нам нужна схема выхода в реальность. Она есть у Вагнера, есть на каком-то летадле, и ещё у Мицуи на его драккаре… Сейчас наша задача — уничтожить людей Вагнера и его боевых роботов. Возможно, заодно людей Мицуи. Их немного. Повторюсь, они уже сами успели друг друга несколько покромсать. Принято?

— Ну, в целом…

— Отлично! Сколько людей ты можешь выставить?

— Ну у меня есть шестеро… мм… апостолов, и ещё десяток частично активированных. Ещё, думаю, как минимум стольких же удастся расшатать просто на бунт. У нас оружия нет…

— Так, — прикинул Хартман на пальцах. — Шесть… Десять, и ещё десять. Мы трое…

— Трое?

— Да. С нами ещё пилот будет. Копушек возьмём. Оружия немного достану… Нормально, повоюем! — не давая больше Виктору возможности вставить хоть слово, Хартманн распорядился, — Значит, так! Прямо сейчас собирай своих апостолов под Обогатительным, где обычно. Пока вы соберётесь, я подойду.

Он встал, и, оглядев сверху вниз уже не пытающегося возражать Пратта, закинул автомат на плечо и двинулся к выходу.

Хартманн поднялся к ангарам. На этот раз он, не таясь, шёл с оружием наперевес — камеры всё равно бесполезны, а встретить кого-либо он не опасался. Он вырубил идент-чип, так что из-за угла его никто не мог засечь, сам же он был способен видеть почти всех, даже людей Вагнера, без локационных погрешностей. Достаточно было лишь уворачиваться от случайных встреч, чтобы расхаживать по базе фактически невидимкой.

Единственным неудобством такого режима, впрочем, оказалось то, что он не мог просто завалиться в комнату пилотов и вытащить нужного ему человека «на разговор» — все сразу заметят, что он не подтверждается, и обязаны будут немедленно доложить об этом «безопасникам». Впрочем, ему повезло — как раз в тот момент, когда он подходил к ангарам, нужная ему отметка отделилась от группы, и двинулась в сторону сервисных помещений.

Не желая упускать столь удобного момента, он бросился на перехват бегом, в итоге выскочив на свою цель — пилота Зденека Рехора — из-за угла, едва не сбив того с ног.

К чести Зденека, бросив всего лишь один взгляд на амуницию Отто, он мгновенно сообразил, что к чему, и, безоговорочно выигрывая по этому пункту у Пратта, не стал задавать лишних вопросов.

— Нужно поговорить без лишних глаз, — заявил Хартманн.

— Да без проблем, — Зденек нырнул в ближайшую подсобку. — Только, пожалуйста, ненадолго, а то я, знаешь ли, в сортир шёл…

— Дело хорошее, — одобрил Отто. — Советую как следует там потужиться, а то, возможно, следующая возможность нескоро выпадет.

— Выступаем?

— Да. Сразу предупреждаю — будет много странного, не удивляйся. Позже объясню. Сейчас очень тороплюсь.

— Что с меня?

— Нужны коммуникаторы. И оружие.

— Сколько?

— Сколько сможешь достать. Все в деле.

— Коммуникаторов штук десять добуду. А вот с оружием не так просто. Вагнер приказал вооружиться, из арсенала почти всё расхватали. Там оставалось только штук пять пистолетов. Могу свое ещё отдать, но ребята заметить могут…

— Нет-нет! Тебе тоже понадобится. У меня ещё пара стволов, один причём очень даже, — Хартманн постучал ногтем по стволу автомата, — ещё плазморезов прихватим, они не хуже огнемётов фурычат. Остальное добудем в боях…

Зденек молча кивнул.

— У тебя не больше получаса, — сказал Хартманн. — Затем жду тебя под платформой Сектора Предварительной Очистки. Меня не ищи, я твой идент вижу, у меня координаты не сбились. Сам подойду. Всё ясно?

— Да.

— До встречи, — Отто вышел из подсобки, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив Зденека обдумывать услышанное.

Впрочем, тот не собирался тратить время на пустые размышления. Раз уж Хартманн говорит, что расскажет позже — значит, расскажет позже. Если не расскажет — значит, так и надо.

…Зденек даже в мыслях называл Отто по его новому имени, несмотря на то, что гораздо привычнее, да и ближе, было ему имя прошлое. Самодисциплина всегда была у него на первом месте, и точно так же он заставил себя слиться со своим новым именем, бывшим таким же продуктом подмены документов, как и у Отто.

Хартманн (тогда ещё совсем не Хартманн), лично пересадил ему чипы попавшего в плен пилота Военной Администрации, с помощью кого-то из своих людей на другой стороне влез в локальные базы вояк и подменил его генетические карты. Теперь всё выглядело так, словно в итоге бедолагу списали в запас, но, в отличие от того же Горака, он остался без наград. Понятно, что, если Вагнеру вдруг вздумалось бы отправить в Военную Администрацию полноценный запрос (который, скорее всего, был бы проигнорирован — вояки не любят предоставлять гражданским подобную информацию), он узнал бы, что пилот Рехор погиб при штурме Эребуса.

Чтобы дополнительно легитимизировать свою легенду, по приказу Хартманна Зденек имитировал дружбу с другим участвовавшим в кампании пилотом — Томашем Гораком, несмотря на то, что в душе люто ненавидел его, считая «под одну гребенку» всех военных пилотов палачами Эребуса. Зато для окружающих они олицетворяли образ героев, рука об руку бившихся на Эребусе — и неважно, что впервые встретились они лишь в транспорте по дороге на Эхнатон.

Похоже, время мести неумолимо приближалось…

…Зденек обернулся гораздо быстрее. Поставив ему боевую задачу, Хартманн уже не особо задавался вопросом, с какой легендой тот полезет на склад и в арсенал — лишь бы задача была выполнена. Рехор справился блестяще — в назначенный срок он уже блуждал в темноте под платформой с тяжеленной спортивной сумкой, набитой не только тем, что затребовал Хартманн, но и целым ворохом дополнительных мелочей, которые, как он счёл, могут оказаться полезными.

Ожидая его, Отто успел смотаться к своему тайнику и убедиться, что он, действительно, находится на копии рудника — дубли пистолета и портфельчика с оборудованием были на положенном месте.

Заглянув в сумку Зденека, он довольно зацокал — россыпь пистолетов, сменных магазинов, батарей, коробок коммуникаторов, несколько аптечек, ещё какие-то упаковки… Можно и повоевать.

— Смотрю, ты с головой к вопросу подошёл, — сказал он. — Я про аптечки как-то забыл…

— Там не только аптечки ещё, — ответил явно польщённый его словами Зденек. — Два прибора ночного видения, три перископа, один шокер… К сожалению, стволов всего пять, как я и говорил. И слухатко всего восемь.

— Ну а что делать? Работаем с тем, что есть, — Хартманн вытащил один из коммуникаторов, запустил, протянул другой Зденеку. — Сохраняй номера. Будь наготове. Со связью проблем быть не должно. Вот пушек, конечно, мало…

Он вытащил один из пистолетов из сумки, и вновь довольно цокнул — оружие пилотам выдавали первоклассное, хоть и не такое убойное, что было у людей Вагнера.

— О, «гауссы», — он вытащил из-за пояса и бросил в сумку оба своих старинных ствола — и тот, что забрал только что, и тот, что прибыл с ним с прошлой Аномалии; забрал вместо них гаусс-пистолет из арсенала пилотов, распихав по карманам несколько запасных магазинов и батарей. — Шикарно. У самого Фюрера, вроде, такой же…

Крутнув в глазу располагавшееся несколькими уровнями ниже капище Детей Явления, он попытался определить, на месте ли уже его подопечные. Само сектантское укрытие находилось в мёртвой зоне, но по трекам идент-чипов, сохранившихся в просматриваемых зонах, можно было понять, что в сборе еще не все. Время есть.

Он потратил несколько минут, чтобы всё же посвятить Зденека в курс дела, рассказав ему своё виденье ситуации куда более подробно, чем получасом ранее он поведал всё то же самое Пратту.

— Возвращайся к своим и жди дальнейших указаний, — завершил он свой рассказ. — Скоро они последуют, не сомневайся…

…Под низко нависшим, тяжёлым, неровным, давящим основанием ёмкости предварительной подачи породы собралось полтора десятка угрюмых мужчин в грязной рабочей одежде. Поднырнув под батареей из шести шаровых мельниц — медленно вращающихся, грохочущих труб диаметром с железнодорожную цистерну каждая (что само по себе было «испытанием веры» — невозможно без трепета ползти под нависающими над тобой содрогающимися громадами, внутри которых со скрежетом растираются в порошок десятки тонн породы), Хартманн присоединился к собранию.

С тайными встречами древних еретиков собрание роднило не только подобное пещере укрытие. Пратт смог подобрать поистине фантастическую деталь — в центре круга коптила воздух на небольшом, скрученном из проволоки подсвечнике, самая настоящая свеча! Потрясённый, Отто смог разве что покачать головой. У него было единственное предположение, откуда их пастырь мог достать воск для этой свечи — вытопить из собственного жира; впрочем, учитывая худобу Пратта, вряд ли эта идея имела право на существование…

— Все на месте? — спросил он, оставив грохот мельниц позади.

Впрочем, несмотря на то, что разговаривать в этой части пещеры было вполне реально, лишь немного повышая голос, делать это было тяжеловато — низкочастотный гул от работающих механизмов время от времени заставлял внутренности вибрировать в тон, и тогда, казалось, трясутся сами твои мысли…

— Почти, — отозвался Пратт. — Брат Малакай последний.

Обернувшись, Отто увидел мрачную тень последнего из призванных. Брат Малакай, огромный нескладный мужлан, волочил на себе тяжеленную громадину шурфового плазмореза.

— Часть братьев на смене, — уточнил Пратт, на лице которого танцевали отблески неровного света свечи. — Им придётся позже огласить…

Всё-таки идея со свечой — это что-то за гранью, ещё раз подумал Хартманн. Откровенно говоря, можно было вести тайное собрание и без дополнительных источников света, в красноватых отсветах, пробивающихся из цеха, но свеча…

Брат Малакай продвинулся в первый ряд круга, в кольцо избранных, как и подобает апостолу, и склонил голову, обратившись во внимание.

— Братья мои! — заговорил Пратт, и его голос был совсем не тем, каким молодой человек говорил наверху, он стал вдруг старше, глубже, мудрее… — Посвящённые!.. То, чего так долго мы ждали, грядёт! Заскрежетали жернова гнева Его!..

Словно в подтверждение его слов, в пещере заколебался потолок — в гигантский бак над ними поступила новая порция породы, и ощущение, что продавившаяся под тяжестью руд ёмкость раздавит всех присутствующих, словно тараканов, собравшихся под старым железным ведром, стало поистине невыносимым.

— Близки шаги Его! И тяжела воля Его… Чаша гнева Его переполнена, и скоро ярость Его хлынет на осквернившее себя несправедливостью общество! Мир жестокости, мир лишений и бед, замер на краю… И на наши плечи, братья, лёг груз ответственности свершить правосудие. Мы — десница Его! — голос Пратта грохотал и, сливаясь с тяжким гулом механизмов, пронзительно резонировал в груди. — Наша судьба — отправить зло в бездну! В Ад!

— Злу место в Аду! — завизжал кто-то из апостолов, не выдержав напряжения момента.

— Мы должны карать! — подхватил кто-то из второго круга.

— Смерть! В Ад негодяев! Карать зло! — раздавалось со всех сторон.

— Да, братья! — голос Пратта звучал поверх всех этих криков, увесисто, повелительно, — Наше время, братья! Нам выпала эта честь! Мы станем не только свидетелями гнева Его! Мы — Его десница! Мы — пламя ярости Его! Мы — карающий меч!

Хоть Хартманн видел проповеди Пратта уже не в первый раз, ему вновь стало жутковато — казалось, тот вот-вот сорвётся в истерику вместе со своей паствой, и Отто окажется один в толпе бесноватых, одержимых яростью людей. Страшнее всего было сознавать, что у одного из этих одержимых на руках плазморез, который в такой тесноте страшнее гранаты.

— Карать! Смерть! Мы меч судьбы! Оторвём головы уродам! В Ад их! Карать! Карать! — присутствующих охватило самое настоящее исступление. — Карать!..

— Вознесём же молитву, братья! — вскричал Пратт, и все присутствующие, в едином порыве сцепив ладони, что-то истово забормотали.

Хартманн, не выделяясь, сложил руки в молитвенном жесте, и громко забубнил что-то неразборчивое. Надо признать, что спектакль этот производил впечатление и на него — страшно даже гадать, какое мощное воздействие оказывал он на тёмных дельт со взбитыми страшной машиной Пратта мозгами…

— Что ж, братья, — произнёс Пратт уже спокойнее. — Время свершений настало! Время отринуть окончательно наши мирские имена… С этой минуты, братья, обращаемся друг к другу лишь именами нашими духовными. И первыми бремя это должны взвалить самые истовые из нас… Вы, апостолы…

— Брат Малакай! — прогудел гигант с плазморезом.

— Брат Джеремия! — отозвался морщинистый коротышка с другой стороны круга.

— Брат Джошуа! — парень с накинутым на голову капюшоном, из-под которого сверкали пронзительные голубые глаза.

— Брат Бертран! — слегка апатичный мужчина, выглядевший на фоне остальных законченным флегматиком.

— Брат Корифия! — круглолицый крепыш со шрамом на лбу.

— Брат Порций! — плотный, перепачканный смазкой и ржавчиной мужчина с проседью в волосах.

Отто на секунду растерялся, когда взгляды обратились к нему, затем вдруг осознал, что все они ставят его на свою же апостольскую ступень.

— Брат Оскар, — назвался он.

— И я, брат ваш Райвен, — завершил перекличку Пратт. — А теперь, братья мои, брат Оскар расскажет нам о нашем служении…

Кивнув, Отто оглядел своих слушателей. Идея включить в работу сектантов сейчас не казалась ему столь здравой, как поначалу. Ладно апостолы — эти ребята как минимум какую-никакую соображалку имеют, да и сам он пару раз проводил с ними занятия, чтобы они хоть что-то понимали в согласованных действиях, но остальные… Сборище тёмных дельт с расшатанными мозгами! Боевая подготовка равна нулю! Способны ли они хоть на сколь-нибудь самостоятельные действия?..

— Что ж, братья, — начал он, подстраиваясь под стиль Пратта (пардон, брата Райвена!). — Господь даровал нам шанс выступить карающей десницей его, и шанс этот, друзья мои, крайне редок, чтобы его можно было упустить. Я смотрю, здесь в основном парни с «Пятой» шахты?

Дружные кивки в ответ. Четверо из шести рабочих-апостолов были с «Пятой», и половина прочей паствы впридачу.

— Что ж. Надеюсь, вы привыкли работать слаженно, и сможете так же слаженно выступить в бою. Итак, я говорил — случай редкостный. Силы врага сейчас крайне раздроблены. Учитывая силу единиц врага, нам доступна одна лишь тактика — толпой бросаться на отбившегося от основных сил противника, уничтожая их по одному. Сейчас мы должны сконцентрировать свои силы и первым делом ударить по центральному посту, затем отловить по отдельности Берту и Сида, — Отто говорил, глядя в первую очередь на Пратта, так как понимал, что его воинству вряд ли по силам столь сложные построения. — Так у нас появится больше оружия, и мы сможем вынести роботов у реакторного, а после шахтных копов и тех, кто сейчас где-то на «Четвёртой». С этими будет сложнее всего, у них включён режим невидимости. Одновременно надо настроить массы на бунт…

— Мы готовы идти в бой! — воскликнул кто-то из второго ряда. Как и ожидалось, планирование наводило на людей скуку.

— Мы должны разработать план, и привлечь остальных братьев, — ответил Отто. Он поднял руку, упреждая нарастающее ворчание. — Сначала, братья, я должен избавить тех из вас, кто готов первыми ринуться в бой, от дьявольских меток, что поставили на вас эти слуги Сатаны, чтобы контролировать вас! Брат Порций, подходи первым…

Хартманн вытащил из сумки маленькие плоскогубцы, набор отвёрток, разнокалиберные куски негнущейся стальной проволоки, комплект разъёмов, коробку декодера… Он чувствовал себя, как какой-то старинный врач, собирающийся провести массовую лоботомию в трущобном подвале. Понимают ли они, что после деактивации идент-чипов у них уже не будет шансов вернуться в общество? А, чёрт с ними! Победа или смерть!

— Слуги дьявола могут видеть вас через стену, — говорил он, размещая голову Порция у себя на коленях. — Мне нужен доступ к виску… Да, вот так. Но я сильнее их! Я вырву из вас их метки…

Он успел вырубить десять чипов к тому моменту, как вдруг замер, прижав руку к виску. Зрачки его непроизвольно дёргались, сопровождая метания мысли, когда он сопровождал по схеме базы соответствующие людям метки.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — ситуация на лету разворачивалась, выдавая такой шанс, о котором он и мечтать не смел… — Вагнер один в центральном, разослал всех своих людей!

— В бой же, братья! — Пратт подскочил, едва не впечатавшись головой в содрогающийся от непосильного груза металл бака-накопителя.

— Э, нет, нет! Мы не можем идти все! Мы потеряем темп! Мы с тобой, брат Райвен, должны ещё призвать всех остальных, вырвать их метки, раздать им оружие и указания. Часть братьев апостолов должны отправиться в бараки и на шахты, дабы вызвать смуту. Мне нужно пообщаться с Копушками… Так что придётся доверить это дело лишь части братии…

Он оглядел присутствующих, затем стянул с себя жилет-разгрузку и протянул его вместе с автоматом Чена наиболее адекватному, с его точки зрения, апостолу:

— Брат Джошуа, ты за главного. Брат Малакай, ты с ним, и ты вооружён. Берите с собой десять любых братьев, кроме апостолов, вот ещё оружие, — он протянул Джошуа один гаусс-пистолет и один старинный. — Выдашь, кому сочтёшь нужным.

Он заглянул в сумку. Надо разобраться с припасами, а то тяжело всю таскать… Отто протянул ещё один гаусс Пратту, ещё один — Бертрану. Второй пулевой пистолет он вручил Порцию. Один гаусс пока оставим… Теперь связь. Коммуникаторов было восемь, один он отдал Зденеку, так, второй себе, третий Пратту, четвертый и пятый — Джошуа и Малакаю. Шестой, седьмой — Бертран и Порций. Последний потом надо будет отдать Ибарре. Пока всё, распределение закончено.

— Остальным вооружиться тем, что найдёте. Дальше будем забирать оружие у поверженного врага. Забивайте в «комми» номера, гарнитуры — в уши.

— Что мы должны делать? — Джошуа накинул на себя великоватый ему жилет и, спрашивая, параллельно пробовал подтянуть ремни. Всё же правильный выбор, подумал про себя Хартманн, Джошуа — парень с головой.

— Закончим с метками, и срочно несётесь наверх. Врываетесь в помещение центрального поста. Вас дюжина, вы хорошо вооружены. Там будет «Церберёныш», его сносите из шурфореза, издалека, иначе он вас всех ухайдокает. У Вагнера только пистолет. Если не будет выбора — уничтожить всех в зале! Если получится — Вагнера постарайтесь не убивать, прострелите ему ноги, свяжите и тащите сюда. Я его допрошу…

— Так он и заговорит, — усомнился Пратт.

— Поверь, брат — иногда я бываю чертовски убедителен… — Хартманн зыркнул на Пратта исподлобья, и видимо, это получилось у него столь мрачно, что тот, передёрнув плечами, уставился в пол.

— Справитесь? — впрочем, Пратт быстро пришёл в себя и теперь обращался к Джошуа.

— Брат Райвен, — ответил Отто прежде, чем Джошуа успел осознать, что вопрос обращён к нему, — их двенадцать! Двенадцать на двоих, если считать дроида. Если они не справятся с Вагнером — боюсь, тогда наша борьба вообще бесполезна… Ладно, кто там следующий?

Размещая у себя на коленях очередную голову, Хартманн добавил:

— Но вообще, конечно, Вагнер — это достойная цель. Эта хитрая сволочь догадалась, что мой трюк с камерами более сложен, чем просто внесение путаницы. Он сообразил, что лучше не иметь камер вообще, чем иметь камеры, способные шпионить за тобой самим. Он разнёс все объективы в центральном, и мы можем только догадываться, что он там делает… Нет, совершенно однозначно, я надеюсь, что мне не придётся убеждать его к диалогу хоть сколь-нибудь настоятельно…