Полковника Призывали? 2

Глава 7

Глава: 7

– Ну и зачем ты это сделал? – Бывший ветеринар, шипел в субвокал, пока отряд отползал от опушки глубже в лес. Его взгляд скользнул в сторону, где Мейко все еще сидел в шоке. – Приказано же было – нулевой контакт! На кой хрен ты его нарушил!

Канни, уже почти невидимый в маскировочном плаще, лишь пожал плечами, его голос в наушниках звучал спокойно и отчасти безразлично: – Да так… Для успокоения совести. Пацан же, совсем мелкий. Не смотреть же, как его сожрут.– А если бы ты промазал? – Ветеринар не отступал. – Или рикошет? Или лепра бы переключилась на него, после попадания?– Был бы мозилой, – парировал Канни без тени сожаления. – А пацан отделался бы синяком. Пули-то… резиновые. Не убьют, только отшвырнут да напугают.

Ветеринар задумался на секунду, потом хмыкнул: – Твоя правда. Ладно, грех пополам. Но теперь пошевеливайся! Нам еще добрых пять километров пилить до точки "Дельта". Нечего рассиживаться!– Понял, понял, – Канни бросил последний взгляд через плечо. Мальчишка сидел на траве, его глаза, огромные и полные немого вопроса, смотрели прямо в их сторону.

Прямо на дерево, где секунду назад сидел Канни. Спасибо, маскировка… – мысленно поблагодарил он технологию и спрыгнул вниз.

– О… а вот и награда нашла своего героя… – На кусте рядом им была обнаружена фигурка из соломы. «Будет Гришеной докторше сувенирчик».

Без задней мысли Канни сунул ее в карман. После чего растворился в лесной чаще. «Ну, пацан, ты не подкачай», – пробормотал он уже про себя, ухмыльнувшись под маской. «А то, что я зря приказ нарушил…»

…

Тем временем в ушах Мейко послышался топот сапог. Уже через мгновение кто-то сильно тряс его за плечо. Он поднял голову, залипшую влажной землей.

Над ним стоял отец. Его лицо, обычно суровое, было бледным от страха. Вокруг теснилось человек восемь деревенских мужиков – коренастых, закаленных в работе, с топорами, вилами и дубинами в руках. Их взгляды метались между Мейко, растерзанным посохом и пятнами крови на траве.

– Сынок! Что здесь произошло?! – голос отца дрожал.– На… на меня напала лепра… – Мейко выдохнул, все еще не в силах поверить. – Но… но Лесной Дух ее отогнал!

– Лесной Дух? – прошептал один из мужчин, старый охотник. Он стоял на корточках возле лужицы крови, смакуя ее темный оттенок на подушечке пальца.

Запах был свежим, звериным. Его взгляд был острым, недоверчивым. – Говоришь… Дух? А ножом ее он тоже пырнул? – Он ткнул пальцем в залитый кровью тусклый нож, валявшийся рядом.

– Н-нет… – неохотно признался Мейко, опуская глаза. – Это был я. Пытался отбиться.

– Молодец! – громко произнес отец, и в его голосе прорвалась гордость. Он резко поднял Мейко с земли и крепко прижал к своей грубой рубахе. – Я так тобой горжусь! Справился! – Он похлопал сына по спине.

Мужики одобрительно закивали, лица смягчились:– Достойная смена растет!– Молодец, Мейко!– Неплохо ты ее покрошил, судя по кровище!

Решение было принято мгновенно и единогласно. По такому случаю – отражение атаки лепры юным пастухом! – и потому, что другие хищники могли быть рядом, настороженные запахом крови… Стадо шарозверей поспешно согнали и повели обратно к деревне.

Новость быстро разлетелась по деревни и уже через десять минут Мейко, шагал рядом с отцом, сжимая в руках - награду: восхищенные взгляды, похлопывания по плечу и целую корзину деревенских "вкусняшек" – от густого, темного меда в сотах до спелых, сочных ягод, похожих на земную чернику.

Но одна мысль не давала ему покоя, грызла изнутри, заглушая радость и гордость: что это было? Он определенно что-то видел. Ту самую рябь в воздухе. То, чему он не мог дать внятное объяснение.

Разделив щедро дары с братьями и сестрами (оставив лучший кусок меда для матери), Мейко, как только представилась возможность, поспешил на край деревни.

Туда, где стоял покосившийся домик Знахарки. Странная девица. Бледная, как лунный свет на снегу, и тощая, как высохший сучок.

Говорили, она знает травы, может снять сглаз или боль. Когда случалась настоящая беда, шли к ней. А в остальное время… ее сторонились.

От того ее дом был печален: оградка прогнила и валилась, ступеньки крыльца скрипели под ногами, готовые рухнуть в любой момент. Чувствовалось полное отсутствие мужской руки.

Тук-тук… Стук казался громким в тишине вечера.Лязг петель, скрип – и дверь приоткрылась. В щели показалось бледное лицо с огромными, слишком темными глазами.– Чего тебе? – голос был тихим, но резким, как укол шипа.– Мне кажется… – Мейко понизил голос, оглядываясь, – …я видел Лесного Духа. На лугу у Черного Леса.

Знахарка замерла. Ее темные глаза расширились. Быстрым движением она переглянулась по сторонам, убедившись, что их никто не видит, затем схватила Мейко за рукав и решительно затащила внутрь. Дверь захлопнулась.– Отпусти! – Мейко попытался вырваться в тесной, пропахшей травами и плесенью горнице.

Знахарка, одетая в драные холщовые штаны до колен и огромную, мешковатую рубаху, с которой то и дело сползало одно плечо, прижала костлявые пальцы к своим вискам. Ее взгляд был пронзительным.– Ты… оставлял Подношение? – спросила она шепотом, но так, что слова врезались, как нож.Мейко замялся, сердце бешено заколотилось. Подношение Духам Леса… Мать заставляла оставлять небольшую куколку из соломы на опушке каждое полнолуние…– Да, – выдохнул он.

– Хорошо, она все еще там?

– МММ… Я не смотрел после… прошлого раза…

Лицо Знахарки побагровело. – Если духи не забрали ее значит, подношение они не приняли, иии… Она аж затряслась.– Ты… тратишь мое время?! – прошипела она так гневно, что Мейко отшатнулся.

– Безмозглый щенок! Подношение не проверено?! Духи гневаются! А лепра просто попалась им под руку, дальнейшие их действия будут…! – Договорить ее на дали.

– Я понял! – выпалил Мейко, внезапно осознав глубину своей оплошности по ее реакции. Он рванулся к двери так быстро, что знахарка и слова добавить не успела. Он выскочил на крыльцо, под багровеющие лучи заката.

«Надо найти ее! Найти ту куклу!» – мысль стучала в висках в такт его бегу. Он мчался обратно к злополучному лугу, где осталось не только подношение, но и следы невидимого Духа, который спас ему жизнь.

Возможно, он навлек гнев настоящих лесных сил, осознание этого факта пугало его до глубины души. Солнце садилось, окрашивая лес в тревожные, кровавые тона.

Мейко бежал. Не бежал – почти летел, выжимая из мышц все до капли, легкие рвали грудь огнем, но ему было плевать.

В ушах стоял дедов голос, смакующий страшные сказки о тех, кто гневит лесных духов. О тех, чьи кончины были немыслимо ужасны.

Раньше Мейко лишь усмехался. Сейчас усмешка застряла где-то в горле, вытесненная ледяным комом страха. Тысяча шагов? Пара минут в адском спринте.

Он врезался в поляну перед тем самым кустом, согнувшись, давясь воздухом. Рука инстинктивно потянулась к месту, где подвесил оберег – соломенную куклу, перевязанную ленточкой.

Сердце едва не остановилось. – Пусто. – Только ветер шевелил листья. Облегчение хлынуло горячей волной. «Значит, приняли. Духи приняли подношение».

«Вот... а я боялся», – прохрипел он, опускаясь на корточки. – Пронесло. Спасибо вам, лесные хозяева! – Голос сорвался громче, чем планировалось.

Шшшшшшшшш!

Громкое, резкое шуршание в кустах прямо за спиной. Мейко замер. «Только не снова». Мысль пронеслась молнией. Рука сама метнулась к ножу за поясом.

Но... тишина. Только шелест листвы, поддразнивающий, как шаловливый ветер.

– Пойду... Пойду-ка я отсюда», – пробормотал он себе под нос. И сорвался с места, не оглядываясь, уносясь прочь от поляны, от куста, от этого внезапного, леденящего звука.

Лишь когда Мейко скрылся в чаще, воздух над поляной задрожал. Легкая рябь, будто от жары. Из невидимого кармана реальности материализовался солдат в камуфляже с легким сканером в руке. Он оглядел куст, поляну, щелкнул тумблером на приборе.

«Им что, тут медом намазано?» – буркнул он, записывая показания. «Начальству надо сказать – что камеру ставить тут бесполезно. Помехи дикие». Свалив это явление на залежи магнитного железняка солдат потянулся к комму.

– Тень-Два, точка "Куст". Чисто. Перехожу к "Рубежу". – Рябь снова пробежала по воздуху, и фигура растворилась, оставив поляну пустой.

…

Ночь для Гриши превратилась в бесконечный, изматывающий марафон. К утру он валился с ног, чувствуя себя не командиром, а загнанной нянькой в самом кошмарном детсаду вселенной.

– Куда поставить палатку!

– Где еда?!

– А костер развести можно?!

– Сюда копать или туда, а генератор тогда куда?! – Вопросы сыпались как из рога изобилия. Он метался от точки к точке.

Наличие сержантов помогало мало. А "Кувалда" – здоровяк из отряда кованых – только добавлял проблем.

– Отвали, чё ты такой душный! – рявкнул тот и плюхнулся на траву, захрапев так, что Гришу бросило в холодный пот: «Нас такими темпами услышат! Причем весь континент!

Помогло только крепкое слово, рука, сжимающая рукоять пистолета, и ледяное: – Не встанешь – будешь спать на улице. До конца мисси. – В глазах "Кувалды" и его товарищей вспыхнуло что-то похожее на интеллект. Или даже осознание.

Под утро Гриша стоял, дрожащими от усталости руками поднося к губам термос с обжигающим кофе. Рассвет над чужой планетой был странным – два солнца, одно чуть ярче, другое бледнее, окрашивали небо в персиковые и лиловые тона.

Перед ним вырос за ночь лагерь. Карбоновые палатки, маскировочные сети, зачехленная техника, припрятанная в складках местности.

– В целом... неплохо, – констатировал он, окидывая взглядом "лоскутное одеяло" из ткани и пластика. Дорожки протоптаны, водоотводы выкопаны, генераторы замаскированы и гудят где-то в укрытиях, провода ушли под землю. Техника спрятана. Все как по учебнику.

Мысль о хотя бы часе сна была сладкой и недостижимой. Рядом, бесшумно как тень, возник Канни.

– Здорово, командир, – отрапортовал он и опустился на корточки, доставая самокрутку. Закурил. – Докладываю. Мы видели местных. Их поселение в шести - восьми километрах от нас. Про нас вроде пока не в курсе.

Гриша покачал головой, прищурившись: – Сомневаюсь, Канни. Сомневаюсь при чем очень сильно. – Грохот и шум которые устроили сначала они, а потом Намар, давали весомый повод для сомнений.

– А, вот твоей пассии сувенирчик. – На колени Гриши мягко шлепнулась маленькая фигурка. Он машинально поднял ее. Грубо сплетенная из соломы схематичное изображение женщины. Крошечная ленточка была туго повязана вокруг ее талии.

– Где взял? – голос Гриши стал тише и жестче.

– На краю опушки. Может, на удачу кто оставил?

– Канни... Блядь – Гриша устало провел рукой по лицу, ощущая каждую морщину, каждый час бессонницы. – Верни. Туда, где взял. Сейчас же. А я... Он вздохнул и тяжело поднялся.

– А ты?

– А я иду спать. Брут – за старшего. Если что серьезное – сразу буди.

Канни уныло вздохнул, разглядывая фигурку в ладони. «Ну и занесло меня... Плата, плата... Тьфу. Может, спалить ее и не ходить н куда?» Он помедлил, ощущая странную тяжесть фигурки.

«Ладно, схожу. А то еще к работам прицепят…» Подумал он, оглядев лагерь в отдельных местах которого еще кипела работа. «Да и... пацан расстроится». Он встал, нехотя поплелся обратно к темному лесу, сжимая в кулаке несостоявшийся подарок.

…

Утро не принесло облегчения. Мейко проснулся разбитым, будто всю ночь таскал камни, а не спал. Кошмары – сплетение дедовых страшилок о духах, черного шуршания в кустах и безликой куклы, вечно возвращающейся на ветку – вытянули из него все соки. Вялый, с тяжелой головой, он умылся ледяной водой из колодца, едва ковыряя завтрак.

Родители подошли вместе. Мать положила руку ему на лоб, проверив температуру. Отец сказал то, что должно было его обрадовать: – Мейко, сегодня сэр Брэвис приедет за податями. А раз вчера ты так хорошо справился со стадом... можешь посмотреть. Тебя сменят, когда они появятся.

Сэр Брэвис! Рыцари! Мысль пронзила вялость как молния. Могучие воины на рослых спайках! Блеск доспехов, доносящийся издалека гул голосов, чувство защищенности и... гордости. Он сам мечтал стать одним из них. Обязательно станет!

Вне себя от счастья, он крепко обнял отца и мать, забыв про ночные тени, и почти в припрыжку побежал к загону.

Место оставили прежнее. «Молния дважды не бьет в одно место», – отмахнулся отец на его робкие сомнения. Теперь Мейко расхаживал по знакомой опушке, наблюдая за стадом.

Жестковатость места, вчерашний страх – все отступило перед яркой картинкой: как вот-вот из-за холма покажутся знамена, зазвучат трубы.

Оптимизм бил ключом. «А с ними будет маг?» – прошептал он себе, представляя фигуру в звездных одеждах. Но что-то снова привлекло его внимание. На краю поляны. Марево? Нет...

Он подошел ближе. Шаг. Еще шаг. Вгляделся. И рухнул на спину, как подкошенный. Коленки затряслись мелкой дрожью, а холодный страх, настоящий, леденящий душу, сжал его горло и заставил скукожиться.

Кукла.

Она висела там, где он ее оставил вчера. На том самом сучке старого куста. Нетронутая. Возвращенная.

– Кто?.. – прошипел он сквозь стиснутые зубы, судорожно озираясь. Каждый куст превратился в угрозу, каждая травинка скрывала подвох. Взгляд метался, выискивая хоть намек, хоть тень. Ничего. Только лес молчал, и от этого было еще страшнее.

«Бежать к знахарке»? Бледная девка пугала его одним видом. «Родителям?» Он мысленно увидел их снисходительные улыбки, похлопывание по плечу: «Ну, Мейко, опять твои духи?»

«Нет. Надо искать самому. Ответ. Найти причину их гнева».

Он облазил всю опушку, луг, заглядывая под каждый камень, в каждую ложбинку. Почти час напряженных поисков не дал ничего. Почти. Рядом с тем местом, где вчера его гоняла лепра, в земле что-то блеснуло.

Маленький шарик. Размером с горошину. Черный. Материал – не дерево, не камень, не кость. Легкий, но упругий, как засохший комок смолы.

Незнакомый. Чужой. «Это... из-за него дух злится?» – мелькнула мысль. Или... «Небесные дьяволы». Легенды всплыли в памяти. Жадные, злые, закованные в доспехи, страшнее самой смерти. Пришельцы с далеких звезд ужасы встречи с которыми его дед описывал еще красочнее чем лесных духов.

«Надо еще поискать!» – решил он, запихивая шарик в карман. «Мне нужно больше улик».

Еще час. Солнце поднималось выше, но холодок страха не отпускал. И вот он – почти у самого корня большого куста, в мягкой земле у ручья. След. Четкий отпечаток. Не зверя. Не человека. Что-то тяжелое, с широкой, ребристой подошвой, оставившее глубокую вмятину. Дядька-охотник научил его читать следы. Этот был свежий. Максимум – вчерашний.

«Тут я не справлюсь», – понял Мейко с ледяной ясностью. Рассказать. Но кому?

Рыцарям. Мысль вспыхнула спасительной звездой. «Сэр Брэвис! Он точно поможет! Он же рыцарь! Если это правда небесные демоны... сама судьба против них! Рыцари сметут их, не оставив и мокрого места!»

– Да! – крикнул он в пустоту, пытаясь заглушить собственный страх. И уселся под раскидистым деревом у дороги, спиной к страшному кусту, глазами – в сторону, откуда должны были появиться спасители. Теперь оставалось только одно: дождаться.

Ждать пришлось недолго, но каждый из этих часов тянулся для Мейко вечностью. Он то и дело вздрагивал, ловя на себе незримый взгляд из чащи. Косил взгляд на зловещий куст – казалось, фигурка насмехается над ним с ветки болтаясь на ветру.

БОООМ!

Гулкий удар колокола с храмовой звонницы в деревне врезался в тишину.

«Сигнал! Они здесь!» Мейко вскочил, сердце колотясь как птица в клетке. Трясущимися руками он вскарабкался на ближайшее дерево, цепляясь за шершавую кору.

На дороге, вдали, поднимался желтый столб пыли. Десятки всадников, лапы их спайков били в такт пению птиц. Блеск доспехов слепил даже издалека.

«Где же сменщик?!» – мысль пронеслась панически. Тот появился как раз, когда пыльный вихрь уже вкатился в деревню, минут через пять после сигнала колокола.

…

В деревне царила суета. Отец Мейко, грузный староста, встречал рыцарей по обычаю: хлеб-соль на расшитом рушнике. Но сэр Брэвис лишь коротко кивнул, сдвинув забрало. Лицо под ним было усталым и собранным.

– Времени в обрез, староста. Грузите оброк на вьючных. Быстро!

Мужики, уловив жесткую интонацию, бросились к приготовленным мешкам. Сэр Брэвис оценивающим взглядом скользнул по груде. – В этом году негусто, да?

– Да, сэр, – голос старосты звучал устало. – На зиму хватит, но впритык. Один неурожайный сезон...

– Не печальтесь, – отмахнулся рыцарь. – Королевские астрологи сулят теплую зиму.

– Дай боги, дай боги... – зашептали вокруг, их вера в придворных звездочетов была невелика.

– Все? – спросил сэр у сержанта рядом. Тот кивнул. – Извините, что не задержимся. Дела Ее Величества не терпят отлагательств… Сэр уже поворачивал коня.

Староста молча кивнул. Горечь и стыд комом встали в горле. Обманул сына...

– Стойте!

Крик прорезал гул. Голос Мейко. Он пробивался сквозь толпу, сжав в кулаке тот самый черный шарик. Отец, увидев, с какой стороны сын рвется, молниеносно среагировал. Дождался, пока тот вынырнет из людского кольца, и крепко схватил за руку.

– Мейко, успокойся! – его голос дрожал от напряжения и предчувствия беды.

Сэр Брэвис приподнял забрало, его бровь вопросительно поползла вверх. – Что-то не так, староста?

– Нет-нет, сэр, – староста выдавил легкую, натянутую улыбку. – Просто сын... хотел вас увидеть. Вот и все…

– Нет! – Мейко вырвался из отцовской хватки с силой отчаяния. Он бросился вперед, прямо к сэру Брэвису. Охрана рыцаря мгновенно напряглась, руки метнулись к эфесам мечей. Сам сэр инстинктивно положил ладонь на рукоять своего клинка, его взгляд стал острым, как лезвие. Горькие уроки политики и войны научили его одному – опасность всегда рядом.

– Чего тебе надо, малец? – голос сэра был низким, без тени снисхождения.

– Сэр! Взгляните на это! – Мейко протянул сжатый кулак, потом резко раскрыл ладонь. На ней лежал маленький, черный, незнакомый шарик.

Сэр Брэвис наклонился. Его пальцы, затянутые в перчатку, осторожно подхватили шарик. Он поднес его к глазам. Всего пара секунд беглого осмотра – и лицо рыцаря изменилось. Всего пара секунд. Но этого хватило. Щеки под шлемом побелели, как мел. Рука, держащая шарик, заметно дрогнула.

Он действовал молниеносно. Одним плавным движением соскользнул с коня, тяжелые латы глухо звякнули. И... встал на одно колено перед мальчишкой.

Его руки, сильные и в то же время теперь осторожные, легли Мейко на плечи. Взгляд сэра Брэвиса, полный невероятной серьезности и тревоги, впился в лицо Мейко.

– Мальчик, – произнес он тихо, но так, что каждое слово было слышно в наступившей гробовой тишине. – Теперь... с самого начала. Откуда ты это взял?