Паладин развивает территорию Том V

Глава 396 Этюд в мрачных тонах (часть 2)

Полчаса спустя Барнэлл вышел из кабинета шерифа в весьма подавленном настроении, как вдруг ему в голову прилетел скрученный шар из бумаги.

— Да Аккрист тебя подери, Барнэлл! Я должен был идти на выступление дочери в школу, а вместо этого я занимаюсь черт пойми чем! — Раздосадованные коллеги наперебой начали высказывать ему своё негодование от потерянного времени.

Присев на корточки, он поднял шар бумаги. Развернув его и поднявшись, сделал пару шагов в сторону бросившего, а затем всучил обратно:

— Работа с бумагами очень важна, только так мы сможем доказать виновность. Эреб, не ты ли мне говорил про тот случай в можжевельнике?

Сделав голос погромче, чтобы слышали все, Эреб ответил.

— Конечно, бумаги — это главное, — однако, перейдя на полушепот, он наклонился к коллеге напротив. — Я же сказал тебе по секрету, не нужно всем знать про тот район.

Он забрал бумаги и вернулся на своё место, натянув фальшивую улыбку.

Окинув взглядом остальных коллег, Барнэлл прошел в сторону своего стола, протиснувшись через ряды коллег, продолжающих выказывать негодование.

Спустя пару минут гвалт затих, и вернулся нормальный, спокойный, адский процесс работы.

— Не думаю, что ребята спустят тебе это с рук так легко! — как бы невзначай обратился к нему напарник.

Выпустив тяжелый вздох и собравшись с мыслями, детектив хотел было продолжить эту тему, но запустил руку в карман своего плаща, отчего напрочь забыл колкость, которую хотел бросить другу в ответ.

— Лапидус, у меня подвижки по плачущему призраку. — С этими словами детектив кинул ему обруч.

Едва успев поймать его, Лапидус выругался, но тщательно изучил изделие.

— Ты ведь понимаешь: это тянет за собой лютый геморрой, а я тебе миллион раз говорил: Золотое правило Эрона — не геройствуй! — Вроде бы детектив возражал своему коллеге, однако на этих словах он поднялся и, накинув стандартный шерифский плащ поверх рабочего костюма тройки, завязал на шее неизменный шарф и двинулся в сторону выхода из здания, на ходу добавив: — Не ввязывайся ты в подобные дела, но разве ты меня слушаешь? Нет! А всё почему?

Он толкнул массивные двери, и поток смеси холодного воздуха и моросящего дождя ударил ему в лицо, отчего он накинул шляпу и поднял ворот своего плаща, приобретая более «суровый» вид гангстера из 20-х годов.

Производя те же действия, Барнэлл, не отстав ни на шаг, ответил.

— А то я не понимаю, к чему это нас ведёт. Мы и так должны ей услугу.

Лапидус остановился, резко повернулся к Барнэллу, грозя пальцем, как маленькому ребёнку, продолжил.

— Не мы, а ты. Тебя никто не тянул за язык. Кхе. — Он кашлянул и, воткнув в зубы эльфийскую сигарету с травами, пошел в западном направлении, огибая участок по северной стене, перейдя на полтона выше, он, как бы, передразнивал своего менее опытного друга. — Ой, ой, ой. Я такой желторотый юнец и недавно в пеленки писался, поэтому ты, женщина, что заправляет половиной теневого бизнеса города, можешь приказать мне сделать что угодно, а я тебе не откажу. Тьфу.

Он сплюнул начало сигареты, потому что сквозь него плохо проходил дым, и остановился, чтобы прикурить. Порыскав немного по карманам, он достал коробок спичек и, чиркнув одной, сложил руки домиком, чтобы ветер не задул пламя. Поднеся огонь к другому концу сигареты, он дождался, пока та немного разгорится, и, затушив спичку, убрал её обратно в коробок.

— Зачем она тебе, ты же не сможешь ей уже ничего разжечь? — Искренне спросил Барнэлл, на что получил ответ буквально через секунду.

— Ты знаешь, что такое бедность, друг мой? — Выпустив клуб дыма из своего рта, Лапидус не дождался ответа и продолжил сам: — Нет. Ты вырос в Номина как третий сын Виконта. Пускай тебе не достался титул, и ты не получил земли, но, когда ты рос, твой живот всегда был полон, а дом тёплый.

— И куда меня это привело? — перебил Барнэлл.

— Не важно, чего натворили твои родители и куда это тебя привело, важно другое: ты мог не думать о простых вещах. — Напарник махнул рукой и продолжил неспешно идти под моросящим дождём в сторону логова опаснейшей семьи города. — Я незаконнорожденный сын разорившегося баронета. Моя мать была проституткой и, как только родила меня, держала в тайне в шкафу, чтобы её не выгнали из борделя, в котором она работала. Когда мне было три, маму всё-таки выгнали на улицу вместе со мной, и ей пришлось податься в соседний город. Спасибо ей, что меня не бросила и оставила при себе, но там нам было несладко. Мы поселились в подвале одной лавки, и её хозяин пользовал мою мать, как только мог, а взамен он давал нам немного еды, буквально чтобы с голоду не сдохли, да позволял спать на холодном полу в сыром подвале. Спустя несколько лет произошел пожар. Половина города сгорела, а во всём обвинили мою мать. После чего она меня прогнала, обвиняя во всех своих бедах… — Мужчина сделал глубокую затяжку и, выпустив густые клубы дыма, с грустью добавил: — Я тогда многого не понимал, но спустя время осознал, что она не прогоняла меня, а спасала. Я перебрался через границу и попал в Армондэль. Там меня поймали погонщики рабов и продали как крепостного в убогую деревушку. У того лорда не разрешалось даже ягоды собирать, что росли в лесу, ведь за них нужно было платить медную монету, а откуда она у сироты?

Он перевёл взгляд на друга, но увидел лишь скорбное молчание да кислую мину лица, а потому, затянувшись сигаретой, он продолжил свой монолог.

— За годы жизни крепостным я понял одно: твоя жизнь ничего не стоит. Меня завербовали в милицию и отправили на войну. Мне выдали заострённую длинную палку, сказали: «Это копьё», да погнали через всю страну под стены какого-то города на осаду. А потом перестали кормить совсем. Сказали, что какой-то аристократ со своей армией разгромил обозы и мы должны находить еду сами. — Лапидус замолчал и несколько минут продолжал идти, размеренно покуривая сигарету.

Хотя это читалось со стороны его друга как крайняя степень эмоционального истощения, подобно тому, как если бы человек начал плакать, но делал это беззвучно.

Они проходили мимо каких-то лавок, пекарен и прочего. Не обращая внимания ни на что, они достигли жилого сектора.

Собой застройка не сильно отличалась от восточной части, разве что заброшенных производственных зданий тут было больше. По левую руку виднелся мыловаренный завод.

Он являлся отличным местом для работы и привлекал много ответственных и хороших людей, но сейчас представлял собой руины индустриального сектора некогда более высокоразвитой цивилизации, чем жила здесь сейчас.

Эта западная часть города сильнее всего пострадала от «битвы богов», как её называли жители. Ведь именно здесь, над городом, происходила схватка рыцаря верхом на драконе и мужчины в белых одеждах. От их ударов и взмахов меча строения получали такой урон, что большую часть не стали восстанавливать и просто перевели в Клинт, а город Эрон превратился в скопище дешёвого жилья, что привлекает и по сей день множество переселенцев.

Большинство из них получает так называемое социальное жильё. А проработав на предприятиях соседних вотчин пару месяцев, они переезжают в более приятные районы, но есть и те, кто не может найти работу или не желает этого, и именно из таких отщепенцев и отбросов общества и складывается большая часть жителей города Эрон и баронства в целом.

Хотя назвать эту территорию баронством сложно, ведь хаотичная застройка и отсутствие каких-либо правил превратили буквально всю территорию в один большой город, плотно застроенный разнообразным жильём.

Проблемы всей территории начались в тот момент, как она отделилась от основной территории Балтес и стала независимой.

Люди продолжали тут жить, работать и селиться в городе и в сёлах, но постепенно наружу стали выплывать подводные камни.

«Почему в Вестервилле идёт строительство домов с водой и отоплением, а у нас продолжают стоять халупы?»

Люди задавали этот вопрос мэру города, и он обратился в Балтес, там ему рассказали, как что строить, но не дали материалов, строителей или инструментов. Лорд Алганис сам оплачивал строительство домов и даже закрепил это указом, который исполняется до сих пор.

Мэр начал воровать на всём, отчего качество домов неуклонно снижалось, но это осталось незамеченным для лорда, потому что мэр поступил очень хитро, он не стал воровать везде, напротив, он даже приплачивал строителям и поставщикам материалов, чтобы лучше выполняли свою работу на тех улицах, по которым проезжает лорд и его жена, впоследствии получивших от местных название «Баронский тракт».

На прилегающих же улицах постепенно снижалось качество жилья, в итоге откатившись почти до уровня: «И так сойдет! Не грохнулось — и будет».

Жители почти устроили бунт из-за преступности, которая в отсутствие законов расплодилась, а все преступники из Клинт и Балтэс перебрались в баронство, потому что полиции Балтэс было запрещено пересекать границы своих вотчин, чтобы не навлечь беду на лорда и его семью, а возможно, не спровоцировать герцога Леомвиль лично разобраться со своим вассалом, ведь все знали бескомпромиссный характер Виктора.

В результате бунта мэр Ирбо Джэймс снова обратился в Балтэс и подписал указ, согласно которому полиция герцога полностью возьмёт на себя безопасность в вотчине и прилегающих территориях, а Эрон ничего не будет платить им взамен.

Сказано — сделано. Началось строительство полицейского участка, закончившееся менее полугода назад. Собственно, именно тогда Барнэлл и был переведён на территорию баронства, а Лапидус из обычного стража города стал сначала патрульным, а затем повышен до детектива, и пускай опыт работы у них разный, но, как нового жителя, Лапидус называет напарника «новичок».

— Ты когда-нибудь пробовал человека? — Лапидус спросил это серьезно и действительно ждал ответа на свой вопрос, но Барнэлл не знал, как ему ответить. С одной стороны, он не раз пробовал целовать женщину и тем самым пробовал человека на вкус, а ещё целовал её в губы ниже живота, но вопрос явно был не об этом. — А вот я пробовал, и не раз. Под стенами города мы тянули жребий: кто станет нашей едой.

Он протёр глаза от слёз и, высморкнувшись на мостовую, продолжил:

— Чем моложе, тем вкуснее. Я впервые в жизни пробовал мясо, и оно было прекрасно. Ужасно в плане души и всего этого, но прекрасно на вкус.

Барнэлл, с отвращением слушавший эту историю, перебив, задал вопрос:— Зачем ты мне это рассказываешь сейчас? — Детектив искренне не понимал своего напарника, но его рассказ заставил взглянуть на него по-новому.

— Эх, я хотел, чтобы ты меня понял. — Он потушил окурок сигареты о мокрую стену и аккуратно убрал окурок обратно в пачку. — Мои мучения закончились тогда, когда после битвы меня, раненного, притащили в какую-то палатку, залечили мои раны и разрешили остаться на территории лорда, который меня выходил. Правда, потом я узнал, что из-за него мы и ели товарищей, но это уже другая история.

Едва договорив фразу, он распахнул калитку какого-то двора и пошел прямо через чей-то огород, который был разбит в переулке на земле, с которой аккуратно сняли брусчатку и положили в несколько слоёв, чтобы, если вдруг что, положить её обратно и уничтожить огород.

Учитывая, что Лапидус использовал этот путь третий год, никому огород не мешал, а зная, что принадлежал тот местному приюту для беспризорников, местные «семьи» поставили двух громил на охрану посевов, потому что Виктор Балтэс всегда говорил: «Дети — сокровище жизни». А его слова уважают даже преступники или просто боятся его.

Перепрыгнув ограду, что закрывала проход с обратной стороны переулка, детективы были уже на подходе к самому прибыльному бизнесу, который всё еще работал на территории баронства и исправно платил возросшие налоги: публичный дом «Руж».

Вообще за всё время независимости территории местный лорд выпустил всего три указа: первый — о строительстве жилья, оно бесплатно для всех в первый год, а далее небольшая рента, и, если дом приходит в негодность, то его перестраивают тоже бесплатно. Второй — о полиции Балтэс на территории. И третий — «о налогообложении».

Именно последний закон и отпугнул большую часть производств и рабочих мест с территории Эрона.

Согласно ему, налоги устанавливаются на единую величину в 25%, или четвёртую часть от всего, что платится за что-либо. То есть даже пекарня, что производит хлеб, продаёт его за одну медную монету и каждую четвёртую монету отдаёт лорду.

Торговцы, ремесленники и простые люди и в этот раз собирались устроить бунт, но их сборище было жестоко разогнано стражей города, а погибли или пропали без вести порядка семидесяти человек.

В результате никто не собирался больше оспаривать это решение и просто жили, а все, кто мог, переезжали на другие территории, и если бы не огромный поток новых людей, что ищут лучшей жизни, то все уже давно покинули бы территорию баронства, разве что крепостные остались бы, ведь, в отличие от остального Балтэс, баронесса Налита активно подписывала людей в рабство за долги и не видела ничего в этом плохого, ведь раз она смогла перестать быть крепостной и выбиться «в люди», то и они тоже смогут это сделать.

Хотя причина того, что эти люди становятся рабами, — она сама. Но вот только этого ей никто не сказал. Именно по причине подобных законов бордели, казино, подпольные бои без правил и лечебница для душевнобольных Хэмарк, строительство которой любезно оплатил его сиятельство Лами, и были единственными сферами бизнеса, которые могли выживать в подобных условиях.

Для справки: в самом герцогстве Леомвилль налоги хоть и были номинально выше, но взимались они только с прибыли и зависели от уровня дохода компании, а также их можно было вернуть как вычет, чем активно все пользовались. В результате налогообложение гигантского герцогства едва достигало 15%, чему легко могли позавидовать все жители Земли.

— Ты готов опять обратиться к ней? — спросил Барнэлл.

Лапидус хоть и задал этот вопрос, но он точно знал на него ответ.— Разве у меня есть выбор?

— И то верно, друг мой, и то верно!

С этими словами они направились внутрь здания. Стоявший на богато украшенном входе швейцар открыл им дверь и пожелал приятного времяпрепровождения, вот только детективы сомневались в том, смогут ли они беспрепятственно выйти оттуда живыми.

Пройдя через двери, необходимо было подняться на второй этаж здания в большой холл по лестнице, что вела от самих дверей через половину здания.

Планировка была выбрана неслучайно. По своей сути это место являлось крепостью, ведь весь первый этаж был построен как монолитный кусок бетона, что был залит с использованием металлоконструкций, а в стены были заложены руны прочности, не позволявшие запросто снести здание даже земному рыцарю.

Стены же второго этажа пусть и были деревянными, но тоже были укреплены с использованием рун, а потолок представлял собой гигантский круглый диск, который собирал ману и направлял её во все светильники, освещавшие многочисленные помещения дома утех.

Именно поэтому для возможного штурма здания необходимо было пробиваться через эту лестницу, где на вершинах стен слева и справа дежурили арбалетчики с многозарядными арбалетами, а благодаря стараниям дворфов болты арбалетов способны были убить бриллиантового рыцаря, если попасть ему в глаз. И рыцарей ниже, если угодить им в голову несколько раз, а рыцарей ниже пика серебра вообще можно было поразить в любую часть тела и гарантированно нанести урон.

Закончив подъём по лестнице, полицейских уже ожидал Гил Зин, личный помощник владелицы данного заведения.

— Что привело уважаемых блюстителей порядка в наше скромное заведение? — спросил зверолюд из тигринного племени, сделав нарочито небрежный поклон.

— Оставь все эти формальности, мы здесь, чтобы встретиться с Бриен. Она на месте? — Лапидус точно знал, что с этим прихлебателем необходимо сразу переходить к делу, иначе этот кот уведёт разговор в другое русло, а потом потребует плату, потому что вы провели с ним «приятную беседу», а это стоит денег.

— Следуйте за мной. — с этими словами он повернулся и отправился в глубь тускло освещенного зала с множеством ниш, в которых под музыку, разносившуюся по всему этому помещению, танцевали девушки всех возможных рас.

В одной из ниш слева даже была орчиха, которая показывала, как она может согнуть стальной прут, отчего орки, что наблюдали за ней, загалдели и высыпали несколько монет той под ноги.

В свою очередь орчиха скинула юбку и, оставшись в нижнем белье, задёрнула бордовую занавеску, полностью отгородив нишу от остальной части гигантского зала.

Повернув голову направо, Барнэлл видел, как две прекрасные полуэльфийки целуются друг с другом, а толстый мужчина даёт им указания, но, встретившись взглядом с детективом, он жестом приказал слуге задёрнуть занавеску, что тот и поспешил исполнить.

В центре помещения располагалась большая барная стойка, за которой стояли девушки-зверолюдки, полуэльфийки и несколько человеческих женщин в костюмах кроликов, которые представляли из себя очень тесные черные корсеты с маленьким заячьим хвостиком на попе и обручем с ушками на голове.

Гил провёл двух детективов к бару, а сам направился в одну из ниш, где скрылся за занавеской.

— Нехорошее у меня чувство, друг мой. Ух, нехорошее. Дорогуша. — Лапидус подозвал одну из полуэльфиек, и та, мило улыбнувшись, прильнула к его руке, полностью проглотив указательный палец своим ротиком.

Через секунду она отпустила его, оставив тянуться за ним тоненькую полоску слюны.

— Чего изволит мой господин: вино, яства или, может, ме-ня? — Она разделила последнее слово, ни на секунду не переставая держать руку опешившего детектива.

— Кхм. — Нарочито громким кашлем Барнэлл привлёк внимание барменши, и та стрельнула глазами в его сторону. — Мы при исполнении, ему только «Огра в банке». Договорились? — Он протянул девушке серебряную монету, и та, спрятав её в разрезе своего декольте, тут же протянула напарнику бутылку его любимого пива.

— С-спасибо. — Только и смог выдавить он в ответ, а девушка, открыв бутылку, наклонилась к уху собеседника и слегка куснула его.

Ляпидус, о чём-то задумавшись, обратился к товарищу.

— Друг, знаешь, у меня тут дела образовались неподалёку. — Он осмотрелся по сторонам. — Вот в той кабинке, мы будем там.

Полицейский тут же направился в сторону ниши. Барнэлл хотел было его остановить, но, вспомнив его рассказ, одёрнул руку, что было чуть не схватила напарника.

— Повеселись, брат. — Только и смог выдавить он.

Повернувшись к стойке, он тут же встретился взглядом с новой девушкой, занявшей место своей коллеги.

— Не думай, ты не в моём вкусе. — Сухо произнесла ему красавица и тут же протянула стакан с желтоватой жидкостью. — Бламбо, за счет заведения.

Оставив напиток на стойке, она направилась обслуживать других клиентов.

Резко выдохнув, детектив осушил его в один заход. Немного посмаковав во рту, он проглотил обжигающий напиток и поставил стакан на стойку.

— Вас ожидают. — Всё тем же ровным голосом промурлыкал зверолюд.

— Уже иду. — Вытащив из кармана пару больших медных монет и бросив на стойку, полицейский отправился следом.

Пройдя к той самой нише, в которой недавно скрылся Гил Зин, он отдёрнул занавеску и вошел внутрь.

— Какие люди и без стука. — Встретил его томный женский голос.

Принадлежность определить было несложно, только Бриен могла звучать одновременно сексуально и угрожающе.

В полумраке круглой ниши как два уголька горели её жёлтые кошачьи глаза, а чёрный хвост явно выдавал её нежелание общаться с человеком, что посмел нарушить её покой.

Сказав свою фразу, она встала и направилась через всю нишу грациозной походкой в сторону противоположного дивана и нарочито наклонилась к нему, демонстрируя свою аппетитную филейную часть.

— Ты готов вернуть свой должок, мой рыцарь? — Промурлыкала кошка, поставив колени на край дивана, и, прогнувшись в спине, вонзила свои коготки в спинку. — Или ты опять по работе?

С явной угрозой она завалилась на правый бок, оставив видными свои элегантные ноги, проскользнувшие в разрез её блестящего серебристого платья, так эффектно подчеркивающего фигуру.

— Надо поговорить. — Сухо и без эмоций ответил детектив.

Вздохнув, Бриен махнула рукой Гил Зину, чтобы тот вышел из ниши, а сама, усевшись поудобнее, выставила напоказ свои ножки, покрытые мелкой шерстью оранжевого цвета, и устремила свой взор на человека, что так нелепо отводил взгляд от её скромных, но притягательных малышек, что являлись её козырем в любом споре. Ведь «грудь — лучшее достояние», так ей говорили на обучении искусству шпионажа.

— Я тебя слушаю, человек. — Ответила она.