Паладин развивает территорию Том V

Глава 370 Дитя звезд

Для передачи и получения сознаний людей из разных миров хозяева вселенных используют довольно-таки объяснимые научные явления, прозванные учёными Земли «чёрными дырами».

Места, которые образовались в результате обрушения звезды внутрь себя под тяжестью гравитации и связавшие одну вселенную с другой.

Так как количество вселенных бесконечно, существует огромное множество таких аномалий, хотя их не столько, сколько других вселенных, иначе всё превратилось бы в одну большую чёрную дыру.

Перед тем как сознание человека попадает из одной вселенной в другую, оно проходит через так называемый горизонт событий чёрной дыры, где полностью очищается, удаляя воспоминания, оставляя необходимую информацию для саморазвития, а только затем попадает в зарождающееся тело ребёнка.

Так удаётся избежать ситуаций, которая случилась с Виктором, Луной, Акристом и многими другими, когда они сохранили свои воспоминания.

То, что с ними произошло, случилось по причине сражения Мира и Асмодеуса. Их битва отнимает слишком много сил у хозяина вселенной, и он просто не успевает уследить за происходящим, а отсутствующие паладины, которые должны приглядывать за порядком, лишь способствуют происходящему и прибытию во вселенную всё больше попаданцев.

Одним из таких стал Дэниел Саммерс, маленький мальчик из США, который в свои двенадцать лет умер в больнице от рака костей.

После тяжёлой болезни среди страданий и жизни, в которой не видел ничего кроме бесконечно грустной матери, скучных лиц врачей и невообразимой боли, которую он не знал, за что заслужил, Дэниел умер, запомнив лишь провонявшие лекарствами палаты больницы.

Боль, преследовавшая его всю жизнь, кончилась, и, освободившись от неё, он наконец смог насладиться спокойствием.

Однако его умиротворение длилось недолго, и вскоре он очнулся в теле Грейга Валентайна, ребёнка графа Андрэ Валентайна, принадлежащего королевству Армондэль.

Хотя любой другой житель этого мира мог посчитать такое благословением и даже сам мальчик так подумал вначале, очень скоро выяснилось, что его отец так не думает.

У графа было девять жён и семеро детей, все из которых имели хорошее магическое развитие, кроме самого старшего, являвшегося наследником графства.

Грейг вместе с сестрой-близняшкой Элин родился от последней жены, которая умерла при родах, и, судя по наследственности, они также должны были иметь хорошее развитие.

Проблема заключалась в том, что это был результат случайной связи графа, и он совершенно не хотел брака с ней, так как девушка при всей своей силе рыцаря не имела поддержки семьи за спиной.

Лишь спустя девять месяцев Андрэ узнал, что его ошибка привела к рождению близнецов, поэтому вписал уже погибшую жену в семейный реестр.

Так начался шестилетний кошмар двух детей в доме их отца.

Не имея никакого влияния и защиты, они стали игрушками в руках старших братьев и сестёр, а также грушами для битья всех жён графа.

Ни дня не проходило, чтобы едва начавшие ходить дети не получили удара хлыстом или пинка ногой, отчего все их тела были покрыты шрамами, а кости трещинами.

Даже слуги в доме чувствовали себя лучше, чем Грейг и Элин, которых поселили в отдельном здании, где не было никакой мебели и порой они не могли получить даже нормальной еды.

Только вот граф, кажется, посчитал такую жизнь недостаточно тяжёлой и решил сделать её совсем невыносимой для близняшек.

В погоне за силой для своего наследника, которого любил без меры, он искал любые способы помочь ему и обнаружил в королевской библиотеке книгу по некромантии, в которой говорилось, что драконьи жилы можно изъять у одного члена семьи и передать другому, таким образом улучшив и усилив их.

Конечно же, такая магия была под запретом, и, если кто-то об этом узнает, граф потеряет не только титул, но и жизнь, и на континенте не будет ни одного дворянина, который захочет укрыть его, какие бы блага он ни предложил.

Ради того, чтобы такое сделать, требовалось передать жилы и кристалл сердца сразу после инициации, пока тело рыцаря основательно не срослось с ними.

Любой аристократ почувствовал бы угрозу от такой магии, ведь это бы значило, что в семьях начнутся убийства ради получения силы, а нет ничего, что патриархи и матриархи ценили бы больше, чем собственное потомство, хотя и были такие исключения, как Андрэ.

Граф никак не мог упустить такую возможность и начал активно искать того, кто ему может помочь с этим.

Спустя три года поисков, такой некромант нашёлся, в обмен попросивший отдать ему жителей тридцати деревень, на что граф пошёл без раздумий, ведь что такое какие-то несколько тысяч человек ради возвышения собственного сына?

Грейг узнал о планах отца, когда некромант стал проводить эксперименты с ним и его сестрой, чтобы подготовить их тела к пересадке драконьих жил.

В три года близнецы познали, что такое боль от проникновения энергии некроманта в тело, и она превосходила даже то, что с мальчиком происходило на Земле.

Некромант старался сделать так, чтобы, когда кристалл начнёт развиваться, он не соединился с телом и после инициации его можно было отделить без лишних усилий.

Кристалл и драконьи жилы — это не что-то физическое, их нельзя потрогать или увидеть невооружённым взглядом.

Если тело мага вскрыть, в нём будут всё те же органы, но стоит влить немного маны, и они тут же покажутся. Призрачные, как дымка, и соединённые триллионами нитей с каждой клеткой человеческого организма.

Чтобы не допустить появления этих нитей, некромант вливал в детей свою энергию каждый месяц на протяжении последних трёх лет, не позволяя тем развиваться.

Грейг готов был покончить с собой, лишь бы больше не страдать от происходящего, но забота о маленькой сестре не отпускала его.

Каждый раз, глядя на ребёнка, который от любого шороха забивается в тёмный угол, а при появлении рядом слуг прячется за спиной брата, у мальчика разрывалось сердце от своего бессилия защитить её.

Из разговоров, что он слышал между некромантом и графом, мальчик знал, что если пересадка из его тела в тело старшего брата пройдёт успешно, то кристалл сестры не потребуется.

Только благодаря этому ребёнок не осмелился закончить эту жизнь, желая спасти единственное дорогое ему существо в этом мире.

Глядя в большие золотистые глаза маленькой сестры и то, с какой надеждой она ждёт его возвращения после ночных набегов на кухню, он не мог допустить, чтобы Элин пострадала из-за его слабости.

Ему уже удалось переродиться в другом мире, и Грейг надеялся, что сможет вновь переродиться, когда придёт его время, поэтому не особо цеплялся за жизнь, но бросить сестру он не мог.

Долгие три года мальчик старательно выживал в доме графа, при этом стараясь защитить Элину, пока в один из дней к ним в особняк не пришли стражники и не увели в главный дворец.

Два грязных маленьких ребёнка в потрёпанной одежде вошли в главные двери роскошного дворца, сверкавшего золотом и магическими камнями.

В холле их ждали их ненавистные родственники, одетые в дорогие платья и костюмы, а на втором этаже лестницы стоял граф Андрэ Валентайн, одетый в чёрный военный мундир, прошитый золотыми нитями.

Статный, высокий и красивый брюнет с красивыми чертами лица и волевым подбородком, он совершенно не соответствовал своему характеру.

Растерянные близнецы в страхе прошли между мерзко улыбавшимися родственниками и встали, ожидая, пока с ним заговорят.

Элина пряталась за спину брата, сжимая его рубашку у себя в кулачке, боясь поднять глаза, ведь каждая встреча с отцом для неё заканчивалась мучительной болью и страданиями.

Только вот никого из присутствующих не волновали чувства детей. Словно демоны, они наслаждались их страданиями и желали выжать из них как можно больше, пока те не сдохнут, моля о пощаде.

Это была черта многих магов, забывших о том, что такое человек, за долгие годы жизни.

Сражаясь внутри семьи друг с другом, они потеряли свою человечность и теперь стали похожи на отвратительных существ, прекрасно выглядящих и дорого одетых, но всё же ужасных по своей натуре.

Граф с отвращением смотрел на детей, а спустя минуту заговорил:

— Вас приведут в порядок, и мы отправимся на инициацию в Лантарис.

Андрэ желал получить драконьи жилы наилучшего качества и, когда прознал о том, что планируется делать в виконтстве, он тотчас захотел отправиться туда, ещё не догадываясь, что всё будет ещё лучше и церемонию перенесут поближе, в герцогство Леомвиль.

Грейг, услышавший слово «инициация», замер в ужасе. Как бы он себя ни готовил к этому и как бы ни утешал, но слышать, что его жизнь кончена, всё равно оказалось страшным.

Мысли в голове мальчика путались, и он смотрел, как граф продолжает что-то говорить, но видел лишь шевеление губ и презрительный взгляд.

Из ступора Грейга вывел толчок в спину, который вернул его к реальности.

Кто-то из стражи схватил за руку и потащил прочь, пока жены и дети графа с язвительными улыбками смотрели на них, а Элина, цепляясь за него, побежала следом, рыдая горючими слезами, не понимая, что с её братом.

Через десять минут детей привели в восточное крыло, где служанки стали кружить вокруг них, стараясь привести в порядок.

Их отвели в ванну, отмыли, а затем нарядили в помпезные одежды, свисавшие, как мешковина, на исхудавших телах, после чего вновь повели к главному дворцу, где собралась стража из двухсот кавалеристов и три экипажа, в последний из которых затолкали детей.

Уже в карете, слушая непрекращающийся плач маленькой сестры, которая без конца прижималась к нему, он вспомнил кое-что о виконтстве Балтес.

Долгими ночами, когда Грейг проводил время, наблюдая за звёздным небом, которым любил наслаждаться даже на Земле, он слышал обсуждение служанок, что некий герцог Леомвиль, проживающий в Балтесе, был раньше простым бароном.

Истории о его похождениях очень нравились девушкам по всей империи и даже в свободных королевствах.

Слышать, как герой поднимается с баронского титула до герцогского, при этом крушит врагов на поле боя и защищает невинных, было сродни тому, что читать книгу про рыцаря из сказок.

Таким он и виделся в глазах ребёнка, а когда Грейг услышал, что Виктор спасал детей по всему Лантарису и даже Армондэлю, мальчику хотелось, чтобы этот великий рыцарь пришёл к графу и спас их с Элиной, и они с сестрой часто воображали такой день, ведь им больше неоткуда ждать помощи.

Двое маленьких беззащитных детей, мечтавшие лишь о том, чтобы кто-то защитил их, разве это много? Дети ведь не должны противостоять взрослым самостоятельно? Кто-то взрослый должен, словно стена, ограждать их от бесчинств других взрослых, позволяя им смеяться, учиться, плакать и развлекаться тогда, когда они этого хотят, пока сами не повзрослеют.

Но такого не могло быть для близнецов Валентайн, и всё это оставалось лишь грёзами до сегодняшнего дня.

Прямо сейчас Грейг хотел добраться до герцога, чтобы попросить о помощи, но как это сделать? Всё время с ними будет находиться граф, и, если тот узнает или хотя бы заподозрит, никогда такого не допустит.

К тому же, если герцог откажет в помощи, потому что является аристократом, их с сестрой жизнь точно окажется ещё хуже, чем прежде.

Сидя в экипаже, мальчик поглаживал свою сестру, которая положила голову на колени своему брату, ведь так она спит уже три года.

Грейг, думая о герцоге Леомвиль, старался вспомнить всё, что слышал о нём, и очень скоро он, кажется, нашёл ответ на свои вопросы. Хотя мальчик ещё не понял, как подобраться к Виктору, но нашёл то, что могло бы ему приглянуться.

Насколько знал ребёнок, Виктор уважал науку и, судя по слухам, делал для этого очень многое, однако что Грейг ему мог предложить?

Из всех знаний, что были у него за двенадцать лет жизни на Земле и шесть лет на Лимее, существовала только одна вещь, в которой он хорошо разбирался, и этим являлись звёзды.

Глядя на потолок кареты, он улыбнулся и сжал свой кулачок, словно уже было всё решено.

Хотя это и не было столь значимым, но это уже давало шанс. Пусть маленький и даже призрачный, но шанс!

Спустя месяц после отправления в Балтес Элина всё также продолжала прятаться за спиной брата и не покидала экипаж ни на минуту, а Грейг делал всё, чтобы ей не приходилось этого делать.

Девочка вздрагивала, когда дверь экипажа открывалась или мимо проезжал кавалерист из стражи графа.

Любой звук, исходивший снаружи, мог напугать её до потери сознания, но находившийся всегда рядом брат тут же прижимал девочку к себе, и Элине казалось, что она попадает в неприступный замок, где никто не может им угрожать.

Каждый день проходил для неё в страданиях, пусть и не физических, и каждый день брат обещал ей, что скоро всё закончится.

Она не понимала, откуда в нём столько уверенности, но он никогда не обманывал её и не подводил, поэтому единственный, кому могла доверять, был Грейг.

В один из таких же тревожных дней с улицы послышались голоса множества людей, а карета, судя по всему, въехала на брусчатую дорогу и вскоре остановилась.

Прежде чем Элина успела хоть о чём-то подумать, дверь экипажа открылась, и заглянувший внутрь рыцарь с презрительной ухмылкой приказал им выйти.

Грейг встал с места первым, а девочка, хватая его за помятый камзол, прячась за спину, последовала за ним.

Когда они вышли, обнаружили, что стоят перед белой крепостной стеной, где также остановились солдаты других аристократов.

Элина боялась осматриваться, поэтому, склонив голову, последовала за братом.

Вокруг было шумно, и слышались голоса множества людей, музыка и радостный смех детей.

Переборов свой страх, девочка подняла голову и заметила жонглёра, который подбрасывал в воздух разноцветные кегли, и это было впервые в жизни, когда она видела нечто настолько красивое.

Хотя ей и не удалось слишком долго за этим наблюдать, но Элина была невероятно счастлива, что довелось это увидеть.

Протискиваясь среди людей, они шли почти час, то замедляясь, то ускоряясь, но вскоре и вовсе остановились.

Девочка из-за своего роста не могла видеть, что происходит вокруг, даже если бы смела поднять голову, но она боялась сделать даже это, и всё, что могла делать, это вспоминать того жонглёра и эти красивые кегли, словно радуга, которые тот подбрасывал.

Пока девочка витала в своих мыслях, прошёл час, и за это время в толпе постоянно раздавались возгласы, словно люди увидели что-то невероятное, и вскоре она смогла сама увидеть, чем они так восхищаются.

Оказавшись на просторной площади, где в центре стояли двенадцать столов, а за ними сидели пожилые люди в белых робах, к которым по очереди подходили дети, она впервые встретила магию.

Невероятную по красоте и затмевавшую даже тех жонглёров.

Над сидевшим в центре мужчиной прямо в воздухе висело созданное магией иллюзий прозрачное жёлтое окно десять на десять метров.

Каждый раз, когда ребёнок протягивал руки к магу, в этом окне появлялся синий столбик, тянувшийся вверх, и чем выше тот поднимался, тем сильнее кричала толпа.

Элина понимала, что это что-то хорошее, раз люди так радуются, и она не ошиблась.

Виктор попросил создать эту иллюзию, чтобы устроить представление для толпы, ведь скучно просто наблюдать за тем, как ничего не происходит, а маги лишь сообщают результат.

Чем дольше маги занимались ребёнком, тем выше поднимался столбик, так как тянуть жилы — это то же самое, что пытаться тянуть паутину. Рано или поздно она порвётся, если вовремя не остановиться.

Если у жил есть потенциал, они будут тянуться, пока не разойдутся по всему телу, и это займёт гораздо больше времени, что и отражал столбик в иллюзорном окне.

Для Элины и других детей на площади это было то же самое, что для детей на Земле смотреть мультфильмы.

Она даже не замечала графа, что стоит позади них с братом, и ей больше не было страшно, ведь всё её сознание захватила магия.

Вскоре один мальчик в синей робе ученика школы Балтес отошёл от мага, и девочка ощутила укол в спину, который она бы ни с чем не спутала — трость отца.

В том месте, куда он бил, уже была незаживающая рана от хлыста, но этот тычок всегда приходился в одно и тоже место.

Придя в себя, она, вновь склонив голову, последовала за братом, слыша стук каблуков графа, следовавшего за ними.

Исподлобья девочка посмотрела на трибуну справа, где на троне сидела семья аристократов.

Они были одеты в простую одежду. На главном троне сидел скучающий одноглазый мужчина, который, облокотившись на подлокотник и подперев кулаком подбородок, следил за происходящим, пока у него в ногах играла девочка в цветастом платье.

В этот момент Элина почувствовала, как её сердце сжалось от тоски. Она никогда не видела, как в других семьях обращаются с детьми, ведь никогда не покидала особняк.

Но прямо сейчас видеть, как другой ребёнок вот так просто сидит в ногах взрослого и беззаботно играет, стало невыносимо для неё, и слёзы невольно потекли по щекам.

Когда казалось, что хуже и быть не может, её брат, являвшийся защитой от этого мира, вырвался из хватки девочки и побежал в сторону трибуны.

Элина замерла от ужаса, потому что прямо сейчас, когда был нужен был больше всего, тот бросил её и собирался сбежать!

Весь мир перед глазами ребёнка потемнел, и она видела только спину бегущего Грейга и быстрым шагом преследовавшего его графа.

Однако очень скоро её брат упал на колени перед трибуной и закричал во весь голос!

— Герцог! Спасите нас с сестрой!

В следующее мгновение девочка увидела невероятную картину, которую было сложно представить для неё и ставшей ещё более ужасной, когда она подумала о последствиях — граф рухнул на каменную мостовую, словно на него упала гора.

Вся площадь стихла в одну секунду, а человек на троне всё также продолжал сидеть со скучающим лицом, словно это было в порядке вещей.

Только окружавшие его люди подавали хоть какие-то признаки жизни.

Маленькая девочка в ногах отца указывала пальчиком на ребёнка и что-то ему говорила, а сидевшая рядом властная женщина поднялась со своего места и, спустившись на площадь, пошла навстречу Элине.

Её взгляд был леденящим, и казалось, она способна заморозить саму душу, отчего девочка просто не могла двинуться с места.

Пройдя мимо стоящего на коленях Грейга, к которому подбежала стража, женщина с золотыми волосами и голубыми глазами подошла к Элине, теребившей собственное платье, и, опустившись на колени, поравнялась с ней, а спустя секунду протянула руки и успокаивающим тоном произнесла:

— Не бойся, тебя никто не обидит. Иди ко мне.

В это время мир в глазах Элины вновь переменился, и теперь она видела всё очень красочно и ярко.

Лицо женщины теперь, казалось, излучает тепло, а глаза, как два сапфира, разглядывают её, как какую-то драгоценность.

Картинка расплывалась из-за слёз, и всё, что она могла сказать или сделать, это подчиниться.

Протягивая израненные руки, Элина сделала шаг вперёд и почувствовала настоящие объятия. Это не было похоже на то, как обнимает брат, это казалось нечто большим, словно попадаешь в облако, согревающее и закрывающее от всего плохого.

Прижимаясь к ней, девочка заплакала так, как никогда не плакала, и всё время повторяла одно и тоже:

— Мамочка… мамочка… мамочка.