Паладин развивает территорию Том V

Глава 377 Печальный конец для варваров

Столица Армондэля, Сильверглейд, представляла собой один из самых процветающих и красивейших городов континента, наравне со столицей империи, Латраксией.

Гигантский город, в котором по официальным данным проживало по меньшей мере полмиллиона существ, а по неофициальным — до миллиона.

Благодаря тому, что король Маритас Клансар в молодости был наёмником и проще относился к другим расам, в страну стали приезжать эльфы, полуэльфы, дворфы, полуорки и кентавры.

Король использовал все свои знания и опыт, чтобы сделать из столицы процветающее и по-истине замечательное место.

Красивые высокие здания из белого камня вдоль широких брусчатых улиц, две башни магов и грандиозный белоснежный дворец в самом центре демонстрировали всю красоту города.

Любой попавший в это место мог найти для себя сотни и сотни магазинчиков, лавок алхимиков и дворфийские кузницы, которые порой не найти даже в Латраксии, находившейся куда ближе к перевалу Рондан.

Сильверглейд был по-настоящему прекрасным местом, хотя в нём и существовало огромное множество проблем, так ненавистных Виктору: нищие, попрошайки, бездомные дети и дикая преступность.

Десятки бандитских группировок, поддерживаемых аристократами, бесчинствовали в этом месте, портя приезжим всё представление о городе.

Сам же Армондэль, имея границы с пятью королевствами и являясь торговым узлом с империей, имел очень хорошие доходы и всегда считался местом, где можно хорошо заработать.

Если бы не регулярные войны с Лантарисом и Корстадом, Армондэль мог стать одной из сильнейших стран на континенте и в конечном счёте стать второй империей.

Но именно по этой причине Лиденгард не позволял им расслабиться, постоянно стравливая подчинённые королевства между собой, что хорошо понимал как монарх, так и его вассалы.

Однако в этом заключалась суть знати, ведь её никогда не волновали общие интересы.

Даже если дворянин будет уверен, что его страна станет империей и статус возрастёт, но не увидит для себя выгоды, он сделает всё, чтобы этого не случилось.

Для аристократа не существует такого понятия, как патриотизм, ведь его вотчина и есть отдельная страна, а значит, в составе королевства он уже по определению находится не по своей воле.

Пока к нему относятся хорошо и поддерживают, значит это выгодно, но стоит попросить от аристократа потерпеть в тяжелые времена, как он тут же изменит своё мнение и ни за что не захочет просто получать убытки.

Король Клансар понимал эти правила как никто другой и именно поэтому, имея грандиозную силу и власть, всё равно прислушивался к мнению аристократии и порой даже подчинялся ей.

Сегодня, в конце осени и начале зимы, когда температура воздуха опустилась до нуля градусов и множество жителей страны, укутавшись в тёплые одежды, суетились в приготовлениях к ещё большим холодам, Маритас в своём тронном зале проводил ежегодную встречу знати.

Эта встреча организовывалась для всех аристократов, пожелавших что-либо попросить у монарха или о чём-либо доложить.

Не играло роли, насколько высок ваш титул и чей вы вассал, потому что всё решала королевская канцелярия.

Каждый желающий мог подать прошение и после рассмотрения, а также немалой взятки чиновникам, канцелярия выдавала разрешение на прямое обращение к королю.

Хотя были исключения в виде высшей знати, которые приходили на это мероприятие, чтобы увидеть и услышать, что происходит в королевстве, но для мелкой знати это была возможность.

Возможность сообщить о несправедливом обращении со стороны сюзерена или о действиях чиновников.

Последних редко удавалось поймать на преступлениях, потому что канцелярия внимательно следила за тем, чтобы им не создавали проблем, но и такое случалось.

Клансар догадывался, что всё не так просто и те жалобы, которые ему приносят, не отражают действительности, но это была игра, в которую приходилось играть.

Так дворяне поддерживали баланс, считая монарха лишь пешкой, опасной, но пешкой.

Пока нет войны, в которой король занимает верховенствующее право, вся знать играла в тонкие игры и знала, какую черту пересекать нельзя.

Это как находиться рядом с клеткой льва. Вы можете подойти ровно на ту дистанцию, докуда могут дотянуться мощные лапы хищника, но за пределами этой черты он может лишь рычать и злиться, отчего кажется беспомощным.

Во дворце, в просторном белом зале площадью в четверть футбольного поля, где стены украшены золотом, на потолке невероятное по красоте панно, демонстрирующее битву людей против демонов, а на полу красочная мозайка, собралось сотни мужчин и женщин в красочных одеждах.

В самом конце помещения находился золотой трон, на котором восседал Маритас Клансар с золотой короной на голове, в белом мундире, поверх которого накинут прошитый золотом фиолетовый плащ, и королева Элизабет Клансар слева от него, в расшитом белоснежном приталенном платье, закрывавшем её от шеи до пят.

Женщина, как и мужчина рядом с ним, выглядела по-настоящему величественно, подавляя всех не только своей монаршей аурой, но и красотой.

Дворяне, общавшиеся между собой в зале, ждали начала аудиенции, а в это время могли перекинуться слухами, новостями или же попробовать наладить отношения, пока есть такая возможность.

Так как королевство немаленькое, они не могли из далёких вотчин отправиться куда-то в другую часть страны ради мимолётной встречи, но вот такие приёмы давали возможность сделать это.

Однако тут в зале присутствовала семья, с которой хотел бы пообщаться каждый, но никто не смел к ним приближаться, потому что они сейчас, кажется, заняты своей любимой дочерью и злятся, когда к ним кто-то приближается — семья Бортас.

Граф и трое его сыновей стояли в центре у окна от пола до потолка, окружив Клиоссу и её мать, не обращая внимания ни на кого из присутствующих.

Так как любимая дочь графства наконец соизволила вернуться в королевство, всё остальное не имело значения, даже если тут находится король.

Являясь и до возвышения Клиоссы сильнейшей семьёй, они и раньше не особо оглядывались на монарха, а теперь и вовсе считали, что это не имеет смысла.

Пока дворяне бросали в их стороны завистливые взгляды, по залу прокатился голос первого министра маркиза Леонели Лагранж.

— Король говорит!

После слов статного пожилого человека, одетого в классические помпезные одежды знати, со своего места заговорил Клансар.

— Чтобы не ходить вокруг да около, давайте приступим!

Дворяне расходились по разным сторонам, создавая живой коридор от главного входа до трона и выстраиваясь полукругом перед королём.

Пока все собирались, вперёд вышел один из баронов и начал с жалобы на своего сюзерена, который поднял налоги для вассалов, поэтому барон отправился от лица всех с жалобой.

В отличие от Лантариса, где существовали отдельно шесть графов и два герцога, в Армондэле не существовало аристократов равных по статусу королевской семье, поэтому совет дворян здесь не имел такого влияния и король при обращении к нему мог на многое повлиять.

Клансар, разобравшись с делом барона, начал по очереди выслушивать жалобы аристократов, которые порой доходили до абсурда.

Среди них были просьбы расторгнуть брак, вернуть утраченные земли, восстановить честь и так далее. Всё это было настоящей рутиной и Маритас не ожидал ничего интересного, пока не вышел граф Валентайн.

Мужчина уже с первых секунд появления повёл себя странно, привлекая всеобщее внимание, так как он не просто поклонился, а рухнул на колени и в земном поклоне закричал на весь зал.

— Ваше величество! Восстановите справедливость!

По залу прокатилась волна шёпота и насмешек над дворянином, который вёл себя, как простолюдин.

Маритас, поравнявшись на троне, заговорил успокаивающим тоном.

— Граф, поднимитесь и сообщите вашу просьбу.

Валентайн, отказываясь подниматься, продолжил говорить.

— Герцог Леомвиль из Лантариса похитил моих детей, а также угрожал мне расправой и…

В момент тишины по залу прокатились возгласы недовольных дворян, и все стали искоса смотреть в сторону Клиоссы и семьи Бортас.

Аристократы отлично знали, что графиня всё время находится рядом со своим внуком и из-за этого королю часто приходилось выслушивать недовольство вассалов.

Маритас не был настолько глупым, чтобы взглядом или действием показать своё отношение, поэтому, не отрываясь глядя на графа, обратился к нему.

— Граф, возможно вы что-то умалчиваете? Я хотел бы услышать, чем я могу помочь благородному дому Валентайн?

Андре, не поднимая головы, стал рассказывать всё, что произошло в Лантарисе, умолчав о том, что делал с детьми.

Он как никто другой знал правила знати, поэтому хотел сначала спровоцировать монарха, чтобы в дальнейшем любые обвинения Виктора выглядели как оправдания.

С каждым его словом обстановка в зале становилась всё более гнетущей, и дворяне уже с трудом сдерживали гнев.

Своими действиями герцог оскорблял всю знать Армондэля, пренебрегая этикетом.

Забрать чужих детей, да ещё и подавить графа, это ли не желание развязать войну?

Однако самое худшее все они услышали, когда Андре поднял голову и чуть ли не в слезах закончил свою историю.

— Герцог Леомвиль просил передать королю, что вам пора покинуть свой трон, раз вы не справляетесь со своими обязанностями!

После этих слов люди просто перестали дышать, осмысливая услышанное, и в воздухе повисла тишина, сквозь которую можно было слышать биение сердец.

Маритас, сжимая подлокотники трона, раздавил золотую часть, оставив отпечатки пальцев.

Граф не стал упоминать, почему Виктор произнёс такие слова, да это и не было особо важным, так как теперь ничего нельзя вернуть назад.

Дворяне, вскоре придя в себя, наперебой начали кричать и угрожать Лантарису, призывая монарха к объявлению войны. В ещё минуту назад безмолвном зале поднялся шум, словно люди пришли на митинг.

Однако Клансар был бы глупым королём, если бы действовал необдуманно и поспешно.

Наблюдая, как аристократы с пеной у рта призывают его к началу военных действий, он старательно успокаивал своё разгневанное сердце, а спустя пять минут, подняв правую руку, заставил всех смолкнуть.

Когда аристократы немного успокоились, он повернул голову в сторону семьи Бортас и обратился к хозяину дома, Карлу.

— Граф, вам есть что сказать?

Весь зал обернулся в сторону самого сильного вассала королевства, которого до сих пор и пальцем тронуть боялись.

Семья Клиоссы являлась опорой страны, которая никогда не вмешивалась в междоусобицы и не участвовала в делах двора.

Соблюдая нейтралитет, они гарантировали, что в опасный для страны момент первыми выйдут вперёд и защитят королевство.

Так было до тех пор, пока в графстве Бортас не началась новая политика, которая была полностью идентична политике Виктора, и многие начали роптать, что граф тайно заключил сделку с Лантарисом, чтобы предать страну.

Всё это звучало нелепо, поэтому никто вслух об этом не говорил, но теперь сам король обратился с вопросом к Карлу, и дворяне это тут же подхватили.

Стоявший ближе всех к монаршему трону герцог Лейтмор, поглаживая редкую седую бородку, поддержал Маритаса.

— Граф, стоило бы дать объяснения по поводу действий вашего правнука.

От этих слов лицо герцога исказилось в отвратительной гримасе, однако он не посмел возмущаться, так как войска Карла были сильнейшими в стране.

На самом деле, сама семья Бортас не имела ничего общего с герцогством и соблюдала все обязанности знати Армондэля, однако текущий вопрос в их сторону звучал уже как обвинение.

Карл, имевший крепкое рыцарское телосложение, лишь сделал шаг вперёд и уже смог закрыть своим телом всю семью, а следом, посмотрев на герцога, угрожающе заговорил.

— С каких пор ваша светлость решила, что вы можете заставить нас оправдываться?

В одних этих словах уже звучало желание объявить войну Лейтмору, и все присутствующие это поняли.

По залу послышался шёпот с одинаковыми вопросами: «Они обезумели? Хотят пойти против герцога?», «Дыма без огня не бывает! Чувствуют за собой вину!».

Клиосса, одетая в длинное белое платье, облегающее её роскошную фигуру, усмехнувшись, повернулась к своей матери и заговорила с ней так, чтобы слышали все.

— Матушка, полагаю, нам стоит вернуться во дворец, я слишком устала.

Клансар, молча наблюдавший за ними, решил, что не стоит идти против легендарного рыцаря и сгладить ситуацию, чтобы действительно не повернуть дом Бортас против себя.

— Герцог Лейтмор, граф Бортас, давайте обсудим всё позже наедине. — сказав это, он приказал всем закончить встречу и отправить людей для вызова посла Лантариса.

Аристократы тут же стали кланяться и, дождавшись, когда король покинет зал, тоже пошли на выход, бросая косые взгляды на графскую семью, которая высокомерно покидала зал, игнорируя всех присутствующих.

Клиосса уже знала о планах Виктора на Армондэль и лишь ждала момента, когда всё начнётся, поэтому не считала нужным соблюдать этикет с людьми, которые очень скоро потеряют всё.

Самое же печальное лицо из всех тут было у графа Валентайна, который стоял перед троном, наблюдая, как удаляется семья монарха.

Он так и не получил ответа, что будет с ним и с герцогом Леомвиль, ведь на это была сделана вся ставка.

Тем временем под осенним солнцем по ещё немного зелёным равнинам восточнее империи Лиденгард, в месте, которое контролировалось кочевыми племенами, к одной из стоянок приближались две фигуры.

Мужчина, закутанный в пыльный плащ с покрытой капюшоном головой, и женщина пешком в таком же плаще и белой маской на лице.

В небе над ними кружил чёрный ворон, который словно стерег свою добычу.

Мужчиной верхом, конечно же, был Виктор, а женщиной рядом — его горничная Хильда.

Лорд прибыл в это место, чтобы начать реализацию плана по покорению варваров, и пришёл лично, потому что не посмел доверить эту задачу другим, и заодно выяснить, что из себя представляют кочевники.

Хотя не совсем верно говорить «что они из себя представляют», скорее, настолько ли они ужасны, как их описали в «Мире желаний».

По их данным, все племена живут грабежами и торговлей лошадьми. Их можно назвать своего рода каперами, только вместо пиратства на воде они грабят королевства и дворян, нанимаясь к одной из враждующих сторон.

Однако Виктора мало бы волновало, если бы такие существа, являющиеся лишь номинально людьми, занимались только этим.

По данным разведки, варвары воруют мужчин, женщин и детей. Из мужчин делают рабов, из мальчиков — будущих воинов, а женщин и девочек, достигших половой зрелости, насилуют и заставляют рожать.

Каждый рождённый рабыней мальчик по взрослении должен пройти обряд инициации, заключающийся в том, что он должен убить свою мать.

Рабыни знают об этой участи и стараются убить плод, пока тот не родился, или убить себя, но варвары заковывают беременных женщин в кандалы и держат отдельно, пока те не родят, а как только это происходит, их отправляют работать.

Для варваров неведомо сострадание или нормы морали, всё, что ими движет, это кровь и убийства.

Поэтому Виктор решил приехать сюда лично и узнать, существуют ли в мире люди, которых смело можно назвать настоящими демонами.

Отправившись в это путешествие вместе с горничной, он хотел не привлекать внимания, однако, учитывая ошибки прошлого, прямо сейчас в мире питомцев находилась его гвардия, а также Лами, который, построив там лабораторию, продолжал свои исследования.

Так лорду в любой момент могли прийти на помощь или он сам мог сбежать в случае опасности.

Верхом на Буцефале Виктор приближался к одной из стоянок, когда в его сторону помчалась варварская конница, около ста наездников, поднимая пыль столбом.

Для них путешествующий с такой слабой охраной человек всё равно что бесплатная доставка денег на дом. Их не волнует статус человека или происхождение.

Пока его можно задавить числом, они обязательно нападут.

Хильда, шедшая рядом с герцогом, посмотрела в небо, где кружил Хугин, а затем перевела взгляд на приближающуюся конницу.

— Ваша светлость, как поступить?

Виктор остановил коня и, отряхнув рукава от пыли, взял флягу из сумки на спине лошади и, открыв её, сделал несколько глотков, пока варвары с криками и радостным смехом приближались к нему.

Сделав ещё пару глотков, лорд закрыл флягу и скучающим голосом отдал приказ.

— Убей всех.

Убрав флягу в сумку, лорд похлопал фыркающего коня, а затем обратился к Буцефалу.

— Помоги ей.

Варвары были всё ближе, и, судя по их полуголым телам, они были в отличной физической форме, а их габариты, больше напоминавшие орочьи, могли лишь одним видом напугать человеческую армию.

Когда они были на расстоянии около ста шагов, Буцефал распространил ауру страха, в мгновение остановившую лошадей противника.

Они стали брыкаться и ржать в ужасе, сбрасывая наездников и топча их копытами, а следом между варварами начала мелькать тень, и каждое её приближение к любому варвару заканчивалось отрубленной головой и фонтаном крови.

Стремительно начавшийся бой закончился в одно мгновение, и это можно было назвать долгим, так как Хильда могла убить всех здесь одной лишь аурой.

Такие наездники являлись разведчиками, и среди них не было никого, способного оказать хоть какое-то сопротивление.

В то же время в самом лагере кочевников, в центральном шатре, вокруг которого располагались сотни юрт, как всегда шла шумная пьянка, длившаяся со вчерашнего вечера.

Сотни пьяных варваров вокруг открытого очага устраивали здесь настоящие оргии с рабынями, и время от времени из помещения выносили тело очередной несчастной, которую кто-то убил по случайности или прихоти.

Вождь племени по имени Барок, ростом под два с половиной метра, сидя на небольшом подиуме, тискал за грудь двух голых девочек лет двенадцати, пока они с обречёнными лицами поили его вином из золотого кубка.

Мужчина наслаждался своей силой и за эту ночь убил двух соплеменников, бросивших ему вызов, а также десятки рабынь, чтобы отправить их души к предкам в сопровождении.

В шумном помещении были ещё сотни людей, желавших бросить вызов за право управлять племенем, и не будь их вождь настолько силён, его бы уже давно сместили.

Его грубое квадратное лицо было в шрамах от бесконечных сражений, а ледяной взгляд не выражал ничего, кроме гнева.

Даже самые отъявленные мерзавцы боялись смотреть на него, и таких, как он, в юрте были сотни людей, а во всём племени тысячи.

Барок в пьяном угаре вполсилы ударил локтем девочку в лицо, подававшую ему алкоголь, отчего её голова разлетелась на куски, разбросав кровь и части мозга на сидевших рядом варваров и рабынь.

Сразу после этого весь шатёр радостно завопил, поднимая кубки, видя мощь вождя, а сам Барок поднял кубок и протянул его, чтобы ему налили вина.

В этом хаосе никто не замечал две фигуры, вошедшие в шатёр и уже несколько минут наблюдавшие за происходящим.

Однако вскоре кто-то обратил на них внимание, и пьяные варвары стали вскакивать со своих мест, хватаясь за оружие, а Барок оттолкнул от себя девочку и, рассмеявшись, заговорил с незванными гостями на языке варваров, которого Виктор не понимал.

Лорд видел, как этот человек убил девочку, и, по правде говоря, если бы не ужасы, что он успел увидеть за пределами шатра, он уже давно перебил всех здесь.

Отрубленные головы мужчин, женщин и детей, насаженные на пики, и мёртвые тела, брошенные на съедение собакам, а также смрад, стоявший в лагере, вызывали тошноту даже у Виктора, но он сдержался и теперь, видя, что творится в юрте, был куда спокойнее, потому что уже вынес смертный приговор всем кочевым племенам.

Слушая, как вождь болтает, а пьяные варвары что-то громко кричат в его сторону, Виктор обратился к Хильде, стоявшей рядом.

— Почему они стоят и смотрят на меня? Разве мы с ними на одном уровне?

Как только слова упали, Лакруа распространила ауру, в одно мгновение прибившую варваров к земле.

Однако даже так они продолжали рычать и что-то кричать в сторону герцога.

Лорд спокойно прошел между лежащими на земле варварами и рабами, которые отползали к стенкам, а когда добрался до вождя, рассеял ауру горничной и своей поставил его на колени.

Всё лицо Барока говорило о желании убить незваного гостя, и будь его воля, он истязал Виктора всеми доступными способами, но это было не в его власти.

Лорд, не оборачиваясь, обратился к Хильде.

— Сделай так, чтобы они смотрели на меня. — сказав это, он обошёл вождя со спины и, достав кинжал, приставил к его горлу.

Тем временем головы варваров вопреки их воле стали поворачиваться в сторону Виктора, и они могли наблюдать, как он медленно перерезает горло Барока, а тот не в силах ничего сделать.

Как только вождь с гримасой ужаса на лице замертво рухнул на землю, в юрте наступила тишина, а лорд, протянув руку, материализовал свой золотой трон, который установил напротив горящего костра и, сев в него, обратился к присутствующим.

— Давайте обсудим, как вы поможете мне истребить ваш род.