Паладин против правил

Глава 22 Спускаемся в метро

— Ух, как тут красиво! Как ярко светит солнце! Смотри! Я так быстро бегаю! А что это за хомячки⁈

— Не трогай! Назад!

— Ле-о-о-он! Хе-е-елп!

— Твою мать!

— Спасибо… А что там⁈ Смотри! Вот это жук! Какой здоровый! А давай его возьмем с собой⁈ Он такой хорошенький! Ай, зараза! Он кусается! Ой… Ой-ой-ой-ой, как палец распух! Ох, что-то мне нехорош…

— Да твою мать! Исцеление!

— Ой, спасибо… Гляди! Река! Река, река, река буль-буль-буль, брыбл! Кха-кхе! Ле-о-о-он! Хе-е-елп!

— За***бала! Да не брыкайся…

— Ой, какие симпатичные мышки! Ой…

— Укусила?

— Ага… Ле-е-еон, хе-е-елп!

— Ф-фу-у-у… Максимальное исцеление! И меня зовут Ричард! Хватит странно звать меня на помощь!

— Но ведь так звали одного авантюриста… Ну, ладно… Ой, смотри!

Согласившись на заботу о неразумной Актинии, я и подумать не мог, что моя жизнь превратится в работу няньки. Простившись с деревенскими и прочими жителями Леса, мы покинули гостеприимное место, выйдя за его пределы по направлению к владениям гномов. По уверениям старосты русалидов до них было рукой подать сразу после зеленых лужаек, располагающихся между ними и лесными жителями. Кто бы мог предположить, что часовая прогулка затянется на полдня⁈

Актиния восторгалась каждому встреченному на дороге цветку, каждой птичке, каждому зверьку. Она с упоением вдыхала свежий воздух, радовалась солнцу и вообще вела себя так, словно всю жизнь провела в заточении в башне, пока ее не спас прекрасный принц в моем лице. Сначала я прощал ей мелкие выходки, смотря на них сквозь пальцы. Через час у меня закончилось терпение, а через два я начал орать на безмозглую дурочку, хватающую все, что увидела впервые жизни без всякого намека на инстинкт самосохранения.

Но злиться на нее я не мог, так как Актиния каждый раз принимала позу Кота из Шрека, тараща на меня глаза, полные невинности. А потом, когда я уже всерьез подумывал закинуть ее на плечо и бежать к гномам, пряча глаза, попросила «повторить то, что я проделывал с ней в сакральном месте».

Ну не отказываться же?

Так мы «потеряли» еще полчаса. К слову, несмотря на чудесное превращение, русалочка не полностью превратилась в человеческую девушку. В промежности, на ногах и спине кое-где виднелись чешуйки, а за ушками все еще оставались жабры. Скорее всего, это сделал я на подсознательном уровне, не желая того, чтобы Актиния насовсем рассталась со своим народом. А так, пусть и недолго, но она могла бы дышать под водой.

К границам гномов мы подошли уже к вечеру. Их земли было видно задолго до появления сторожевых вышек или бункеров, из которых торчали до ужаса знакомые стволы орудий. Пусть размер стволов и походил больше на мортиры, чем на крупнокалиберные артиллерийские установки, но все же это было куда лучше, чем копья и камнеметы. Нехоженая звериная тропа вскоре превратилась в ухоженную тропку, а затем переросла во вполне утоптанную дорогу. Вскоре мы вышли к вспаханным лугам, засеянными различными культурами. На полях были заметны гномы обоих полов в легкой броне, увешанные не только садовыми инструментоми, но и короткими клинками. У многих женщин также были небольшие, но крепкие и чертовски тяжелые на вид арбалеты. Как и Данмеры, гномы были показательно похожи друг на друга, что мужчины, что женщины: крепкие, плотные, приземистые, словно кубики на ножках. Конечно, до сих пор я видел лишь представителей их народа среднего возраста. Кто знает, какими у них должна выглядеть молодежь?

Они встречали нас тяжелыми и подозрительными взглядами, не спеша первыми вступать в разговор и отвечать на вопросы. Лишь после того, как я устроил показательный жест доброй воли, вызвав несколько кучевых облаков, щедро поливших поля, морщины на лицах низкорослых землепашцев несколько разгладились.

Из их слов выходило, что я совсем недалеко от первых форпостов, охраняющих вход в их королевство, а то, что мы видим сейчас — лишь фермеры, обеспечивающие страну продуктами. На мой вопрос о безопасности, один из гномов лишь презрительно хмыкнул, похлопал по топору, заткнутому за пояс.

— Мы в состоянии сами о себе позаботиться, — ответила за всех какая-то гномиха, демонстрируя арбалет. — Да и технари постоянно присылают подмогу. Мешают не столько монстры, сколько твои соплеменники, хумансы. В этих краях хватает разбойников, дикарей и шпаны, жаждущей заполучить рабов, да наши сбережения. Впрочем, последнее время их что-то мало видно, но мы всегда настороже.

Киваю, подтверждая ее слова и кратко рассказываю о последних событиях, произошедших в столице. Гномы одобрительно отзываются о наведении порядка с рабами и угрюмо выслушивают новости про Церковь и распространение Ангельской пыли.

— Хватило нам дерьма с Червоточинами в шахтах, — соглашается один из землепашцев. — Едва закончили вычищать на поверхности, как изнутри полезла всякая дрянь. Когда только завестись успела — непонятно. Ты поспрошай ребят, как пропустят, там лучше расскажут, что да как. Мы, почитай, уже год не были за стенами. А церковников с их пылью давно всех повывели, как младшие травиться начали. У нас разговор короткий!

Он выразительно проводит лезвием топора вдоль шеи. Одобрительно киваю ему, поддерживая быструю и короткую смерть для всех подобных наркоторговцев. Решив лишний раз помочь фермерам, спрашиваю, нет ли среди них больных или раненых. Те удивленно переглядываются, но ведут меня к большому дому, больше напоминающий коровник. Внутри оказывается довольно уютно и тепло. Одна из гномок, назвавшаяся Альраной, женой старосты, ведет меня вниз, в подвальный этаж. Актинии приходится остаться с остальными наверху.

Внизу меня встречает знакомый аромат благовоний и медицинских трав, наряду с вонью разложения. Похоже, кого-то придется дергать практически с того света. В полутьме, освещенной лишь парой чадящих факелов, стоит всего одна кровать, на которой еле дышит огромный и кряжистый гном. От тряпок, накрывающих его живот, исходит до боли знакомый смердящий аромат скорой смерти.

— Моего мужа ранила какая-то ядовитая тварь, — всхлипывает сзади Альрана. — Если вы сможете… Если в ваших силах…

Не дослушав, широкими шагами приближаюсь к мужику, отбрасывая бинты в сторону. Так и есть — огромные синие с желтизной пятна и странное шевелящееся будто само по себе вздутие внутри огромного, вздувшегося словно бочка, брюха. Больной бредит, находясь буквально на пороге смерти, а у меня глаза лезут на лоб от симптомов болезни, которую я видел всего раз. Мы тогда чудом успели спасти больную кошку, единственную, кто вернулся из опасного рейда в заброшенное логово, а сейчас я видел то же самое. Что происходило тогда с ней.

— Назад! Все назад! — кричу, шугая женщин, ухаживающих за больным! — Оно вот-вот вылупится! Как… Как выглядел тот монстр, который его укусил⁈

— К-как? — бормочет ошеломленная жена старосты. — Н-ну, такое бесформенное огромное, как туча на шести или восьми ножках. Огромные длинные зубы и…

— Горб⁈ На его спине был треугольный горб?!!

— Д-да, точно! Был такой, мы еще пытались по нему попасть. Думали, это его слабое место, а оно схватило Бройна, куснуло его и вдруг выкинуло. А потом ушло само… Наши самострелы не могли пробить его шкуру…

— Живым огнем надо было! — говорю сквозь зубы. — Это порождения Хаоса, ходячие гомункулы, распространяющие заразу. Все назад! Попробую, если еще не слишком поздно…

Возлагаю руки на горячий лоб старосты, бормоча что-то вроде молитвы для усиления заклинания. Помнится, Вознесенные говорили, что это помогает. Так сейчас самый раз! Не успею — и из живота Бройна выйдет тварь. Очень голодная и практически неуязвимая тварь, источающая смертельные миазмы.

— Минета, если слышишь меня, прошу твоей помощи, — скороговоркой шепчу я. — Дело такое, сама видишь, простым исцелением тут не обойтись. Сперва надо уничтожить личинку твари Хаоса. Помоги заодно сохранить жизнь этому несчастному. Очень многое сейчас зависит от него! Да будет Свет! Высшая магия исцеления! Абсолютный свет!

Пол и стены домика начинают дрожать, а через секунду прямо сквозь потолок бьет столб Истинного света… Нет, Светом это назвать сложно, так как это буквально раскаленная плазма самого Солнца! Всех присутствующих и меня в том числе отбрасывает волной, а тело потерявшего сознание старосты приподнимается над ложем.

— Спокойно, мой паладин! — доносится ровный и немного усталый голос Минеты. — Я позабочусь об этом страдающем гноме. Не волнуйся, ты вовремя обратился за помощью. Он будет жить…

Появившаяся словно из ниоткуда сверкающая длань вонзается в живот Бройна, выдирая из него отчаянно дергающийся черный комок, в котором я с ужасом узнаю маленькую копию того гомункула, который едва не положил моих кошечек в первую с ним встречу. Он немедленно исчезает в кулаке богини… Хрусь! И исчезает навсегда в облаке рассыпающихся черных искр.

— Не стесняйся почаще обращаться ко мне, мой паладин, — звучит голос богини. — Ступай и неси мой Свет…

Бройн приходит в себя, оглядываясь вокруг. Естественно, он ничего не помнит и абсолютно ничего не понимает. Пока его жена, захлебываясь соплями и слезами, приходит в себя, выбираюсь на свежий воздух. Руки дрожат при мысли о том, что могло бы произойти, не помоги я гномам. Как минимум половина фермеров полегла бы от его зубов, а другая от чумы, да и поля были бы осквернены. Урожай мог погибнуть. Хорошо, что все обошлось.

— Мы вечно будем вам благодарны, — первым делом говорит Альрана, выходя наружу и таща за собой целого и невредимого, хоть и отощавшего мужа. — Клянемся рубилом, киркой и железным небом! Клянись, болван!

Она ловко пинает по ноге Бройна и тот, запинаясь, повторяет за ней клятву. До него еще не дошло, да и вряд ли дойдет, что я только что спас много жизней, в том числе и его собственную. Альрана решила нас проводить, чтобы нам не пришлось триста раз повторять одно и то же. Оставив мужа приходить в себя, она выходит с нами в дорогу до стен подземного королевства. По пути я все же замечаю ее хромоту и исцеляю давнишние травмы, заработав еще пару очков уважения в ее глазах.

Как ни странно, но часовые на вышках спокойно нас пропускают, не говоря ни слова. Лишь предупреждающе покачивают стволами мушкетов или аркебуз, установленных на сошки. Я не разбираюсь в огнестрельном оружии средневековья, поэтому не могу определить уровень развития их вооружения. Точно уверен лишь в одном: это однозарядные пушки, напоминающие переносные мортиры. Короткие дула, огромный диаметр ствола и мешочки с пулями да порохом, лежащие отдельно друг от друга. Думаю, тут и речи никакой быть не может о прицельном выстреле, но наверняка дело не в нем, а в грохоте и разрывных ядрах, устраивающих хаос на поле боя. Наверное, ни одно чудовище, даже под управлением Хаоса, не выдержит массированный обстрел из таких гаубиц, потеряв если не здоровье, то моральный дух точно.

Вскоре мы останавливаемся у массивных ворот, от которых в обе стороны идут не менее толстые и высокие каменные стены, поверх которых также видно тяжеловооруженных воинов. Гномиха приказывает нам остановиться и не делать резких движений, а сама выходит вперед.

— Кого ты привела, Альрана? — звучит голос в трубе, висящей над воротами. Что-то вроде простого мегафона. — На бандюков или торговцев не похожи. Трубадуры, что ли?

— Глаза протри, Борвасс, — беззлобно прикрикивает гномиха. — Где ты видел таких трубадуров и торговцев без поклажи? Могу поспорить, что этот молодчик также легко положит половину войска, как выполнил то, что я прошу у магов уже второй месяц!

— О ч-чем ты? — немного убавив жесткости, переспрашивает голос и добавляет:

— Да, откройте уже ворота, бестолочи!

Глубоко в стене зазвучал рокот механизма. Огромные врата, с виду весящие несколько тонн, открываются без малейшего скрипа. Гномка смело идет в еще не открывшийся проход, взмахом повелевая следовать за ней. Внутри нас встречает кольцо настороженных бородатых стражников во главе с лидером. Гномов вообще трудно отличать друг от друга из-за их густого волосяного покрова и одинаковой брони, но этот командир сильно отличается от остальных. Во-первых, вместо левой руки у него механический протез в виде дополнительного клинка. Во-вторых, на нем столько шрамов и рубцов, как будто его закинули в мясорубку и пару раз успели провернуть. А потом провернули обратно.

Заметив мой взгляд, гном хмурится, но обращается к нашей провожатой:

— Что успел сделать этот замухрышка, чего не под силу нашим магам?

— Всего лишь призвал дождь, которого мы уже полсезона у короля просим! — Сверкнув глазами, набычилась та. — Ты мне смотри, Шрам, гостя не измордуй! Он нам еще понадобится!

— К-как призвал⁈ Колдун⁈ — схватившись за топор, висевший на поясе, спохватился командир стражи. Остальные тоже зашевелились, недовольно бурча и обступая нас. Некоторые держали в левой руке странного вида амулеты, от которых «пахло» чем-то странным в аурном зрении.

— А ну, стоять! — опередив меня, заорала гномка. — Стоять, остолопы! Чем слушали⁈ Я сказала — «колдун»? Я сказала — дождь призвал! Парень к нам с добром пришел, а вы ему сталью в живот тычете! Он исцелил живот моему Бройну, в котором сидел зародыш Хаоса, помог мне и паре наших! Он раны убрал простым прикосновением! Помнишь, Борвасс, как на нас секачи напали в прошлом году?

Тот прищурился, неловко дергая культей. Вероятно, в тот раз он и лишился руки.

— Помню, — подтверждает он мои догадки. — Еще бы не помнить. Их главарь сожрал мою руку, а тебе клыками располосовал ноги от пяток до колен.

— Смотри!

Альрана без малейшего стеснения задирает подол платья, оголяя ноги почти до самого пояса. Но взгляды всех без исключения стражей прикипели не к ее прелестям, а к самими ногам.

— Не м-может быть! — наконец выдавил из себя пораженный Борвасс. — Даже наши маги н-не могут исцелить т-так быстро. Это… забытая магия? Магия Высшего Света?

Пожимаю плечами, делая шаг ему навстречу, не обращая внимания на напрягшихся стражников. Но по знаку командира расслабляются.

— Меня зовут Ричард Светоносный, — говорю, глядя прямо в его хитро прищуренные глаза. — Я тот, кого называют Избранным. Если честно, то лучше звать меня паладином. Могу помочь тебе вернуть утраченное.

Показываю ему на культю.

— Но от одного отличного гнома я слышал, что вы просто обожаете боевые шрамы, продолжаю я. — Поэтому…

— Да какие вопросы⁈ — горячо перебивает меня Борвасс. — Когда к нам еще маг Высшего света заглянет? Точно можешь вылечить? Давай, лечи все! За мной не заржавеет! Коллудр! Тащи кассу!

— Не надо денег, — устало отмахиваюсь я. — Мне бы аудиенцию с вашим королем. Уж очень дерьмовые дела творятся на земле. Пахнет новой войной с Хаосом.

Гномы хмуро переглядываются.

— Ублюдки! — сплевывает Борвасс. — Недобитки Ящура! Мало мы их гнали! Еще хотят! Хорошо! Будет тебе встреча с королем! Мое слово! Да он и сам захочет тебя повидать. Если ты тот, за кого себя выдаешь. У него жена болеет. Если…

— Максимальное исцеление!

Когда командир стражи приходит в себя, на его глазах даже появляется скупая мужская слеза, стоит ему увидеть здоровую левую руку вместо протеза. На колени гном все же не падает, спеша выразить благодарность, но крепко жмет мою руку, заодно присматриваясь к моей катане.

— Брат, — говорит он, вновь прищурив глаза. — Покажешь клинок? что-то мне кажется, он далеко не прост…

Он долго смотрит на кроваво-красное лезвие, пропускает через него лучи солнца, нюхает и, кажется, даже лижет. пока, наконец, не возвращает мне его со вздохом зависти.

— Вещь! — изрекает он. — Изделие древних кузнецов! Ныне так уже не умеют — секреты плавки утеряны. К тому же изготовлено из небесного металла, а такой только у короля в молоте остался. Бьюсь об заклад, ты и половины свойств своего оружия не знаешь? Ну, вот расскажи, что оно может?

— Эм-м-м, режет все, даже камень и железо? — недоуменно спрашиваю, почесывая затылок.

— Режет камень! А-ха-ха-ха! — ржет командир хлопает меня по плечу. Вслед за ним смеются и другие гномы. Без издевки, а именно здоровым мужским смехом.

— Дай еще чуток подержу, — говорит Борвасс, а приняв катану, хватает ее странным образом, устремляя клинок вниз и к себе, словно как какой-нибудь ассасинский коротки клинок. — Смотри, если не забыл! Гетсуга теншоу!

Он резко и коротко снизу вверх машет катаной в направлении крепостной стены, выкрикивая при этом странное заклинание. НА мгновение на меня пахнуло чем-то знакомым, давно забытым, но в следующий миг это ощущение пропадет. А из лезвия катаны вырывается кроваво-красная дуга, которая со злым свистом врубается в стену и исчезает, оставляя там выжженную глубокую полосу.

— Знай работу древних мастеров, парень, — возвращая мне чудный клинок, вещает Борвасс. — Ну что, готов идти на аудиенцию?

— Прямо сейчас? — изумляюсь я.

— Ага, а чего время терять? — пожимает тот плечами. — Брейн свой мужик. Да и порядки у нас другие, не то, что у хумансов. Видим же, что свой, проверенный. Паладин, как-никак. Уважение знать надо. А мы, гномы, за паладинов всегда горой стояли! Идем!