Паладин против правил

Глава 21 Русалочка не по Диснею

Актиния упрямо тащит меня куда-то вглубь острова, мимо суетящихся местных жителей. Чуть погодя мы выходим в часть, огороженную от остальных хлипким заборчиком. Здесь произрастают местные плодовые культуры. Когда мы проходим и их, впереди появляется небольшая завод и грот в ее конце. Вокруг стоят плакучие ивы, ветками касающиеся воды.

— Это сакральное место! — воодушевленно говорит Актиния. — Здесь мои далекие предки впервые появились на свет. Здесь же мы стали водными существами, хотя изначально задумывались людьми. Здесь же исполнится пророчество.

Она поворачивается ко мне, завлекая в воду. Здесь достаточно неглубоко — русалке приходится усиленно работать хвостом, чтобы плыть, а мне вода едва достает до пояса. Я уже понял, что одного поцелуя для превращения будет недостаточно, хотя какая же все-таки взаимосвязь может быть между трансформацией из русалки в человека и сексом? Чей извращенный ум это придумал?

Мы заходим в грот. Вода поднимается, доставая мне до груди. Очертания помещения внутри смутно знакомые, словно я нахожусь в полузатопленной лаборатории, приборы который оплавились за века и превратились в поросшие мхом камни. Вряд ли в таких условиях здесь хоть что-нибудь еще функционирует. Русалка, не останавливаясь, направляет меня дальше, пока не доплывает до большой комнаты, на стенах которой еще можно различить обведенные мелом или глиной тусклые изображения, сложенные из цветных плиток, почти потерявших за тысячелетия форму и прежний блеск.

Стоит мне только их увидеть, как в мозгу тут же проносится череда старых воспоминаний. Я пораженно смотрю на гравюры Древних, в очередной раз поражаясь тому, как близко соприкасаются разные миры.

— «Русалочка!» — вздыхаю я. — Русалочка, мать твою.

— Что? — поворачивается ко мне Актиния, но я не слышу ее вопроса.

Перед нами на длинной стене помещения разворачивается почти цельная история маленькой Русалочки, влюбившейся в принца и променявшей хвост на ноги у колдуньи. В нескольких местах гравюры осыпались, а конец вообще отсутствует из-за пролома в стене. Для такого непосвященного и темного народа, какими являются русалиды, этот орнамент и в самом деле мог предстать чем-то вроде послания от их Создателей, хотя на самом деле изображает самую обычную сказку. В пользу моей теории свидетельствуют улыбающиеся рыбки, изображенные вокруг, а также другие детские зарисовки. Все верно, следуя слева направо все идет согласно сказке: сначала нарисована русалочка, потом принц, потом злая колдунья, чей облик частично осыпался, потом русалочка с ногами. Нетрудно догадаться о том, что наиболее интеллектуальны личности русалидов приняли это на свой счет, сложив красивую легенду о некоем Избранном, который сможет «спасти» рыболюдей.

Вот только их всех все устраивает, за исключением одной-единственной русалочки, которой до чертиков осточертела жизнь в озере. Пока я осматривался, Актиния доплыла до ниши напротив, в которой и возлегла на ложе, служившее раньше, вероятно, лабораторным столом или выемкой в стене для каких-то образцов. Зато сейчас оно бы как нельзя лучше подойдет для «ритуального обряда» по превращению одной взбалмошной русалки в человека.

Актиния по-своему красива, а уж кто я такой, чтобы отказываться от просьбы девушки? Улыбнувшись слегка нервничающей русалочке, шагаю к ней навстречу, обходя затопленную часть комнаты, по пути оставляя на обкатанных водой древних приборах части доспеха и артефакты, служащие мне защитой и оружием. Положив на один из них револьвер, найденный мной при загадочных обстоятельствах в одном из забытых схронов, не обратил внимания на мигнувший синий огонек в его рукояти. Я уже шел дальше, снимая на ходу костюм, а позади постепенно включалась бесшумная панель, запитанная артефактом-пистолетом. Но мы этого уже не замечали, поглощенные ожиданием предстоящего процесса.

У меня уже был сексуальный опыт с русалочками. Честно говоря, с кем у меня его только уже не было, и рыбодевушки — одни из наиболее приятных воспоминаний. Упругие прохладные тела русалочек, даривших мне свою девственность, любовь и ласку в затонувшем дворце в самом начале моих приключений, до сих пор остаются в моей памяти. Я бы отдал многое, чтобы повторить ту ночь. Но, к сожалению, никто из них не отвечал на мои призывы, вероятно, блокируемые Системой. Потому я сейчас заранее предвкушаю приятную прохладу, которую мне собирается подарить эта златовласая русалочка. Пока не уверен, что «ритуал» сработает должным образом, но на этот счет у меня самого приготовлена одна идея. Но не будем торопить события.

Актиния смотрит на меня с воодушевлением, хотя на ее щеках играет тень легкой бледности. Кровь у русалидов светло-голубая, поэтому краска стыда или ярости у них обозначается именно таким образом — приливом бледности. Она нервно водит руками по телу, натыкается на завязки бронекупальника и нерешительно расстегивает их, обнажая грудь и лоно. Волос на ее теле нет совершенно, лишь небольшие защитные чешуйки там внизу, где у сухопутных девушек растут маскировочные кустики. Обнажаюсь до конца, наглядно показывая вытаращившей глаза Актинии свою боеготовность, но не спешу, приседая на колени прямо перед ней, решая тщательно рассмотреть ее промежность. В прошлый раз мне не давали такой возможности, да и я сам спешил поскорее удовлетворить себя и подруг.

Внешне ее раковина ничем не отличается от других, разве что цветом и облегающими чешуйками. Дотронувшись до них, не ощущаю твердой поверхности, как на хвосте. Напротив, они мягкие и приятные на ощупь, словно гелевые шарики. Тогда я раздвигаю края податливой ракушки, отмечая появившиеся на ее краях капельки любовных соков Актинии — девушка тяжело дышит, возбуждаясь от моих прикосновений, но сдерживается, предоставляя мне свободу действий.

Тогда и я перехожу к более активной фазе, без предупреждения ныряя языком прямо внутрь этой мидии, чувствуя нежное мяско, скрывающееся внутри. Актиния тут же сдавленно охает, рефлекторно пытаясь избавиться от непрошенного гостя, но уже слишком поздно — я полностью владею ситуацией и ни ее слабые лапки, ни слегка возросшее давление мышц влагалища не могут прервать приятный, хоть и вызывающий неловкость, процесс. Не обращая особого внимания на инстинктивное сопротивление, продолжаю натиск, с удовольствием отмечая, как вздохи смущения русалочки перерастают в стоны удовольствия. Похоже, ей нравится столь необычный способ удовлетворения. Она довольно быстро кончает, что дает нам обоим пару секунд передышки. Младший уже отчаянно рвется в бой, поэтому решаю не затягивать с «ритуалом», а нависаю над бледной от смущения и предвкушения русалочкой.

Погружаясь в ее подводный грот, сразу замечаю, что Актиния не девственница. Пусть мне не впервой заниматься сексом с русалидой, но это не значит, что я в курсе, как себя вести с девушкой другого вида. У меня всего-то пару раз с ними было. Тот факт, что мне попалась хотя бы более-менее опытная самка, уже добавляет уверенности, а ее почти безропотное принятие всего, что я с ней делаю, вообще, заставляет чувствовать себя мужчиной, хозяином ситуации. Главное — не перегнуть палку, а то еще порву что-нибудь особо нежное.

Впрочем, Актиния не препятствует моим движениям. Напротив, активно подмахивает хвостом, получая удовольствие. Похоже, ее все устраивает. Тогда и я расслабляюсь, ложась сверху на вздрогнувшую русалочку, до упора загоняя в нее орудие ритуального труда. Ложе, на котором мы лежим, словно создано для занятий любовью с кем-то вроде русалидов: упираюсь ступнями в какую-то выемку, что дает мне куда больше свободы движений. Был ли это стол специально создан для этого или время не пощадило его, мне сейчас некогда думать. Собственно, я вообще не могу думать ни о чем, кроме как раскинувшегося подо мной соблазнительного тела Актинии.

— Как тебя вообще… Выпускают плавать⁈ — умудряюсь задать крайне интересующий меня вопрос пищащей подо мной русалочке.

— А… А что? — недоуменно переспрашивает та, на мгновение даже забыв про ритуал.

— Да такую, как ты надо трахать двадцать четыре часа в сутки, не выпуская гулять! — выпаливаю на одном дыхании, стискивая ладонями ее кожу на попке, постепенно переходящую в чешую.

Что есть, то есть. Извивающаяся подо мной русалочка дает сто очков вперед человеческим женщинам. Сравнивать ее с эльфийками или другим зверодевушками нет смысла, так как у каждой расы найдутся свои особенности, делающие каждое занятие сексом с ними уникальным событием, но, если сравнивать именно с особями рода человеческого… Ох. Ну, мне даже жаль последних. Даже эта неопытная русалочка своими естественными движениями заставляет меня испытывать такие ощущения, на которые не способна ни одна женщина!

Что-то похожее у меня уже было с девушками из народа морских жителей. Но, учитывая то, что я едва-едва успел переродиться в этом мире на тот момент, я буквально не вылезал из койки, меняя девушек в ней даже не каждый день, а каждый час. Поэтому, сравнивать ощущения было крайне сложно, да и не задавался я тогда этим вопросом. Мне и сейчас крайне сложно почувствовать ту грань, отделяющую сладость наслаждения, получаемого от секса с русалочкой и, например, эльфийкой, но все же она есть.

Например, ощущать, как твой младший погружается в прохладу лона русалки, это совсем не то, что разгоряченная промежность любой сухопутной девушки. Новизна ощущений, влажность и мягкость продлевают действие, но не ослабляют удовольствие, в то время как на суше счет идет на секунды. У тебя нет времени подумать и сравнить, когда ты занимаешься сексом с горячей самкой любого вида, также сильно желающей тебя, как и ты ее. Сейчас же у нас с Актинией есть возможность чуть-чуть продлить удовольствие, чем я не могу не воспользоваться.

Русалочка кончает во второй раз, царапая коготками шершавую поверхность ложа. Пользуясь этим, я вытаскиваю инструмент и делаю попытку перевернуть ее на живот. Именно делаю видимое усилие, так как нижняя часть Актинии куда больше, нежели ее верхняя, а приподнять все ее тело сразу — воистину задача непростая. Но девушка с полуслова понимает мое желание, самостоятельно опрокидываясь с начала на бочок, а потом и на животик, также удобно хватаясь за какие-то выступы.

Теперь, когда ее бронелифчик восемьдесят восьмого уровня снят и лежит отдельно, моему жадному взгляду предстает ее огромная задница, делающая честь даже самым популярным порнозвездам. Обладай такой какая-нибудь модель — с известностью не было бы никаких проблем. Немного ниже естественных отверстий бедра плавно соединяются, превращаясь в единую хвостовую часть с плавничками по обеим сторонам. Выгнувшись раком, Актиния как бы намекает, что готова к продолжению. Никогда не заставляю девушку ждать в подобных случаях, вот и сейчас аккуратно, но сильно вставляю в нее сзади, ухватившись за крепкие плавники с длинными волосками, торчащие на поясе.

— А-а-а-а-а-а-ах! — вскрикивает русалочка, внезапно кончая. Удивленно смотрю на ее подрагивающую спину, пока до меня не доходит, что все дело в излишне чувствительных плавниках. Должно быть, они исполняют роль вибриссов или сонаров, а я тут вцепился в них, как краб. Но, похоже, Актинии только нравится столь грубый способ обхождения.

— О-о-о-ох, — вздыхает она, добавляя еще жидкости к полузатопленной комнате. Течет так, словно у нее там трубы прорвало. — Вот это… Кто бы мог подумать… Надо же…

Не собираясь давать ей время обдумать, усиливаю напор, заодно несильно шлепая белоснежную ягодицу, никогда не знавшую прикосновений мужской руки.

— Ай-я-я-я-я-а-а-а-а-а-ах-х-х-х!

Как я и ожидал, болезненный вопль русалочки тут же перерастает в стон самого дикого удовольствия. Продолжаю преобладать над ней, периодически шлепая и дергая за плавники до тех пор, пока и сам не заканчиваю, залив до предела ее ракушку.

Девушка лежит, распластавшись на ложе, забыв обо всем. Она даже не пытается прийти в себя, о чем ясно свидетельствуют закаченные под лоб глаза. Я ж, отдышавшись, беру костюм и одеваю его, размышляя над своей собственной идеей превращения.

Но стоит мне протянуть руку в сторону Актинии, как сзади раздается тихий переливчатый звоночек. Я резко прыгаю в сторону, заслоняя собой вход в келью, где все еще лежит без чувств русалочка и ищу мое оружие. Ч-черт! Оно осталось дальше в зале!

— Не стоит меня бояться, потомок, — слышу чей-то усталый мужской голос. Подняв голову на звук, вижу, как на стене словно висит дергающееся и мерцающее изображение пожилого мужчины в лабораторном халате и военном кепи на голове. Словно извиняясь, тот разводит руками и продолжает:

— Прости, что стал невольным наблюдателем ваших… к-хм, действий, но я искренне рад, что наши опыты увенчались успехом. А кто бы мог подумать?.. Нет, реально, все наши предположения, даже самые смелые…

Убедившись, что от еле видимой голограммы нет никакой угрозы, я быстро проверяю зал, не обращая внимания на ее бормотание, поспешно облачаюсь в доспех и вооружаюсь, собираясь до конца исследовать оставшиеся комнаты на предмет оживших стражей или других опасностей. Как-то же эта хрень включилась? Но стоит мне протянуть руку к револьверу, лежащим на включенной панели с бегающими синими огоньками, как человек с изображения тихонько вскрикивает:

— Постойте, не трогайте пенетратор!

От удивления, что голограмма заговорила со мной конкретно, а не в пустоту, я так и замер у пульта.

— Пенетратор? — уточняю я. — Ты… Вы… про этот артефакт?

— Инструмент, артефакт, — машет тот рукой. — У пенетратора множество применений, как в медицинской, так и в военной сфере. Дума, именно ему я должен быть благодарен за пробуждение от многовекового сна. Нет. Не стоит беспокоиться. Энергии пенетратора едва хватило на меня, больше никого нет в.… здесь… Некогда всемирно известной организации… Эх…

Голограмма горестно машет рукой, из-за чего изображение вновь идет рябью. Лишь с большим трудом ему вновь удается восстановиться.

— Надо быть аккуратнее, — ворчит оно. — Слишком мало нуль-энергии. Эй, парень! Какой сейчас год? Век?

— Нашел, кого спросить, — усмехаюсь, с сожалением бросая взгляд на револьвер. Значит, ты не только боевой инструмент? Я догадывался, уж слишком он хорошо лежит в руке, под каким углом его не возьми. Стоит попозже в тебе хорошенько разобраться… Эх, и катана тоже хоть и клинок, но тоже хранит в себе некую тайну. Когда ж мне найти на все это время?

— Я сам недавно в этом мире, — киваю голограмме. — Некоторые считают календарь от Первой войны, другие — от Великого переселения рас. Полагаю, вы из тех, о ком сейчас говорят: «Великие Предки»? Те, кто и создавал расы, населяющие нынешние земли?

— Ну-у-у, — замялся призрак, — в каком-то смысле ты прав, хоть я совсем из другой сферы. Меня зовут Варвик фон Беовульф. Когда-то я был великим ученым своего времени. Думаю, — продолжает он, окидывая взглядом то, что осталось от его бывшей лаборатории, — прошло больше двух тысячелетий с момента катастрофы. Об этом говорит образование грибка на стенах и…

— Какой катастрофы? — перебиваю его.

— Ничего интересного, — морщится Варвик. — Очередные идиоты решили поиграть в бога и попробовали свернуть пространственный континуум. Как они говорили: «Это откроет нам доступ к планетам, которые раньше были для нас недосягаемы». Благими намерениями, как говорится…

— Угадаю, — поднимая руку, продолжая разговор. — Им удалось и это привело…

— К коллапсу, — кивнув, подтверждает собеседник. — Эксперимент прошел удачно, вот только к нам, как на маяк, прибыла сверхразвитая цивилизация рептилоидов, враждебно настроенная к нам, как к бездумным потребителям редких ресурсов. Как удалось выяснить, их предки некогда также едва не погубили их собственную планету. Ну и началось Истребление. Это даже войной нельзя было назвать. Нас просто истребляли, как вид. Извините, но моя память обрывается на том моменте, когда они нашли наше тайное убежище. Я даже не могу предположить, как удалось выжить нашим потомкам и прочим созданиям.

— В битву вступили силы, которые раньше наблюдали за происходящим, — решаю раскрыть ему тот небольшой секрет, который, в принципе, давно всем известен. — Многочисленные божества, ангелы, духи, демоны и прочие, чье существование, полагаю, раньше было для всех секретом. Они и выиграли войну и изгнали остатки пришельцев обратно.

— Что вы говорите⁈ — оживляется Варвик. — Значит, снаружи не руины? Там… есть жизнь⁈ Господи, как я рад!..

По иллюзорному лицу текут прозрачные слезы.

— Извините, но для изображения вы слишком уж живо выглядите, — решаю прояснить обстановку. — Как вам это удается? И что вообще тут произошло? Какой во всем смысл?

— Это… долгий разговор, — говорит тот. — Как насчет продолжить его позже? Ваша спутница вот-вот придет в себя.

Оглянувшись, вижу, как Актиния, про которую я уже и забыл, шевелится, готовая проснуться и вспоминаю про «ритуал».

— Погодите, я сейчас, — говорю таинственному собеседнику. — Можете пока спрятаться?..

— Это ни к чему, — перебивает он меня. — Энергия на исходе. Возьмите эту нуль сферу и подключите к другому источнику питания, как будет возможность. Тогда и поговорим еще. Большего не могу вам… сейчас… сказать…

Изображение мерцает и пропадает совсем. Из оплавленной панели слышится легкое жужжание и повторяющиеся щелчки, напоминающие звук заевшего диска. Присмотревшись, вижу небольшой зазор в приборе, откуда исходит тускнеющее сияние. Поразмыслив, с помощью катаны расширяю щель, из которой с щелчком выскакивает небольшой шарик размером с куриное яйцо. Спрятав его в карман с заметкой обязательно разобраться на досуге, возвращаюсь к Актинии. Та еще ворочается, но уже в любую секунду готова проснуться, что ощущается по ее выравнивающемуся дыханию. Немедленно трогаю ее обнаженные бедра и командую тихим, но твердым голосом:

— Метаморфоза! Превращение!

И добавляю на всякий случай, перестраховываясь.

— Русалка в человека — превратись!

Вспышка серебристого света ослепляет меня, заливая помещение бывшей лаборатории…