Мы - калеки. Мы - короли

Пленник опиума

Качка корабля только усиливала тошноту. Та скверная солёная пища, которую ему давали в заточении, в трюме корабля «Свежий ветер», отторгалась желудком. И без того худощавый и болезненный на вид, Виктор сейчас похудел ещё сильнее.

Он надеялся, что экспедиция к дальним берегам Забытого континента поможет ему побороть наркотическую зависимость. Штейман держался долго, достаточно большой для себя период без наркотиков, но когда он начал скучать в пути, а Курт Шипка, тогда ещё гостеприимный капитан корабля, протянул ему желаемую инъекцию апиоида в дар, лингвист сдался.

Теперь об этом человеке Виктор знал не многим больше, разве, что он ни какой не бравый торговец, которого не напугать никакими россказнями пьяных моряков о пиратах Бодрствующего океана, а один из них. Наверное, самый главный и коварный их представитель.

К удивлению лингвиста, его отца и детектива Беатрис Александрос капитан «Свежего ветра» имел в своем распоряжении манускрипт, позволивший Клебенсу Штейману перевести часть письмён, обнаруженных при вскрытии Микки. Парень был заключённым в Королевских Рудниках, готовился к освобождению, но пал жертвой вируса, который позже в столице назвали «зубодробительной лихорадкой». Виктор помнил, как впервые увидел её симптомы, находясь вместе с детективом Беатрис и её ныне покойным напарником Джоном Анасси в Рудниках.

Сначала человек страдал лунатизмом и стучал зубами, потом начиналась лихорадка, ведущая к коматозному состоянию, а позже и к смерти. К тому моменту, как Виктор, его отец и детективы Беатрис и Пит отправились в Порт Огненного Моря, дабы переправиться за океан, Мулсатор был уже охвачен эпидемией страшного недуга. Сейчас это слабо волновало лингвиста. На первом месте обосновались его собственные страхи. Несмотря на то, что Виктор знал о процессе ломки и выходе из абстинентного синдрома практически всё, он боялся, что условия его содержания не доведут до добра.

«Держись, — повторял он себе, — и не с таким справлялся».

По крайней мере, он жив. А вот бедняга Пит, скорее всего, уже кормит рыб.

По пути мимо островов Рэдберст, когда с капитаном дела обстояли иначе, и спутники могли свободно передвигаться по кораблю, Виктор не раз обращал внимание на дельфинов, следующих за их кораблём. Может быть, Питу повезло, и дельфины спасли его? Штейман не раз слышал истории о подобных спасениях:

«И о том, что это ложь, а дельфины утаскивают людей в океан…»

Дельфины умные существа, может, даже умнее людей. По крайней мере, они не пичкают себя всякой дрянью, как это привык делать Виктор.

К апиоидам лингвист пристрастился ещё во время учебы в университете Верхнего города. Кроме них он принимал и другие вещества. Как любой наркоман со стажем, он начинал с малого. Курение марихуаны, стимуляторы, потом более тяжёлые препараты.

В своём пристрастии Виктор никого не винил, кроме себя самого. Никто не сажал его на иглу. Отец отстёгивал ему солидные деньги на карманные расходы во время учебы, а на дилеров парень выходил сам.

Естественно, лингвист пытался бросить не один раз, но бывших наркоманов не бывает. Поэтому он снова и снова возвращался к запрещённым веществам.

Когда Курт велел своим подручным схватить Виктора, его отца и детектива Беатрис, последняя предположила, что их отвезут на рынок работорговли.

Капитан «Свежего ветра» при знакомстве утверждал, что намерен посетить все крупные порты восточного побережья Забытого континента. Сами спутники надеялись, что Курт доставит их первым делом в Гримгнаву, город на севере побережья, известный своими самоцветами. Оттуда было бы проще всего попасть в долину речной системы Кар-Мин, место назначения их экспедиции. Но теперь Виктор не был уверен ни в чём. Как будет построен их маршрут неизвестно.

Качка усиливалась на протяжении нескольких дней. Подручные Курта, доставляющие еду в камеру Виктора молчали и о его отце, и о детективе, и о том, где они сейчас и как долго ещё будут в пути.

Спустя пару дней штиля Штейман пришёл в себя. Еда стала задерживаться в его организме, а тёплое питье помогало бороться с трясучкой, охватывающей всё тело. Первые признаки наркотической ломки были позади. Хотя бы физическое состояние улучшилось.

На второй день более-менее сносного самочувствия Виктор почувствовал, что корабль встал на якорь.

«Куда мы причалили? Гримгнава? Хотелось бы, — думал лингвист. — Но что планирует с нами делать Курт? Отпустит ли просто так?»

В трюм вошли двое бугаев капитана, отворили дверь камеры и скомандовали:

— На выход, и без глупостей.

— Где мы? Город самоцветов?

— Город розовых пони, срущих бабочками, тебе же сказали, на выход! — подручные Курта грубо помогли Виктору покинуть место своего заключения.

Лингвист читал о городе самоцветов, известном своей набережной, мощёной разноцветным кирпичом, и крышами зданий на берегу, крытыми морскими раковинами. Здесь же всё обстояло иначе: небольшая деревня, глиняные хижины, крытые соломой. Название такого посёлка ему не было знакомо.

Виктор увидел, что параллельно с ним на палубу вывели Беатрис. Она выглядела не так свежо, как раньше. Лингвист боялся представить, как выглядит со стороны сейчас он.

— Детектив! — Штейман получил удар под дых от одного из подручных Курта, но добился внимания Александрос. Она грустно, но приветливо улыбнулась в ответ.

— Молчи, парень. А то хуже будет.

— Скажите хотя бы, где мы и зачем!

— Сейчас сойдём на берег, и капитан вам с красоткой сам всё расскажет.

Подручные Курта провели Виктора и Беатрис к трапу, ведущему на узкий причал. Пройдя по короткой бревенчатой постройке, они спустились на деревенскую улицу, проходящую между глинобитных хижин. Кругом росли пальмы и папоротниковые кустарники. Вдали слышались крики обезьян.

Капитан «Свежего ветра» ждал своих пленников на берегу с двумя людьми из команды, вооруженными бластерами и экипированными в экзомиокостюмы. Две пары лакеев пирата, выводящие детектива и лингвиста, были снаряжены в старинные бронежилеты и вооружены простым огнестрельным оружием и скимитарами.

— Вот мы и прибыли на столь желанный вами Забытый континент. Здесь вам, недовольным моим гостеприимством, предстоит обрести новый дом, — Курт Шипка нагло улыбнулся, сверкнув двумя золотыми зубами.

— Где мы находимся? — спросила Беатрис.

— Эта деревня называется Шао Тер Кванкет. Вы не найдёте это место на картах. Не переживайте, здесь мы задержимся ненадолго. Уверен, что отсюда вы отправитесь в более приличные места.

Виктор понимал, о чём речь. Наверняка, что здесь работал рабовладельческий рынок, на котором его и детектива капитан пиратского судна собирался толкнуть как товар.

— Вы продадите нас, — Штейман не удержался, чтобы не озвучить очевидное.

— Верно, мыслишь, мой мальчик. Смышлёный иногда. Я продам вас и продолжу своё путешествие.

— А как же мой отец? — удивился Виктор.

— Ну вот, твоё благоразумие и смекалка закончились. Без старика Клебенса мне нечего делать на этом континенте, кроме, как торговать. Без старика Клебенса мне не расшифровать письмена вашего Микки.

— Возьми нас собой. Мы поможем в экспедиции, — пыталась убедить пирата Беатрис.

— Я не нуждаюсь в вас, зато нуждаюсь в припасах.

— Мой отец не отведёт Вас никуда, капитан, если Вы продадите меня в рабство, — сказал Виктор, но лишь рассмешил отъявленного корсара.

— Я не спрашиваю людей. Я Курт Шипка — гроза Бодрствующего океана! И твой старик доставит меня туда, куда я пожелаю, если не хочет кормить червей в этом богом забытом месте или крабов на его отмелях. Хватит разговоров, ребята. Уже почти стемнело, торги скоро начнутся.

Курт шёл впереди, за ним следовали его главные подручные, следом Виктор с двумя громилами по бокам, завершала колонну Беатрис со своими охранниками. В километре пути по размытой от тропических дождей улице группа вышла к огромной площади.

Посреди неё высился постамент, в его центре бревенчатая площадка. С неё вёл спуск по деревянным ступеням, по кругу располагались пьедесталы с факелами, чередующиеся с массивными металлическими жаровнями. Судя по запаху, исходящему от подожжённого содержимого, заполнены они были торфом.

Вокруг постамента располагались пятиэтажные трибуны, заполненные народом. Вокруг трибун горел ещё ряд костров и факелов в держателях. Этого было достаточно, для яркого пламенного освещения места начинающихся торгов. Следующим рядом стояли хижины, точно такие же, как и по пути сюда от пристани.

Народ на трибунах собрался очень разномастный. Очевидно было, что кто-то представлял местных богачей. Они были разодеты в роскошные мантии и платья из разноцветного шёлка, льна и бархата. Кто-то из подлежащих продаже рабов был одет в лохмотья и закован в кандалы, кто-то, несмотря на оковы, был снаряжён в броню, сродни средневековой. Были также женщины в невольничьих ошейниках. Красивые и не очень, разных рас и народностей.

Становилось ясно, что торговать будут людьми, предназначенными в будущем для для разных нужд. Чернорабочие, воины, проститутки и горничные, возможно, кого-то продавали и для других, более экзотических целей.

Виктор видел нескольких карликов, бородатую женщину, сиамских близнецов, ещё несколько разных уродцев. Похоже, что кто-то интересовался диковинками. К своему ужасу происходящего, лингвист заметил и детей, которых также намеревались продать.

Два коренастых мужчины вынесли гонг на платформу, следующим заходом — табурет и кафедру. Похоже, торги только планировали своё начало.

«Интересно, какой валютой здесь пользуются? Господи, ну о чём я думаю? — понял Виктор. — Похоже, моя эйфория ещё не прошла».

Здешний воздух был чист и свеж, в нём стояли запахи тропических фруктов, папоротника, слегка перемежающиеся с горящим торфом. Продолжали слышаться вскрикивания обезьян, редкие отзвуки рычания диких котов, стрекотание насекомых и хлопанье крыльев летучих мышей и попугаев, нескольких он видел пролетающими через площадь, абсолютно не боящимися людей.

Заняв своё место на краю одной из трибун, Курт привлёк к себе внимание темнокожего упитанного богатея. Мужчина тот был рослый, коротко стриженный, гладко выбритый, одетый в шёлковый хитон, с множеством украшений на руках и ногах.

— Гроза и плут, владелец «Свежего ветра», чем порадуешь нашу публику сегодня, Курт? — обратился темнокожий богатей к пирату.

— Не многим, Хан Чол. От меня сегодня будут представлены всего два лота. Но это непростые ребята, поэтому цена за них будет немаленькой, — ответил капитан Шипка. — Вот, — Курт протянул темнокожему человеку бумаги, — здесь их краткое резюме и стартовая цена.

«Значит, это распорядитель сего мероприятия».

— Посмотрим, сыграют ли твои ставки на них. Пора начинать, — сказал Хан Чол и, забрав бумаги, направился к кафедре.

После удара в гонг, когда публика немного затихла, распорядитель торгов обратился к собравшимся здесь торговцам и их товару. Он говорил на диалекте одного из вольных городов, вроде бы Сибадура, на котором даже там уже не многие общались, но Штейман, как лингвист, понимал его речь, в отличие от Беатрис, которая сидела в недоумении. Курт, очевидно, тоже прекрасно понимал торговца, наверняка он здесь частый гость и участником торгов.

— Добрый вечер, уважаемые владельцы людских душ. Сегодня мы все собрались здесь, чтобы представить наши лоты на торги. Напомню о правилах их провождения. Я буду представлять наглядно вашему вниманию сегодняшние лоты, выводя их на эту платформу. Все торговцы передали мне их краткие характеристики, а также номинальную стоимость. Я буду оглашать эти сведения, после моего удара в гонг можно будет начинать торг. Сначала нужно предлагать номинальную стоимость, а затем увеличивать её не менее чем на десять процентов от предыдущей суммы. Когда я перестану слышать новые предложения, на счёт три я остановлю торг словами: «Продано счастливому обладателю!» После этого лот можно будет забрать, а мы продолжим дальше, по нашему списку. Итак, прошу вывести первый лот. Сегодня мы начинаем с экзотики!

Под восторженные крики собравшихся и короткие посвистывания, Хан Чол ударил в гонг.

Первыми на постамент вышел разодетый в похожие на наряд распорядителя торгов одежды мужчина-мулат. Вместе с ним поднялись три карлика, бородатая женщина, старуха и сиамские близнецы. Карликов продавали как единый лот. Местную валюту, используемую для сделки, называли «крен».

Номинальной ценой за сразу троих карликов стали тридцать кренов. Виктор не знал пока, много это или мало. Из достоинств не было перечислено практически ничего, кроме акробатических умений и непосредственно внешности несчастных.

В итоге они ушли за свой номинал, предложенный одним толстым торговцем с розовой, бережёной от солнца кожей. Для каких целей он будет их использовать оставалось только гадать. Ему же досталась и бородатая женщина, правда за неё пришлось поторговаться ещё с двумя желающими. В итоге с двадцати кренов, выставленных в качестве цены изначально, она отошла толстяку аж за восемьдесят.

Сиамских близнецов также стремились приобрести многие. Их номиналом назначили половину сотни кренов. А «счастливым обладателем», как говорил сам Хан Чол, стала дама с раскосыми миндалевидными глазами, облачённая во всё чёрное. Низ её лица скрывала полупрозрачная вуаль.

Старуху никто не купил. Она была поваром по своей профессии, уже служила какое-то время в рабстве. Цену на неё снизили до пяти кренов, но желающих всё равно не нашлось. Тогда хозяин старухи застрелил её, прямо на глазах у всех, однако это не вызвало шока ни у кого, кроме Виктора и Беатрис, молча переглянувшихся.

Вот теперь Виктор осознал, что он действительно напуган. Детектив уже давно сидела с каменным лицом.

Затем вышла торговка, представляющая мужчин в доспехах. Их представили как охранников, рабов от рождения, обученных в лучших традициях Забытого континента услужливому повиновению и боевым навыкам. Несмотря на хвалебные речи о покорности, лоты были закованы в наручные и ножные кандалы, соединённые цепью.

Их продавали за двадцать пять кренов каждого. Некоторых, кто выглядел более проворным или мускулистым, покупали чуть выше номинала, за остальных же не торговались.

Настала очередь Курта представить свои лоты.

— Без глупостей, мои, я надеюсь, золотые, — сказал капитан Шипка, прежде чем вывести Виктора и Беатрис на постамент. — Иначе вас постигнет участь старухи, которую никто не купил.

Штейман понимал, что лучше всего последовать этому совету и не дёргаться.

Первой представили Беатрис.

— Наш следующий лот, — начал Хан Чол, — чужестранка, уроженка континента Камня, его крупнейшего мегалополиса, двадцати девятилетняя детектив Беатрис Александрос. Знаю, она может показаться строптивой, но из неё выйдет прекрасная рабыня для утех, только посмотрите на её природную красоту. А может быть, она станет вашим телохранителем? Детектив умеет стрелять и владеет рукопашным боем. Всё зависит только от вас. Стартовая цена пятьдесят кренов.

«Неплохо её оценили», — подумал Виктор. И на трибунах с ним согласились, так как на них повисло молчание. Никто не предлагал даже номинал.

Ещё бы, строптивая, кому нужна такая рабыня. Она может задушить собственного хозяина. О чём только думал Курт, когда создавал её резюме для торгов.

Отсутствие предложений заставило нервничать Виктора, а вот глядя на саму Александрос, он никакого волнения не разобрал. Неужели она не понимает, что её могут убить, если не приобретут? Или она готова смириться с этим и покориться суровому року?

Штейман посмотрел на капитана «Свежего ветра». Курт вглядывался в лица толпы, но они негодующе опускали глаза.

«Провальный лот. Посмотрим, что со мной будет».

Когда пират выдвинулся в сторону детектива, Хан Чол остановил его.

— Нет нужды проливать кровь этой прекрасной девы, я куплю её, — такой расклад вещей поразил и Беатрис, и Виктора, и самого Курта.

— Зачем она тебе?

— Какая тебе разница? Ты хотел получить пятьдесят кренов? Ты их получишь, я не стану торговаться. У меня есть, чем занять её.

Беатрис заметно сглотнула слюну. Хан Чол распорядился, чтобы её увели. Виктор даже не знал, что сказать ей на прощание. Между тем, аукцион продолжился:

— Дамы и господа, наш следующий лот.

Виктор сам сделал шаг вперёд.

— Уроженец тех же краёв. Виктор Штейман, лингвист, знающий множество языков. Недурён собой, худенький, но о вкусах не спорят. Кому-то он может сгодиться для утех, а кого-то может научить языкам или стать переводчиком. Номинальная цена сто кренов.

«Ого! — Виктор был впечатлён. — Столько ещё ни за кого не предлагали».

В отличие от детектива, за него разгорелись нешуточные торги.

— Сто.

— Сто десять.

— Сто двадцать один.

Можно было бы порадоваться такому ажиотажу, особенно когда цена перевалила за три сотни кренов. Это было в десять раз больше, чем давали за целую троицу карликов акробатов.

В конце концов, торг остановился на двух кандидатах. Женщине в вуали, купившей сиамских близнецов, и страшном толстом богатее, облизывавшем губы при виде Виктора. Лингвист догадывался, что тот присматривает его не в качестве переводчика. Даже если дама в вуали страшна как морской дьявол и собирается приобрести Штеймана для тех же целей, это было бы, куда лучшим исходом, чем попасть в лапы к жирдяю.

Даже подумать страшно, какая судьба могла ждать его в доме этого господина. Но, судьба была благосклонна, и толстяк сдался, когда женщина предложила целых четыре сотни кренов. Курт улыбался, очевидно, он не рассчитывал на такой успех при продаже лингвиста.

— Продано счастливой обладательнице! — Хан Чол ударил в гонг.

— Ну, вот и всё, прощай, лингвист. Я передам твоему отцу привет от сынишки, — Курт подмигнул и, забрав деньги у лакеев женщины, удалился вместе со своими головорезами.

Эти же ребята проводили Виктора к повозке. Судя по всему, дама в вуали потратила остатки сбережений, и ловить ей на торгах было больше нечего.

Лингвиста и девочек сиамских близнецов посадили в крытую повозку, запряжённую лошадьми. Сама новоявленная хозяйка села в другую карету. После того, как Штейман услышал звук запирающегося засова и команду кучера, повозка тронулась с места.

Девочки сиамские близняшки имели три ноги на двоих, одна из которых была явно недоразвитой. Из области таза отходили два отдельных туловища, которые выглядели полноценными, как и всё остальное выше пояса. Девочкам на вид было около десяти лет, они были черноволосыми, бледнолицыми, подстриженными под каре. Одетые в чёрное платье с белыми рукавами сёстры смотрели в пол и молчали.

Виктор пытался вступить с ними в диалог на разных языках, но безуспешно. То ли они не понимали ни одного из них, то ли находились в шоке от событий вечера. А может, просто не желали ничего отвечать.

Путь оказался неблизким.

Судя по прекратившейся тряске, экипаж выехал на более-менее сносную дорогу, поэтому за свою пятую точку пока можно было не беспокоиться. Пока что. Для чего его приобрели, Виктору предстояло только узнать.

«Рабство», — разве мог лингвист когда-нибудь предположить, что окажется в нём? Разумеется, байки, ходящие в Порту Огненного Моря, могли натолкнуть на разные мысли, касаемо экспедиции за океан. Но отец всегда говорил, что россказни пьяных моряков всегда следует делить надвое.

Интересно, как он теперь будет без сына? Неужели и вправду отправится с Куртом на поиски племени, способного расшифровать таинственные письмена?

«Есть те, кто существует в космосе автономно, а есть и такие, что жаждут поглотить других, чтобы выжить. Бойтесь этих планет. Они странствуют по Вселенной, находят и поедают своих жертв, как настоящие хищники. Четырёх предвестников посылают они для исполнения своих целей: раздор, мор, голод и смерть», — таков был фрагмент, который удалось перевести, используя манускрипт с транслитерацией, которым обладал капитан пиратов.

Хищные планеты. Что бы это могло значить? Разве может планета быть живой, питаться, а уж тем более поглощать другие миры? Почему это всё так интересует Курта? Может, он боится, что на Землю и в самом деле надвигается угроза планетарного масштаба? Тогда не так уж и важно, где оказаться в момент всеобщего конца. Главное, чтобы он был быстрым. Многие проблемы отпадут сами собой: наркотическая зависимость, рабство, всё это покажется мелочью по сравнению с всеобщим вымиранием человечества.

А может, не стоит трактовать перевод буквально? Что если за этим всем сокрыты какие-то метафоры и читать следует между строк?

Жизнь покажет.

Но сначала, она покажет, что ожидает лингвиста в ближайшем будущем. Так, судя по остановившейся повозке, можно было смело делать вывод о том, что они прибыли в свой новый дом.

Кучер отворил засовы. Первыми Виктор предоставил возможность покинуть экипаж сёстрам, затем вышел сам. Уже стемнело, лишь огни в окнах двухэтажного каменного дома и подсветка дорожки, ведущей к крыльцу, освещали путь.

Забора не было, здание окружали банановые, финиковые и кокосовые пальмы, фиговые деревья, заросли папоротника. Как и везде на этом недобром побережье, здесь слышался отдалённый крик приматов, а также стрекотание насекомых, отличающееся от того, что наполняло звуками ночи континента Камня.

— Шагайте внутрь, на улице становится небезопасно, — сказал кучер, судя по всему, он надеялся на знание Виктором местного диалекта.

В прихожей сиамских близнецов и лингвиста встречала полная женщина, как выяснилось позже, местный управдом. Желтозубая, в засаленном переднике, с короткой стрижкой, она не была красавицей, но располагала к себе своей приветливостью и бархатистым голосом, который разливался, а потом накрывал комнату куполом.

— Меня зовут Джемма. Я управительница хозяйством и всеми работниками этого поместья. Сегодня я покажу вам ваши спальные места, расскажу о ваших правах и обязанностях.

Как выяснилось, девочек близнецов дама в вуали, имя которой так и осталось для Виктора неизвестным, её все звали просто Хозяйка, приобрела в подарок для своего брата, к которому собиралась вскоре на свадьбу. Что он будет с ними делать, также оставалось для Штеймана неизвестным фактом. Он слышал, что многие местные богатеи и работорговцы любят держать у себя экзотических людей с уродствами в качестве трофеев или, если так можно выразиться, как своеобразный «зверинец». Исключительно на потеху себе и гостям, чтобы любовались как предметами роскоши и искусства. Только эти произведения принадлежали не скульпторам и художникам, а жестоким проявлениям природы.

Виктора расположили в маленькой, но весьма уютной комнате. Убранство было скромным: кровать, стол и стул, шкаф с тумбочкой, масляная лампада и несколько книжных полок. По сравнению с интерьером основной части особняка, это комнату можно было назвать не иначе как коморкой.

Стены комнат дома украшали гобелены, ковры, аппликации гротескных инсталляций и барельефы. Часто встречались шкуры диких животных, работы таксидермистов, в виде голов и целых туш оленей, горностаев, диких котов и медведей. Встретилось даже чучело гориллы.

Джемма объяснила, что Виктора Хозяйка приобрела для обучения её сына языку Мулсатора, который был официальным на всём континенте Камня. Зачем ей это потребовалось, было неизвестно.

Пареньку недавно справили десятый день рождения. Смуглого курчавого мальчика с миндалевидными глазами звали Арсен. Он был уже знаком с алфавитом, имел некоторые познания в грамматике и знал около двухсот слов, если не больше.

Как понял Штейман, всем необходимым дисциплинам, по мнению Хозяйки, её сына обучали частные учителя. Кто-то был из вольных людей, Виктор и ещё преподаватель математики были рабами.

Полгода Штейман проводил по строгому расписанию. Подъём в шесть утра, час на водные процедуры, в семь завтрак для прислуги. Кормили здесь неплохо. По крайней мере, лингвисту с его аппетитом всего хватало, и даже с лихвой. Основу рациона составляли местные фрукты, лепёшки из плодов хлебного дерева. На ужин мясо или рыба. В обед горячий суп из чечевицы, киноа и злаков, бульоны были мясными, рыбными, а иногда и постными, на основе кокосового молока и риса. После утренней трапезы, все в независимости от их основного предназначения в доме, занимались уборкой, как внутренней, так и внешней территории. После обеда наступал черёд занятий с Арсеном.

Несмотря на то, что Виктор был всего лишь рабом, мальчика приучили уважать старших, поэтому со своим учителем языка тот обходился учтиво, с подобающим уважением, как с преподавателем на континенте Камня.

После занятий с Арсеном оставалось немного свободного времени, которое дозволялось проводить исключительно в своей комнате. Потом ужин, после которого разрешался час прогулки, водные процедуры, и отбой. Последний был ранним. Для Штеймана, мучавшегося расстройствами сна, поначалу ночи казались невыносимыми. Шуметь запрещалось, разжигать лампаду после отбоя тоже. За нарушения дисциплины невольников наказывал человек, которого здесь прозвали Плетнем. Это был крупный мужчина, который в зависимости от провинностей мог раздать затрещин, выпороть кнутом или передавать палкой горячих приветов жопкам ослушавшихся.

Так и жилось Виктору в течение шести месяцев.

Когда Арсен уже вовсю писал и говорил на языке Мулсатора, Джемма сообщила лингвисту, что его пребывание в доме Хозяйки подходит к концу.

— Что это значит? Что со мной будет? — его охватила паника в тот злополучный день, тревога, от которой он уже отвык, живя размеренной жизнью невольника.

За время, проведённое в доме Хозяйки, Виктор привёл в подарок своё здоровье, восстановился его сон, зависимость отступила. В круговерти забот похожих друг на друга дней, время прошло незаметно.

— Тебя вывезут на аукцион, с которого ты прибыл в этот дом, — ответила Джемма.

— Но, я могу научить Арсена и другим языкам.

— Хозяйке это не нужно. Она получила от тебя всё что хотела. Ты взамен ел досыта, получал кров и защиту.

Да уж, этого маловато будет. Но местным рабам такое положение могло бы показаться завидным. За время, проведённое здесь, Виктор уже успел поинтересоваться у Джеммы и даже у Арсена, какие роли могут исполнять рабы на этом побережье. Многие из них покажутся цивилизованному человеку редчайшей дикостью. Быть ублажателем или исполнителем цирковых номеров — это цветочки. Кого-то держали вместо домашних питомцев, над кем-то ставили варварские опыты, а кого-то просто истязали в качестве мальчиков и девочек для битья.

Если Виктора вновь продадут, неизвестно, в какие руки он попадёт на этот раз.

— А почему я не могу рассчитывать на вольную, за свою верную службу Хозяйке? — осмелился поинтересоваться Виктор.

— Тс! С ума сошёл! — Джемма побагровела от услышанного. — Ты верно служил, ни разу не был наказан Плетнем, в этом ты молодец. Но про то, чтобы быть отпущенным на волю, лучше при Хозяйке не заикайся! Здесь это не принято. Наша госпожа женщина деловая, она не станет упускать выгоду и отпускать тебя. На тебя были потрачены огромные деньги. Хозяйка надеется их вернуть.

С одной стороны это радовало Виктора. Его приобрели за четыреста кренов, большие деньги. Если его госпожа собирается вернуть свои средства, вложенные в лингвиста для сына обратно, она напишет ему достойное резюме, да и номинальную цену установит хорошую. Не каждый рабовладелец сможет позволить себе потратить круглую сумму для того, чтобы приобрести мальчика для утех или чего-то подобного.

Если повезёт, то он может попасть в похожие условия, стать преподавателем ещё для кого-то.

За это время шальные мысли и мечты о возвращении к свободной жизни уже покинули голову Штеймана. Оглядываясь вокруг, Виктор понимал, что всё познается в сравнении, и невольничья жизнь, но в тепле, под крышей, в безопасности — это не самый плохой вариант для него.

На самом деле, если бы Хозяйка дала ему свободу за его заслуги, лингвист не знал бы, куда ему податься. Стать приходящим учителем для кого-то? Но как? Отправиться на поиски Беатрис, отца, он не знал куда, не знал как, и не имел средств, чтобы добыть пропитание и кров, не то чтобы нанимать гида для путешествия или корабль, который довезёт его обратно на континент Камня.

Можно было, конечно, понадеяться и на удачу, но в неё в последнее время Виктор не верил. Эта самая «удача» привела его туда, где он есть. Глупо уповать на призрачную мечту.

Следующим днём Виктору после обеда Джемма велела идти на улицу. Там уже ждал экипаж, подобный тому, на каком он прибыл в дом, приютивший его на полгода. Он ехал в повозке один. Хозяйка в вуали, судя по всему, будет иметь сегодня единственный лот на торгах.

Повозка прибыла в уже знакомое по неприятному опыту место, с платформой для торгов, гонгом и знакомым человеком, Хан Чолом. Тот, как и прежде, оставался распорядителем здешнего аукциона по продаже рабов.

Виктор смиренно расположился на трибуне, пока Хозяйка относила его резюме Хан Чолу. После переговоров госпожа в вуали вернулась к Штейману с блеском в глазах.

— Всё лучше, чем я могла предполагать. Тебя уже здесь ждали. Целая очередь собралась. Мне предложили достойную цену, и даже в торгах участвовать не придётся.

— То есть меня уже купили? — Виктор оцепенел.

— Да, Хан Чол сообщил мне, что есть госпожа, которая готовилась ко времени, когда тебя вернут на торги. Она предоплату даже внесла.

Лингвист был польщён и одновременно напуган. В чьи цепкие руки он угодил на этот раз?