Мы - калеки. Мы - короли

Беатрис V

Ранним утром Беатрис застала Курта Шипка, распевающего похабную песенку собственного сочинения, у дока:

«Ах, время, время, времечко,

Куда же ты летишь?

Стою, чешу я темечко,

А ты вот не стоишь.

Страна не сразу строилась

Под гнётом мудаков,

Мы только тут устроились,

Как катер наш готов!»

— Шикарная импровизация, конечно, а вокал, так вообще, от Бога! Только, боюсь, катера нам только снятся.

— Тут ты права, детектив, — кивнул капитан. — Этому корыту, которое староста называет гордым словом «ладья», только с самодельным плотом в одном ряду стоять.

На самом деле, судно, построенное корабельной гильдией, с виду казалось неплохим. Да парусное, как в средние века, но ведь вёсла имеются, на крайний случай, а команда вроде бы достаточная у капитана для того, чтобы при необходимости её на эти самые вёсла посадить. Только вот согласился бы Курт, сделать это?

Людьми своими он дорожит, а шкурой своей куда больше.

— Как дела со старостой, набили ему фрагов в виде ста леопардовых шкур? — это был не самый важный вопрос, но всё же Беатрис хотелось знать, в каком качестве они отбудут из Бобровой Норы, и не зря ли Дарену Браузу и подручным капитана приходилось прятать внедорожники в джунглях.

— Ни, — капитан сделал паузу, — сы.

— Что? — Александрос поняла, конечно, но немного опешила.

— Старая фирсмурская поговорка, обозначающая, не писай от страха. Мои ребята так скучали, что выполнили этот идиотский квест. Что будет делать с этими шкурами староста, я не знаю, может модную коллекцию одежды запустит. Только кто будет ходить в таких мехах? Если он на экспорт надеется, то нужно его огорчить, что Фирсмур весь в руинах лежит.

Эта новость не удивила Александрос. Только вот откуда Курт это знал?

— Когда отбываем? — поинтересовалась Беатрис.

— Сегодня. Только Дарена на борт погрузим, он последние четыре дня не просыхал, буянит малость, но ничего, мои ребята ему помогут на эту ладью подняться, — Шипка снова сделал ударение на слово «ладья».

Понятное дело, что это не «Свежий ветер» в его воплощении прогресса, с навигационным управлением, вооружением и быстроходностью. Но сам следопыт Брауз утверждал как-то, что ладья лучше подойдёт для плавания по Кар-Мин.

— А почему Дарен в запое? Он уж должен был догадываться, что строительство подходит к концу. Раньше на недельку, но как-никак, второй месяц осени начался. Как мастера гильдии вместе со старостой и обещали по срокам.

Курт плюнул в сторону:

— Не твое дело, детектив.

Впрочем, её это мало интересовало. Куда больший трепет вызывало предвкушение отплытия отсюда и то, что ждёт их в экспедиции. Отпуск, как почти три месяца назад обозначил его капитан пиратов, закончился. Время приступить к работе.

Члены команды Курта переносили на ладью припасы, оборудование, оружие и всё остальное имущество членов экспедиции. Виктор и даже пожилой Клебенс им в этом помогали.

— Отец, не бери много! — заботливо наказывал Штейману сын.

— Я знаю меру. Для моего сердца нагрузка полезна, — сопротивлялся Клебенс. Хотя очевидно было, что он переусердствует со своим вкладом.

Курт в погрузке не участвовал, не капитанское это дело, Дарен тоже. Но со вторым было всё предельно ясно. Его самого грузить нужно было на борт, Шипка не соврал.

— Будешь имя давать нашему новому кораблю? — Беатрис сделала ударение на последнем слове, чтобы немного поиграть на нервах Курта. Давно у неё не было возможности повыводить мужиков из себя, а ведь она дама, у неё есть потребности.

— Да, уже придумал, «Дырявое корыто».

— А не боишься, что как корабль назовешь, так он и поплывёт?

— Нет. Пока я буду его капитаном, с ним ничего не случится, — Курт отправился следом за матросами, заводящими на ладью Брауза.

— Ни одного корабля не потерял за свою жизнь? — Беатрис поспешила за ним, замыкая группу.

— Своего? Нет. Братскими судами жертвовать приходилось, но это очень личное. Не перед тобой мне отчитываться.

— А что, есть кто-то, перед кем ты отчитаешься? — Беатрис не покинула ещё мысль повыводить Курта, хоть она и боялась получить по лицу.

— Есть, — Шипка прищурился. — И я уверен, что этот день когда-то настанет. Но это моё личное дело, детектив. И лучше тебе заканчивать с этими своими расспросами. Если у тебя месячные, или скоро начнутся, я разрешаю тебе подраконить Виктора. Будет лишний тест на его психическую устойчивость.

Беатрис замолчала. Ей стало обидно, по-дурацки, по-женски, за Виктора, за то, что капитан, несмотря на почти год, прожитый с их первой встречи, до сих пор никаких добрых эмоций к ним не испытывает. Хотя чего она ждала от убийцы, который выкинул за борт её напарника?

«Может, и вправду дурею от гормонов, как все мужики думают?»

«Дырявое корыто», как обозвал его капитан, удалялось от причала Бобровой Норы, уходя по притоку Кар-Мин всё дальше от городка, оставляя лишь воспоминания об этих, почти трёх месяцах, проведённых в окружении темнокожих мужчин с длинными волосами и женщин, бреющих головы наголо.

Попутный ветер благоволил двигаться с помощью парусов. Через день Дарен Брауз был уже на ногах, опохмелялся, правда, но не злоупотреблял. Беатрис проводила большую часть времени на палубе, как и почти все свободные члены их экспедиции. Лишь матросы, несущие свою вахту, находились на своих постах. Всем остальным были интересны диковинные виды, открывающиеся по обе стороны от Бобровой реки, притока Кар-Мин, медленно спускающегося с возвышенности в долину основной речной системы, раскинувшейся на большую часть Забытого континента, окружённую сплошными джунглями.

Ладью «Дырявое корыто» сделали из древесины хлебного дерева, размеры судна составили сорок три метра в длину и пять с половиной в ширину. Низкая осадка, всего полтора метра, позволяла ей ходить по реке. На ладье было две каюты: в середине корпуса, примерно двенадцать квадратных метров, и на носу такая же. Двигалась ладья с помощью пяти пар вёсел, либо ветром, дующим в прямые паруса, расположенные на четырёх мачтах. Некоторое число деталей корабелы сделали из стволов фигового дерева, что предполагало ремонт сломанных элементов. В одной каюте поселились восемь подручных Курта Шипка, в другой сам капитан, разделивший неудобства с Дареном Браузом, детективом и двумя лингвистами.

В месте плавного спуска, не превышающего в своём максимуме десяти градусов, река раскинулась в ширину не более ста метров. В скором времени она разделилась на два рукава: северный и южный, для пути, по совету следопыта, был избран первый. Несмотря на то, что он превосходил южный по длине, имел меньше изгибов, что облегчало управление и благоволило к тому, чтобы с большей удачей ловить попутный ветер. Как-никак на вёсла садиться желания ни у кого не было.

Небольшой уклон и течение ускоряли движение, плавно огибая вытянутый остров, поросший папоротником и высокими пальмами, по расчётам Брауза через неделю команда «Дырявого корыта» должна была войти в низменность, граница которой означала вход в одно из основных русел Кар-Мин.

Звук над водой распространялся особенно хорошо, поэтому с вытянутого острова меж двух рукавов и северного берега постоянно слышались крики диких животных, в основном приматов, а по ночам рык диких котов и гиен, а также хлопанье крыльев крупных птиц, скорее всего, попугаев и их сородичей.

В мутноватой из-за течения, поднимающего ил со дна, воде виднелись водоросли разных цветов. Присутствовали пресноводные скаты, а также косяки форели, плывущие от истока, к которому они приближались в период нереста. Он давно закончился, но отстающие косяки рыбы до сих пор встречались в реке.

В этой части Бобровой реки нередко встречались огромные черепахи. Беатрис не видела таких в атласах по фауне, изучаемой в мулсаторских школах. Панцири земноводных покрывали нароств, служащие дополнительной защитой от водяных змей и мурен, которые также здесь обитали.

В один из дней, когда ветра практически не было и ладья медленно плыла, исключительно благодаря течению, одна из огромных черепах каким-то образом умудрилась забраться на нижнюю палубу. Это стало открытием для Александрос.

— Она запрыгнула сюда! — закричал Виктор. — Я клянусь вам, запрыгнула! Будто это не черепаха, а кузнечик-переросток.

Животина около метра в длину и ширину, круглая, покрытая шиповатыми наростами, переполошила добрую часть команды «Дырявого корыта». Однако люди Курта не растерялись, они пристрелили земноводное из своих бластерных винтовок.

— Сегодня разнообразим рацион вкусным черепашьим супом, — сказал один из людей Курта.

— Не советую этого делать, — предостерёг Дарен Брауз. — Некоторые из этих черепах непригодны для пищи. Не ядовиты, но могут, с непривычки, не зайти вашим желудкам.

Несмотря на предупреждения гида, с позволения капитана, черепаху всё же разделали и пустили в дело, приготовив жирный суп, сплошь из бульона и мяса. Осмелившиеся ели его с сухарями и запивали ромом, купленным в Бобровой Норе.

Беатрис, лингвисты, капитан и следопыт от такого блюда отказались и, как оказалось, не зря. Отведавшие черепашьего супа члены команды сутки отходили от употреблённого в пищу деликатеса, периодически пачкая палубу своими испражнениями, еле успевая их оттирать, и бесконечно менять друг друга на посту.

«Будет уроком, как не слушать советы гида, — холодно подумала Беатрис. — Не зря же он наставляет нас в экспедиции».

Саму Александрос больше беспокоили не черепахи, а крокодилы, которых она периодически замечала, кружащими рядом с ладьей.

— Не переживай детектив, — утешал её Курт. — Эти прыгать не умеют.

«Про черепах я тоже так думала, — не очень оптимистично подметила Беатрис. — Местная фауна знакома мне так же хорошо, как далекие звёзды. Не знаю чего от неё ждать, лучше прислушиваться к Дарену, чем к пиратскому капитану».

По мере того, как ладья устремлялась дальше, вид берегов незначительно, но менялся. Река всё больше приближалась к одному из основных притоков и готовилась войти в него, менялась растительность и обитатели джунглей, чьи возгласы слышались с берегов.

Деревья становились выше, не только пальмы, но и интересные папоротниковые высокодревы, перемежающиеся с густым кустарником, оплетённым лианами. Здесь река расширилась в полтора раза. Взяв у одного из членов команды Курта бинокль, Беатрис один раз встретилась взглядами со стаей длинноносых обезьян, провожающих движущееся «Дырявое корыто» с тем же любопытством, с каким детектив изучала их.

В редких местах из-за верхушек деревьев проступали скалистые выступы, не особо широкие, поросшие мхом и лишайником. На их верхушках гнездились туканы и другие крупные птицы.

— Уникальное явление природы, — прокомментировал Брауз. — Мне до сих пор непонятно, откуда берутся эти скалистые островки. По всей логике, разрастающиеся корни деревьев этих густых джунглей давно должны были разрушить их. Похоже, эти скалистые колонны состоят из очень прочных пород, возможно даже солевых. Другого объяснения я не нахожу.

Постепенно приближаясь к низменности, течение ослабевало, и ветер приобретал большую роль в скорости их передвижения. Тесное размещение, маленькая площадь ладьи, всё это действовало на Беатрис не лучшим образом. Ей не терпелось скорее уже оказаться в местах, где они будут высаживаться на берега, какими бы они ни были, как-никак так ожидало бы хоть какое-то разнообразие.

Сон в одной каюте с лингвистами, стал уже привычен для Александрос, компанию Дарена Брауза она также спокойно воспринимала, но вот нахождение Курта в том помещении, где она спит, давило на неё.

Убийца. Она и сама убивала, приходилось, но по долгу службы, а этот человек был хладнокровным головорезом, и хоть сам и мог прикрываться тем, что убивает также «по работе», но это была не та деятельность, которую мог одобрить хоть немного гуманный человек.

Беатрис не смыкала глаз, не дожидавшись мирного храпа Курта. Его сопение она уже отличала от всех остальных. Пару раз, просыпаясь посреди ночи, детектив слышала, как Шипка разговаривает во сне, ему снились кошмары. Из всех невнятных слов, которые он произносил, она чётко разобрала лишь: «брат», «глаз», «раз на раз» и различные бранные слова.

«Раз на раз, что бы это могло значить? Может, так он искажает слова один на один? — Беатрис могла только догадываться. — Брат».

С глазом было всё предельно ясно, наверняка Курту вспоминалось, как он лишился своего ока. Но вот упоминания брата, и всё это рядом — наводило на странные мысли.

«Может, это его брат лишил глаза?»

Клебенс как-то упоминал о том, что был пират, по имени Эландрэ, фамилию его никто не знал, только название его корабля «Чёрная жемчужина». Судно было потоплено несколько лет назад неподалеку от берегов континента Камня, а знаменитый пират схвачен и отправлен пожизненно в Королевские Рудники.

Когда Беатрис завершала вереницу следующих на борт «Дырявого корыта» и спрашивала капитана, о том, не боится ли он называть так ладью, он ответил отрицательно и упомянул, что не потерял ни одного своего корабля, разве что братские.

Может быть, он имел в виду Эландрэ? Это бы многое объяснило.

Помимо того, что проживание на судне проходило под девизом «в тесноте, да не в обиде», их питание имело не менее вселяющий оптимизм девиз «чем бог послал».

За исключением черепахи, употребление супа из которой, к счастью, обошло Беатрис стороной, рацион не отличался богатством. Исключение составляла свежая форель, которую в первую неделю пути удавалось немного вылавливать, да пара мурен. Их употребление Дарен одобрил. Где бы ещё Александрос вкусила такую экзотику, как не на дальних берегах.

«Нет, всё-таки напишу книгу, — подумала Беатрис, с оптимизмом добавив про себя, — когда вернусь из этой экспедиции».

Виды берегов, сменившиеся по мере спуска в низину, застыли в картине, не имеющей ни конца, ни края. Река, она и на Забытом континенте река, и даже крокодилы с черепахами больше не будоражили внимание Беатрис, а от криков обезьян, доносящихся из джунглей, уже вяли уши. Появилось желание попросить у кого-нибудь из команды бластерную винтовку и пострелять в гущу тёмно-зелёных зарослей. Заткнуть хотя бы пару из них.

С удивлением детектив наблюдала, как Клебенс и Виктор неустанно играют в Шеш-Беш, будто это им совсем не наскучивает.

— Как успехи? — детектив обращалась скорее к Виктору, у которого изначально получалось играть куда хуже, но ответил за сына Клебенс:

— Определённо есть, мой отпрыск учится новым стратегиям.

— Я удивляюсь, как Вам не надоедает эта однообразная игра изо дня в день?

— Ну почему же однообразная? — удивился Штейман старший. — Благодаря множеству правил и нестандартных для континента Камня вариаций игры, ход для творчества открывается весьма широкий. Кроме того, скажу я Вам, по мере того, как Виктор осваивает новые тактики, я как будто бы перехожу на новый уровень в компьютерной игре, сражаясь с всё более сильным противником с каждым разом.

— Не льсти мне, отец, — отмахнулся Виктор. — Мы, кстати, придумали новый вид партии.

— Ну-ка ну-ка, — на самом деле ей было неинтересно, но Беатрис так устала от всего однообразия, царящего на маленьком островке их «Дырявого корыта», что была готова послушать что угодно, лишь бы отвлечься.

— Мы строим из шашек разноуровневые фигуры, обладающие своими собственными характеристиками, некоторые можно выбить, некоторые нет.

«Очень интересно», — с сарказмом подумала детектив, но вслух она лишь пожелала удачи обоим и оставила их наедине с доской и фигурами.

Курт смотрел в бинокль, стоя на носу ладьи, когда Беатрис добралась до него:

— Интересные виды?

— К сожалению, пока что ничего не заприметил, но Дарен утверждает, что через пару дней мы достигнем мест, богатых на различные руины и тому подобную хрень.

— Жду не дождусь, — искренне, но печально искривила губы в улыбке Александрос. — Я помню, что ты просил не донимать тебя лишними вопросами, но я уже скоро за борт прыгну от скуки, может, всё-таки поговорим?

— Прыгай за борт, — Курт развернулся и ушёл в каюту.

Детектив упорно преследовала его. Когда она показалась на пороге, он уже откупорил бутылку рома, сидя на своей койке. На одном из спальных мест похрапывал Дарен.

— Какого морского дьявола эти корабельные мастера из Бобровой Норы не делают засовы на двери?! — нахмурившись, выругался Шипка.

— Мы здесь, на маленьком деревянном островке, дрейфующем по течению реки. Даже если бы на двери в каюту был засов, я бы проняла тебя своим криком, и тебе пришлось бы открыть.

— Я бы отрезал тебе язык, — сухо произнес Курт. — Предложение броситься за борт всё ещё в силе. И могу тебе сказать, что в отличие от твоего приятеля Пита, у тебя будет меньше шансов выбраться из воды живой.

Он окончательно её остудил. Беатрис молча легла на своё место и, прикрыв глаза, пустила несколько слезинок. Одну за Джона, другую за Пита, третью за себя. Александрос наконец вспомнила, что Курт с ней не играет, и лучше его не трогать.

Ближайшие три дня ветер был совсем слаб, «Дырявое корыто» еле двигалось, но капитан не сажал людей на весла. Все держали языки за зубами и продолжали маяться от безделья. Беатрис завидовала команде Курта, матросы были постоянно заняты, либо отдыхали, уставшие без задних ног.

К счастью, на следующий день ветер усилился, ладья ускорилась. И скучное однообразие пейзажей начало потихоньку сменяться. Судно соединилось сначала с одним притоком, затем ко второй половине дня с другим. Детектив позвала на палубу их гида, который к её удаче был почти трезв. Александрос мечтала, чтобы Брауз развеял её тоску своим экскурсионным обзором на местность, которую они проплывали.

Фортуна благоволила Беатрис, и слегка хмельной Дарен был в настроении, чтобы трещать как радио:

— Видишь развалины, которые показались на юге? Возьми бинокль.

Среди тёмно-зелёных зарослей, сплошной полосой тянущихся по всему берегу, детектив разглядела каменные колонны и арки, подплывая ближе, Александрос наблюдала целые площади, когда-то вымощенные бежевыми булыжниками, ныне поросшими лианами и плющом.

— Руины? Весьма интересно, тебе известно о них больше? — Беатрис отвлеклась от окуляров.

— Это только начало, северный оплот маленькой погибшей цивилизации. Мне этот народ известен, как энкайцы. Как ты уже знаешь, Забытый континент это не то место, которое популярно среди археологов, но всё же в одно время сюда формировались экспедиции из Порта Огненного Моря. Когда мы продвинемся вниз по течению, станут видны более крупные прибрежные оплоты данного народа. Они вырубали большие площади джунглей, освобождая обширные территории. Их поверхность была практически полностью вымощена камнем и лишена растительности. Как полагают исследователи, это и стало причиной гибели цивилизации.

— Как же так? — с недоумением спросила Беатрис.

— Огромные территории, подставленные под палящее солнце в этом влажном тропическом климате. Мостовые сильно грелись, недостаток растительности не давал достаточного продуцирования кислорода, а плохо продуваемые неправильные улицы затрудняли циркуляцию воздуха. Локальное изменение климата привело к повышению температуры окружающей среды, нехватке водных ресурсов для охлаждения и парниковому эффекту. Несмотря на архитектурные познания и достижения энкайцев, в экологической науке они оказались слабы. Из-за непродуманности строительства городов в этом плане, народ вымер по естественным природным причинам.

— Бедняги.

— Да, — согласился Дарен. — Слабые познания в любом деле ведут к трагическим последствиям для тех, кто лезет в пекло без соответствующей защиты. Через два дня, а может и раньше, при хорошем ветре, мы минуем этот край. Тогда я смогу провести тебе экскурсионный ввод о последующей местности.

Всё было так, как рассказал следопыт. Детектив ещё пару дней наблюдала в бинокль за различными участками портов вымершей цивилизации и улочек, вдающихся в побережье реки. Спустя время, поросшие и разрушенные растительностью камни были пригодны лишь для обитания диких животных, в основном диких обезьян, а также хищников, которые на них охотились.

«Дырявое корыто» продолжало свой путь по системе Кар-Мин. После слияния с двумя притоками река расширилась ещё больше. Ладья двигалась примерно по центру русла, в обе стороны до берегов раскидывались расстояния не меньше двухсот метров в каждую.

Миновав южные границы вымершей цивилизации энкайцев, когда река завернула чётко на юг, среди тропических джунглей показались новые руины. Дарен Брауз был рядом, для того чтобы с готовностью рассказать Александрос об истории ещё двух народов.

— Если ты всмотришься в западный берег, то сможешь заметить ржавые шпили, утопающие в папоротнике. Это памятник о цивилизации веммеров. Их, как и их соседей по другую сторону реки тоже в своё время изучали археологи континента Камня. Веммеры славились своими познаниями в обработке металлов и сооружали уникальные для своего времени механизмы. Раскопки засвидетельствовали наличие на их службе машин, напоминающих роботов. Конечно, это не были компьютеризированные машины, скорее механические заводные конструкции. Некоторые напоминали археологам подобие современных средств передвижения, некоторые имели гуманоидную форму, а также очертания, сходные с такими животными как собаки и кошки.

Беатрис всматривалась внимательно, как могла, но кроме руин и ржавых построек, точно также тронутых плетёными растениями, она ничего не разглядела:

— Удивительно, что я не встречала в музеях Мулсатора никаких даже мелких находок из этих мест.

— Археологи, работающие здесь, были родом из вольных городов западного побережья Камня, преимущественно из Вермитора и Сибадура. Уверен, в их хранилищах знаний есть подобные экспонаты.

— Как считаешь, почему угасла их цивилизация?

— Тут не стоит строить догадок. Если ты взглянешь на противоположный берег, то возможно рассмотришь редкие остатки высоких построек, восходящих над деревьями. Это была цивилизация ренвов.

Беатрис увидела всего две небольшие вышки, превышающие своей высотой, окружающий лес.

— Ренвы враждовали с веммерами. Они были неплохо развиты в паровых технологиях, имели в своём распоряжении небольшие дирижабли и плавательные средства, работающие на паровых двигателях и гидравлических элементах. Прямо здесь, под нами, наверняка ещё покоятся в слоях ила укутанные водорослями обломки судов этого народа. Причины конфликта между двух цивилизаций, могли быть какими угодно, но очевидно одно — они истощили свои силы в кровопролитных войнах, так и не придя к мирному пути решения своих проблем. Утратив большую часть населения и ресурсов, они быстро пришли в упадок и, скорее всего, предстали в виде неразвитых постапокалипсических мирков, не выстоявших против натиска вечно растущих джунглей.

— Эти леса как плотоядные животные, — поняла Беатрис.

— Верно. Глядя на незавидную судьбу людей, пытающихся строить здесь свои города, я начинаю верить, что Курт не зря опасается таинственных пророчеств.

— А ты что думаешь по поводу нашей экспедиции и этих письмён?

— Не хочу строить ранних догадок, опирающихся на пару строк, переведённых с натяжкой и элементами домыслов, — сказал Дарен. — Когда мы достигнем племён, живущих в гораздо более южных частях континента и твои лингвисты добьются полного перевода послания, как вы его сами трактуете, будет видно. С одной стороны, я знаю, что хищным может быть многое, но чтобы планеты. Для меня это слишком.

— Ну а как тебе вообще наша затея?

— Я одобряю тягу к знаниям, — Брауз улыбнулся. — Сам люблю их получать, и делиться со всеми желающими. В противном случае я не избрал бы своим жизненным путем профессию гида по этим диким местам. Есть здесь что-то неведомое, что манит.

— И уводит подальше от людей, — добавила от себя Беатрис.

— Именно.

— Я не замечала, чтобы ты был нелюдимым мужчиной. Твой кутёж с капитаном, портовыми девицами и тому подобные дела могут сказать об обратном.

— Это просто утоление голода после долгих походов. На самом деле человеческим обществом я быстро насыщаюсь. Около полугода я как-то вообще прожил в одинокой хижине в лесу. Занимался охотой и собирательством, как настоящий дикарь.

В это Беатрис охотно верила теперь. Дарен Брауз в данный момент казался ей открытым, как никогда раньше, поэтому она решилась спросить то, отчего отвел её Курт своими угрозами:

— Как у вас дела с капитаном?

Дарен усмехнулся:

— Ну, если ты о тех делах, о которых я подумал, то это очень глупый вопрос от человека, обязанного обладать дедукцией.

— Она не всегда работает, — возразила Беатрис, помотав пальцем.

— Может быть, ты и права. Но раз интересуешься, дам тебе прямой ответ. С таким человеком, как Курт, каши не сваришь. Я знаю многое из его биографии, в том числе о его семье. Не могу тебе рассказать большего. Он даже меня не пощадит, если я заикнусь об этом, даже не спрашивай. Капитан — тёмный человек. Но это не самое плохое его качество. У него нет чести. И чтобы он ни говорил о том, что сделает всё, порвёт за свою команду, это не так. Есть лишь его эго. Так что вот мой совет, детектив, будь с ним всегда начеку.

— Спасибо, Дарен. Я уже и сама это поняла, может, и не знаю подробностей, но в людях разбираюсь.

— Не спеши с такими заявлениями, Беатрис. На этом борту есть тёмная лошадка и помимо нашего капитана.

Слова Брауза поставили Александрос в тупик.

«О ком он может говорить? О ком-то из членов команды Курта?»

— Вижу, что заставил тебя задуматься, детектив. Удивила, — следопыт сделал паузу. — Примерно через неделю мы достигнем новой местности, способной вызвать интерес, а пока у тебя есть время, чтобы пообщаться с твоим старым знакомым. Спроси у Клебенса про мать Виктора, если хочешь узнать подробнее о том, с кем путешествуешь. Только мой тебе совет, сделай это так, чтобы сын Штеймана разговора не слышал.

Беатрис осталась заинтригована словами Дарена. Она пыталась подгадать время, чтобы застать Клебенса одного. Большую часть времени он продолжал проводить, играя с Виктором в Шеш-Беш. Но подходящая возможность всё-таки появилась.

В один из дней младший из лингвистов рано лёг спать, а его отец продолжал дышать свежим воздухом на палубе. Александрос встретилась с ним взглядами на хорошо освещённой луной и звёздами корме ладьи. На небе было ни облачка, а вот на душе детектива собирались настоящие тучи от предвкушения неприятного разговора.

— Не спится? — нейтрально начала она.

— В моём возрасте это нормально.

— Должна признать, что мы в последнее время мало общаемся.

— Действительно так. Виктор увлёк меня игрой. А мне нравится общаться с Вами, детектив, это Вам давно известно.

— Вы никогда не рассказывали о матери Вашего сына. Надеюсь, что не затрагиваю болезненную тему?

— Время лечит любые раны, однако мне странно, что Вы решили поинтересоваться именно сейчас, — лицо Клебенса стало серьёзным и недовольным.

— От безделья любопытство может завести куда угодно, — попыталась парировать Беатрис.

— Надеюсь, Вы знаете, куда оно завело индюка. Я не кричу на каждом углу, о том, что произошло, но если кто-то из людей, кому я могу доверять, спрашивает, я отвечаю на этот вопрос. Для меня главное, чтобы Виктор не узнал об этом, особенно сейчас, когда его состояние стабилизировалось.

— Случилось что-то не очень приятное? Я, конечно, понимаю, что Вашей жены нет в живых, в этом не может быть ничего приятного, я просто думала о другом.

— Я убил её. Виктор был ещё грудным ребёнком. Я схлопотал свой первый инфаркт после этого. В состоянии аффекта я затеял ссору, всё вышло случайно. Виктор пробыл целый год в приюте. После того как в заключении у меня случился второй инфаркт, меня амнистировали. Мне повезло в том, что я смог вернуть сына из детского дома. Мои старые знакомые с кафедры иностранных языков, на которой я работал, помогли, но уважение и доверие я растерял.

— Простите, Клебенс, что начала весь это разговор. Я не знала, правда, — соврала детектив.

— Я верю Вам, Беатрис, — пожилой лингвист улыбнулся и похлопал её по плечу, после чего ушёл в каюту.

Александрос была готова поверить в сказанное Штейманом. Разве мог такой миловидный пожилой человек создавать впечатление хладнокровного убийцы? По долгу службы Беатрис встречала маньяков и садистов, которые имели самую разную миловидную наружность, но в глазах любого из них виделся затаившийся перед прыжком зверь. У Клебенса она такого не заметила.

Спустя несколько дней Дарен Брауз, как и обещал, устроил Александрос ещё один экскурсионный обзор. Ладья проплывала мимо ещё одних руин. Они отличались от виденных ранее в корень. Здесь, впервые за долгое время в пути, Беатрис не наблюдала на берегу никакой растительности. Сплошь каменистый берег, покрытый тёмно-фиолетовыми породами, отливающими на солнце оранжевыми отблесками. Далеко за линией берега через дымку тумана и легких облаков являл себя проплывающим путникам успокоившийся вулкан. Детектив догадалась, что увиденный ей пейзаж на берегу не что иное, как результат его прошлой активности.

— Эта цивилизация пала жертвой деятельности смертоносной горы? — обратилась Александрос к следопыту.

— Да, но я бы немного по-другому выразился. Судя по остаткам письменных каменных табличек, обнаруженных неподалеку, на нетронутой лавой земле, племя похоронило себя пот тоннами извергающейся магмы добровольно.

— Самоубийственный культ?

— Можно и так выразиться. Этому немногочисленному народу дали название — мантиемантов. Они верили в то, что наша планета — живая, а магма, наполняющая её недра — это кровь мира.

— Интересная вера, — согласилась Беатрис. — Но только кто придумывает им эти названия? Народам я имею в виду. Мантиеманты, ренвы, веммеры, энкайцы…

— Археологи и историки, кто же ещё? Это не пустые слова, так же как человеческие имена. Любое название отсылает к какому либо явлению, божеству или чему-то подобному. Просто, когда ты слышишь их, ты не всегда знаешь перевод, и поэтому они могут показаться тебе смешными или даже нелепыми. Вот, например моё имя Дарен, переводится с старолонливудского, как «толкователь». Как тебе?

— Ну, ты следовал зову имени, можно сказать, — Беатрис была впечатлена. — А моё имя?

— Паладин.

— С какого языка?

— Какая разница? Могу привести ещё несколько примеров. Например, Курт — в переводе с древнеигнисского обозначает «оборотень», Идэн — «райский сад», Эйрин — «зима», Клебенс — «владелец», большинство имён имеет скрытый смысл, — констатировал гид.

— Ну, капитану нашему очень даже подходит его имя, а вот насчёт некоторых усомнилась бы. Члены королевской династии имеют пафосные имена. В итоге у власти «зима», а это время года не у многих ассоциируется с чем-то приятным. Возможно, если бы на престоле оказался её младший брат, мы бы зажили, как в раю.

— Это просто имена, детектив. Когда родители дают их нам, они хотят что-то приписать нашей судьбе, но вершим её мы всё равно сами.

Беатрис не могла не согласиться. Про себя горделиво подумав: «Паладин — святой рыцарь, неплохо. Нужно не посрамить надежды родителей».

Детектив подошла к борту ладьи и проводила взглядом удаляющиеся земли мантиемантов.

Солнце светило настолько ясное, а вода сверху была кристально чистой. Для Кар-Мин это редкость. Большую часть времени Александрос утопала взглядом в полных поднятого со дна илом пучинах, а сегодня всё не так.

«Что это? — Беатрис отстранилась от борта, а затем снова прильнула к нему и попыталась разглядеть то, что она увидела в воде. — Человек?»

— Дарен, иди сюда, — когда следопыт подошёл, детектив показала пальцем в сторону удаляющегося светлого пятнышка под водой. — Мне показалось, что мимо под водой проплыл человек!

— Маловероятно. Скорее всего, какой-то речной обитатель. Или ты так заскучала, что тебе русалки мерещатся? — следопыт засмеялся.

— Вон, он возвращается, смотри!

Бледно — бежевые движущиеся очертания неизведанного существа под водой приближались к ладье, это было правдой. Детектив и следопыт побежали в сторону кормы, чтобы попытаться лучше рассмотреть диковинный вид.

— Курт! — крикнул Дарен. — Кажется, там человек за бортом!

Капитан не заставил себя долго ждать, подбежав к изумлённым Александрос и Браузу. Шипка всмотрелся в воду и убежал в каюту.

«Куда он? — подумала Беатрис. — Испугался?»

Капитан «Дырявого корыта» вернулся на палубу с бластерной винтовкой.

«Он спятил!»

— Нужно было круг спасательный нести, а не оружие! — возмутилась Беатрис.

— Лучше спрячься куда-нибудь, детектив. Потому что сейчас здесь будет жарко. Главное ладью не повредить.

Александрос посмотрела на Брауза, тот глядя на их капитана, кивнул, словно понял, что происходит, и устремился в сторону носа. Беатрис последовала за ним.

Ладью здорово тряхнуло, когда раздался громкий звук, исходящий от киля. Словно что-то или, наверное, кто-то ударился о дно их посудины. Через тридцать секунд прямо перед «Дырявым корытом» разверзлись пучины реки с фееричными брызгами, достигающими трёх метров в высоту. Из этого фонтана на палубу из реки выпрыгнул человек. Он был похож на жителя континента Камня. Кожа не столь смуглая, как у местных, голова выбрита наголо, нагой, тело покрыто татуировками. В зубах мужчины бал кортик, глаза смотрели чёрные как смоль, полностью, без белков, как у какого-то демона.

Он выхватил рукой лезвие, зажатое чёрными, как глаза, зубами, и двинулся на детектива со следопытом. Они с криками побежали в сторону кормы. Курт выстрелил из бластерной винтовки. Заряд прошёл мимо дитя речной пучины, лишь слегка задев его левое предплечье.

Мужчина отвлёкся от преследования Беатрис и Дарена и метнул кортик в капитана, но тот увернулся, пропустив лезвие в миллиметрах от своей шеи. Курт выстрелил в ответ, черноглазый высоко подпрыгнул, так, что казалось, будто он взлетел, уцепившись за мачту. Он ловко вскарабкался по ней на самый верх, словно обезьяна, достигнув балки, крепящей парус, и стал раздирать плотную ткань. Он рвал когтями парусину, словно бумагу канцелярским ножом. Курт выстрелил из бластера ещё раз, но черноглазый вновь взмыл в воздух и погрузился в воду.

Край изодранного паруса быстро загорелся, члены команды черпали вёдрами воду из-за борта. Сид окатывал водой горящую ткань прямо с палубы, а Даниель, зажав в зубах ручку ведра, лез по мачте, чтобы окатить водой пожар сверху.

Пока черноглазый скрылся из виду, погрузившись в реку глубже, с горем пополам часть паруса была спасена, но половина сгорела. Беатрис знала, что в трюме есть запасной моток парусины, поэтому за небольшой ущерб не переживала, но была напугана тем, что их опять атакует какая-то чертовщина.

Ладью закачало с новой силой, удары по дну раздавались сильные и ритмичные.

— Эта тварь нас потопит с такими темпами! — выкрикнул Курт. — Арчибальд, мой скимитар!

Матрос бегом смотался в каюту и вернулся с капитанским клинком. Шипка, взяв холодное оружие в левую руку, встал на край борта, а потом прыгнул в воду.

Беатрис не была фанатом Курта, но она просто обомлела от происходящего. Поступок казался ей просто безумным. Хотя она и понимала, что черноглазый мужчина может потопить их корабль, если никто его не остановит.

После того, как капитан скрылся под палубой ладьи, её стало качать ещё больше. Александрос и Брауз со страхом вцепились в борта «Дырявого корыта», пытаясь удерживаться на ногах и ждать появления победителя подводной схватки. Беатрис не ожидала, что когда-нибудь будет молиться за успех Курта, но это день неожиданно для неё настал. Ведь от его удачи зависели жизни их всех.

Спустя пару минут, из-под палубы начала разливаться чёрная жижа, будто осьминог выпустил литры своих чернил. Затем из этой грязной, наполненной жутью воды показался Шипка. Когда он вынырнул, его волосы и лицо были перепачканы чем-то чёрным и вязким:

— Арчи, Сид, помогите мне! — задыхаясь, прохрипел капитан.

Матросы прыгнули в воду, помогая своему лидеру. Он крепко держал не только свой клинок, но и тело зловещего незнакомца, вероломно атаковавшего их ладью. Трое живых и один убитый, через минуту они уже были на палубе. Курт вытирал с лица чёрную жижу, одновременно отряхиваясь от воды. Когда он закончил с этим, он подошёл к убитому, наклонившись над ним.

Беатрис с присущим ей профессиональным и женским любопытством также приблизилась к черноглазому агрессору, бездыханно лежащему на деревянном полу палубы, истекая чёрной как смола жидкостью: «Это кровь?» — подумала детектив.

Татуировки, покрывающие большую часть его конечностей, символы на них, они напомнили Беатрис знакомые знаки. Точно такие же, как те, что они намеревались перевести. Александрос посмотрела на Брауза, так же внимательно рассматривающего убитого агрессора:

— Мы уже близко к цели, — кивнул следопыт. — Вспори его грудь.

Курт вонзил свой скимитар в живот черноглазого, чуть ниже грудины, с хрустом разрезая его ребра, словно мясник, потрошит свинью. Из тела ещё больше заструилась черная кровь. Раскрывая грудную клетку голыми руками, Шипка оголил внутренности убитого нападавшего. Они были черны. Присмотревшись, Беатрис прикрыла рот рукой, будучи напуганной, вновь:

— Чужак?

У него было два сердца. Чёрных снаружи и изнутри.