Мы - калеки. Мы - короли

Беатрис IV

Бобровую Нору Дарен Брауз называл последним оплотом цивилизации, перед раскидывающимися за ним джунглями. Но Беатрис местные жители казались ещё более далёкими от цивилизации, чем те, кого она встречала на восточном берегу Забытого континента. Хмурые и угрюмые, темнокожие. Многие ходили в лохмотьях, а кто-то использовал в качестве одежды шкуры приматов и других диких зверей. Зачастую встречались мужчины и женщины с множественными тёмно-синими татуировками, обильно покрывающими их тела, либо знаками и рунами, нарисованными белой застывшей глиной. На головах дреды немытых волос самой разной длины. Женщины часто ходили лысыми, а вот мужчины наоборот отращивали длинные косматые волосы.

— Местные дамы и господа бреют голову по многим поводам. Рождение ребёнка, юбилей, смена деятельности. Мужчины более постоянны, как видишь, — пояснил Беатрис Дарен. — Обратила внимание на татуировки у некоторых местных? Это говорит о том, что у них солидный достаток, и они могут себе позволить такой вид телесного украшения. Бедняки пытаются подражать им, делая что-то на подобие из глины. Но я считаю дешёвый понт — галимый понт.

В Мулсаторе за последние несколько лет тоже вновь вернулась мода к татуировкам, особенно среди золотой молодёжи, а вместе с тем и на замысловатые стрижки, окрас волос в экзотические цвета.

«Вот бы показать этим юнцам, на кого они похожи».

Посёлок, конечно, нельзя было назвать первобытным, но застрял он где-то во времени между средневековьем и промышленным веком. Здесь развился аграрный уклад. Уличные ремесленники тоже никуда не делись из своих импровизированных мастерских, однако здесь существовала определённая система гильдий. Чтобы заниматься любым ремеслом, необходимо было состоять в ней и платить налоги.

Управлял поселением староста, которого избирали голосованием по двухэтапной системе выборщиков. Сначала жители подавали свои голоса за влиятельных персон, в число которых могли входить высокопоставленные члены гильдий и некоторые зажиточные горожане. После — во втором этапе, в зависимости от набранных голосов в первом круге выборов, каждый получал так называемый вес голоса. В зависимости от него выборщик вносил тот или иной вклад в избрание старосты.

Остановилась Беатрис вместе со своими спутниками в местной гостинице, не часто встречающей постояльцев, однако держащейся на плаву. Борделей здесь не встретилось, но в постоялый двор часто приводили на ночь своих любовниц местные изменники.

Сняв комнаты, одну для Беатрис, Виктора и Клебенса, другую для Курта и Дарена, и ещё две для четверых подручных капитана в каждой, компания собралась на первом этаже, где по старинке местная управляющая подавала гостям горячий ужин, входящий в стоимость проживания.

У Беатрис всё ещё оставалась кредитная карта, выданная королевой, которая чудом сохранилась на «Свежем ветре», пока Александрос была в служении у Хан Чола, но здесь не оказалось возможности проверить функционирует ли она ещё. Оплата производилась исключительно в кренах.

Первым блюдом, поданным к трапезе, стал суп из вяленых томатов с рисом и каперсами — единственный пункт меню, порадовавший детектива и остальную компанию. На второе — запечённая в соленом тесте красная рыба, скорее всего форель, других представителей семейства лососевых в Бобровой реке не водилось. Речные и морские продукты уже надоели. Хотелось мяса, но оно было намного дороже в этих краях. На десерт подали фрукты: бананы, фиги, апельсины и зерна граната. Все эти плоды уже также наскучили. В округе Беатрис видела множество других растений, таких как папайя, манго и ананасы, но те ещё не дозрели.

— Вы прошли через Долину Высоких Ветров? — поинтересовалась хозяйка, забирая с помощницами грязную посуду с большого овального стола, вместившего всех членов экспедиции.

— А как же иначе, — сухо пробурчал Брауз.

— Джины не доставляли беспокойства?

— Нет, — соврал Курт. — Посмотри на нас, разве кто-то осмелится связываться с таким бравым отрядом искателей приключений, как мы? Даже нечисть в страхе разбегается, когда видит нас на горизонте.

— Вам, скорее всего, просто повезло, эти демоны с потусторонних планов существования не боятся никого.

— Итак, — начал своё обращение к спутникам Брауз, доставая на прибранный стол карту Забытого континента. — Мы сейчас находимся здесь. — Он поставил указательный палец на западной границе Долины Высоких Ветров и Бобровой реки, одного из притоков Кар-Мин. — Племена, которые владели языками, подобными тому, что продемонстрировал мне Курт на своём манускрипте, всегда проживали на юге континента, так что нам нужен будет корабль, чтобы достичь района озера Рыбий скелет.

— Корабль? Где мы его возьмём? — удивился Виктор. Клебенс его успокоил.

— В Бобровой Норе существует гильдия кораблестроителей, мы обратимся к ним и договоримся обо всём. Я и Курт позаботимся о том, чтобы приобрести достойное судно.

— Ты, верно, шутишь? — капитан Шипка показался недовольным таким планом. — Нанять корабль? Здесь только парусные галеи и ладьи. Если бы я знал, что нужно было отправиться так далеко на юг, я бы использовал «Свежий ветер», оснащённый современным вооружением, приборами и реактивным двигателем.

— Курт, на «Свежем ветре» ты бы причалил на поросшем непроходимыми джунглями берегу, и то, если бы тебе удалось до него добраться по отмели. Племена живут рядом с реками, поэтому в качестве ориентира я указал лишь направление. Нам придётся часто останавливаться, исследуя берега, которые мне неплохо знакомы. Это лучший способ найти наше племя.

Похоже, что эти слова успокоили пиратского капитана, и он утих, сменив багрянец лица на спокойствие, которое шло его леденящим душу серым глазам и пепельным волосам.

— Сегодня и завтра отдыхайте, детектив, и вы тоже, — Дарен обратился к лингвистам. — Мы с капитаном уладим дела с кораблём и тогда продолжим.

Беатрис легла спать в одной комнате с Виктором и Клебенсом, к компании лингвистов она уже привыкла. Штейманы вместе с ней проделали столь долгий путь, что она относилась к ним как к семье.

Следующий день оказался очень маетным. Троица ждала возвращения своих соратников по экспедиции. Уходя после завтрака, Курт обещал, что они вернутся к ужину, а может, и того позже. Беатрис было невдомёк, чем они могут заниматься весь день. Она могла бы подумать, что капитан со своим приятелем ударятся во все тяжкие, но в Бобровой Норе не было ни одного приличного заведения, кроме того, всю свою команду со «Свежего ветра» Шипка баловать незаслуженно ни за что бы ни стал.

Приходилось коротать день за умственными забавами. Как оказалось, в распоряжении хозяйки отеля имелся Шеш-Беш, в который Беатрис хорошо обучилась играть во времена служения в ассистентах Хан Чола. Детектив нуучила Виктора и Клебенса нескольким экзотическим играм по местным правилам, которые игроки в нарды на континенте Камня никогда не использовали.

Штейману младшему из-за его неусидчивости и неопытности не удавалось обыграть ни отца, ни детектива, поэтому после пары-другой поражений он предпочёл прогуляться на свежем воздухе. Это он любил. А вот Клебенс охотно втянулся в игру, быстро дав понять Александрос, что мудрость и резвость ума решают намного больше, чем простой игровой опыт.

— Как держится Виктор? Он разговаривает с Вами по поводу своего внутреннего состояния с тех пор как завязал? — поинтересовалась Беатрис, когда Штейман младший ушёл исследовать улицы Бобровой Норы.

— Не особо, — Клебенс бросил кости и сделал ход. — Я думаю, что это к лучшему. Знаете, детектив, раньше, когда мой мальчик пытался бросить наркотики, он постоянно зарекался о том, что это навсегда. Виктор неустанно повторял эти слова, хвалясь и привлекая к себе таким образом внимание. Сейчас я вижу, что ему нет дела до моего отношения к этой проблеме. А значит, для него главное то, что он сам знает, что завязал. Сделал это для себя, а не для отца, или кого-то другого. Это радует меня намного больше. Я спрашиваю его иногда о самочувствии, он больше отвечает, характеризуя своё состояние относительно нынешней ситуации. Я считаю, что это хороший знак.

— Согласна. Когда мы даём обещания самим себе, они намного более весомы, чем те, что мы обязались выполнить перед остальными. Как-никак остаться должником самому себе куда неприятнее. От себя не убежишь.

Беатрис дала себе обещание не думать о Джоне в том контексте, в котором грезила о нём всё это время. В этой экспедиции она отчасти посвящает себя его памяти, разгадке событий, произошедших в Королевских Рудниках, и их причин. А может, выполняет куда большую роль в грядущих событиях, если верить предположениям Курта. Забыть Джона она не сможет, да и не захочет никогда, но ей нужно отпустить любовь к нему. Уже прошло так много времени. Она мимолётно надеялась, что сможет найти нового мужчину, например, в лице Дарена Брауза.

Следопыт и капитан, вместе со всей партией вернулись к ужину, как и обещали.

— Мразь, по-другому не скажешь, — выругался Курт, присаживаясь за стол.

Меню ужина не сильно отличалось от вчерашнего. На второе хозяйка приготовила гречневые лепёшки с сыром и пастой из нута, сдобренной кардамоном и острым перцем, суп был вчерашним, а фрукты неизменными.

— Что случилось, бравый капитан? — Беатрис позабавило его расстройство и неукротимый гнев. Она не думала о том, что причиной плохого настроения Курта могут быть обстоятельства, которые негативно скажутся на ходе всей экспедиции.

Шипка кинул на Александрос обжигающий взгляд и мысленно уединился с тарелкой горячего томатного супа. За него ответил Брауз:

— Староста, речь о нём.

— Удалось добиться желаемого?

— Да, но, как всегда, всё оказалось не так просто, как хотелось бы, — следопыт отправил в рот щедро отломленный кусок сырной лепешки, обмакнутой в пасту из нута.

«Настоящие приключения. Преграды одна за другой. Когда вернусь домой, наверное, книгу напишу», — подумала детектив.

— Кораблём обзавелись?

— В данный момент у них ничего нет. Для нас будут строить ладью, двухпалубную, небольшую, но крепкую, мы с Куртом проконтролируем. Строительство займёт около трёх месяцев.

Беатрис чуть не подавилась.

«Приключения заключаются в том, чтобы сидеть на месте по целому кварталу, а потом делать короткий рывок в нужном направлении. Хорошенькая книга у меня получится».

— Почему так долго? — спросил Клебенс.

— Видели бы вы эту гильдию судостроителей. Четыре калеки. Мало того, что постройка несчастной ладьи займёт так много времени, староста потребовал в уплату за неё внедорожник и леопардовые шкуры, — усмехнулся Дарен.

— Я так и думала, что не стоит оставлять автомобиль в Долине Высоких Ветров, лишним бы не оказался.

— Ничего страшного. Я дальновидней, чем ты думаешь, детектив, — Курт подмигнул ей. — Ты же не думаешь, что мы вернёмся из экспедиции в полном составе?

«Очень остроумно».

Капитан говорил, что отвечает за свою команду, как за собственную семью. Это было похоже на тонкий намёк, что не вернётся кто-то из них. За всеми этими розовыми соплями, льющимися ручьями вокруг неё в последнее время, она ослабила бдительность и забыла, что путешествует с убийцей.

— А шкуры-то леопардовые зачем? — удивился Виктор.

— А кот камышовый его знает, и вообще, главное не зачем, а сколько, — ответил ему капитан.

— Да, это точно, — поддержал Шипка Брауз. — Сто леопардовых шкур. Мы договорились, что начнём охоту на этих зверюг при условии, что они начнут строить корабль.

— А вы уверены, что в округе столько наберётся?

— Мои парни, если нужно любых котов надушат в нужном количестве и фломастерами им шкурки разукрасят. Пусть только эта мразь скажет, что это не леопарды, — Курт блеснул золотыми зубами. — А если честно, детектив, то котов никто считать не собирается. Это не квест в ролевой игре. Сделаем вид, что охотимся. Набьём ему несколько животин. А как только ладья будет готова, заберём её. Силой, если потребуется.

— А как же наши внедорожники?

— Один, к сожалению, придётся отдать уже завтра. Остальные, когда ладья будет готова, мои ребята отгонят в джунгли и спрячут их там, понадёжнее. Наш следопыт в этом подсобит. Так что, поздравляю вашу троицу, — он указал на Беатрис, Клебенса и Виктора, — с внеочередным отпуском. И только попробуйте меня в чем-нибудь упрекнуть. Вы уже нажрали на столько, что ваша продажа в рабство это не покроет, и ещё нажрёте, я уверен, не меньше.

— Это в качестве морального ущерба тебе зачтётся, — лукаво произнесла Беастрис. «Частично».

Время себе не изменяло. Есть оно или нет. Время даёт человеку понять разницу между началами и завершениями событий. Определиться где закончился разговор о так называемом «будущем» и наступлением этого самого «будущего».

Три месяца — для человека не мало, для Земли — лишь четверть цикла обращения вокруг Солнца. К середине осени можно было ожидать окончания строительства ладьи, а пока, каждый проводил это время по-разному.

Клебенс тренировал Виктора игре в Шеш-Беш:

— Это дисциплинирует, умиротворяет и позволяет развивать стратегическое мышление.

Штейману младшему, возможно, и не нужно было учиться построению сложных стратегий и многоходовок, но это занятие отвлекало от мыслей о срыве, дисциплинировало и позволяло задействовать серые клеточки мозга, пробуждая их от спячки, в которую они впали, измотанные от бесконечного агрессивного воздействия наркотических веществ.

Детектив могла только порадоваться за лингвиста, который столь уверенно продолжал сохранять трезвость ума. Беатрис не сомневалась, что у Курта на «Свежем ветре» были припасены приличные количества психотропных препаратов, которые не исключено, что он прихватил с собой.

Этому матёрому капитану пиратов учиться стратегии было излишне. Он уже не раз доказывал свою прозорливость и дальновидность, которая хоть и давала периодические проколы, но не критичные для Шипка.

Его подручные периодически уходили в джунгли, окружавшие Бобровую Нору, и возвращались оттуда не только со шкурами леопардов, но и с другими трофеями. В основном это были обезьяньи тушки, местная дичь, фрукты, которые не росли в самом поселении. Свою группу они баловали папайей, плодами манго, хлебного дерева и прочей экзотикой.

«С таким темпом, и обманывать старосту не придётся, — думала Александрос. — Регулярность и упорство, с которыми головорезы Курта охотились на диких котов, могли позволить в срок снабдить здешнего главу обещанными шкурами».

Беатрис заметила, что сам капитан Шипка и следопыт Брауз, хоть и не изменяют себе в праздном образе жизни, наполненном алкоголем и блудом, друг с другом стали ладить куда хуже, чем до прибытия в поселение.

Местные жители занимались привычными для себя делами. Женщины собирали урожай по мере его созревания, ухаживали за домашними животными, мужчины работали на здешних производствах, горбатясь на их владельцев ровно так же, как работяги Нижнего города Мулсатора трудятся на промышленность и акул крупного бизнеса.

Это давало возможность наглядно убедиться в том, что на каком бы уровне не находилось человеческое общество, его основы, заложенные ещё при первобытном строе, тянулись, соблюдая традиционное неравенство, испокон веков.

Сама Беатрис большую часть времени предпочитала наблюдать за остальными, делая свои выводы, точно также тренируя свой мозг, пытаясь расследовать мелкие происшествия, постоянно имеющие место в Бобровой Норе. Не ради денег или славы, для себя, чтобы не забывать, кто она, в чём смысл работы и жизни для её эго.

В конце лета ожидался крупный праздник, который местные жители называли «Ad festum Sancti» — праздник урожая.

Готовиться к нему начинали за неделю. На центральной площади соорудили высокий постамент с плетёным из засохших длинных пальмовых листьев, стволов бамбука и лиан деревом. Его наряжали как новогоднюю елку, только вместо игрушек обильно украшали ветви плодами.

По традиции это дерево в завершающей части празднества должны были придать огню, в знак жертвы богам плодородия, чтобы накормить их и задобрить на новый плодовитый год. Но это должно было случиться лишь в самом конце. Начинался праздник урожая с пиршества, которое могло традиционно включать в себя лишь те яства, которые получили жители Бобровой Норы от самой Земли. То есть пир был полностью веганским. Животные и рыба, употребляемые здесь в пищу, приписывались не земному плодородию, а мастерству людей, которые брали пример у диких животных и использовали их хищные уловки себе во благо.

За пиром должны были следовать ритуальные танцы. Они репетировались как женщинами, так и мужчинами, занятыми в представлении на протяжении всей подготовки к знаменательному дню. Праздник урожая оказался открыт для всех, но по техническим причинам не мог вместить на центральной площади и прилегающим к ней улицам всех жителей городка, поэтому не грех было отмечать «Ad festum Sancti» у себя дома, в кругу семьи.

Когда долгожданный последний день лета наступил, староста пригласил всех членов экспедиции на праздник в качестве почётных гостей, желая приобщить чужеземцев к местным традициям и показать широкий размах своей добродетели и радушия.

На самом же деле, Беатрис понимала, что нет в этом ничего бескорыстного. Во-первых, когда все значимые лица поселения будут задействованы тем или иным образом в праздновании последнего дня лета и урожая, легче будет проследить за гостями Бобровой Норы, ну а во-вторых, дать понять многим свою значимость в циклах природы и неотъемлемую духовную связь человечества с окружающим миром.

Когда солнце едва покинуло свой зенит, а шатры, раскинутые на центральной площади вокруг плетеного дерева, символизирующего всё плодородие местной земли, были снабжены всем необходимым для пира, места для гостей праздника приготовлены, а столы накрыты, музыканты рассажены по местам, староста вышел в центр площади и произнёс речь.

Он благодарил и людей, и богов, и духов, своей похвалой и признательностью не упустив абсолютно никого из того заслуживающих. После чего староста поднял кубок с ромом, который здесь в изобилии готовили из сахарного тростника, и призвал всех к началу пира.

Помимо крепкого напитка присутствовали и разные сорта вина, фруктовые соки, свежая леденящая вода, добытая из богатых минералами подземных источников. Блюда были и в самом деле из растительной пищи, а также из грибов, но приятно удивляли своим многообразием. Они не заканчивались банальными фруктовыми и овощными салатами и нарезками. Супы, холодные и горячие, на основе масел из орехов, грибов, корнеплодов, жареные, запечённые смеси и сочетания всевозможных даров растительного мира на деле пришлись сытными, свежими и полезными.

Беатрис больше всего впечатлили неизвестные ей овощные плоды, по форме напоминающие цветки ромашки, запечённые в углях. Внутри они таили сладко-солёную начинку из ягод и перца, оставляющую ореховое послевкусие.

Праздник живота продолжался до захода солнца, тогда вновь на площади продолжилась развлекательная программа. Было понятно, почему для неё ждали наступления темноты. Начиналось завораживающее огненное представление.

Местные факиры начинали с простого. Выдыхали струи и кольца огня, потом создавали фигуры, переплетающие их. Следом шоу усложнялось. При помощи факелов, горящих палок, плетей и выдохов подожжённого спирта, на глазах публики оживали невероятно сложные картины. Пляски людей, изображения сражений, трагическая история одинокого тигрёнка, оставшегося без мамы. Пробирало до мурашек и даже до слёз.

Кто-то танцевал под ритмы местных барабанов, под мотивы, уходящие к временам предков народа, населяющего Бобровую Нору, кто-то бродил меж шатров, рассказывая небылицы и анекдоты.

Изрядно выпившие участники праздника выглядели веселыми, раскрепощёнными, настроенными на позитивное мышление и готовыми к наступающей осени.

— Молодцы, — сказал Клебенс. — Давно я не был свидетелем такого братского единения людей. На континенте Камня забыли, что такое единство.

— Ничего, — сказал Виктор, — скоро королева Эйрин Кор всем напомнит, что такое единство наций.

— Ну, зачем ты так, оставь этот континент Камня, мы сейчас здесь, на Забытом материке, — раскинула руками Беатрис. — Забытые и сами по себе.

— Я так понимаю, что ты не собираешься возвращаться на материк? — удивил её своим выводом Курт.

— Собираюсь, но не сейчас же. Посмотрите, насколько этот народ един, как они празднуют завершение лета. В этот день видно, что их труды, работы по уходу за деревьями, кустами и травами, всё для того, чтобы поддерживать жизнь в этом городке. Чтобы здесь был мир и покой.

— Похоже, ты совсем захмелела, детектив, — оборвал её Дарен.

— Да нет. Я прекрасно разглядела за эти полтора месяца, что здесь многое схоже и с укладом, присутствующим в современном обществе Мулсатора. Работа на производствах, неравенство. Но без этого не бывать человеческому строю. Это тоже часть природы, если хочешь.

Брауз ухмыльнулся:

— Нет, Беатрис, я не это имел в виду. Ты считаешь этот народ миролюбивым, но ты не знаешь, что здесь бывает весной.

— Это Вы о чём? — спросил Виктор.

— Давай, расскажи им о местном фольклоре и о том, как эти дикари в него верят, — Курт откинулся на бок и начал ковыряться в зубах тростинкой.

— Ты это про джинов и прочие суеверия? — это не удивило Беатрис.

— Про суеверия, но несколько другие. Ни кому из вас не приходилось за полтора месяца пребывания здесь слышать о чужаках? — Брауз интригующе оглянул взглядом всех.

— О чужаках вроде нас? — в недоумении уточнил Виктор.

— Нет, лингвист, — следопыт отрицательно покачал указательным пальцем. — Я о других чужаках. Если верить местным преданиям, этих созданий рождают джунгли. Если весной кто-то уходит в леса, то он не возвращается оттуда. Тот, кто приходит вместо него — чужак. Тварь из чащи, притворившаяся человеком, — голос Дарена стал зловеще тихим и протяжным.

— Что за тварь? — Беатрис почувствовала как встали дыбом волоски на шее под её затылком.

— Раньше, до того как первые люди смогли преодолеть Долину Высоких Ветров, обманув обитающих там джинов, здесь жил народ. Нимфы, дриады и русалки. Чтобы занять территорию, принадлежавшую им, выгодно расположившись у истока Бобровой реки, люди изгнали созданий вглубь чащи, в джунгли. Но там несчастным созданиям было не выжить, без воды, рыбы, окружённые хищниками, они умирали пачками. Однако их души остались неуспокоенными. Они затаили вековую обиду на жителей Бобровой Норы. Духи дриад призвали демонов из потустороннего мира, способных воровать душу у человека, выгонять её из тела безвозвратно и занимать его. Тех, кем овладели эти мерзкие демоны, местные жители именуют чужаками. Эти создания после своего возвращения втираются в доверие людей, ведут себя как их телесные оболочки, пока не начинают убивать, чтобы лакомиться кровью и плотью членов семьи. Есть только один способ понять, что перед вами чужак — убить его и вскрыть труп. У этих тварей два сердца.

— Бред, — Беатрис махнула рукой.

— На самом деле, дорогая детектив. Весной по подозрении в принадлежности к чужакам убивают около сотни жителей, и так каждый год, — подвёл к финалу свою мысль Брауз.

— И что, вскрывая людей десятками, обнаруживая у них всего одно сердце, никто не остановился? — возмутилась Беатрис.

— А с чего ты взяла, что у всех было лишь одно сердце? — прищурившись, спросил Дарен. — Эти люди не самые развитые, но не идиоты, чтобы убивать понапрасну.

Дерево, украшенное плодами, сплетённое из сухих частей пальм, вспыхнуло быстро, но горело не меньше часа. Началась астрономическая осень. Когда дар духам и богам плодородия был принесён полностью, народ стал расходиться.

Вернувшись к себе в номер, несмотря на присутствующих рядом Клебенса и Виктора, Беатрис долго не могла уснуть. Рассказ Дарена Брауза о чужаках очень впечатлил её.

И в самом деле. Она не могла поверить, что люди продолжали бы жестоко убивать своих соседей, глупо подозревая их в том, что не было подтверждено на практике ни разу. К середине ночи Александрос заснула, но ей снились кошмары. Грезились жертвы подозрений, невинные, а также те, у кого среди чёрных, кишащих червями внутренностей нашлось по два сердца.

Проснувшись утром, детектив отвлекалась играми в Шеш-Беш и пешими прогулками по городу и вдоль речного берега. Она встретила молодую девушку, хотела расспросить её о чужаках, но та не захотела обсуждать этого, оставив Беатрис в ещё большем замешательстве. Лишь Клебенс, как и всегда, смог вернуть ей душевный покой:

— Делите всё надвое, детектив. Не верьте слепо тому, что Вас не коснулось.

Уже перед следующей ночёвкой ей вспомнились россказни и о джинах, в которых никто не верил, а потом вспомнилось, как её тащило нечто во тьму. Даже не углубляясь в мистику и фольклор, она усомнилась в убеждениях Клебенса, которые он пытался ей привить. В слухи о пиратах и работорговле, процветающей на берегах Забытого континента, лингвист тоже призывал её не верить, но со всем этим она уже познакомилась лично.

«Может, он и не такой мудрый муж, каким я его нарисовала у себя в голове, — подумала детектив. — Такой же человек, как и все мы, способный заблуждаться».

— Беатрис, — сказал Александрос Курт в один из наступивших осенних дней, — я не просто так отправился в эту экспедицию. Я верю чертовщину, с какой сталкивался много раз, поэтому я хочу перевести это пророчество или предостережение. Я хочу быть готов к тому, что ждёт людей. Будь то демоны, инопланетные вторжения, хищные миры, или ещё бог весть что.

— Почему же тогда ты так скептически отнёсся к джинам, когда мы были в Долине Высоких Ветров? — попыталась подловить капитана пиратов Беатрис.

— Ты меня неправильно поняла. Я не относился скептически к этому, просто не хотел никого пугать. Ни свою команду, ни вас, воробушков.

— Зачем же ты назвал наши имена? Чтобы разозлить злых духов?

— Нет, чтобы разозлить всех вас, чтобы вы подобрали свои нюни с пола и стали готовиться дать отпор надвигающейся угрозе. Когда мои парни начали пропадать, я понял, что за этим что-то да стоит. Джины или разбойники, может, дикие звери, прячущиеся в ущельях и атакующие ночью, тогда я ещё не был до конца уверен. Я надеялся дать отпор этой заразе. Я уже говорил, что за свою команду я порву, вот только ветер и тьму разорвать не удастся.

После такого диалога Детектив вновь поменяла своё отношение к пиратскому капитану. Она осознала его неоднозначность, как и любого другого человека. Ей вспомнился рассказ Клебенса Штеймана о том, что Курту кто-то постоянно звонил на «Свежий ветер», когда они были в плавании. Капитан хранил немало тайн, и сердце у него было чёрным. Но никто не знал его, кроме него самого, и своих демонов он не прочь был изгнать, да только подходящего времени и возможности не было.