Между добром и злом. 3 том

Глава 6

Единственное, за что можно было сказать спасибо — это что их погрузили в сани и повезли, а не привязали к оленям и заставили бежать за ними, как это иногда делали в прошлом мира Кондрата. Проводников эта участь так же не избежала, только ехали они в других санях.

Малхонты продолжили путь вдоль берега на запад, так что проводники были правы насчёт того, в какую сторону им двигаться. И всю дорогу Кондрата не покидали тревожащие мысли на счёт происходящего.

Почему их схватили именно сейчас, когда они набрели на чей-то лагерь. Что они хотели скрыть, так быстро завернув их? И как это связано с деревней Уюг. Было ли это совпадение, что они прост неудачно остановились стали лёгкой целью, или те следили за ними всю дорогу и испугались, что сыщики смогут узнать то, что не предназначалось для остальных?

Ни одного ответа на вопросы и единственное, что хоть как-то связывало их — тот исписанный узорами клык в доме главы. И, возможно, это и было той самой зацепкой, которая даст хоть какие-то ответы. Он привёл их к этим малхонтам, а те явно что-то знают о произошедшем, и возможно смогут ответить на несколько интересующих их вопросов. Ведь их везут поговорить, а хотели бы убить, убили бы прямо там.

Кондрат украдкой бросал взгляды на всадников, ехавших рядом с санями. Женщины и мужчины, все держали в сёдлах уверенно, скорее всего, учась ездить верхом с самого детства. Возможно, и стрелять на скаку умеют хорошо. Не то, чтобы Кондрат подумывал о варианте сбежать, — куда там он против оленей, — и тем не менее это заставляло задуматься.

Вскоре малхонты свернули с берега в сторону холмов, двигаясь по низине. Здесь ветер был ещё сильнее, но лишь до того момента, пока они вновь не свернули, выйдя на небольшую поляну, где был разбит их лагерь.

Здесь было оживлённо. Кондрат ожидал увидеть несколько юрт, не больше десяти, но тут их было… двадцать? Нет, двадцать один. Они выстроились в круг, образовав в центре своеобразную площадь, где сейчас разводили большой костёр. В стороне была стоянка точно таких же ездовых оленей, а на склонах холмов, что возвышались дальше, виднелись стада оленей, которые неторопливо рыли снег в поисках пищи копытами.

Людей, соответственно, тоже было много. Дети играли, все остальные или куда-то шли, или были чем-то заняты: кормили оленей, обрабатывали шкуры, чинили снасти или оружие. И все без исключения внимательно смотрели на них, провожая подозрительным взглядом. Дети и вовсе бежали рядом, пытаясь получше разглядеть незнакомцев, пока их грозным голосом не разогнал один из наездников.

— Судя по всему, намечается свадьба, — тихо сообщил Феликс.

— Приехали прямо к празднику, — хмыкнул Рай. — Надо было захватить подарки.

— Как бы подарками мы сами не стали, — отозвался Кондрат.

— Тогда порадуемся тому, что рабство уже давно не встречалось в империи.

Да только здесь не империя. Сыщиков тоже в плен брать нельзя, но как-то этот факт не сильно кого-либо волновал здесь.

Их подвезли к одной из самых больших юрт, после чего грубо выдернули из саней, поставив на ноги, и подтолкнули в сторону входа. Их продолжали сопровождать малхонты с оружием, нетонко намекая, что делать глупостей не надо.

Внутрь завели только их троих, оставив проводников снаружи. Внутри было жарко, почти что душно. Пол был выстелен шкурами. Вместо печки буржуйки в центре был разведён костёр, копоть от которого поднималась к отверстию в крыше. Кондрата, Рая и Феликса грубо посадили на пол, надавив на плечи. Один из конвоиров ушёл в то время, как ещё трое остались, держа их на мушке.

Через несколько минут в юрту зашли трое — одна старая женщина и двое мужчин, которых можно было расценить, как её телохранителей. Она была одета в что-то похожее на дублёнку, увешанную множеством полосок кожи и металлическими украшений овальной формы, которые поблёскивали в языках пламени. На голове была шапка, вытянутая вверх, украшенная перьями и бусинками, а её лицо частично закрывали всё те же полоски кожи, словно фата. Выглядело она очень ярко и нарядно.

Она встала напротив них, внимательно разглядывая их лица, но все трое держались спокойно и уверенно, ни на мгновение не показав страха перед гостей.

— Далеко забрались слуги империи, — проскрипела старуха презрительно. Удивительно, что она вообще знала их язык.

— Вы совершаете большую ошибку, — произнёс без тени страха Рай. В трусости обвинить его было нельзя. — Нападение на нас — объявление войны империи. Я бы посоветовал вам от…

— Война, война, война… — проскрежетала она. — Вы прячетесь за ту силу, которой у вас нет. Никто не начнёт войну из-за трёх потерявшихся служителей империи.

— Все знают, куда мы отправились. Они выйдут на вас.

— Кто знает? Никто не знает. И не узнает, стоит нам пожелать этого. Вы приходите в наши земли и считаете, что можете творить что захотите, и вам за это ничего не будет. Но это не так.

— Тогда что вас остановило избавиться от нас ещё на берегу? — спросил Кондрат прямо. — О чём вы хотели с нами поговорить?

— Поговорить? — оскалилась она. — Нет, нам не о чем разговаривать. Вы продолжаете приходить и искать то, что никогда не будет вам подвластно. Мы дали вам возможность уйти, но вы отказались, и поэтому теперь не может быть никаких разговоров. Вы живы лишь потому, что у нас праздник и духи не простят убийство даже таких гостей как вы.

— Значит, мы не первые, кого вы схватили? — прищурился Рай.

— И не последние. Вы ищите то, что принесёт лишь боль и ужас. Как маленькие дети, продолжаете тыкать палкой в брюхо мёртвого кита, пока он не лопнет и не забрызгает всё своими зловонными внутренностями. Вы бездумны и слепы, все вы, кто приходил сюда.

— Вы знаете, что случилась с жителями Уюг? — спросил Кондрат

— Я не собираюсь с вами это обсуждать. После праздника мы решим, что с вами делать, а пока…

— Мы хотим лишь выяснить, что случилось с теми людьми, — настойчиво произнёс он.

— Не перебивая меня, имперец, — предупредила она зловеще. — Мы проявили гостеприимство, но мы можем так же быстро сменить милость на гнев.

— Это может случиться и с вами в следующий раз.

— Не случится.

— И всё же вы должны нам помочь, — произнёс Кондрат, глядя ей в глаза. — Глава деревни однажды спас охотника вашего племени. Он обязан ему жизнью.

— Но не вам, — заметила она.

— Не нам, но именно мы можем спасти его. Мы — та ответная услуга, которую тот охотник может выполнить. И если он член вашего племени, то вы все в ответе.

— Мы все? — рассмеялась старуха. — Перед кем, перед вами, падальщиками, кто слепо идёт на смерть и кого даже не признали наши земли? Трусливыми чужаками юга, что сбегают при любой опасности? О нет, перед такими мы не собираемся отвечать. Мы в ответе лишь перед тем, кто спас нашего человека.

— А если бы нас признали ваши земли, вы бы ответили на наши вопросы?

Старуха прищурилась. Старость проявлялась в каждой её морщине, она выглядела, как мумия с обвисшей кожей, похожей на бумагу, но чего у неё было не отнять, так это взгляда. Острого, как лезвие бритвы и ясного, как небо. Её карие глаза выглядели ясными угольками, незатуманенными старостью лет, и до сих пор могли излучать ту силу, что поддерживала в дряхлом теле жизнь.

Она повидала многое. Она, как и все, была когда-то беззаботным ребёнком, которым никто не может теперь её представить. Была юной и влюблённой, была матерью и бабушкой. А теперь она была старейшиной, умудрённой жизнью и видевшей на своём веку то, что её внуки могут никогда не узреть. Что-что, а видеть в людях то, что скрыто от чужих глаз она умела.

И то, что она увидела в глазах этого человека, ей понравилось. Хладнокровный, уверенный в себе и сильный духом, кой не сломят трудности мужчину в лучшем смысле этого слова. Человек, который будет стоять до последнего, пока не испустит дух или не добьётся своего.

Такого человека можно было уважать. В нём было то, что было в каждом члене их племени. Не то, что в других чужаках, избалованных дружелюбной природой. И тем не менее он был чужаком.

Что можно было исправить…

— Осторожнее со словами, имперец, ведь мы можем и ответить на твоё желание.

Кондрат прищурился в ответ, и она усмехнулась.

— Когда я скажу «да», обратно пути не будет, — предупредила она. — Ты быть может и смел, но и более смелые сгинули в этих землях. Подумай, пока будет праздник, действительно ты хочешь этого, после чего дашь ответ.

— Пусть земли рассудят, — ответил Кондрат философски.

Он не верил, что их вот так просто отпустят после того, как схватили и связали. После того, как они самолично признались, что Кондрат, Рай и Феликс были не первыми, кого они убили в целях сохранить какую-то тайну. Праздник спас их жизни сегодня, но что потом? Возможно, после него из них выпытают, зачем они здесь, «настоящую» цель их визита, а как получат необходимое, избавятся.

Кондрат не мог поставить на то, что именно так оно и будет, но шанс этого был очень велик. К тому же, им нужны были ответы, и, если они смогут доказать, что достойны, им поведают, что же всё-таки произошло в деревне. На фоне это посвящение или что там они собирались сделать, не выглядело столь плохим вариантом.

— Что ж, будь по-твоему, — хмыкнула она. — Пусть земли рассудят. Выведете его отсюда.

— Матушка, но он же… — начал мужчина, настоящий костолом за её правым плечом, но она подняла ладонь, заставив его замолчать.

— Духи этих земель сами свершат свой суд над ним. Выводите.

Эти двое подошли к Кондрату и грубо подняли его на ноги, после чего потащили прочь из юрты.

— А мои товарищи? — спросил он, когда его тащили около старухи.

— Останутся, как гарантия того, что ты не сбежишь трусливо, оставив их. Хотя я бы не удивилась этому. Вы всегда думаете только о себе.

На улице уже вовсю подготавливались к празднику или, если верить Феликсу, свадьбе. На площадь вывели несколько оленей, которых сейчас раскрашивали дети и женщины. Остальные устанавливали какую-то платформу перед костром и готовили, судя по всему, угощения. Однако все взгляды вновь были прикованы к Кондрату, едва его вывели на улицу.

Старухе даже не пришлось кого-то звать — к ней сразу подошёл дряхлый старик, одетый так же нарядно, как и она. По возрасту, они могли оказаться мужем и женой, но…

— Куда ты его ведёшь, каси?

— Этот человек хочет доказать, что достоин, кари. Приведи несколько человек, пусть проводят его.

— Куда? — нахмурился он.

— Думаю, ты знаешь, кари, — ответила она и махнула рукой, прогоняя его. — Если тебя не затруднит, найди сопровождающих. Пусть отвезут его.

В этот момент Кондрат понял, что старик действительно её муж. Она и говорила очень мягко с ним, и смотрела совершенно иначе на старика, более тепло, чем на остальных. Видимо, у них в народе царствовал матриархат вопреки всему остальному миру.

Кондрата вывели за пределы круга, образованного юртами, где и остановили. Ждать долго не пришлось, и скоро нашлись и проводники. Всего трое, мужчина и двое женщин. Вернее, одна была ещё девушкой. Причём той самой, что его и встретила в первый раз, и связала во второй. Её взгляд зло скользнул по нему, но виду она не подала, внимательно посмотрев на старуху.

— Отвезите его к воющей смерти. Пусть докажет, что силён не только на словах, — произнесла она властно.

— Это… — мужчина сразу напрягся.

— Да, к берегу. Отпустите и ждите, пока не вернётся день, — кивнула она. — После возвращайтесь.

— А если выберется? — спросила девушка недовольно.

— Значит духи сказали своё слово, — отрезала старуха. — Езжайте.

Несколько раз просить их не пришлось. Кондрата буквально швырнули в сани, запряжённые оленями. Один оседлал ездового оленя, двое сели на сани. Кондрат почувствовал, как шеи коснулся холодный металл.

— Задумаешь глупость сделать, горло перережу, — тихо предупредила девушка, стоявшая на лыжах саней позади него.

И сомневаться в её словах не приходилось. Она точно вскроет ему горло, и сделает это с радостью, дай только повод или даже подозрение, что он что-то замышляет.

Они тронулись с места.

Очень скоро лагерь малхонтов скрылся за холмами, и они выехали к берегу, двигаясь вдоль него дальше на запад. Управлялись с санями, как показалось Кондрату, они куда более умело, чем их проводники. По крайней мере, ехали они гораздо быстрее и увереннее, иногда заходя в такие повороты, что казалось, ещё немного, и они перевернутся.

Кондрат терялся в догадках, что именно его могло ждать впереди. Бросят посреди заснеженных равнин, чтобы выбрался сам или его сожрала сама природа? Или заставят поохотиться на какого-нибудь дикого зверя, как проходили иногда инициацию юные охотники? А может отправят его в пещеру к тому же розмару? Он же священное животное, чем не дух, который решит его участь?

Неизвестность мучала ещё сильнее, чем холод. Она пугала гораздо сильнее, чем направленный в лицо пистолет, так как ты просто не знал, с чем будешь иметь дело, и насколько это окажется страшнее смерти от пули. А его проводники не спешили его просвещать.

Пару раз они выезжали на лёд, чтобы сократить пусть через заливы, покрытые льдом. Кондрат заметил и другую особенность. Чем дальше на запад, тем сильнее море было скованно льдом. Возможно, они двигались на северо-запад, однако у него не было ни знаний местности, ни карты, чтобы подтвердить свои догадки. Это путешествие длилось не только целый день, но и целую ночь, встав на привал только под утро.

Удивительно, что его плен был даже гуманным. По крайней мере, его покормили, пусть и засохшим хлебом с валянным мясом и холодной водой. Но всё лучше, чем быть голодным. И вновь путь в целый день вплоть до заката, пока солнце не скрылось уже на три четверти. Казалось, что тьма буквально наступает им на пятки, так ещё и облака затянули небо, а в воздухе летал снег. Не как при буре, но теперь дальние холмы скрывались за белоснежным покровом, ухудшающим видимость.

В этот момент они и остановились.

— Вылезай, — рыкнул девушка, удивительно сильной рукой буквально сдёрнув его на землю. — Мы приехали.

Кондрат огляделся.

Сейчас они находились на льду, это точно. Местность была удивительно ровной, а справа ещё кое-как виднелись очертания сопок, очерчивающих береговую линию. Оставался лишь вопрос, куда именно они его привезли. Если отсюда его заставят идти обратно, то он точно не доберётся.

К нему подошёл мужчина. Женщина стояла поодаль с ружьём, явно страхуя их.

— Сейчас слушай внимательно, имперец…

Его голос пусть и был грубым, но казался куда доброжелательнее, чем у девушки рядом. Правда акцент был настолько сильным, что Кондрат едва понимал, что тот говорил.

Мужчина указал пальцем в сторону моря.

— Ты пойдёшь сейчас туда до воющей смерти.

— Что это?

— Скоро узнаешь, — недобро улыбнулась девушка.

— Ты должен будешь войти туда и принести нам клык смерти. Или, если вдруг удача улыбнётся тебе, амулеты наших братьев. Одно из двух. И можешь возвращаться. У тебя сутки с этого самого момента, и после мы уезжаем.

— Что за клык смерти? — спросил Кондрат, не надеясь на ответ, но неожиданно получил его.

— Это… как его называют ваши… — мужчина задумался.

— Минерал, — подсказала женщина вдалеке. — Голубоватый, слегка прозрачный минерал, твёрдый, как сталь и холодный как лёд. Забери его.

Мужчина тем временем достал из саней масляную лампу и ремень, на котором была кобура с пистолетом и патронташем.

— Держи. Наденешь её, когда доберёшься. Вытащишь пистолет раньше, и мы убьём тебя. Когда будешь возвращаться, сними её и держи на виду, иначе мы убьём тебя. Вернёшься без клыка смерти — мы убьём тебя. Не вернёшься через сутки — мы уезжаем. Ты всё понял.

— Не возвращаться без клыка смерти и держать кобуру на виду, пока вы рядом.

— Именно, теперь иди.

— И не возвращайся, — хмыкнула девушка и толкнула его в нужную сторону.

Впереди была только снежная мгла, которая стремительно темнела с заходом солнца. И Кондрат шагнул навстречу ей, с каждым шагом удаляясь от единственных людей на многие километры, пока их не скрыла снежная мгла.

Те тоже провожали его взглядом, в котором читался лёгкий интерес. Они сюда редко ездили и ещё реже отправляли туда людей, по факту, почти что на верную смерть. Лишь единицам удавалось вернуться обратно, уже не говоря о результате. Малхонты логично предполагали, что смерть от пули или кинжала была более милосердной, чем то, что можно было там встретить.

— Как думаешь, вернётся? — спросила женщина, всё держа в руках ружьё, пока фигура человека не скрылась в снегу.

— Не вернётся, — ответил мужчина. — Оттуда почти никто не возвращается…