Меченый. Том 5. Линия разлома

Глава 6 Крым

17 августа 1987 года; Крым, СССР

ИЗВЕСТИЯ: Новый магистральный газопровод — из Ямала в Европу

В столице нашей Родины подписано историческое соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик, Польской Народной Республикой, Германской Демократической Республикой и Федеративной Республикой Германии о строительстве нового экспортного газопровода по маршруту «Ямал — Европа». Начало работ запланировано уже в следующем, 1988 году. Этот проект — яркое свидетельство того, как политика мира, добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества обретает прочную материальную основу.

Строительство будет вестись на базе передовой советской трубной промышленности. По решению сторон, для магистрали применяются исключительно советские трубы диаметром 1420 миллиметров, а также отечественное компрессорное и контрольно-измерительное оборудование. Тем самым подтверждается высокая конкурентоспособность продукции наших заводов, успешно решающих задачи перестройки и ускорения научно-технического прогресса.

Проектная мощность новой артерии составит 32 миллиарда кубических метров газа в год. Уже сегодня заключены твердые коммерческие соглашения: начиная с 1992 года в ФРГ ежегодно будет поставляться 20 миллиардов кубических метров голубого топлива.

Однако экономический смысл проекта не исчерпывается внешней торговлей. Развитие магистральной сети — надежная опора для широкомасштабной газификации нашей страны. Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ М. С. Горбачев уделяет особое внимание этому важному общенародному делу. В настоящее время на территории РСФСР газифицировано порядка 30 процентов домохозяйств. Ввод новых магистралей позволит ускорить подвод газа в города и села, к жилищам трудящихся, школам, больницам, предприятиям. Правительственная программа ставит перед министерствами и ведомствами четкую цель — довести уровень газификации до 70 процентов в течение ближайших трех пятилеток.

Этот проект — вклад в укрепление экономической мощи государства, рост благосостояния советских людей и упрочение мира на континенте.

— Ну ты прям этот, Аполлон!

Мы с Лигачевым лежали на шезлонгах под зонтиком на берегу Черного моря и неспешно потягивали холодное пиво. Первый полноценный отпуск за два с половиной года, не Мальдивы, конечно, но в общем-то и так неплохо. Как в том анекдоте — все лучше, чем на работе.

— Ну до Аполлона мне далеко, — я придирчиво осмотрел свои бока. Жирочек на них вполне присутствовал, но да, на плечах и груди рельеф мышц вполне был заметен. — Но стесняться нечего. Да и на практике пригодилось, далеко не факт, что я смог бы тогда сбежать, если бы не регулярные тренировки.

— Ты молодец в этом плане. Я вот тоже, глядя на тебя, начал гантели потягивать, Зинаида то смеется, то хмурится. Думает, я какую молодуху на стороне завел, для нее и стараюсь.

— А и то дело, — усмехнулся я. — Кровь разогнать полезно бывает.

— Не кровь.

— И не кровь тоже, — я кивнул и перевел разговор на другую тему. — Хочу поставить вопрос на Политбюро о разрешении хранения и ношения оружия для членов партии. Вернее даже не так — о рекомендации каждому партийцу иметь в наличии огнестрел. С соответствующим обучением и обязательными регулярными тренировками.

— На кой? Понравилось, когда в тебя стреляют? — Лигачев удивленно приподнял бровь.

— Наоборот. — Качнул я головой, и на некоторое время диалог заглох. Лежать под зонтиком и смотреть на накатывающие мерно морские волны было просто приятно само по себе. А если к этому добавить еще и хорошее пиво…

С пивом в СССР стало в последние пару лет действительно все заметно лучше. Один большой пивзавод уже запустили, второй — в Краснодаре — собирались пустить в конце года, по телеку активно продвигалась идея перехода с тяжелых крепких напитков на что-то более легкое, и статистика показывала, что результат в этом направлении вполне имелся.

Мысль тут какая? Полностью избавить народ от привычки выпивать все равно не получится, но вот если, например, стайка подростков решит накатить, лучше каждый возьмет себе по бутылке пива, чем одну бутылку водки на всех. Пиво пьется долго, при этом из-за газиков оно быстрее накрывает и быстрее отпускает. Пока выпил бутылку, подумал насчет того, чтобы сходить за второй — глядишь, опьянение уже пошло на спад, и в итоге никто никуда не пошел. А водкой все диаметрально противоположно: взяли поллитру на пятерых, разлили, чокнулись пару раз — и все… Закончился пузырь, а опьянение еще не пришло, значит, нужно продолжать.

Нет, понятно, что если человек всерьез решит нажраться, то не будет ему препятствием ни цена, ни вид алкоголя, ни общественное порицание, но больных людей мы не берем, там к врачам вопрос, а не к пропаганде.

Если же говорить по числам, то, например, в 1985 году СССР произвел 6570 миллионов литров пива, в 1987 производство ожидалось довести до 8000 миллионов, а до конца пятилетки этот показатель и вовсе обещал дорасти до 10000 миллионов литров. Страшные, кажется, числа, но в реальности это всего лишь 33 литра пива в год на человека — не так уж и много. США, например, в эти времена «кушали» по 100 литров на человека в год, а ФРГ — 150, вот уж где пивохлебы живут настоящие. Зато по водке сокращение за 2 года пошло примерно на 10% — отличная динамика, которая, с одной стороны, задает правильный тренд на улучшение здоровья населения, а с другой — не уничтожает Советский бюджет.

— Подожди. Ты серьезно? — Лигачев, видимо, поняв затянувшееся молчание, по-своему от удивления даже повернулся ко мне полубоком.

— Да. Без всяких шуток. И у меня даже есть пачка вполне разумных аргументов.

— Удиви меня, — судя по тому, как Лигачев обратно откинулся на шезлонг, он заранее считал, что переубедить его у меня не получится.

— Ты никогда не задумывался о том, что является для Союза самым опасным. В экзистенциальном плане?

— Ядерная война?

— Нет, войну мы в любом случае переживем, плановая экономика тут гораздо лучше подходит, чем рыночная, это США, потеряв два десятка самых больших городов, могут развалиться на куски, а нам это не грозит. То есть ничего хорошего, конечно, в потере сотни миллионов человек нет, но именно государство война вряд ли сможет уничтожить. Я про другое, про внутренние проблемы.

— Поясни.

— Ну вот предположим, в феврале эти мудаки смогли завалить тебя и меня. Взяли бы власть, поставили генсеком Борьку-алкаша, — собеседник на этом моменте поморщился: неприятно осознавать, что был не прав и что моя характеристика Ельцина как гниды была с самого начала правильной. А чего бы ей быть неправильной, если на моей стороне послезнание, — думаешь, все бы и закончилось? Хрена с два. Нацмены потянули бы одеяло на себя, Ельцин, конечно, пьяница, но своего отдавать бы без боя не стал. А встали бы на стороне «триумвирата» другие главы республик — что дальше?

— Понимаю, к чему ты клонишь, но как оружие на руках у населения может помочь?

— Не знаю. Я верю в то, что оружие у людей позволит им в трудный момент выйти на защиту своего государства. Человек с оружием в руках совсем иначе себя ощущает: не как молчаливый зритель, а как полноценный участник событий.

— Ну да, в Алма-Ате научаствовали, — проворчал Лигачев.

— Поэтому я предлагаю дать оружие только членам партии. Как думаешь, если бы в Казахстане тогда у каждого местного партийца было бы по пистолету, смогли бы бунтовщики взять центр города?

— Думаю, что нет, — с некоторой задержкой ответил Егор Кузьмич. — Но трупов было бы еще больше.

— Ну вот жизней всякого отребья мне совершенно точно не жалко.

— Бытовухи станет больше, — зашел с другой стороны наш главный по идеологии, — перестреляют друг друга все.

— Обязать хранить оружие в сейфе. Напрячь участковых, чтобы они проверки делали регулярные. А по пьяни скорее за нож схватятся, чем побегут ствол из сейфа доставать.

— А бандиты начнут шмалять? У нас что, как в Америке, будут перестрелки на углах?

— Официальное оружие все отстреливается. Использовать такой ствол при гоп-стопе — считай свой паспорт оставить на месте преступления, — как объяснить человеку, что это вообще не зависит от легальности оружия. Вон в «независимой России» никогда оружие разрешено не было, а шмаляли в 1990-х так, что закачаешься. Поди все те калаши не по лицензии были проданы. И опять же есть обратный пример, вполне даже близкий. — Ну и пример чехов тут вполне релевантен. Вон они позволили пять лет назад владеть короткостволом населению — и что? Никто никого не перестрелял. Уголовников и психов вооружать никто не собирается, опять же, если мы членам партии не доверяем — нахрена нам такая партия?

Были и другие мотивы, о которых я говорить не торопился. Например, экономический. В КПСС 20 миллионов человек, если каждому члену партии продать по ПМу за 200 рублей, то это будет 4 миллиарда на круг без учета патронов. Вполне приличная сумма, за которую можно и побороться.

Ну и в целом, я всегда со скепсисом относился к вот этим доводам, что, мол, нельзя народу давать оружие, потому что все друг друга перестреляют вмиг. Бред же. Во-первых, далеко не всем это интересно — владение оружием: даже в жутко милитаризированных штатах, по статистике, только треть взрослого населения владеет огнестрелом, у нас будет сильно меньше. Во-вторых, если отсечь людей с уголовным прошлым, тех, кто имеет проблемы с головой, и вообще подойти более тщательно к обучению и контролю за оборотом оружия, вероятность эксцессов можно свести к минимуму. Опять же на насильственную преступность разрешение короткоствола в гражданском владении, как показывает постсоветский опыт Молдовы, влияет мало. Ну а мы ж поди — остальная часть СССР, в смысле — не тупее молдован. Я, во всяком случае, на это очень надеюсь.

— Можно для начала попробовать травматическое оружие разрешить, на пробу.

— Травматическое? — Лигачев вопросительно приподнял бровь, Егор Кузьмич был еще более гражданским человеком, чем я, и в вопросы армии и вооружений не лез демонстративно. А может, просто с военными ссориться не хотел: последние годы у нас обсуждение вооружений неизменно скатывалось к тому, что нужно ужаться и сэкономить.

— Да, стреляющее резиновыми шариками. Выглядит страшно, бьет больно, опять же к ответственности в обращении приучает, но вряд ли кого-то убьет. Разве что там в глаз попадешь, но так и пальцем можно жизни лишить, с тем же успехом.

В СССР с травматическим оружием было, мягко говоря, не густо. С большой натяжкой травматическим можно было считать 23-мм дуру КС-23, к которой шли патроны с резиновым поражающим элементом — с прекрасным в своей иронии названием «Привет», — но, учитывая массу пушки, большой популярности она не снискала. Почти четыре килограмма без патронов — это явно перебор.

А меж тем, понимание необходимости нелетального оружия после событий в Алма-Ате дошло уже не только до меня, но и до товарищей из МВД. Возможно, будь на вооружении милиции какие-то более адекватные средства травматического поражения, окромя обычных дубинок, масштаб разрушений в казахской столице мог быть куда меньше. А так менты поначалу просто боялись открывать огонь на поражение даже тогда, когда по ним уже вовсю стреляли из толпы. Опять же гранаты со слезоточивым газом точно бы не помешали, да и водометы…

С водометами — это я уже потом подумал, что надо было просто пожарные машины задействовать: при температуре в минус десять за бортом струя освежающей водички, вероятно, действовала бы на горячие головы не хуже резиновой пули. С другой стороны, когда я долетел до Алма-Аты, уровень эскалации давно преодолел ту отметку, когда все можно было решить водометами…

Так или иначе, по линии МВД пришел заказ и на резинострелы, и на специальные машины с водометами, и на все остальное, чем вовсю пользовались западные полицаи, обучая свое население демократии. Ну а мы будем учить коммунизму — все по заветам Ленина — чем плохо-то?

— Все равно не нравится мне это…

Короче говоря, тогда, сидя на пляже, я Лигачева ни в чем убедить не смог, несмотря на все аргументы, поэтому дал задание ему, как главному идеологу, проработать направление более подробно.

— И да, вот просили тебе передать, — Лигачев достал из принесенного с собой портфеля конверт и протянул его мне.

— Что там?

— Посмотри, — внутри оказалось письмо членов Политбюро, подписавшиеся под которым обращались в Президиум ВС СССР с предложением наградить меня медалью Героя Советского Союза. «За все хорошее» и в ознаменование 70-летия Октябрьской революции. Понятное дело, что подобные награждения так или иначе должны визироваться самим генсеком, но тут проблема была еще и в том, что я как бы занимал пост главы Президиума Верховного Совета. То есть должен был награждать сам себя — и как глава партии, и как глава государства. В общем, не очень красиво оно выглядело.

— Ну нахрен мне эта награда? Чего героического я сделал? Пятнадцать самолетов противника сбил? — Такая вроде бы была норма на ГСС в начале войны.

— Ну… Товарищи высоко оценили твою работу, зачем обижать отказом, — Лигачева моя реакция ни на секунду не удивила, то, что я равнодушен к внешним атрибутам власти, он знал, наверное, лучше всех. Вот мелкий повседневный комфорт — это да, это я уважал. Кондиционер там поставить в жару или воду прохладную, музыкальную технику, например, себе домой импортную поставил, которая большей части жителей Союза была недоступна, — тут да, каюсь, грешен. А награды…

— Нет, я бы еще понял, если бы героя труда мне вручили, тут и правда есть за что хотя бы. Два с половиной года вкалывал беспросветно, первый отпуск — хрен знает за сколько времени…

— Без проблем, — улыбнулся Лигачев. Он сразу уловил тонкий намек на очень толстые обстоятельства. — Оформим Героя Труда. И трубку подарим. Самую лучшую, чтобы Герцеговину Флор курить.

— Нет, вот этого не нужно, — хмыкнул я и вновь откинулся на шезлонге. — Не будем превращать повторение истории в фарс. Да и товарищей нервировать лишний раз тоже не стоит. А то они у нас и так нервные…

Что насчет Бойко скажешь?

Лигачев только пожал плечами.

— Кандидат как кандидат. Ты знаешь, я не в восторге от всех этих молодых выдвиженцев по заводской линии, — забавно, но термин «красные директора», расхожий в последующие десятилетия при обозначении этих самых политиков «от рабочего цеха», в эти времена не употреблялся. — Но в целом вроде толковый, не вижу в его назначении никаких проблем.

У нас продолжалась волна перестановок. Ивашко, побывавший временным главой Украины пост свой не сохранил и был переведен в Москву, на его место в Харьковском обкоме я как раз и собирался поставить Бойко из Мариуполя. Если говорить о других значимых перестановках, но на должность главы Молдавской ССР — после упразднения республиканских компартий теперь эта должность официально называлась «первый секретарь республиканского комитета КПСС» — был из Узбекистана переведен Рафик Нишанов.

(Нишанов Р. Н.)

Тоже интересный персонаж, в той истории был очень близок к Горбачеву, тут у нас с ним сложились нормальные рабочие, можно сказать, доверительные, но не более того отношения. Именно с ним я еще в 1985 году договаривался о прекращении гонений на лидеров узбекской компартии и вот теперь «отдарился» скорее почетным, чем реально перспективным в политическом плане местом персека Молдавии. И это еще узбеки не знают, что я дал команду возобновить расследования по всем громким делам типа хлопкового и шерстяного… Ничего личного, просто политическая целесообразность — дружба с самой «тяжелой» по численности населения республикой Средней Азии мне временно была не нужна, она свою роль сыграла на прошедшем съезде, значит время почистить зарвавшихся воров и поставить на их место кого-то поприличнее…

— Ладно, хватит о работе, — я сделал глоток пива, своего любимого бархатного, и встал с шезлонга, — пойду поплаваю. Пойдешь со мной?

— Не, я лучше еще поваляюсь, — Егор Кузьмич отрицательно махнул головой и закрыв глаза откинулся на спинку пляжной мебели.

Ну а я разбежался по уходящему на десяток метров в море деревянному пирсу и бомбочкой спрыгнул в воду. Эх! Хорошо!