Меченый. Том 5. Линия разлома

Глава 10 Милошевич

25 октября 1987 года; Алушта, Крым

ПРАВДА: попытка переворота в сердце Африки

Вчера в столице Буркина-Фасо была предотвращена подлая попытка государственного переворота, организованная предателями революции при поддержке западных империалистов. Глава государства, пламенный борец за свободу африканских народов Томас Санкара, чьи социалистические реформы вызывают бешенство у колонизаторов, вновь доказал свою непоколебимую верность делу народа.

Заговор возглавил Блез Компаоре — еще недавно близкий друг Санкары, а ныне марионетка Парижа. По данным разведки, Компаоре тайно договорился с Чарльзом Тейлором — либерийским полевым командиром, известным своими связями с ЦРУ. Напомним, что Тейлор недавно бежал из американской тюрьмы, где отбывал срок за кражу миллионов долларов из бюджета Либерии. Этот факт красноречиво свидетельствует: за спиной заговорщиков стоят Вашингтон и Париж, стремящиеся убрать непокорного лидера, сближающегося с СССР.

По счастливому стечению обстоятельств, в момент переворота в Уагадугу находился батальон советских десантников, прибывший для совместных учений в рамках договора о дружбе и сотрудничестве, подписанного зимой 1987 года. Получив приказ защитить законное правительство, наши бойцы молниеносно заняли ключевые объекты, разоружили мятежников и предотвратили кровопролитие. Заговорщики, рассчитывавшие на легкую победу, оказались бессильны перед мужеством советских воинов и верностью народа Санкаре.

Сегодня утром Томас Санкара лично поблагодарил советских военных, вручив отличившимся бойцам государственные награды Буркина-Фасо. В своем выступлении он заявил:

«СССР вновь доказал, что является истинным другом африканских народов. Мы видим будущее нашей страны в сотрудничестве с Советским Союзом и считаем, что постоянное присутствие советского контингента станет гарантией стабильности не только для Буркина-Фасо, но и для всей Западной Африки».

Провал переворота — это еще один удар по планам империалистов, пытающихся задушить прогрессивные режимы. Советский Союз, как и прежде, стоит на страже мира и социализма, готовый помочь тем, кто борется за свободу.

В течение 1987 года одним глазом я наблюдал за тем, что происходит в Югославии. События там, подстегнутые, видимо, в том числе и моим влиянием, кажется, шли еще по более ускоренному сценарию, нежели в известной мне истории. Югославия буквально трещала от внутреннего напряжения, однако видно это было только мне.

Еще в самом начале 1987 года Сербская академия наук и искусств выпустила меморандум, требующий повышения роли сербского народа — сербской нации — в политической жизни Югославии. Меморандум этот официально был воспринят негативно, неофициально же во многом стал прологом дальнейших событий.

В апреле этого года, выступая на митинге в Косово, посвященном очередной годовщине битвы на Косовом поле, важному событию в истории сербской государственности, Милошевич высказался в том ключе, что «мы отсюда не уйдем», «будем защищать свою историю до последнего вздоха» и «не позволим всяким разным предателям разрушить то, что строили поколения наших предков». Речь была воспринята неоднозначно, чувствовалось, что события в СССР повлияли на югославского лидера, он очевидно примерил возможность аналогичного бунта нацокраин по отношению к Белграду и почувствовал себя неуверенно. Ему бы немного сдать назад, попытаться договориться, в конце концов попросить помощи на стороне. Это я Москву имею в виду, в Вашингтоне, понятное дело, только спали и видели возможность развалить социалистическую федерацию…

При этом нужно отметить, что разные «выступления» на национальной почве в Югославии отнюдь не были какой-то новинкой. Так в 1981 году уже после смерти Тито в том же Косове местные мусульмане бунтовали, пытаясь добиться от руководства страны превращения автономии в полноценный субъект федерации. Тогда протест подавили, зачинщиков осудили, но восходящий тренд местечкового национализма сбить не смогли.

И опять же глядя на СССР — ну я подозреваю, что глядя, очень уж характерные были движения — Милошевич начал поднимать тему урезания в правах как автономных регионов внутри Сербии, так и субъектов Федерации внутри Югославии. Учитывая местную специфику, а также откровенную слабость Белграда и провалы в экономической политике, ни к чему хорошему привести это не могло.

С лидером Югославии мы встретились в Крыму, я его пригласил на первый гран-при СССР по формуле-1 — вернее на празднование 70-летия революции, но все же хотелось пообщаться с сербом до общего собрания наедине, — при этом на курорт я прилетел не из Москвы, а совсем наоборот — из Ливии.

В Триполи мы подписали с Каддафи несколько важных договоров по поводу размещения в стране советских баз, закупки оружия и координации в деле экспорта нефти. Мы фактически собирали свой маленький ОПЕК из СССР, Румынии, Ливии, Йемена и Анголы для переговоров с более сильных позиций с большим ОПЕК. Организация стран-экспортеров нефти как раз сейчас обсуждала возможное снижение добычи черного золота на полмиллиона баррелей — цена нефть «провалилась» уже до 45 долларов, что очевидно не радовало привыкших за два года не считать деньги нефтепроизводителей — и там шла драка за то, кто будет «ужиматься».

— Вы меня поразили своей решительностью, — данному разговору предшествовала официальная встреча, обсуждали торговлю, военное сотрудничество и другие скучные вещи, но я все же хотел вытащить серба на откровенный разговор тет-а-тет. — Не думаю, что какой-нибудь другой советский лидер решился бы на такой маневр как прямое обращение к народу за помощью. Это было смело.

— Простой расчет, — я только пожал плечами, не отрывая глаз от суетящихся на прямой старт-финиш команд. До этого на этапах Формулы-1 мне бывать не доводилось, и честно говоря, всегда считал, что зрелище это весьма сомнительное. По телеку — да, а вот так вживую… Но видимо и меня захватил какой-то общий азарт, во всяком случае наблюдал я за процессом подготовки с удивительным даже для самого себя интересом. — У меня абсолютный рейтинг популярности в СССР и тем более в столице. Мы это дело регулярно отслеживаем, если бы завтра решили провести по примеру капиталистов выборы, в Москве я бы получил 80% голосов.

Ну а нацмены скорее имели отрицательный рейтинг, нелюбовь столичных обывателей к «понаехам» она отнюдь не в 21 веке появилась.

Внизу меж тем была дана команда к началу гонки, непосредственно на асфальте трассы остались только машины с гонщиками, остальные причастные сдвинулись в сторону паддока. Процесс покупки собственной команды уже фактически был завершен, Osella в следующем году будет выступать под именем LADA в красно-золотых тонах. Почему «LADA», а не какая-нибудь USSR-TEAM — очень просто. Во-первых, вероятность того, что наша команда сразу начнет выигрывать, будем честны, невелика, и проигрыш «Лады» будет гораздо менее неприятным, чем проигрыш «СССР». Ну и реклама. Мы же рекламируем таким образом свои машины, было бы как минимум глупо не пользоваться подобным инструментом, раз уж он попал в наши руки.

— И тем не менее. Меня ваш успех очень воодушевил, я буквально увидел для себя новый путь. — Серб отлично знал русский и мог свободно на нем изъясняться, разве что акцент характерный говорил о том, что этот язык для него не родной. — Вы знаете, в Югославии традиционно сложная национальная ситуация, еще несколько лет назад мне казалось, что решения ее просто нет. Сербы обречены все время тащить на себе груз государствообразующей нации и при этом быть постоянно обвиняемы во всех грехах. Теперь я увидел свет в конце тоннеля и благодарен вам, Михаил Сергеевич, за это.

Видимо это действительно я виноват. Ну просто по-другому никак происходящее на Балканах объяснить невозможно, Югославия как будто вознамерилась пройти весь тот путь, который у них в той истории занял 4 года, в два раза быстрее. Слободан, посмотрев на меня и СССР, начал закручивать гайки с утроенной силой, уже сейчас было поменяно руководство во всех трех автономных регионах Сербии и там шел процесс «добровольного» урезания полномочий с возвратом к старой конституции. Естественно, хорваты и словенцы смотрели на это дело вообще без всякого понимания, то что они будут следующими, сомнений не было практически ни у кого.

— Знаете, товарищ Милошевич, — я медленно повернулся к гостю, — не всё так просто. Я вынужден сейчас поступать жёстко не от хорошей жизни. Советский Союз — это сложная структура, но мы хотя бы обладаем мощным ядром в виде русского народа. Русских больше половины населения, а русскоязычных — две трети. Это огромная сила. Но даже в этих условиях я понимаю, что силовое давление — мера временная. Главная задача — восстановить авторитет Центра, сломать местные элиты, укротить их аппетиты. Потом же, когда порядок будет наведен, потребуется осторожно ослабить давление и вернуться к разумной федерации, иначе всё рухнет. Помните, как говорил Наполеон: «на штыки можно опереться, но на них нельзя сидеть».

Тоже на самом деле спорное утверждение, рядом с ним можно так же вспомнить знаменитое римское: «пусть ненавидят, пока боятся». Впрочем, на длинной дистанции оно все равно вряд ли будет работать.

Милошевич внимательно слушал, не сводя глаз с генерального секретаря СССР:

— Но разве это не то, что нужно и нам? Сербы — это основа Югославии. Мы веками боролись за единство, и если следовать вашему примеру…

— Вы не понимаете, Слободан, — я перебил его, заранее понимая, что он хочет мне сказать, — Югославия — это не СССР. Сербов в Югославии около 40%, и то с натяжкой. Хорваты, боснийцы, словенцы, албанцы — у всех свои претензии, у всех свой взгляд на историю и своё представление о будущем. Если вы будете давить их слишком сильно, начнётся война. И не просто война, а самая страшная война, которую можно себе представить, потому что там столкнутся не просто республики, а нации, религии, цивилизации. У нас, в СССР, этого не произошло, и я надеюсь, никогда не произойдет, благодаря демографическому перевесу русских. Но у вас нет такого ресурса.

Ответить серб не успел, внизу красные огни сменились на зеленые, и болиды с визгом и рычанием бросились вперед. Куча машин резко ускорилась, пролетела прямую старт-финиш и так же резко затормозив перед поворотом, потихоньку скрылась из прямой видимости. Впрочем, без «шоу» не обошлось, кто-то там видимо столкнулся, потому что маршалы тут же пришли в движение и вывесили желтые флаги.

— В первом повороте произошло столкновение болида № 1 Алан Прост команда МакЛарен-ТАГ и болида № 5 Микеле Альборето команда Феррари, — бодро внес разъяснение для тех, кто не видел происшествие своими глазами, диктор. К сожалению, пока поставить большие экраны, чтобы зрители могли наблюдать недоступные им участки трассы, не представлялось возможным, банально технический уровень не дорос.

Над трибунами взвился слитный выдох разочарования. Прост был текущим — все еще, до конца этой гонки во всяком случае — чемпионом и хотя в данном сезоне на первое место уже не претендовал, даже при условии набора максимума двойных очков советского гран-при, все равно оставался любимцем публики. В общем-то, большого турнирного значения данная гонка вовсе не несла. Идущий на первом месте Пике «вез» ближайшему преследователю Мэнселлу девять очков и ему нужно было не упасть ниже третьего места, чтобы гарантировать себе победу в общем зачете. Мэнселл же ко всему прочему еще и неудачно провел квалификацию, стартовав аж с 7 места, так что вероятность успеха британца выглядела достаточно призрачной.

Появление в календаре Советского этапа привело к масштабным пертурбациям. Австралийский гран-при, который долго время был заключительным, «переехал» на раннюю весну и вообще весь чемпионат немного сдвинулся «назад». Если раньше соревнования проходили с апреля по ноябрь, то теперь график сдвинулся на месяц, стартовав в первой половине марта, в конце октября соревнования подходили к концу. Более того пошли разговоры, что шестнадцати этапов мало и нужно добавить хотя бы еще два…

— Что вы будете делать, если хорваты откажутся двигаться по вопросу использования кириллицы? — Как я понял, Милошевич использовал данный вопрос в качестве такого себе тарана против хорватов, подобно тому как я использовал вопрос неэффективности производства в Кавказских республиках. В Книсской краине, автономном регионе Хорватской республики, населенном преимущественно сербами, парой месяцев ранее поставили вопрос об использовании кириллицы вместо латиницы. Естественно, Загреб это дело максимально саботировал, а Белград — наоборот давил сверху. — Если хорваты начнут выходить на улицы? Если реально встанет вопрос о «разводе». Вы же понимаете, Слободан, что в Вашингтоне спят и видят развалить социалистическое государство, показать всем пример того, что они хотят сделать с СССР. Вы готовы открывать огонь из танков по протестующим?

«Как я?» — Ее понадобилось произносить мне, собеседник и так все понял.

— Готов.

— А вы готовы к тому, что вмешается НАТО? Попытается вмешаться на стороне бунтовщиков? Начнут бомбить Белград?

— Не посмеют, — Милошевич от нахлынувшей злобы сжал кулаки и скрипнул зубами. Я его прекрасно понимал, я в некотором смысле был в похожей ситуации в 1985 году, только пожалуй примерно в 1000 раз лучше. Ну и конечно, то, что серб сам себя загнал в цугцванг, тоже не добавляло ему симпатии.

— Каддафи тоже так думал.

— Югославия не Ливия, — мимо нас проехал возглавляемый машиной безопасности пилотон. Хоть скорость была и не очень большая, турбированные моторы все равно выли так, что пришлось прервать разговор, не слышно было даже собственные мысли в голове, не то что собеседника.

— У Каддафи есть нефть и возможность давить на Запад. Чем вы можете давить? Ничем. Я бы сказал, что ваше положение хуже, чем у Каддафи.

— Вы же не позволите американцам этого? — Мысль о том, что Югославия на политической карте мира значит не сильно больше Ливии, собеседнику явно не понравилась.

— На каком основании? — Я пожал плечами. На самом деле мне вот так сходу даже сложно было сказать, отдал бы я приказ защищать сербов в случае реальной угрозы или нет. С одной стороны, развал СФРЮ — отвратительный пример для всех вокруг, с другой — вписываться за традиционно держащих фигу в кармане братушек не было ни малейшего желания. — Югославия не часть Варшавского договора, на вас не распространяется наш зонтик безопасности. Вы сами от него отказались.

Скажем так, вариант, при котором американцы бомбят Белград, от Сербии отваливаются части, а потом уже мы приходим как спасители и «присоединяем» к себе оставшуюся униженную и ненавидящую запад часть, я вполне рассматривал. Думается мне, что из побитых сербов союзники получатся куда более надежные, чем из сербов-имперцев. Не зря же в народе говорится, что за одного битого двух небитых дают.

Жестоко? Цинично? А что делать, СССР не Красный крест, чтобы помогать всем подряд обездоленным.

Некоторое время мы сидели молча. Лидер Югославии очевидно понимал, что я его специально накручиваю для ослабления его позиции, с другой стороны, знал он не хуже меня — да что там говорить, лучше очевидно знал — и внутреннее положение в своей стране. Решатся американцы в случае, если условная Словения неожиданно провозгласит независимость, поддержать «молодую демократию» силой? Почему нет? Бушу уже терять нечего, в стане республиканцев недовольство нынешним президентом так велико, что его даже пытаются уговорить не выдвигать свою кандидатуру на праймериз, что вообще-то делом является нетривиальным. Бахнуть напоследок, чтобы потом демократам пришлось разгребать всю кашу? Легко.

На Южный берег Крыма тем временем начали опускаться сумерки. Включились — вызвав очередной взрыв энтузиазма у болельщиков — лампы освещения, мгновенно сделав трассу как будто немного иной.

В гонке постепенно оставалось все меньше болидов. На 23 круге Филипп Альо на «Ларусс-Форд» не вписался в поворот и вылетел на гравий. Застрял и не смог выбраться обратно на трассу. В эти времена к безопасности в автоспорте относились еще достаточно наплевательски, куча трасс вообще не имели никаких зон безопасности, а неприкрытые покрышками бетонные отбойники — на ум тут же приходит знаменитая «стена чемпионов» в Канаде, впрочем, она еще пока не получила своего прозвища — вообще никого не смущают. Мы же строили свой трек сразу исходя из тех соображений, чтобы не допускать тяжелых аварий, но при этом не пожертвовать зрелищностью.

— Болид номер 28 пилот Герхард Бергер «Феррари» сходит по причине технических проблем, — объявил диктор еще об одной потере. Что-то как-то кучно пошло… — За десять кругов до финиша в борьбе за призовые места остается еще пятнадцать машин.

Неудачу красной скудерии я воспринял с тяжелым вздохом. Да, этот сезон был явно не удачным для итальянцев, но Бергер на вчерашней квалификации взял второе место и всю гонку уверенно шел в лидерах.

Мой вздох заметил и сидящий рядом серб, на его вопросительный взгляд я только мотнул головой, не объяснять же ему, что «Гвидо болеет за Феррари», причем с детства.

— Вы дадите нам займ? — Во многом именно за этим Милошевич и прилетел в СССР. Экономическое положение Югославии оставалось стабильно тяжелым, в начале года там произошла массивная — не на 4% как у нас — девальвация динара, но и это не могло вытащить Белград из того болота, куда они забрались, бесконечно пытаясь усидеть на двух стульях.

— Дадим, — альтернативой было допущение на Балканы МВФ, а это лечение, которое совершенно точно хуже болезни. — Но не просто так. Будут условия.

— Я это понимаю.

Я только пожал плечами. Если человек готов «продать душу» в обмен на презренный металл, кто я такой, чтобы ему это запрещать…