Меченый. Том 5. Линия разлома

Интерлюдия 3 Встреча в Лондоне

23 октября 1987 года; Лондон, Соединенное Королевство

THE TIMES: В Центральной Африке складывается новая реальность

По сведениям наших источников, Москва и Киншаса подписали договор о «дружбе и совместной разработке недр» — формула безобидная на бумаге, но чреватая тектоническими сдвигами на земле. Генерал Мобуту, чья стойкость много лет служила барьером от советского проникновения, теперь, по признаниям его окружения, всерьёз опасается удара в «мягкое подбрюшье» — с побережья Кабинды, где советское присутствие растёт как на дрожжах.

Кабинда — не просто анклав; это нефть, причалы и взлётные полосы. Из неё Москва способна за неделю перекроить баланс сил в устье Конго. Любая затяжная схватка обернётся катастрофой для торговли всего региона: достаточно перекрыть Заиру выход к океану — и поток руды, меди, кобальта иссякнет, а значит, пострадают все, от Киншасы до Роттердама.

Париж, похоже, понял угрозу: уже в следующем месяце в Киншасу должен прибыть некий высокопоставленный чиновник министерского уровня — миссия ясна, переломить тренд советского влияния, предложить Заиру альтернативу деньгам и обещаниям из Москвы. Лондон и Вашингтон не могут позволить себе наблюдать со стороны. Речь не о романтике флагов, а о твердых интересах: колтан, кобальт, энергия.

Открытой войны не хочет никто. Но, признаем, одними дипломатическими нотами проблему не решить. Зреет идея центральноафриканского альянса — неясного пока к сожалению состава — способной сдержать, а при необходимости и нейтрализовать плацдармы в Кабинде и Анголе, сорвав планы Москвы по созданию опорного пояса на Атлантике. Это не призыв к авантюре, а трезвый расчёт: без коллективного сдерживания «красная карта» будет разложена по всем столицам бассейна Конго.

Иллюзии вредны. Советская экспансия в Африке за последние два года полностью сменила вектор, идиология отброшена, сейчас в моде прагматизм и это может стать плохим сигналом. Если Запад и его африканские партнёры промедлят, «новый порядок» вытеснит европейское присутствие — экономическое, военное, димломатическое — с континента. Время действий исчисляется не годами, а месяцами.

Юрий Юрьевич Карнаух сидел за столиком типичного лондонского ресторанчика на Кэннон-стрит уровня «чуть выше среднего» и не торопясь пил кофе. Кофе был, по правде говоря, средний, да и сам район города тоже не отличался особой привлекательностью.

Чуть дальше на восток располагался Сити — деловое «сердце» города. Это только в школьных учебниках пишут, что в Сити заключаются сделки на миллиарды и расположено одно из отделений всемирного еврейского правительства. На самом деле этот район оккупирован менеджерами среднего звена, которые много получают, много о себе думают, отвечают за технические вопросы, обедают в паршивых забегаловках и надираются до беспамятства по пятницам, а серьезные вопросы решают совсем другие люди.

Еще дальше на восток на месте сносимых причалов некогда промышленного города собирались вскоре начать строить «второе Сити» — район Канэри Уорф. Разбогатевшие на торговле нефтью монархии Залива — не все, сауддиты продолжали например вкладываться в восстановление собственной территории, им было просто не до того — шустрым кабанчиком потащили денюжку в экономику бывшей метрополии. Что значит — хорошая дрессура, колониальной империи уже давно нет, а привычки старые вот так просто не изжить.

На запад по этой же улице находился собор Святого Павла, из которого местные джентльмены сделали туристическую достопримечательность. Карнаух был советским атеистом-материалистом, но даже его покоробила попытка содрать добрых три фунта за посещение вообще-то действовавшего англиканского собора. Не удивительно, что христиан всю дорогу преследуют скандалы один за другим и ничем католики от протестантов на самом деле не отличаются.

Чуть южнее протекала Темза и стоял перекинутый через нее Лондонский мост. Кое-кто путает его с тем самым Тауэрским мостом, который последние сто лет является символом британской столицы; Лондонский же мост ничего примечательного собой не представлял — унылая конструкция, собранная камня и чугуна и закатанная в асфальт. На той стороне раскинулся один из полутора десятков железнодорожных вокзалов столицы — зачем столько, кто бы знал, учитывая размеры острова и возможные пассажиропотоки — носящий то же имя, что и ближайший мост.

Больше всего официального советского миллионера удивляло то… что ничего его уже не удивляло, такой вот парадокс. Сколько стран он посетил за эти два года? Три десятка? Четыре? На всех континентах? Не на всех, до Австралии и Антарктиды еще не добирался, но имелись у финансиста подозрения, что рано или поздно судьба — и воля начальства, конечно, — закинет его и туда.

— Мистер Джонсон? — Именно на это имя ему выдали паспорт в Сингапуре; вообще-то та работа, которой занимался советский специалист, не предполагала шпионские приключения в стиле Джеймса Бонда, и в общем-то он даже не делал секрета из своего советского происхождения… А даже если бы и попытался, то все равно типично «рязанская» физиономия выдала бы его с головой, никаких дополнительных проверок не понадобилось бы. Но когда его спросили, на какое имя делать документы, Юрий Юрьевич все же предпочел сменить имя. Просто на всякий случай. — Очень приятно, меня зовут Стивен Хоффенберг, Джефри говорил, что вы очень хотели познакомиться. Вроде бы как у вас есть какие-то интересные деловые предложения.

(Стивен Хоффенберг)

— О да! Я уверен, мы сможем найти очень много точек взаимного интереса! — ответил Карнаух с энтузиазмом, которого совершенно не чувствовал.

Задача познакомиться с Джеффри Эпштейном и выйти через него на успешного нью-йоркского финансиста Стивена Хоффенберга была с одной стороны странной, а с другой стороны — совершенно рядовой. Ну сколько вот такого рода воротил крутится по обе стороны Атлантики? Сотни? Скорее тысячи. И придавал задаче пикантность тот момент, что Хоффенберг, согласно полученным из Москвы данным, был банальным мошенником. Ну хорошо — не банальным, а очень даже талантливым.

(Джеффри Эпштейн)

Двое мужчин присели за столик, дождались официанта, сделали заказ, после чего Хоффенберг, видимо разглядев в Карнаухе потенциального клиента, начал затирать ему о больших перспективах своего бизнеса, связанного с взысканием долгов, выкупом банкротящихся компаний и дальнейшей их распродажей по частям. Мужчина занимался чем-то похожим на то, что делал Ричард Гир в невышедшем еще фильме «Красотка», и вот прямо сейчас работал над поглощением обанкротившейся авиакомпании «ПанАм». Ну а клиентам в свою очередь — с чего собственно и шла прибыль, вся основная деятельность его фирмы работала сугубо в минус — Хоффенберг предлагал покупать облигации и векселя, с чего и жил.

— Нет, меня это не интересует. Меня интересуют услуги посредничества при покупке газеты «Майами Ньюс». Даже не меня, а фонд, который я представляю.

— Газеты? Посредничества? Фонд? — Американец был явно сбит с толку такой постановкой вопроса. — Что за фонд?

— Инвестиционный. Называется «Северное сияние», — название фонда каждый раз вызывало у мужчины усмешку. Богиня утренней зари своим выстрелом начала революцию в России, ну а его тайная деятельность… Кто знает, чем закончится. — Вкладываемся в недвижимость. Тут недалеко, в Швеции.

Почему Швеция? Когда Карнаух получил задание временно сосредоточиться на работе в этой северной стране, он даже не пытался скрыть свое удивление. Тем более что и поставленная задача выглядела странно: создать фонд, набрать кредитов по максимуму и ничего не делать, аккумулируя максимум возможной массы денег в национальной валюте. Для этого ему даже несколько вполне приличных траншей от других подставных фирм зашло.

Вскоре, правда, пояснения он получил, и тут нужно немного отступить в сторону и дать характеристику «шведскому экономическому чуду», о котором в середине 1987 года не говорил только ленивый. Шведы еще в начале 1985 года провели масштабную дерегуляцию в финансовой сфере и опустили ключевую ставку до околонулевых значений, что позволило банкам окончательно сойти с ума. Кредиты раздавались всем чуть ли не бесплатно и без обеспечения, рынок недвижимости на этом фоне рос просто сумасшедшими темпами, в страну потекли инвестиции тех, кто увидел возможность быстро заработать.

Похожие процессы прямо сейчас наблюдались и в других северных странах, но с определенными отличиями. В Норвегии, например, прямо сейчас купались в деньгах от продажи добытых на шельфе Северного моря нефти и газа, поэтому запас ликвидности там был более чем солидный. Датчане тоже начали дерегуляцию, но гораздо более осторожно, а финны, ориентированные на торговлю с СССР, и вовсе имели куда менее развитый банковский сектор. Шведы на фоне соседей выглядели как улетающий в горизонт суперкар рядом с тяжелыми «семейными» седанами.

Однако в Москве, как видно, смотрели на ситуацию под иным ракурсом и ставили на скорый крах данной модели. Кто-то там предсказал, что долго эта идиллия продлиться не сможет, и в момент краха задача Карнауха состояла в том, чтобы еще немного подтолкнуть экономику Швеции. В частности, скоординировать масштабную атаку на шведскую крону, чтобы заставить центробанк девальвировать национальную валюту. Учитывая то, что кредиты набирались именно в кроне, на этом еще и заработать вполне можно было.

— Не понимаю, причем тут я, — американец откинулся на спинку стула и бросил на Карнауха взгляд, в котором приязни уже практически не осталось.

— Видите ли, американская бизнес-система так построена, что человеку со стороны зайти туда практически невозможно. Нет, мы можем покупать акции, а еще лучше — вкладывать деньги в ваши фонды, которые как бы обещают прибыль, но вот реальный бизнес купить — это совсем иное дело.

— И почему вы считаете, что я буду рад вам помочь? — Хоффенберг скрестил руки на груди, принимая закрытую позу, что в любом ином случае означало бы неуспех переговоров. Но не в этот раз.

— Потому что в ином случае, — Юрий Юрьевич понизил голос как бы для того, чтобы никто их не услышал, но на самом деле чтобы скрыть волнение, — я опубликую имеющиеся у нас данные о работе вашего фонда. Те, где вместо показываемых вами прибылей прописаны настоящие результаты деятельности. Сугубо убыточные. Сколько вы в прошлом году потеряли — двадцать миллионов? Инвесторам будет очень интересно про это почитать, а уж Комиссия по ценным бумагам будет очень рада разоблачить самую большую пирамиду послевоенной Америки.

— Да кто вы такой⁈ — прошипел американец, явно «пропустив удар» и находясь в состоянии «грогги». У советского финансиста даже мелькнула мысль, что будет совсем нехорошо, если Хоффенберг сейчас сорвется с нервов и пойдет буянить. Разбираться с лондонской полицией у него не было никакого желания.

Одновременно Карнаух краем глаза наблюдал и за реакцией Эпштейна; судя по тому, как он попытался ухватить своего товарища за локоть, явно сбивая у того нервный порыв, и при этом не демонстрируя ни капли удивления, о глубинной природе Towers Financial Corporation он был прекрасно осведомлен.

— Какая разница. Я человек, имеющий информацию. Вам, кстати, я посоветовал бы аккуратнее обходиться с отчетностью; вам до сих пор везло только потому, что на вас никто внимания не обращал.

— Кхм… — Хоффенберг встал из-за стола, достал бумажник, бросил купюру в двадцать фунтов и, не прощаясь, двинул в сторону выхода. Джеффри Эпштейн при этом следовать за другом совсем не торопился. Он тоже встал и, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Карнауха.

Тот достал из кармана карточку и ручку, после чего быстро черкнул на ней пару строк.

— Вот моя визитка. Озвученное мною дело пока не горит, однако я бы все же предпочел не затягивать. Я остановился в этом отеле и буду в Лондоне еще два дня, — Эпштейн ухватил пальцами картонный прямоугольник и тоже двинул в сторону выхода. Очевидно, мошенникам нужно было немного времени, чтобы осознать свой изменившийся в момент статус.

Как именно «Центр» смог вычислить этих ловкачей в бушующем финансовом мире, где Towers Financial Corporation была вполне рядовой — пусть и относительно успешной, но совершенно не выходящей за рамки привычного — компанией, Юрий Юрьевич даже не пытался понять. Из того, что он знал, в Москве просто не имелось аналитиков должного уровня, и за два года его «заграничной командировки» появиться они просто не могли. В условиях социализма и плановой экономики их было просто невозможно вырастить.

Самое смешное, что понимали это, видимо, и на родине, именно поэтому ему оттуда недавно прислали на стажировку группу молодых людей для получения понимания работы капиталистической системы. И вот уровень их базовой подготовки… удручал, будем честны. Но при этом ценнейшие сведения и гениальная аналитика — именно гениальная, на грани предвидения — шли из Москвы достаточно широким потоком, позволяя развернувшемуся во всю финансисту делать деньги буквально из воздуха.

Некоторые мысли о природе поступающих «сверху» знаний заставляли Карнауха натурально ежиться от толп мурашек, пробегающих по позвоночнику. Так, ему еще в прошлом году «посоветовали» вложиться в производство голливудского фильма под названием «Грязные танцы». Причем в момент поступления этой наводки — Карнаух уже потом попытался разобраться, когда понял весь масштаб затеи — сценарий фильма был фактически никому не нужен, его футболили по студиям без каких-то внятных перспектив на реализацию.

Он буквально «на улице» нашел владелицу сценария, договорился о трехмиллионных вложениях, отвел ее на маленькую студию Vestron Pictures и… все. А, нет, еще прописал в договоре обязательное приглашение на главную роль Патрику Суэйзи, что было несложно, учитывая «масштаб» актера. И вот спустя год три миллиона инвестиций превратились в пятьдесят миллионов прибыли. Кино все еще продолжало крутиться в кинотеатрах, но уже сейчас было понятно, что кассовые сборы там пробьют двести миллионов долларов. За вычетом доли кинотеатров его половина как раз и составляла полтинник в свободно конвертируемой валюте. Нехило так для «приключения на двадцать минут».

Все это изрядно нервировало советского «финансового суперагента», однако, положа руку на сердце, он мог признаться сам себе, что такая жизнь ему нравится. Карнаух бросил взгляд на остатки остывшего кофе, подумал было заказать себе еще чашку, но, мотнув головой, отказался от этой идеи. Достал из бумажника деньги, расплатился по счету и вышел на оживленную лондонскую улицу. За ним не торопясь, но и не отставая, вышла из ресторана его охрана.

— В гостиницу, — отдавать распоряжения такого типа выросшему в советских реалиях человеку было странно и непривычно, однако положение обязывало. Вот и сейчас крепкий молодой парень спортивной наружности только кивнул и двинул к обочине ловить непременный лондонский «кэб».

— Все нормально?

— Посмотрим, — Карнаух только дернул плечом. Понятное дело, что охрана не только защищала его от потенциальных врагов, но и присматривала, чтобы советский миллионер не решил внезапно перестать быть советским. Не то чтобы сильно приятно, но с другой стороны — было бы странно, оставь его без пригляда. Тем более и пользу эта «охрана» тоже приносит, уж точно с ней спокойнее перемещаться по «тылам противника».