Меч тени и обмана

Глава 32

Кайра

Я покинула Академию на рассвете, проскользнув по почти пустым коридорам, как тень. Воспоминание о прошлой ночи сохранилось на моей коже, даже несмотря на то, что я пробралась в личную ванную комнату Даркхейвенов и смыла запах спермы и удовольствия, прежде чем сбежать. С моей стороны было неправильно оставаться на ночь. В ту секунду, когда я проснулась и поняла, где я все еще нахожусь, я выскользнула из постели Теоса и ушла так быстро, как только это было физически возможно.

Низко опустив голову и натянув капюшон, я не останавливаюсь, пока не добираюсь до главных ворот. Я достаю разрешение, полученное от Гейла, и передаю его охраннику — пожилому мужчине, происходящему от Смертного Бога, с седой прядью в темных волосах сбоку. Он читает записку и затем возвращает ее мне, прежде чем подать сигнал к открытию ворот.

Я не оглядываюсь назад, когда переступаю через них и начинаю идти. Странное покалывающее ощущение проходит сквозь меня по мере того, как я удаляюсь все дальше и дальше от территории. Я останавливаюсь на полпути по тропинке, ведущей к окраине города, и оглядываюсь назад, осматривая кусты и дорогу. В этом нет ничего необычного, но даже если мои глаза ничего не улавливают, мои чувства кричат мне, что за мной наблюдают.

Кончики моих пальцев обжигает холод, к которому я не привыкла. Страх? Я не совсем уверена, но, по крайней мере, я знаю одно. То, что я сделала с Теосом Даркхейвеном прошлой ночью, было ошибкой. Той, о которой я не сообщу Регису, когда увижу его. Я молюсь, чтобы он не заметил легкого колебания моей походки и не задал вопросов, потому что, если быть честной с самой собой, я никогда не покидала постель мужчины — даже если он все еще дышал, когда я это делала, — с такими ноющими бедрами или такой удовлетворенной киской.

Поворачивая обратно к дороге, я заканчиваю спуск в Ривьер. Мне требуется добрый час, чтобы добраться до окраин внешних улиц, достаточно далеко от жилой части Города Богов, чтобы успеть на ранний утренний экипаж, запряженный лошадьми, проезжающий по переулкам. Солнце поднимается над склоном холма и еще выше — над шпилями крыши Академии вдалеке.

Бросив таксисту несколько денз в качестве оплаты, я забираюсь внутрь экипажа. Моя верхняя губа инстинктивно оттягивается, когда спелый аромат мужского пота проникает в мои ноздри, и я быстро поднимаю рукав плаща, прикрывая рот и нос, чтобы приглушить запах. Единственная хорошая вещь в этом отвратительном запахе — это тот факт, что он означает, что два других человека, которые в настоящее время находятся внутри, — люди. Боги и Смертные Боги потеют по-другому, не как смертные.

Два других человека сидят друг напротив друга, скрестив руки на груди и опустив головы, в то время как кучер прищелкивает языком к лошади и приводит экипаж в движение. У меня не остается другого выбора, кроме как найти местечко рядом с одним из них.

Я откидываюсь на спинку сиденья, когда дверь за мной захлопывается, и поворачиваюсь лицом к окну, чтобы посмотреть, как мир в городе Ривьер пробуждается к наступающему дню. Общественный транспорт не обязательно является моим любимым способом передвижения, но это дешевле, и это лучше, чем идти пешком через весь город, чтобы добраться туда, куда я направляюсь.

Это странное чувство, что за мной наблюдают, меня никак не покидает. Я с любопытством и подозрением вглядываюсь на мужчин, сгрудившихся на своих местах, но ни один из них не произносит ни слова, и по мере того, как время идет, они в конце концов высаживаются на своих остановках, а за ними садятся другие.

Взад-вперед, из стороны в сторону карета грохочет по улицам, раскачиваясь при остановках через разные промежутки времени. Чем глубже мы забираемся на территорию смертных, тем менее блестящими становятся улицы. Золотые узоры на зданиях превращаются в серебряные, а затем в простой камень. Ни один из пассажиров, севших в карету, не является потомком Богов. Хотя, наверное, это логично. В конце концов, ни один Бог, достойный своего имени, не будет ехать на смертном транспорте, если только он не скрывает свою личность, и в таком городе, как Ривьер, скрывать свою Божественность могут только такие, как я, и я одна-единственная в этом городе.

Проходит еще час или около того, пока мы, наконец, не подъезжаем достаточно близко к месту моего назначения, и я решаю выйти. Моя нога в ботинке ступает на мощеную булыжником дорогу, и мгновение спустя дверца экипажа захлопывается, и водитель, ворча, снова пускает лошадей в ход. К настоящему времени солнце поднялось выше в небо, и весь мир проснулся и приступил к своим повседневным делам.

Бросив быстрый взгляд вокруг, я не могу избавиться от странного беспокойства, которое пронзает меня. Осторожность заставила меня спрыгнуть немного раньше, чем необходимо, поэтому я выбираю несколько закоулков и взбираюсь на несколько крыш, перепрыгивая с одной на другую, прежде чем спуститься обратно на улицы, на случай, если за мной действительно следят. Наконец, после того, что кажется вечностью, я замечаю покрытую грязью дверь магазина мадам Брион. Больше всего меня шокирует, что Регис не вымыл ее, если он оставался в городе, как ему было приказано.

Я поворачиваю ручку и захожу внутрь, обнаруживая, что все практически осталось по-прежнему. Единственным отличием от довольно неопрятного интерьера является тот факт, что на лестнице, ведущей к отдельным жилым комнатам на втором этаже, нет ни капли пыли. Несомненно, дело рук Региса. Расстегивая плащ, я поворачиваюсь и вешаю его на крючок возле входной двери, прежде чем подняться на второй этаж.

Хотя Регис никак не мог знать, когда я приеду, я не сомневаюсь, что он здесь. Я поднимаюсь по ухоженной, подметенной, вытертой от пыли лестнице в коридор второго этажа. Всю дорогу мои губы подергиваются. С его отвращением к антисанитарии Регис был бы гораздо лучшим выбором для поступления в Академию, чем я. Действительно, очень жаль, что он, на этот раз, не был подходящим кандидатом на роль убийцы.

Я нахожу коридор наверху таким же чистым, как и лестница, включая мою собственную дверь, и из любопытства останавливаюсь, чтобы заглянуть внутрь. Ага. Он и там прибрался. Я качаю головой. Удивительно, как он может так много трахаться, если он такой гермофоб. Можно было бы подумать, что ему претят телесные жидкости, но нет. Регис такая же шлюха, как и платная проститутка, когда дело доходит до секса.

Отвернувшись от своей комнаты и позволив двери захлопнуться, я иду в комнату напротив и не утруждаю себя стуком. Вместо этого я поворачиваю ручку и позволяю дереву качнуться внутрь, царапая пол и с грохотом ударяясь о стену. Резкий шум заставляет Региса сесть прямо в постели, когда обнаженное тело рядом с ним стонет от раздражения.

— Доброе утро, — вежливо говорю я.

Знакомые голубые глаза несколько мгновений смотрят на меня, прежде чем Регис стонет и проводит рукой по лицу. — Черт возьми, — бормочет он. — Ты не могла подождать более подходящего времени суток?

Я пожимаю плечами, не обращая внимания на его явно раздраженный тон. — Остальной мир проснулся, — говорю я. — Я точно не ожидала, что ты все еще будешь в постели, как ленивый ни на что не годный мудак. — Ложь. Я полностью ожидала, что он все еще будет в постели. Сказать, что я удивлена женщиной, лежащей рядом с ним, было бы еще одной ложью.

Я прислоняюсь к дверному косяку, когда женщина приходит в себя настолько, чтобы понять, что они больше не одни. Резкий крик эхом вырывается из ее горла, когда симпатичная брюнетка вскакивает и хватает одеяла, натягивая их почти до лица. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не расхохотаться, когда она практически срывает их с колен Региса. Он едва успевает сделать движение, чтобы схватить угол и прикрыть им свою обнаженную нижнюю половину тела как раз вовремя.

— Черт! — Регис чертыхается, прежде чем указать на дверь. — Вон, Кайра! Дай мне хотя бы чертову минуту, чтобы одеться.

— Ты тот, кто отправил сообщение и сделал вид, что оно срочное, — отвечаю я, отворачиваясь и возвращаясь в коридор. Я не закрываю дверь, но продолжаю стоять к нему спиной, когда слышу, как его ноги стучат по деревянному полу, а затем топают к двери.

С ухмылкой я оглядываюсь назад как раз в тот момент, когда он захлопывает дверь у меня перед носом. Ах, как мне этого не хватало, думаю я про себя. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз могла вести себя как я и не выдавливать из себя подобострастные слова? Слишком, блядь, давно.

— Я буду внизу, на кухне, — кричу я, направляясь обратно к лестнице. — Скажи своей девушке, что она может присоединиться к нам за завтраком или, скорее, я думаю, что сейчас почти время обеда.

Из-за двери доносится еще больше ругани и скребущихся звуков, и раздается довольно сильный удар о деревянную раму. Я бы поспорила на свою любимую пару кожаных ботинок, что он проклинает меня и изо всех сил сдерживается, чтобы не выйти в коридор и не наброситься на меня за этот комментарий. Одна ночь с ним, и большинство женщин хотят замуж. Как бы сильно я не хотела испытать это на себе, это должно означать, что он довольно приличен в постели. Я бы очень на это надеялась, учитывая весь полученный им опыт. Называть свою партнершу по постели «девушкой», без сомнения, вызовет некоторые трения, но это то, что он получает за то, что трахается в рабочее время.

Слыша ворчание из-за двери спальни Региса, сопровождающее меня вниз по лестнице, я возвращаюсь на первый этаж магазина мадам Брион и вглядываюсь в темный интерьер ее главной комнаты. Все осталось прежним, включая толстый слой пыли, который, кажется, пронизывает каждую доступную поверхность. С потолка свисают сушеные травы и цветы, книги в беспорядке сложены на ее прилавке, а также стопками на полу. Бедный Регис. Жизнь здесь, должно быть, для него настоящая пытка. Если бы мы могли поменяться местами, я бы, конечно, поменялась.

Пробираясь по узкому заднему коридору, который ведет к кухне в задней части здания, я нахожу это место пустым от всей остальной жизни. Любопытно. Интересно, здесь ли вообще мадам Брион. Ожидая появления Региса, я обшариваю кладовую в поисках еды и нахожу целую сокровищницу трав и ингредиентов. Я, не теряя времени, разбиваю несколько яиц на сковороду и разжигаю огонь в дровяной плите.

Я практически готова выложить все это на стол, когда в дверях, спотыкаясь, появляется неуклюжая фигура, и я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Регис сердито смотрит на меня, когда входит в комнату и садится за шаткий деревянный стол, которого едва хватает на двоих.

— Ты могла бы предупредить, что придешь сегодня утром, — жалуется он, когда я выкладываю несколько яичниц с приправами на металлическую тарелку и пододвигаю их к нему.

Я закатываю глаза и накладываю себе тарелку, прежде чем отойти от плиты и сесть напротив него. Несмотря на еду, стоящую перед ним, Регис продолжает смотреть на меня с хмурым видом и раздраженным изгибом бровей.

— Перестань быть таким гребаным ребенком, — отвечаю я, принимаясь за еду. Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось готовить самой, и я должна сказать, что одна хорошая вещь в Академии — это то, что их еда всегда приготовлена идеально.

Регис что-то бормочет себе под нос, пока ест свой завтрак, и некоторое время мы вдвоем едим в приятной тишине, которая так знакома. Я почти забыла, на что это было похоже за пределами Академии. Слишком легко привыкнуть к тамошнему миру, но сейчас, сидя напротив такого же равного по положению человека, как Регис, я обнаруживаю, что скучаю по внешнему миру.

Мои действия прошлой ночью вспоминаются мне с болью в груди. Чувство вины и, возможно, немного печали по Теосу ударили меня и скрутили желудок. Моя верхняя губа изгибается при виде последнего яйца на тарелке, и я со вздохом отодвигаю его.

— Ты собираешься это доедать? — Спрашивает Регис, дочиста облизывая жестяную вилку.

Не говоря ни слова, я пододвигаю к нему свою тарелку, и он с удовольствием перекладывает яйцо на свою тарелку и продолжает его поглощать. Поставив локоть на деревянный стол, я оглядываю маленькую, но ухоженную кухню. Я не совсем уверена, то ли это работа Региса, то ли мадам Брион просто относится к месту, где она готовит и ест, лучше, чем к остальной части своего дома.

Однако, как только Регис заканчивает есть, я решаю, что прошло достаточно времени, и теперь, когда его партнерша ушла, мы достаточно одни, чтобы обсудить тему сегодняшней встречи.

— Итак, — начинаю я. — Что было такого срочного, что тебе понадобилась личная встреча?

Регис вздыхает и опускает руки на стол. На мгновение его взгляд сосредотачивается на поверхности стола, прежде чем он поднимает их на меня. Я напрягаюсь от выражения его лица за мгновение до того, как он заговаривает.

— Карсел едет в Ривьер.

При этом единственном заявлении меня охватывает целый ряд эмоций, и ни одна из них не является хорошей. Сын Офелии приезжает в Ривьер, и для нас с Регисом это не может означать ничего хорошего. Несколько секунд мы оба молчим, и, наконец, после того, как я уверена, что могу ответить без вспышки гнева, я спрашиваю: — Зачем? — Это единственное, что мне нужно знать. Какого хрена Карселу понадобилось появляться сейчас? Его прислала Офелия? Неужели она не верит, что я справлюсь с этим только с Регисом в качестве прикрытия?

Регис берет свою тарелку и мою, а затем относит их к маленькой раковине в углу рядом с плитой. Он сваливает грязную посуду внутрь и хватается за столешницу. Он стоит ко мне спиной, и я не могу видеть выражения его лица, но мне и не нужно этого видеть, чтобы понять, о чем он думает. Как и я, он не фанат Карсела.

— Я не знаю, — говорит он через мгновение, — но я получил известие о его поездке несколько дней назад. Я отправил сообщение Офелии, но ответа нет, что может означать только одно… — Ему не нужно заканчивать, чтобы я поняла, о чем он думает.

Она послала его, и обсуждать это не намерена. — Черт возьми. — Проклятие вырывается у меня сквозь стиснутые зубы. Самый неподходящий момент для сына Офелии — нанести визит. Несмотря на то, что она не замужем, в Гильдии хорошо известно, что Карсел был ее первым выбором для управления Подземным миром, когда придет время ее выхода на пенсию — по крайней мере, так было до Региса. Единственный человек, которого Карсел ненавидит больше, чем меня, — это он.

— Если ничто не остановит его прибытие, тогда нам нужно обсудить, что делать, когда он доберется сюда, — говорит Регис, снова поворачиваясь ко мне лицом. Скрестив руки на груди, он прислоняется спиной к стойке и устремляет на меня серьезный взгляд. — Есть идеи?

— По поводу того, как отвлечь Карсела? — Я качаю головой. — Ему нужно только одно; мы оба это знаем.

Верхняя губа Региса приподнимается, обнажая зубы в отчаянии. — Эта работа слишком опасна, чтобы он всё испортил, — огрызается он. — Этот ублюдок должен это знать. Офелия не послала бы его, если бы он не осознавал хотя бы это.

— Мы так уверены, что это она его послала? — Я спрашиваю. Однако было бы несбыточной мечтой думать, что Карсел действует самостоятельно.

Регис знает это так же хорошо, как и я, и одаривает меня сочувственным взглядом. — Карсел не настолько глуп, чтобы вмешиваться без ее поддержки.

Я хлопаю ладонью по столу, заставляя его задрожать на и без того шатких ножках. — Мы говорим об Академии, — говорю я. — Не обитель какого-нибудь Низшего Бога. Если меня обнаружат, кто знает, какие у всех нас будут неприятности. Никакие тренировки с применением пыток не могут подготовить к неизвестному. Как бы мне ни хотелось верить, что я никогда не сломаюсь или что мне удастся покончить с собой, пока не стало слишком поздно, просто риск всего этого слишком велик для меня.

— Может быть, нам стоит завязать, пока мы впереди, — думаю я вслух. — Нам вообще известно, кто является целью, или клиент все еще держит это в секрете?

Регис качает головой, его брови снова хмурятся, сдвигаясь так плотно, что между ними образуется V-образная складка. — Это странно, — признает он. — Ты обосновалась в Академии. Ты пробыла там несколько недель. Мы получили половину оплаты. Мы должны были хотя бы получить намек на этот момент.

Все еще держа одну руку на столе, я подымаю другую и вытираю ею лицо. — Чего они ждут? — Удивляюсь я вслух.

Тишина растягивается между нами на долгие мгновения, и я практически слышу, как мысли Региса крутятся в том же колесе, что и мои. — Ты думаешь… — Начинает Регис, но тут же застывает, когда поднимает голову и смотрит в другой конец комнаты. Его глаза сосредоточены на дальней стене, но невидящие, как будто он думает далеко вперед, в будущее, вместо того, чтобы видеть, где мы находимся сейчас.

— Что? — Я нажимаю на него, когда спустя несколько мгновений он все еще не закончил свою мысль.

— Ничего, — бормочет он. — Неважно. Возможно, это не то, о чем я думаю. — Я разжимаю губы, требуя, чтобы он сказал мне, о чем именно думает, независимо от того, считает ли он это правдой. Однако, прежде чем я успеваю, он отталкивается от стойки и сменяет тему. — Прибытие Карсела, вероятно, произойдет в течение следующих двух недель, в зависимости от того, откуда он выехал, — заявляет он. — Каковы бы ни были его намерения, нам нужно подготовиться.

Я со стоном откидываюсь обратно на спинку стула, балансируя на задних ножках, удерживаясь коленями под кухонным столом. — Он захочет получить полный отчет, как будто он Офелия или что-то в этом роде, — думаю я.

Регис кивает в знак согласия. — Я могу передать ему.

Я фыркаю. — Думаешь, он позволит тебе это сделать, или вызовет меня из Академии, чтобы я отчиталась лично?

— Карсел — осел, но он не полный идиот, — отвечает Регис. — Он поймет, что тебе не так просто ускользнуть.

— Так вот почему ты попросил меня прийти сейчас? — догадываюсь я, улыбаясь шире.

Его губы подёргиваются, один уголок чуть приподнимается. Этого ответа мне достаточно. Регис иногда просто гений. То, что я уже ушла из Академии ради этой встречи, гарантирует, что у Карселя будут связаны руки — он не сможет вызвать меня повторно хотя бы какое-то время. Я качаю головой и с ухмылкой смотрю на него.

— Неудивительно, что Карсель тебя ненавидит, — смеюсь я. — Ты всегда загоняешь его в угол.

— Одного «спасибо» будет достаточно, Кайра.

Я закатываю глаза, но все же говорю: — Спасибо, — я действительно так и думаю. Иметь дело с Карселом сейчас, со всем, что происходит внутри Академии, и особенно с ошибкой, которую я совершила прошлой ночью, — это то, о чем я действительно не хочу думать. Запрокинув голову, я смотрю в потолок, пока Регис направляется к задней двери. Он выходит наружу, приоткрывает дверь, прежде чем вернуться с ведром воды — вероятно, из общего колодца. Используя воду и ближайшую тряпку, Регис начинает уборку. Он вытирает стол, на котором мы только что закончили есть, а затем моет посуду.

— Итак, — говорит он после нескольких минут молчания, — как продвигаются дела?

— В Академии? — Как будто он мог иметь в виду что-то еще. Я вздыхаю. — Я… точно не знаю. Я влилась в свою роль и миссию, но пока это не похоже на реальное дело. У меня нет цели, и поэтому я не могу провести разведку. Миссия застопорилась. Мне становится скучно.

— Как у тебя дела со Смертными Богами? — спрашивает он.

Мои губы кривятся. Воспоминания о вчерашнем давят на меня тяжелым грузом. Не только моя непреднамеренная ночь с Теосом, но и то, что стало причиной этого. Смерть Дариуса. Сражения. Не было бы смысла обсуждать тему ни того, ни другого с Регисом, и все же я ловлю себя на том, что хочу этого. Я прикусываю нижнюю губу, покусывая ее, пока обдумываю свои слова.

— С ними нелегко, это точно, — признаю я. — Часть меня терпеть не может находиться рядом с кем-либо из них. Они все такие чертовски… напыщенные. — Оскорбление, произносимое так много раз прежде, сегодня не имеет такого веса, как в прошлом.

Регис давится смехом, когда заканчивает мыть столешницу, даже те части, которыми я не пользовалась. — Разве ты ожидала чего-то меньшего от Богов и их потомков?

Я качаю головой. — Нет, не совсем. — Но просто назвать их напыщенными — это не полная правда. Они могут быть хвастливыми и эгоистичными созданиями, но всех их преследует печаль. Осознание того, что их жизни контролируются Божественными Существами в такой же степени, как и жизни смертных. Моя грудь поднимается и опускается при сильном вдохе.

Я скорее ощущаю внимание Региса, чем вижу его, поскольку продолжаю пристально смотреть в потолок надо мной. После некоторого молчания я слышу, как его движения становятся тише, и тогда, наконец, его лицо появляется над моим. — У тебя такое выражение лица, заставляющее задуматься, — говорит он.

Мои глаза встречаются с его. Слова, которые я хочу произнести, вертятся у меня на языке, прямо здесь, но, кажется, я не могу их произнести. Вместо этого я просто снова вздыхаю и позволяю своим ногам — а затем и ножкам стула — опуститься обратно. — Я просто устала. — Ложь дается легко. Возможно, потому, что это не обязательно полноценная ложь. Дело в том, что я устала. Измотана своей жизнью. Какой смысл в силе и способностях, если я даже не могу принимать собственные решения? Даже выбор попасть в Академию Ривьера был предоставлен только другим.

Регис поднимает руку, привлекая мое внимание. — Это напомнило мне, — говорит он. — Чуть не забыл. У меня кое-что есть для тебя.

Я с любопытством смотрю на него. — Это мой день рождения? — Спрашиваю я. — Ты никогда не даришь мне подарки.

Мертвого взгляда, которым он одаривает меня, было бы достаточно, чтобы заставить низшее существо сбежать, но не меня. Я просто улыбаюсь ему в ответ, пока он роется в своей одежде, прежде чем достать флакон на тонкой кожаной веревочке. — Мы не празднуем дни рождения, — напоминает он мне. — Не будь таким шутником.

Я пожимаю плечами, поднимая при этом обе руки. — Почему бы и нет? Ты всегда такой.

Регис закатывает глаза и бросает пузырек и кожаную бечевку в мою сторону. Я ловлю его прежде, чем он успевает упасть на стол, и поднимаю. Маленький цилиндрический флакон наполнен жидкостью такого фиолетового цвета, что она становится почти черной. — Что это? — Спрашиваю я.

— Яд, — говорит он. — Паслен, если быть точным.

Мои глаза устремляются к нему. — Я помню, что просила новый яд, но подумала, ты дашь мне что-нибудь полегче. Почему ты даешь мне паслен? — Требую я, мои пальцы смыкаются вокруг капсулы и сжимаются сильнее.

— Если тебе нужен легкий яд, ты всегда можешь использовать своих пауков — их яда должно быть более чем достаточно для чего-нибудь небольшого, — отвечает Регис.

— Мои пауки меня не кусают, — напоминаю я ему.

Он закатывает глаза. — Тогда прикажи им, — рявкает он, а затем стучит пальцем по поверхности стола с такой силой, что тот слегка наклоняется, прежде чем снова встать на место. — Паслен достаточно силен, так что, если случится самое что-то плохое, он тебе пригодится. Просто возьми эту чертову штуку. — Он имеет в виду удар палкой, который я получила, и задачу убедиться, что я поддерживаю скорость заживления, подобающую смертному. Я снова разжимаю руку и со вздохом смотрю на хлюпающую жидкость внутри.

— Сколько капель? — Спрашиваю я, наклоняя его сначала в одну сторону, потом в другую. За время обучения я познакомилась со всевозможными ядами, и паслен был одним из самых высококонцентрированных. У смертных это вызывало рвоту, бред, галлюцинации, учащенное сердцебиение и, в конечном итоге… смерть.

— Десять, — отвечает Регис. — Достаточно, чтобы убить взрослого смертного, но для тебя… Ну, я подумал, ты сможешь использовать половину или всё, в зависимости от нужды. Если цель подходящая, можно подсыпать яд в её напиток, а потом прикончить, когда она ослабнет. Даже если это не убьёт Бога или Смертного Бога, то хотя бы ослабит на какое-то время.

Я обдумываю его слова. Он, конечно, прав. Я и сама пробовала это раньше, и хотя не умерла, но была ослаблена на несколько дней… — Спасибо, — говорю я, снова обхватывая пальцами флакон. Я поднимаю прикрепленную кожаную бечевку и надеваю яд через голову, крепко засовывая его между грудей под новой туникой, которую забрала из своей комнаты с тех пор, как Теос порвал мою последнюю.

Вставая, я отодвигаю стул, на котором сидела, обратно под край стола. — Я думаю, будет лучше, если мы попросим нашего клиента сообщить имя нашей цели как можно скорее, — заявляю я.

Регис смотрит на меня, и на этот раз я не хочу смотреть на него. Он знает меня так долго, как никто другой, и поэтому я знаю, как легко ему было бы проникнуть в мои мысли и угадать, о чем они, если бы я дала ему шанс.

— Я дам знать Офелии, — бормочет он. — Я уверен, что ты не хочешь находиться рядом с этими напыщенными Смертными Богами больше, чем необходимо.

Я скрываю содрогание, вызванное его словами, и вместо этого просто киваю в знак согласия. Напыщенные. Высокомерные. Жестокие. Это все, чего я ожидала от детей Богов. Однако, проведя рядом с ними несколько недель, я начинаю задаваться вопросом, не похожи ли они на нас больше, чем я когда-либо хотела признать.

Это довольно неприятное осознание, и от него мне не по себе. В конце концов, не будет иметь значения, хорошие они или плохие — моя цель неизбежно падет, и чья-то кровь запятнает мой клинок к концу этой миссии.