Меч тени и обмана

Глава 9

Кайра

— Я это не надену.

— Ты должна.

— Нет.

— Да.

Регис в сотый раз сует мне чертову слишком длинную тряпку, и я сую ее обратно, испытывая слабое искушение скомкать ее и засунуть прямо в его гребаную задницу. Жесткая шерстяная ткань темно-серого цвета с длинными рукавами и юбкой, которая, скорее всего, прикрывала бы кончики пальцев ног, если бы я ее надела. Платье того же фасона, что и у любого смертного среднего класса, и хотя я знаю, что пытается сделать Регис, я нахожу, что пялиться на него — все равно что смотреть в лицо тюремной камере.

— В этом нет необходимости, — огрызаюсь я, сдувая с лица серебристые пряди волос.

Он поднимает платье и трясет им передо мной. — Ты понимаешь, что большинство женщин твоего возраста носят платья, верно? Ты — аномалия. Я уверен, Офелия не упустила эту часть твоего обучения.

Я игнорирую реплику об Офелии. — Если ты их так любишь, почему бы тебе не надеть это? — Я заканчиваю шнуровать ботинки, а затем заправляю подол черной туники сзади в брюки. У меня сложные отношения с платьями. Это не обязательно значит, что я возражаю против идеи надеть их, хотя мне в них не совсем комфортно, так как я так привыкла носить брюки. Однако идея надеть платье в самое опасное место на континенте для такого тайного Смертного Бога, как я, сродни тому, чтобы связать себе руки за спиной перед тем, как войти в логово льва.

Регис со вздохом бросает платье на мою кровать. — Ты же не хочешь испортить эту миссию еще до того, как она началась, не так ли? — требует он. — Тебе достаточно повезло, что они приняли твое заявление, но ты не можешь ожидать, что они не посмотрят на тебя странно, если ты — женщина, на случай, если ты не можешь вспомнить свой собственный пол — появишься в мужской одежде. Терры в Академии носят форму — женщины Терры носят платья.

— Ты же сам сказал, что лучшая ложь — та, в которой есть доля правды, — напоминаю я ему, хватая пальто и надевая его поверх свободной туники. Сейчас оно такое старое, что ткань в некоторых местах посерела и протерлась. Хотя сейчас у меня нет времени выходить на улицу и покупать новую одежду. Кроме того, как сказал Регис, в Академии будет форма, которую можно будет носить.

— Какой убийца стал бы так нагло входить в Академию, выделяясь, как гнилой палец?

Он стонет. — Как больной палец, — инстинктивно поправляет он. — И ты совершенно права ни один ассасин никогда бы этого не сделал!

— И поэтому они не будут этого ожидать, — язвительно отвечаю я. Выделяться, в некоторых случаях, также означает слиться с толпой.

Вскидывая руки в отчаянии и надежде на поражение, Регис отворачивается от меня и топает к двери только для того, чтобы остановиться в последнюю секунду и резко развернуться ко мне лицом. Он указывает на мое лицо и хмурится. — Ты разрушаешь свои собственные шансы на эти четыре миллиона денза, — огрызается он. — Если они не примут тебя, то тебе некого винить, кроме себя.

— Они уже приняли меня, — вежливо напоминаю я ему.

— Это ни хрена не значит, — огрызается он. — Они вполне могут бросить на тебя один взгляд и вышвырнуть за ворота, и где ты тогда будешь? Ничуть не приблизившись к твоей свободе и нашим четырем миллионам денза.

Я на мгновение замолкаю, обдумывая его слова. Если я чему-то и научилась в этой жизни, так это тому, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то обычно так оно и есть. Четыре миллиона денза… Это чудесное предложение. Я боялась принять его, и все же желание — жадность — к свободе заставило меня принять его. Еще одно задание, и тогда все это закончится. Больше никаких убийств. Больше никаких Божественных Существ. Я смогу освободиться от контрактного клейма Офелии и оставить остальной мир позади.

Деньги сами по себе ничего не значат для меня. Меня не волнует, что на них можно купить, кроме моей свободы, моей жизни на Пограничных Землях. Я смутно задаюсь вопросом, сохранился ли вообще домик, в котором я жила с отцом. Ладно, может быть, мне стоит оставить дензы, оставшиеся от миссии, чтобы отремонтировать его, если он все еще там.

— Ты действительно хочешь рисковать четырьмя миллионами денз только потому, что не хочешь носить платье? — Спрашивает Регис, вырывая меня из моих мыслей и возвращая в настоящее.

Я качаю головой. Ношение проклятого платья не улучшит и не разрушит мою миссию. — Если этому суждено сбыться, то пусть будет так, — говорю я. — Я не собираюсь вальсировать там, одетая как официантка в таверне.

Он выгибает бровь. — Я думаю, из тебя вышла бы прекрасная официантка, Кир, — говорит он. — Я не видел сисек, которые ты прячешь под этой мужской одеждой, но я уверен… — Я замахиваюсь кулаком, прежде чем он заканчивает это заявление. Как и ожидалось от товарища-убийцы, выросшего под опекой Офелии, Регис уклоняется от атаки со смехом и без особых усилий.

— Держи свои мысли о моих сиськах при себе, Регис, — огрызаюсь я. — Я здесь, чтобы угождать надоедливым Смертным Богам и найти цель. Не более того.

— Мне неприятно напоминать тебе, дорогая, но ты сама Смертный Бог.

— Факт, о котором никто не узнает, уверяю тебя, в платье или без платья. — Сначала я перережу себе горло, прежде чем подвергну опасности его и остальных членов Гильдии Преступного Мира. Верность превыше достоинства. Жизнь одного человека не стоит риска жизнями других, даже если эта единственная жизнь принадлежит мне.

Регис стонет, но, зная меня так долго, не может быть, чтобы он не осознавал мою полную серьезность в этом вопросе. — Хорошо, — ворчит он. — Заканчивай собираться, и я встречу тебя снаружи. Карета должна быть здесь, чтобы отвезти нас в Академию с минуты на минуту.

— Ты поедешь?

Он кивает. — Ты смотришь на своего очень преданного старшего брата, дорогая, — говорит он. — Если мне когда-нибудь понадобится встретиться с тобой и нас заметят, мы же не хотим, чтобы это выглядело слишком подозрительным. Кроме того, я слышал, что многие семьи приходят попрощаться с теми, кого принимают как Терру. Было бы странно, если бы смертные пришли, и никто не пожелал бы им удачи. — Он стучит один раз в деревянный дверной косяк, выходя. — Поторопись.

Я вздыхаю и возвращаюсь к своим вещам. Хотя складывать в мои сумки особо нечего, мы пробыли в магазине мадам Брион чуть больше недели, и благодаря ее высокой оценке нашей кулинарии появилось еще несколько маленьких безделушек. В этом, конечно, нет необходимости, но я не возражаю против маленьких дополнений — веточек трав, кожаного браслета с единственной плоской металлической подвесной и, что самое ценное, украшение для волос, которое можно вставить в узел, и оно одновременно служит оружием. Я беру тонкую палочку, проверяю, что нож в ножнах правильно закреплён, прежде чем запихнуть её в сумку и закинуть её через плечо.

Через несколько минут я спускаюсь по лестнице, а мадам Брион нигде не видно. Я бросаю последний долгий взгляд на пыльный магазин, который она так и не убрала, и улыбаюсь, понимая, что Регис, скорее всего, продолжит оставаться здесь после моего ухода. Мысль о нем, одиноком, в доме, полном грязи, приносит мне такую неподдельную радость, что я улыбаюсь, выходя из магазина и встречая его на улице.

Регис поднимает глаза, когда я выхожу, и хмуриться, увидев мое лицо. — Мне не нравится это выражение, — говорит он. — Перестань улыбаться, это жутко.

Я закатываю глаза. — Ты отлично играешь роль брата, — говорю я ему, продолжая улыбаться.

— Я серьезно, Кайра, — говорит он. — Эта улыбка заставляет меня думать, что ты что-то планируешь, особенно что-то, имеющее отношение ко мне.

— Правда? — небрежно спрашиваю я, направляясь к дверце ожидающего экипажа. Остановившись снаружи, я снимаю с плеча свою сумку и бросаю ее внутрь у дальней стены. В экипажах Богов обычно есть место сзади или на крыше для перевозки тяжелых сумок, но, к сожалению для нас, мы не Боги. Нам приходится довольствоваться гораздо более узкими и жёсткими дорожными каретами и экипажами, предназначенными для низшего класса Анатоля.

Я забираюсь в экипаж и сажусь спиной к кучеру. Регис вскоре следует за мной, занимая место напротив меня, когда дверь за ним закрывается, а ступеньки задвигаются под кабину, прежде чем кучер занимает свое место.

— Поговорим о плане? — Спрашивает он.

— В этом есть необходимость? — Я прислоняюсь к стене рядом с дверью и, моргая, смотрю на него. — Все просто. Вошел. Убил цель. Вышел.

Регис поджимает губы и проводит рукой по своей белокурой макушке. При этом он развязывает кожаный ремешок, связывающий более длинные пряди в пучок волос на затылке. — Клиент не слишком охотно делится информацией, — говорит он, собирая волосы в кулак и обматывая их кожаной лентой, затягивая ремешок с явным разочарованием. — Офелия обеспокоена тем, что это ловушка.

— Если бы она была так обеспокоена, то пришла бы сама или отправила другое сообщение, в котором просила бы меня отказаться от работы, — указываю я. Это опасно? Да, но так же обстоит дело и с любой работой, которую мы когда-либо выполняли. Я не могу отрицать, что эта миссия более важна из-за возможности того, что она может принести мне свободу. Какой бы… полезной ни была Гильдия Преступного мира и мое обучение на ассасина, с обещанием четырех миллионов денза приходит осознание того, что я действительно смогу бросить все это. Я смогу остановиться. В любое время, когда захочу. Я бы не стала ассасином исключительно ради выживания. Хотя я не могу представить, что еще я могла бы делать, одного факта, что у меня был бы выбор, достаточно, чтобы у меня потекли слюнки от надежды.

Руки Региса продолжают возиться с кожаным ремешком, когда он затягивает его на затылке. — Ты не ошибаешься, но это не значит, что мы не должны быть готовы ко всем неожиданностям. — Он заканчивает со своими волосами, а затем поворачивается, доставая из своей сумки длинный свиток. Разворачивая его, он кладет пергамент к себе на колени, чтобы я могла его увидеть.

Я наклоняюсь вперед, заинтересованная и впечатленная тем, что он открывает. — Это карта Академии? — Спрашиваю я.

— Да, это тоже стоит немалых денег, но я подумал, что это необходимо для обозначения путей отхода, если они тебе понадобятся, — говорит он.

Я хватаюсь за край страницы одной рукой, а другой хлопаю его по бедру, призывая подвинуться, чтобы я могла пересесть. Он ворчит и придвигается ближе к стене, когда я пересаживаюсь на место, которое он освободил для меня. Тесновато, но никого из нас это особо не волнует, поскольку мы изучаем карту, лежащую у нас на коленях.

— Здесь, здесь и здесь, — говорит он, указывая на различные точки по краям нарисованной чернилами линиям. Каждая точка отмечена буквой «X». — Это главные входы и выходы. Крестики поменьше обозначают только для слуг, а те, что побольше, конечно, предназначены для Богов и Смертных Богов.

— Эта карта не учитывает окна и другие варианты, — говорю я. — При необходимости я могу выбраться через канализацию в экстренной ситуации. — Я бы предпочла этого не делать, но есть одна вещь, которая мне нравится в городах — дополнительные маршруты для побега.

Регис морщится, но кивает в знак согласия. — Будем надеяться, что до этого не дойдет.

— Сомневаюсь, что это сработает, — говорю я, рассматривая различные другие отметки на карте и названия зданий. Я указываю на башню на северной стороне — самую дальнюю от других выходов. — В уведомлении сказано, что я должна явиться сюда для службы, — говорю я.

Регис чертыхается. — Ну конечно, — бормочет он. — Как можно дальше от обычных путей отхода.

— Должно быть, так и есть по какой-то причине, — говорю я, рассматривая округлую часть стены, отделяющую Академию от остальной части города. — Что мы знаем о самой Академии? Есть ли что-то на северной стороне, что бы препятствовало другим путям побега? Я не вижу там никаких ворот.

Со вздохом Регис сворачивает карту и протягивает ее мне. Я охотно беру ее и засовываю в свою сумку. — Ты скоро увидишь, — фыркает он, — но, отвечая на твой вопрос, да. Северная сторона Академии выходит к океану. Есть несколько тропинок, которые ведут вверх вдоль побережья, но я сам немного покопался, и на них довольно многолюдно. Вот здесь. — Он указывает на место на краю карты, которое почти исчезает со страницы. — Они называют это Точкой Невозврата. Я советую тебе держаться оттуда подальше, если только у тебя не закончатся варианты, потому что единственный выход убраться с того места, прыгнуть со скалы.

— Со скалы? — Я повторяю. — Там нет причала?

Он качает головой. — В этом конкретном месте нельзя ставить причалы, потому что оно выходит на массивный утес. — Он смотрит на меня. — Я полагаю, при наличии нужных припасов ты могла бы спуститься по скале, но у тебя больше шансов выжить при побеге через канализацию. Я подозреваю, что Боги построили Академию на склоне утеса, чтобы возвести свое потомство на пьедестал, чтобы это мог видеть весь Ривьер.

Я выгибаю бровь в ответ на комментарий Региса. Пьедестал? Я сильно сомневаюсь в этом. Боги видят в своих отпрысках не более чем угрозу для собственной безопасности. Если бы не эволюционный аспект, согласно которому убийство собственных детей является табу для всех, я не сомневаюсь, что они сделали бы это давным-давно.

Нет, возведение Академии на обрыве не для того, чтобы выставлять напоказ Смертных Богов — это было для того, чтобы подвергнуть их остракизму со стороны смертных. Разделить их и показать, что они лучше в одних аспектах и… хуже в других. Боги, по крайней мере, недооценивают смертных. Так возникла Гильдия Преступного мира. Эго Богов не позволяет им рассматривать смертных как угрозу. Но Смертных Богов… Божественные Существа достаточно умны, чтобы держать своих отпрысков под замком, учитывая, что единственный способ убить Божественное Существо — это убить его самого или одного из его детей. Они делают то, что сделал бы любой человек в их обстоятельствах — держат своих врагов в ежовых рукавицах.

Я ничего не говорю в ответ, возвращаясь на место напротив него. Экипаж продолжает движение, земля под ним становится все более неровной, по мере того как кабина раскачивается взад-вперед, несколько раз чуть не впечатывая меня в стену, когда мы выезжаем на особенно неровный участок земли.

— Сколько, черт возьми, еще? — Спрашиваю я спустя, по ощущениям, целый час. — Мы выехали из Ривьера?

Регис качает головой. — Я думаю, ты забываешь, насколько велики Города Богов, Кайра, — говорит он со вздохом. — Хотя мы почти на месте. Смотри. — Он раздвигает занавески на окне и кивает на пейзаж за окном.

Нерешительно я наклоняюсь вперед и вглядываюсь сквозь грязное стекло. Мои губы приоткрываются, когда я замечаю большой замок, возвышающийся высоко над другими зданиями. Это большое черное чудовище с несколькими десятками шпилей и башен, опоясывающих все пространство. Даже с того места, где мы находимся, когда медленно поднимаемся по следующей улице в более высокие районы Ривьера, я вижу перегородки и витражи.

Несмотря на гротескную красоту, есть одна вещь, которая привлекает мое внимание больше всего на свете. Чем ближе мы подъезжаем к Академии, тем меньше зданий нас окружает. Как будто Боги отделяются от своих собственных детей. Поднятые с низших слоёв смертных в мир, который будто бы предназначен только для них, но всё ещё не настолько далеко, чтобы дотянуться до своих родителей.

Смертный, но не человек. Божественный, но не Бог.

Экипаж замедляет ход и разворачивается. Снаружи я замечаю еще несколько экипажей, а также запряженные лошадьми повозки под открытым небом. Терры — новые и старые — совершают свой путь к прославленной «Академии Смертных Богов Ривьера», столице Богов Анатоля и Академии, в которой обитают самые могущественные из всех Смертных Богов.

Я не совсем уверена, что, если бы эта миссия отправила меня в одну из двух других «Академий Смертных Богов», чувствовала бы я себя так же, как сейчас. Из того, что я изучала в книгах и узнала о континенте Анатоль, другие, единственные в своем роде, места тьмы и страха, разбросаны повсюду. Город Богов Пердиция расположен дальше на востоке, в горах, таких высоких, что их вершин не видно, поскольку они сами поднимаются в небо. Я могла бы справиться с Пердицией. Я могу справиться с Ривьером. За что я благодарна, так это за то, что меня не заставили отправиться на юг. В Ортус.

Несмотря на теплую погоду и прекрасные океаны, окружающие первую и старейшую из «Академий Смертных Богов», в глубине моего сознания живет воспоминание из давних времен. Воспоминание о руке, сжимающей мою. Такой юной. Чертовски юной. Едва ли достаточно взрослой, чтобы ковылять за тем, кто держал меня за пальцы.

Замок, в котором жили первые Смертные Боги, ступившие на континент, был построен недалеко от побережья Города Богов Ортус. Я помню, что видела его раньше всего один раз. Он был ближе всего к Пограничным землям, и я помню, как он мерцал среди скал и пенистых сине-зеленых морей. Светоотражающий. Как зеркало, обращенное к остальному миру, или гора, расколовшаяся. Древнее сооружение из оникса, стеклянные когтистые руки тянутся вверх и наружу. Почерневшая корона на вершине этого крошечного острова. Скорее тюрьма, чем Академия. Отрезанный даже больше, чем тот, к которому мы сейчас направляемся. Даже если «Академия Смертных Богов Ривьера» расположена за пределами самого города, на склоне утеса, который может обрушиться в любой момент, по крайней мере, это все еще часть материка. Отдаленно… но не так чертовски далеко.

Я не уверена, используется ли та старая Академия до сих пор, учитывая её возраст, но тогда, пятнадцать лет назад, на её вершине стояли люди — и Смертные Боги, и Боги. Молодые и старые. Вероятно, она до сих пор функционирует. И я благодарна, что моя цель — не в Ортусе, что… что это место — не моя цель.

Холодок пробегает у меня по спине при воспоминании о прошлом. Регис, то ли почувствовав мое беспокойство, то ли увидев его на моем лице прежде, чем я успеваю натянуть свою фальшивую маску, протягивает руку и касается моего колена. — Просто относись к этому, как к любой другой работе, — советует он. — Как только у нас будет имя цели, я отправлю его птицей, и тогда мы разработаем план твоего побега. Кайра Незерак сгорит и исчезнет в ночи, а ты сможешь купить совершенно новую личность за дензу, которую получишь.

Я киваю, хотя мое внимание приковано прямо к быстро приближающимся воротам. Теперь, когда я собираюсь вступить в мир, полный Богов и Смертных Богов, я вспоминаю единственного Смертного Бога, которого я когда-либо встречала и знала достаточно долго, чтобы поддерживать беседу. В отличие от Смертного Бога, с которым я сражалась в Майневале, тот, кого я убила много лет назад, был гораздо более надменным и злым — в манерах больше Божественного, чем смертного. Дерзкий, высокомерный и жестокий. Это был последний раз, когда Офелия отправлялась со мной на задание. Убийство кого-то, кто обладал такими же способностями, как я, было высшим испытанием.

Я не жалею, что убила его, не тогда, когда знала, что он творил с людьми просто потому, что они были бессильны против него. Теперь я столкнусь с еще большими из них. Со злобными отродьями Богов. Иронично, но они ещё более жестоки в своей ненависти к смертным, хотя сами рождены от таких же, как они.

— Новых Терр часто отправляют служить худшим из Смертных Богов, — говорит мне Регис, отстраняясь. Мой взгляд остается прикованным к окну и замку. — Если понадобится, не колеблясь, выставляй себя слабой — слишком слабой, чтобы иметь значение. Чем меньше на тебя обращают внимание, тем лучше.

Я замечаю фигуру, стоящую на воротах, когда наш экипаж проезжает через них во внутренний двор. Воздух в кабине меняется, становясь напряженным и натянутым. — Что бы тебе не понадобилось сделать, Кайра, — говорит Регис, — не…, — его голос срывается и привлекает мое внимание к его измученному лицу, — не дай себя убить. Не становись для меня трагедией, дорогая. В этой жизни у меня слишком мало платонических друзей, и я бы действительно предпочел не начинать все с нуля.

Мои губы кривятся от платонического комментария, но я ничего не могу поделать с ответом, который приходит.

— Богов забавляет трагедия, — говорю я рассеянно. Я чувствую, как его взгляд не отрывается от моего лица, обжигая щеку. Слова все равно приходят. — Они наслаждаются печалью нашей жизни и контролем, которым они обладают. Ты думаешь, они спустились из Царства Богов по доброй воле? — Вопрос риторический, но все же я смеюсь при одной мысли об этом. — Подумай еще раз. Они спустились, чтобы сидеть в первом ряду и наблюдать за нашими ужасно жалкими попытками бороться с ними. Они устали наблюдать за спектаклем со стороны и решили, что станут его частью, даже если для этого им придется изображать злодеев. — Я прижимаю пальцы к оконному стеклу. — Они никогда не вернутся в Царство Богов. Они слишком любят свое положение здесь. Они наслаждаются властью, которую имеют над всеми нами, и их не волнует, несправедлива ли она или жестока. В конце концов, Боги не люди. В них не может быть ничего гуманного, потому что им не хватает основной сути того, что это влечет за собой.

Боги всегда будут жестокими, порочными созданиями, играющими с игрушками, которые они создали.

Проходит такт, а затем экипаж останавливается. Он покачивается, когда кучер спускается с крыши. — Помни об этом, Кайра, — говорит Регис. — Все, что ты только что сказала, не имеет значения, что ты там видишь. Не имеет значения, через что ты пройдешь. Я хочу, чтобы ты помнила то, что ты только что сказала мне.

Я поднимаю на него взгляд и понимаю, что его брови нахмурены. — Даже если они не убьют тебя, я не хочу потерять тебя из-за других причин. — Хотя я уверена, что это всего лишь удар сердца, мне кажется, что моему разуму требуется много времени, чтобы уловить смысл сказанного.

Я качаю головой, когда водитель появляется за дверью. Я тянусь за своей сумкой и перекидываю ее через плечо. — Не волнуйся, Регис, — говорю я, когда водитель открывает дверьцу и спускает ступеньки. — Боги ответственны за многие злодеяния в этом мире — если кто-то и помнит это, то только я. Какая бы кровь ни текла в моих жилах. Я смертная. Такая же, как и ты.

В конце концов, Смертный Бог все еще смертен, даже если другие представители моего вида отказываются признавать этот факт.