Меч тени и обмана

Глава 30

Кайра

— Я надеюсь, ты не думаешь, что это конец. — Кажется, у меня нет ни секунды передышки, прежде чем за внезапными словами Теоса следует еще более резкое движение, когда он встает с кресла, все еще держа меня на руках.

Когда он поднимает меня выше, я лениво моргаю, откидываюсь назад и обхватываю ногами его бедра, чтобы не упасть. Улыбка, которую я встречаю на его лице, рассеивает всю предыдущую агонию. На этот момент он, кажется, забыл о своем горе, и я не хочу ему напоминать.

— Нет, — говорю я, обвивая руками его шею и плечи. — Это не так. — В кои-то веки я хочу быть чьим-то утешением, а не его кончиной. Заставляя себя улыбнуться при напоминании о том, кем я была для стольких других, я позволяю Теосу отнести меня через пространство к открытой двери его спальни. — Ты собираешься показать мне, на что еще ты способен, Теос Даркхейвен? — Я бросаю ему вызов.

Прядь светлых волос падает ему на лоб, когда он качает головой. — Ты опасное создание, Деа, но да, я собираюсь показать тебе, на что именно я способен.

Место между моими бедрами пульсирует. Влага, которая была до этого, совсем не высыхает, из-за того, как он касается меня — его быстро твердеющий член трется о мою киску через нашу одежду — с каждым его чертовым шагом.

Теос заходит в комнату и поворачивается, дверь за нами захлопывается, и я оказываюсь прижатой к ней спиной. Мои внутренности сжимаются и разжимаются в ожидании. Когда я делала это в последний раз? Делала ли я когда-нибудь это без скрытых мотивов? Я уверена, что делала, но не могу думать об этом прямо сейчас. Я не могу думать ни о чем, кроме мужчины, передо мной.

Медленно, почти болезненно, Теос опускает голову. Ниже и еще ниже, его золотистые глаза впиваются в мои, словно провоцируя меня отвести взгляд. Я этого не делаю. Мягкие губы касаются моей плоти, и, наконец, очарование его взгляда рассеивается. Я выгибаюсь навстречу ему, прижимаясь к нему бедрами, вытягивая шею. Мой затылок ударяется о деревянную дверь, когда Теос целует учащенно бьющуюся жилку на моем горле.

Вдох за выдохом обжигают мой рот изнутри, поднимаясь горячими волнами. Его язык скользит по моей коже, двигаясь вверх и слизывая соленый пот, прилипший ко мне. Я тоже хочу сделать то же самое с ним. Позволит ли он мне? Интересно. Есть только один способ выяснить это.

Опускаю голову достаточно быстро, чтобы он был вынужден отстраниться, я игнорирую сердитый взгляд на его лице и дотягиваюсь до его затылка, сжимая в кулак прядь его волос так же, как делала это раньше. Я притягиваю его еще ближе и затем целую. Этот поцелуй какой угодно, только не мягкий. Это требовательно, провоцирующе и — я надеюсь — достаточно того, что ему нужно, чтобы помнить, что я не из тех женщин, которых заставляют ждать.

Я прикусываю его нижнюю губу, погружая зубы в его плоть Смертного Бога и прикусывая настолько, что бы снова пустить кровь. Каким бы ненормальным ни был Теос, все, что он делает, это заставляет его улыбаться мне, все шире и шире. — Такая порочная, — размышляет он. — Ты больше похожа на дикого зверя, чем на благочестивую Терра, поклоняющуюся Божествам. Чего ты ищешь, Деа, боли или удовольствия?

— И того, и другого, — отвечаю я, отпуская его губу. — И я тоже не потерплю, если ты мне откажешь. — Я трусь об него, используя мышцы бедер и живота, чтобы ощутить свидетельство его собственного нового возбуждения. — Ты обещал, что это не будет концом. Итак, чего ты ждешь?

— Ты должна знать, во что ввязываешься, — отвечает он, его золотистые глаза слегка темнеют, а лицо становится серьезным.

Я склоняю голову набок. — Что ты имеешь в виду?

— Ты избежала гребаного Малахию, — напоминает он мне.

Мои глаза закатываются. — Это из-за твоего дурацкого пари? — спрашиваю я. — Прошло несколько недель, поэтому я предположила, что ты и твои братья забыли об этом или, по крайней мере, что ты не хотел, чтобы тебе напоминали, что тебя обставила простая Терра. — Последние два слова звучат резче, чем я намеревалась, возможно, вызванные моим собственным внутренним раздражением из-за порабощения, в котором я нахожусь с тех пор, как приехала сюда.

Теос снова качает головой. — Дело не в этом, — говорит он, кивая вниз, между нами, где наши тела практически сливаются воедино. По крайней мере, настолько, насколько это возможно без его члена в моей киске. — Но то, кем ты являешься, повлияет на тебя. Если станет известно, что ты трахалась со мной…

Ирония его заявления «кем я являюсь»? Это смешно, но вместе с этим ко мне возвращаются воспоминания о ярости Рахелы и о том, что я чуть не утонула в одном из дворов, предназначенных специально для Смертных Богов. — Есть те, кто уже думает, что я трахаюсь с тобой, — говорю я ему. Вероятно, есть много других, которые думают, что я трахаю их всех. — Какая разница, делаю я это на самом деле или нет? — На самом деле, если меня собираются в чем-то обвинять и нападать за это, как это сделала Рахела, то я бы предпочла хотя бы получить удовольствие от самого процесса.

Я никогда не знала другого мужчину, которому предложили бы секс, и он так чертовски много об этом болтал. Теос, несмотря на его репутацию в Академии и, судя по тому, что я узнала о впечатляющей способности Найла подружиться буквально со всеми и, следовательно, выуживать лакомые кусочки информации, это очень печально известная и непристойная репутация болтуна. Это заставляет меня хотеть опустить ноги, подтащить его к кровати с балдахином, которую я вижу позади него, повалить его и сорвать с него одежду, чтобы я могла трахнуть себя тем, что, я знаю, будет впечатляющим членом, чтобы я могла, по крайней мере, получать удовольствие от его тела, если меня заставляют это выслушивать.

— Ты намеренно не понимаешь меня, — рычит Теос, его голос становится глубже. Одна рука вскидывается и хватает меня за горло. На какой-то момент у меня перехватывает дыхание, и мое тело замирает, пока я сопротивляюсь тренировкам, которые побуждают меня освободиться от захвата. Однако, к моему шоку, когда я позволяю Теосу хватать меня таким образом, угольки предвкушения удовольствия разгораются в моем теле, распространяясь от груди вниз к киске. Никогда не думала, что меня так возбудит мужская рука на моем горле, но вот мы здесь.

Я снова выгибаюсь навстречу ему. — А ты тянешь время, — огрызаюсь я в ответ. — Если ты не хочешь трахать меня, прекрасно. Отпусти меня, чтобы я могла найти кого-нибудь другого, кто позаботится об этой боли.

Мерцающие золотистые глаза мгновенно вспыхивают чернотой. Все тело Теоса замирает и становится таким жестким, что я даже не чувствую, как он дышит, но, должно быть, так оно и есть, потому что он все еще может говорить. — Что, черт возьми, ты мне только что сказала?

В моей голове звенят тревожные звоночки, но я не обращаю на них внимания. — Я сказала, если ты не хочешь трахать меня, тогда отпусти меня, чтобы я могла найти того, кто это сделает, — повторяю я.

Эти слова, похоже, производят такой же эффект, как размахивание большим сочным стейком перед умирающим с голоду человеком. Как бы сильно я ни была прижата к двери, я не знала, что возможно чувствовать, что небольшое расстояние между мной и Теосом может сократиться меньше чем за мгновение. Я не вижу, чтобы он двигался. Я даже почти не чувствую этого, пока он просто неоказывается на мне. Он повсюду во мне. Он повсюду вокруг меня.

Его запах пропитывает сам воздух, которым я дышу. Теос отворачивается от двери, и я переплетаю лодыжки на его пояснице, прижимаясь к нему, пока он проходит остаток пути через комнату к кровати, которую я застилала десятки раз до этого. Кто знал, когда я впервые ступила в мир Даркхейвенов, что я каким-то образом окажусь здесь?

Как всегда, маленькое зернышко вины из-за того, что он на самом деле не знает, кто я, с кем он делит свою плоть и постель, проникает в мой череп, когда его рот опустошает мой. И, как я всегда делала раньше, я загоняю это вглубь — сковываю цепью и запираю в самой дальней части себя, надеясь, что однажды я смогу лечь с кем-нибудь и больше никогда этого не чувствовать. На данный момент его поцелуя достаточно. На данный момент его прикосновение заставляет все остальное исчезнуть.

Звук рвущейся ткани заставляет меня резко остановиться, когда свежий, прохладный воздух овевает мою недавно обнаженную кожу. Откидывая голову на подушки, я пристально смотрю на громоздкую фигуру надо мной. — Ты что, только что порвал мою гребаную рубашку? — Рявкаю я.

Теос не отвечает, но, с другой стороны, ему и не нужно. Улики разлетаются вокруг меня в клочья, когда он заканчивает снимать их с меня. Я ахаю и выгибаюсь, когда его голова опускается, и он вылизывает дорожку по моим ребрам, прямо под тем местом, где натягивается перемотанная тканью грудь.

— Без корсета? — шепчет он мне на ухо.

Мои руки погружаются в его волосы, когда он снова целует мою кожу. Маленькие огоньки и вспышки жара ползут вверх по моей плоти с каждой новой вспышкой. — Ты не можешь… носить корсет под туникой, — бормочу я. Это не совсем так, но корсеты неудобны и душат. В них я не могу двигаться так быстро, как мне нужно или хочется. Я не могу нормально сгибаться, и уж точно мне не нужна та польза, которую они приносят женской фигуре. Так что достаточно перевязать мою грудь, чтобы поддерживать ее на месте, — это все, что нужно.

Теос развязывает ленту моих бинтов, но когда он понимает, что мне придется приподняться, чтобы он их размотал, он рычит проклятие и наклоняется к своим ботинкам. Я напрягаюсь, когда он выдергивает лезвие из одного и разрезает прямо по центру. Блеск острого металла так близко к моей коже заставляет мой пульс учащаться, и я хватаюсь руками за его талию, наполовину намереваясь мгновенно изменить ход событий. Инстинкт борется с физическим желанием.

Только когда он бросает нож на простыни рядом с моей головой, я немного расслабляюсь. Я уже не так сильно переживаю из-за того, что мои обнажённые груди теперь в его поле зрения, когда он садится и смотрит на меня. Черные глаза, больше не скрытые золотом, фиксируются на открывшемся виде. Почему? Я не могу точно сказать. Насколько я понимаю, Теос — настоящий бабник, когда дело касается тех, с кем он проводит ночь. Без всяких сомнений, я знаю, что он уже видел груди — большие, маленькие, округлые, широкие, с более тёмными ареолами. Но это не имеет значения, ведь все они по сути одинаковы.

Пока он продолжает смотреть, я просто лежу и позволяю ему. Я не двигаюсь, чтобы прикрыться или спрятаться. Жалкая скромность бесполезна. В прошлом с меня снимали всю одежду и обрызгивали водой, которая содрала бы с тебя кожу, будь она чуть горячее. Меня швыряли, били, морили голодом. Для меня нет ничего важнее жизни, и прямо сейчас это то, что я выбираю.

После еще нескольких секунд тишины я начинаю двигаться. Протягивая руку между нами, я обхватываю груди и извиваюсь. — Ты что, собираешься смотреть всю ночь, Теос? Или ты собираешься прикоснуться ко мне?

— Я собираюсь сделать больше, чем просто прикоснуться. — Когда он говорит, его голос звучит как будто издалека, несмотря на то, что он нависает прямо надо мной. Из темноты в его глазах проступают длинные дорожки черных вен, становящиеся глубже и длиннее по мере того, как чернота в его взгляде остается. Его тон понизился до хриплого баритона.

— Тогда чего ты ждешь? — Спрашиваю я.

Под моими ладонями мои соски затвердели. Мурашки поднимаются по моим бицепсам и спускаются по плоскому животу. Влажность между ног все еще там. Я потираю бедра друг о друга, и, как будто почувствовав, что я пытаюсь сделать — надавить на мой клитор, — Теос отступает и хватает меня за бедра, раздвигая их, чтобы освободить место для своего тела.

Он снова опускается на меня, грудь к груди. Его кожа обжигающе горячая, в то время как моя кажется покрытой льдом. Мои губы приоткрываются. Во мне нарастает голод. — Ты, кажется, не боишься. — Одна эта фраза поражает меня со всей неистовой силой приливной волны, разбивающейся о скалу.

— Боюсь? — Я повторяю. — А должна ли я бояться?

Удивительно, но его ресницы скорее темные, чем такие же светлые, как волосы. Я подозреваю, что будь они одного цвета, они казались бы призрачными при таком освещении и с золотыми радужками, которые сейчас поглотила темнота. Руки опускаются по моим бокам и движутся вверх, пока Теос не берет каждое мое запястье в свою хватку и не поднимает их над моей головой.

Я сглатываю, когда его пальцы сжимаются. Хотя я знаю, что некоторые испытывают удовольствие от того, что их связывают во время секса, я не из их числа. Я слишком часто проделывала это с другими людьми прямо перед тем, как перерезать им горло, чтобы чувствовать себя совершенно комфортно.

— Да, — шепчет Теос, наклоняясь все ближе и ближе, поднимая мои руки над головой и нависая над моим лицом, пока его губы не касаются моих. Тяжелая потребность, которая расцвела во мне, сжимает мои внутренности. Чем ближе он, тем непреодолимее это. — Ты должна быть в ужасе, Деа. — Теос запечатлевает легкий поцелуй на моих губах, и когда я вытягиваю шею для продолжения, он отстраняется. — Ты должна была убежать с криком в ту же секунду, как я дотронулся до тебя, но ты этого не сделала. Вместо этого ты пригрозила мне, сказала, что если я не дам тебе то, что ты хочешь, ты найдешь кого-нибудь другого. Еще одного мужчину, который вот так будет прикосаться к тебе.

— Тебя это беспокоит? — Задыхаясь, спрашиваю я. — Я не даю никаких обещаний, Теос. Это просто секс. Не более того. Я знаю, что в тот момент, когда я выйду за эту дверь, когда все закончится, я снова стану твоей Террой, а ты снова станешь Теосом Даркхейвенов, Смертным Богом Божественного происхождения.

— В конце концов, ты будешь заниматься этим с кем-то другим? — Вопрос сбивает с толку.

— Я не знаю, — честно отвечаю я, небрежно пожимая плечами. — Возможно? Очевидно, не сразу. Не то чтобы я искала этого, но в жизни всякое случается, и секс — это часть жизни, не так ли?

Его верхняя губа оттягивается назад, обнажая идеальные белые зубы. Все Боги и их отпрыски так чертовски красивы, что это привело бы меня в бешенство, если бы я не знала, что с моей стороны было бы лицемерием, учитывая мое собственное происхождение. Он перекладывает оба моих запястья в одну из своих рук, и я логически понимаю, что могла бы вырваться из его хватки, если бы действительно захотела. Это, однако, открыло бы слишком многое, и поэтому я просто лежу и жду, любопытствуя, что он планирует. Редко бывает, чтобы я так интересовалась кем-то другим — тем более таким Смертным Богом, как Теос Даркхейвен, — но еще реже я нахожу их трудными для чтения.

Я нахожу Теоса и его братьев такими же загадочными, как мое собственное наследие. Кем бы ни был мой Божественный родитель, она определенно не оставила никаких намеков на то, как ее найти, и я боюсь, что, даже если бы она это сделала, я бы не захотела.

Освободившейся рукой Теос хватает меня за горло. Он крепко сжимает, прижимая к бокам подушечками пальцев. Я судорожно сглатываю и вздергиваю подбородок, показывая ему, что это тоже меня не пугает. Как я узнала за последние десять лет, в некоторых случаях симулировать страх полезно, но Теос подобен дикому животному. Он чувствует этот запах, и это только усилит его желание разорвать меня на части еще быстрее.

— С сегодняшнего вечера ты никому не позволишь прикасаться к себе, — рычит он. — Терра ты или нет, Кайра Незерак, в ту секунду, когда я тебя трахну, ты будешь моей.

Я смеюсь над этим. Я ничего не могу с собой поделать. — Ты не смог бы остановить меня, даже если бы попытался, — отвечаю я. Я говорю это не для того, чтобы подзадорить его, а потому, что, даже если я лгу о том, кто я на самом деле, я не буду лгать об этом. Его хватка становится жестче, становится ограничительной, перекрывая мне доступ воздуха.

Из моих легких вырываются короткие вздохи. Я все еще смотрю ему в глаза. — Я сказала тебе, чего я жду от этой ночи, — говорю я ему. — Одна ночь. Никаких запретов. Никаких ограничений. Утром мы возвращаемся к тому, какими были.

Для разнообразия его губы приподнимаются. С тех пор, как я впервые заявила, что трахну кого-нибудь другого, если он этого не сделает, он ни разу не улыбнулся. Теперь, когда он это делает… Что ж, я ловлю себя на том, что испытываю некоторое беспокойство.

Теос наклоняется надо мной и снова целует мои губы. Я открываюсь для него, не смущаясь собственной потребности. Его язык вторгается внутрь, переплетаясь с моим. Он начинает медленно, а не быстро и сильно, а затем меняется, становясь жестче и глубже, чем дольше он целует меня. Да, у него определенно есть опыт. К тому времени, как он отпускает меня, во мне не остается воздуха, и я безуспешно пытаюсь отдышаться из-за ладони на моей шее. Моя голова становится легкой, кружится.

— После сегодняшней ночи, — говорит он, оставляя еще один поцелуй в уголке моих губ, прежде чем переместиться к подбородку, когда его хватка, наконец, немного ослабевает. Я делаю глоток свежего воздуха. — Тебе не захочется искать кого-то другого.

Такой уверенный. — Мы не помолвлены, Теос, — говорю я ему. — Это всего лишь одна ночь удовольствия.

Он облизывает линию моего подбородка и полностью убирает руку с моего горла, чтобы вонзить зубы в изгиб, место как раз между тем местом, где соединяются моя шея и плечо. — Ты не захочешь возвращаться к тому, что у нас было, — предупреждает он меня. — С этого момента ты захочешь быть в моей постели каждую ночь.

Я хихикаю. — Если бы мы еще не заключили пари, я бы предложила еще одно пари, что ты ошибаешься, — бормочу я. Мои груди поднимаются и опускаются, и я стискиваю зубы, когда он слегка прикусывает мое горло и движется вниз. Когда его зубы останавливаются на одном затвердевшем соске, моя спина выгибается над кроватью.

Острые, неистовые щупальца удовольствия пробегают от кончика моей груди вниз, к моему влагалищу. Я напрягаюсь, пытаясь освободиться от руки, все еще удерживающей меня, изо всех сил стараясь не делать этого слишком сильно. Я двигаюсь навстречу ему, покачивая бедрами, соблазняя его стянуть с меня штаны и войти в меня.

— Теос… — Его имя — мольба на моих губах. Он игнорирует ее, переключаясь на другую грудь и довольно злобно прикусывая ее. Из моего рта вырывается крик, и я чувствую, как его губы обхватывают мою чувствительную плоть. — Ублюдок, — рычу я.

Он смеется, звук игривый. Наконец, он, кажется, на что-то решается. Он отпускает мои руки, и я опускаю их на его верхнюю часть спины, пока он насилует мою грудь. Поцелуй за поцелуем он прижимается к моей нежной коже, а затем опускается между ними, пока он проводит ими по моим ребрам и отметинам, оставшимся от перевязи. Теос двигается еще дальше, пока его подбородок не упирается в пояс моих брюк.

Я резко вдыхаю, когда он поднимает голову, и закатное золото его радужек возвращается. — Последний шанс, — шепчет он.

Я качаю головой. — Этот корабль отчалил, — говорю я. — Останавливаться нельзя.

Его пальцы касаются концов завязок, взгляд останавливается на мне, пока он тянет, пока они не ослабевают, а затем высвобождаются. Ткань, плотно облегающая мои бедра, соскальзывает, и, наконец, между нами обоими, брюки снимаются. — Черт. — Низкое проклятие Теоса посылает поток удовольствия и предвкушения, когда он сжимает мои бедра с обеих сторон. — Ты чертовски красива.

Я ухмыляюсь. — Ты мог бы понять это раньше, если бы не был таким гребаным болтуном.

Он злобно смотрит на меня пару секунд, но этот разгорячённый взгляд быстро тает, как только он наклоняется и укладывает мои бёдра себе на плечи. О да, думаю я, откидываясь назад на кровать, мягче которой я ещё никогда не лежала. Первый скользящий взмах его языка по моим складкам — мягкий. Глаза закрываются сами собой, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон

Теос талантлив. Более того, он сам практичный Бог секса. Вообще без сомнений.

Осторожно касаясь моих ног, но грубо действуя ртом и пальцами, он заводит меня все выше и выше. Теос облизывает мой вход и смакует вытекающие из меня соки. Я провожу языком по губам, утешая место, где зубы оставили отпечатки в мягкой плоти.

Я наклоняюсь и провожу руками по голове между моих бедер. Волосы Теоса мягкие, как птичьи крылья. Мои ногти успокаивающе царапают его кожу головы, пока он поклоняется сердцевине моего тела, и я чувствую его ответную дрожь. Я улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Мне нравится знать, что я не единственная, кого сводят с ума. Конечно, со стороны кажется, что он контролируют ситуацию, но ненадолго.

— Ах… — Моя спина отрывается от кровати, когда он касается особенно чувствительного места, и Теос, как будто он ждал такой реакции, повторяет это. Удар молнии проходит по моему позвоночнику и разжигает пламя в голове. Моя рука из царапающей превращается в толкающую.

— Хватит! — Я тяжело дышу. Черт, у меня начинают дрожать ноги. Приближающийся прилив оргазма быстро заполняет мой организм, но я не хочу этого сейчас. Я хочу этого позже — с ним внутри меня.

Теос игнорирует мое требование и подымает свои янтарные глаза, пронизывая меня взглядом из-под темных ресниц и целенаправленно втягивает мой клитор в рот. Крик эхом вырывается из моего горла, и голова откидывается на подушку, когда огонь охватывает меня. Черт бы побрал этого человека, он точно знает, что делает.

На полпути к оргазму, когда мой рот все еще приоткрыт, Теос спускает мои ноги со своих плеч и выгибается дугой над моим телом. И снова рука Теоса сжимает мое лицо, удерживая так, что бы я не смогла сомкнуть губы, а затем, когда эти сверкающие опасные глаза смотрят мне прямо в лицо, он приоткрывает свои губы и позволяет струе моего сока течь из его рта в мой.

Шок. Это первое, что поражает меня. Затем дискомфорт. Затем… смутное возбуждение. Как только он заканчивает возвращать то, что забрал у меня, он опускает голову и захватывает мой рот в ненасытном поцелуе. Губы к губам. Зубы и язык. Это грубо, реально и… ложь. Гребаная ложь.

Раздраженная тем, что позволила кому-то взять контроль в свои руки, я отрываю руки от простыни и хватаюсь за его затылок, возвращая бразды правления, когда принимаю поцелуй. Его бедра прижаты к моим, так что мне не требуется много времени, чтобы обхватить его одной ногой и толкнуть. Наш поцелуй резко обрывается, когда я переворачиваю нас обоих, и его спина ударяется о матрас, когда я поднимаюсь над ним.

Моя коса хлопает меня по спине, маленькие завитки прилипают к вискам и шее, пот покрывает мою кожу. Я могу только представить, как я, должно быть, выгляжу — тяжело дышащая, с раскрасневшимся лицом, голодная. Ресницы Теоса опускаются, когда он смотрит на наши тела, где моя киска нависает прямо над его все еще спрятанным в штанах членом. Его губы влажные, и медленно — ох, как чертовски медленно — он облизывает их.

— У тебя Божественный вкус, Деа, — бормочет он. — Ты действительно смертная?

Меня охватывает паника. Где-то в глубине сознания я понимаю, что он не может говорить это всерьёз. Он не может знать, кто я на самом деле, потому что если бы знал — меня бы давно уже сдали. Но страх, впитанный в меня с детства, не признаёт логики. Вместо этого он требует — выжить любой ценой. А значит, нужно отвлечь его. И я это делаю.

Протягивая руку между нами, я разрываю завязки, держащие его член в брюках. Быстрые движения, никакого сопротивления со стороны мужчины подо мной. Он не единственный, кто хочет забыться. Он бежит от потери своего друга, но я бегу от всего остального, черт возьми.

Его член высвобождается, выгибаясь дугой вверх и ударяясь о нижнюю часть живота, почти касаясь пупка. Черт. Длинный. Толстый. Размер определенно что надо. Мои внутренности сжимаются одновременно от предвкушения и трепета. Те, с кеми я занималась сексом раньше, было легко соблазнить, и поэтому меня не удивило, что они не были точно такими же одаренными, как Теос Даркхейвен.

Как будто он знает направление моих мыслей, Теос ухмыляется, наклоняется и сжимает свой член в кулаке, удерживая его, пока скользит ладонью вниз по стволу, накачивая один, два, три раза, прежде чем заговорить. — Кот проглотил свой язык? — спрашивает он, и в его голосе слышится веселье.

Нахмурившись, я поднимаю одну ногу и устраиваюсь сверху. — Вовсе нет, — лгу, отталкивая его руку и перехватывая его член сама. Вена на его подбородке дергается на поверхности плоти, а затем пульсирует. Я выдыхаю, прижимая его головку к своему влагалищу, а затем медленно опускаюсь сама.

— Боги, черт! — Голова Теоса откидывается на подушки, когда я переношу свой вес, полностью опускаясь на его бедра на твердый стержень, которым является его член. Моя киска сжимается от внезапного ожога. Кладя обе руки на твердые выпуклости его живота, я тяжело дышу, растягиваясь, когда мои внутренние мышцы сокращаются вокруг него. Это слишком, и в то же время это правильно. Идеально. Он наполняет меня так сильно, что, клянусь Богами, я чувствую его внизу своего живота.

Откидываясь назад, я прижимаю одну руку к животу и хнычу. Если бы прямо сейчас мир рухнул — если бы огонь обрушился с небес, а волны океана поглотили это проклятое место — я бы даже не заметила. Всё, что существует, — это его член, будораживающий моё нутро. После того, как проходит, кажется, целая вечность, жгучее растяжение от его толщины немного ослабевает, и я решаюсь подняться. Но как только я это делаю — острая смесь боли и удовольствия прокалывает кожу изнутри. Я вскрикиваю и резко опускаюсь обратно, насаживаясь на него до самого основания одним стремительным движением. Это, в свою очередь, дарит совершенно новые ощущения.

— Ты, блядь, мучаешь меня, — ругается Теос.

Моргая, я поднимаю голову и, наконец, смотрю ему в лицо. С плотно нахмуренным лбом и приподнятой верхней губой, обнажающей ряд ровных белых зубов, он выглядит так, словно испытывает больше боли, чем удовольствия. Тем не менее, его руки по бокам от меня сжимаются в кулаки и разжимаются повторяющимися движениями. Как будто он хочет прикоснуться ко мне, но боится, что это сломает меня.

Не в силах остановиться, я тянусь к его рукам и кладу их себе на бедра. — Тогда заставь меня остановиться, — говорю я ему. — Возьми меня, Теос Даркхейвен. Забудь обо всем и выплесни весь свой гнев — и свою печаль — на меня. Я могу это вынести. — Наверное, это одно из немногих настоящих преимуществ быть Смертным Богом — выносить такую боль и удовольствие, которые ни один смертный бы не пережил.

Это все в чем он нуждался. Руки Теоса сжимают мои бока, и его хватка проникает до самых костей. Они практически скрипят, когда он приподнимает меня обратно и насаживает опять на свой член. Волны шока разливаются по моим венам, разрывая на части мое здравомыслие. Я выгибаюсь, вскрикивая, но он не останавливается. Он продолжает, вонзаясь в меня снова и снова, пока черно-белые точки не застилают мое зрение. Он вонзается в меня, как животное или одержимый безумец. Мне нравится каждая частичка этого. Он не обращается со мной как со слабым существом, но ловит меня на слове и толкается все сильнее и сильнее. Настолько сильно, что я молюсь, чтобы он выпил достаточно, чтобы забыть, что такая сила наверняка сломила бы настоящего смертного.

Все это время я вытягиваю шею и вонзаю ногти ему в грудь. Я трусь о него во время резких толчков и чувствую, как мой клитор сталкивается с его лобковой костью при каждом опускании. Новый крик нарастает во мне, чего я никогда раньше не испытывала. Это не тщательно созданный фальшивый крик удовольствия, но тот, который поднимается внутри меня, как неистовый феникс, возвращающийся к жизни после того, как был сожжен дотла. Прежняя дрожь проникает в мои кости, захватывая власть.

Я слышу ворчание Теоса подо мной. Его мышцы напрягаются под моими руками. Его пальцы сжимают мои бока. Прежде чем я осознаю его намерение, Теос приподнимает свое тело и переворачивает нас точно так же, как я это делала ранее. Моя спина касается матраса за секунды, прежде чем он наклоняется и перекидывает мою ногу через плечо. Он опускает ее вниз, обхватывая ладонью мое бедро и толкая коленом в грудь. Внезапное изменение положения его члена поднимает меня еще выше.

Я вцепляюсь в одеяло вокруг нас. — Сильнее! — Я кричу. — О, черт! — Слава Богам, что он меня слушает. Его бедра не останавливаются, даже когда я чувствую, как его член набухает во мне, и тепло разливается по моему телу. Его лицо искажается от неописуемого удовольствия, губы приоткрываются, когда он скользит в мое влагалище, окрашивая мои внутренности своим семенем.

Повсюду я чувствую легчайшие уколы боли. Как будто все мои конечности затекли только для того, чтобы проснуться самым интуитивным образом. Я содрогаюсь от собственного оргазма, слезы покалывают мои глаза и скатываются из уголков. С рычанием Теос полностью просовывает руку под ногу, прижимающуюся к его груди и плечу, и сцепляет руки на моей шее. Его бедра не перестают толкаться во время моего оргазма, и это становится все выше и выше, чем я когда-либо считала возможным, пока весь мир не взрывается, и все, что я вижу, — это белый цвет и темноту, сталкивающиеся друг с другом.

Спустя неизвестное количество времени я прихожу в себя и обнаруживаю, что лежу на спине рядом с Теосом, наши груди поднимаются и опускаются, пока мы пытаемся отдышаться. Мы оба измотаны. Я вздрагиваю, когда наклоняюсь, осторожно ощупывая отверстие моей киски. Влага вытекает из моих внутренностей, и когда я снова поднимаю пальцы к своему лицу, я обнаруживаю, что причиной всему белая мутная субстанция его спермы. Поворачивая к нему голову, я пытаюсь подавить вновь обретенную панику. Это не приходило мне в голову раньше, но…

Его смешок прерывает мои мысли. — Не смотри на меня так, Деа, — бормочет он. — Ты выжала из меня все. Я не смог бы попробовать еще раз прямо сейчас, даже если бы захотел.

— Это не то, о чем я думала, — говорю я.

— Тогда почему ты так смотришь? — спрашивает он, поворачивая голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я поднимаю руку, с которой капает его сперма. — Мы кое-что забыли.

Он качает головой и вытягивается на матрасе. — Нет, мы этого не делали, — говорит он.

Я хмурюсь. — Это серьезно, — огрызаюсь я. — У меня нет намерения приводить в этот мир еще одного Смертного Бога. Мы с тобой оба знаем, что Смертные Боги не остаются со своими родителями. — И даже если бы это было не так, я ассасин — и к тому же — кровавая слуга. Офелия никогда бы этого не допустила. Достаточно того, что я не могу полностью контролировать себя, но мысль о том, чтобы привести ребенка в этот мир, покинутый и тиранизированный Богами… Я не могу этого вынести.

Его некогда спокойное выражение лица темнеет, прежде чем он закрывает глаза. — Со своими смертными родителями, — поправляет он меня. — Но это все равно не имеет значения, Смертные Боги бесплодны.

— Не лги мне, — огрызаюсь я. — Я точно знаю, что есть Смертные Боги с четвертым происхождением или меньше.

— Были, — соглашается он, подчеркивая прошедшее время в своем заявлении. — Тридцать лет назад законы Смертных Богов изменились. Боги больше не захотели разбавлять свои кровные линии. Все Смертные Боги в Академии прошли курс принимая специальные травы для бесплодия. К счастью, на нашу способность трахаться и получать удовольствие это не повлияло. — Он снова открывает глаза и смотрит на меня… — Мы все животные, — напоминает он мне. — Смертные и Смертные Боги одинаковы. Трахаться — это то, чем мы занимаемся. Тебе никогда не казалось странным, что никто так и не забеременел? Даже если мы в целом будем осторожны, несчастные случаи все равно случаются.

Я никогда по-настоящему не задумывалась об этом, но, по крайней мере, его объяснение принесло мне облегчение. Я опускаюсь обратно на кровать. — Спасибо, черт возьми.

Он посмеивается над этим, и беспокойство забывается. Я знаю, что должна встать, привести себя в порядок и уйти, но усталость истощила меня. Со своей стороны, Теос тоже не требует, чтобы я ушла. Каждую минуту я обещаю себе, что сделаю это, но по мере того, как время тянется, я обнаруживаю, что балансирую на грани сознания и, в конце концов, проигрываю битву.